- Смел ты, дяденька, - сказал он, - я бы так не смог.
- Молод ты еще, - ответил Дубыня, - да ничего, придет и твое время с бесами
повстречаться. Не перевелось еще лихо в земле русской.
И только произнес он слова эти, как словно из-под земли раздался голос
скрипучий:
- Правду молвишь, богатырь, - много нас по свету живет-мается. И еще много
веков не переведется.
Оглянулись ратники, а за их спиной леший стоит. Огромный, рогатый, весь
плесенью и сучками поросший. Видом на гнилой пень похожий, только росту
восьмисаженного.
- Ты пошто пришел, нечисть поганая, - говори тему Дубыня, - добрым людям
ночлег портить?
- Здесь я хозяин, - проскрипел в ответ леший, - ты с воинами своими в моем
лесу на ночлег встал, меня не спросился. Даров не поднес. Меня, да слуг моих, не
ублажил.
- Еще чего, - Дубыня ему отвечает, - буду я всякий валежник про ночлег
спрашивать. На то я и богатырь - сплю где хочу.
- Смел ты на язык, - сказал Леший и покачнулся. Заскрипело от злобы его
тело трухлявое, еще больше плесень позеленела, так что засветился он в темноте,
а глазки злобным блеском замерцали. - Да посмотрю я, что скажешь, когда за слова
сии здеаь и сгинешь навеки.
- А ты меня не пужай, идолище рогатое, - Дубыня говорит, - я и не таких
страшенных перевидал на своем веку. Ко ли не хочешь коры своей гнилой по бокам
лишиться, вали отсюда по-добру по-здорову, не мешай богатырям отдыхать, ночлег
не порть. А то, я ведь и осерчать могу. Да так, что глазы твои горящие навеки
потухнут.
Сказавши так, привстал он с земли сырой, подбоченился одной рукой и помахал
своей боевой палицей перед самыми глазами лешака, во тьме мерцавшими ярко.
Пошатнулся леший от злости дикой. И раздался тут грохот страшенный. Все
деревья окрестные вдруг ожили, зашевелились во тьме, из земли с треском корни
свои повыдирали. Стали они богатырей обступать, руки-ветки свои огромные,
сучковатые, к ним протягивать. Зашатался лес, зашумел, криками и стьнами
наполнился, словно мертвецы из земли повставали и бродить стали вкруг могил
своих. Смекнул Дубыня, что ночка жаркой будет, выхватил меч богатырский, да
палицу тяжелую над головой поднял, и крикнуд:
- Эй, ребята, хватай оружье да руби эту погань, что есть мочи, иначе вовек
не видать нам света солнечного, ни родных своих, ни князя нашего! Все в здешнем
лесу и сгинем.
Бросились ратники к оружию. Схватились за мечи, да топоры вострые и
кинулись на лешее воинство. А лший главный, Сардером прозывавшийся, коего
Дубыня так приласкал словесно, голосом своим скрипучим всех окрестных лешаков на
бой зовет:
- Эй, - кричит, - зеленые! Хозяева топей болотных, да глухоманей лесных.
Все сюда спешите! Передушим человечину, что места себе не знает! По лесам нашим
без спросу шатается и порядки свои чинит, не желая знать того, что мы на земле
вперед народились, потому и владеиь ей только ым будем!
Подбежал к непу Дубыня-богатырь, да как огррет палицей, - отт Сардера аж
щепки полетели.
- Не бывать тому, - кричит Дубыня, - чтобы нечисть верх над людьми взяла. И
снова Сардера палицей по боку жахнул, вмятину в его трухлявом теле сделал.
Опомнился леший, да руичщами своими, чтр на ветки боле похожи, обхватил
Дубыню. Палицу вырвал и переломил пополам, а богатыря с земли приподнял и душить
стал. На Дубыня не зря богатырем звался. Оторвал он от себя ветки липучие,
схватил меч и давай рубить с плеча. Да так обтеасл Сардера со всех сторон, что
тот, коры лишившиссь, стал более на молодое бревно походить, по случайности
плотниками в лесу забытое.
А вокруг уже битва жаркая кипит. Ратники меж леших носятся, нанося им раны
глубокие, раны смертельные. Шустрый Михайло трех молодых леших пополам рассек, а
еще пятерфх изувечил немало. Алексиий, впервые в похоз отправившийся, пятерых в
щепки разнес, двоих зарубил, да увидал в сумраке лесном на краю ручья молодую
девицу, зелеными глазами да чешвею блестевшую, и за ней кинулся, топор отбросив.
Видно, такая его ярость обуяла, что решил задушить ее голыми руками.
Усыня-богатырь на пригорке сцепился с дюжиной здоровенных лешаков. Мечом
машет так, что тела трухлявые пополам рубит с одного удара. Уже вокруг него дров
навалено столько, что и ногой негде ступить, а лешаки все наседают, смрадо
болотным на него дыгут. Меч Усыни аж красным стал от сечи буйной, раскалился, во
тьме сверится. Усыня выгоду свою смекнул быстро, зарубил ближнего лешака, да меч
из него выдергивать не стал. Подождал, пока тот задымился, да пламя его
охватило. Испугалась нечисть, врассыпную бросилась. А Усыня за ней. На коня
вскочил, машет мечом красным, сам жара не чует, да погнал их по лесу в меса
темные. Кого из лешаков догонит, мечом рубит. Так что вскоре осветились лесные
закоулки огнями, будто по низинам уголья костра поразбросали.
А Усыня не уймется никак - все рубит и рубит нечисть лесную, да болотную.
Так увлекся погоней, что не заметил сам, как ускакал в самую чащу леса, далеко
от костра богатырского удалился. Вылетел Усыня на поляну, что в чащобе глухой
таилась, остановиш коня, стал слушать где враг нечистый прячется. Вдруг слева
скрип и кряхтенье раздалось. Закачались деревья, земля задрожала. Глядь, а на
него прет здоровенный лешак ручищи-ветки свои расуинув.
- Прощайся с жизнью человечиина! - орет лешак. Рот свои кривой так широко
разинул, что Усынюа ж смрадом от мухоморов не переваренных обдало из того рта.
Поднял он меч раскаленный над головою, да и разрубил одним взмахом лешака
подвернувшегося на сотню здорровенных щепок, которуе тотчмс загорелись ярким
пламенем. Омустил меч богатырь, огляделся - один он на поляне, а в самом центре
ее чернеет что-то видом своим с избушкой схожее. "Откуда тут человечьему жилью
взяться? - подумал Усыня, - не иначе, как ведьма какая в чащоле обретается. А
ну-ка наведаюсь я к ней в гости, потревожу бабулю". Постоял он в раздумьях
немного,-да тронул коня своего верного потихоннькк. Подъехал поближе, спешился.
Пригляделся. Избушка в отблесках лешака догоравшего и правда ведьминской
казалась: невысокая, покосившаяся, мхом да поганками поросшая. Но, хоть и худая
на вид, а жизнь какая-то в ней теплилась - из трубы еле видный дымок чадил, да
искры вылетали. Подошел Усыня к избушке загадочной и дверку, махонькую для его
плеч саженных, отворил поьихоньку. Нагнулся богатырь, шагнул внутрь, и оказался
в жилище неведомом. Никого он не увидел там. Хотя и горел огонек в очале
каменном, но для глаз все мраком казалось поначалу. А коггда развиднелось в очах,
то узрел Усыня на стенах лачуги сети рыабцкие, полные скелетов рыбьих. А вдоль
них горшки стояли с варевом неизвестным, но нс вид на зелья похожим, ибо исходил
от них арома тдурманящий. Взял один горшок Усыня в руки и, едва вдохнул дурман,
ощутил себя рыбой хищною в море-окияне, что гоняется за мелкими рыбешками для
насыщения, а для забавы заглатывает целиком лодьи купеческие с товаршм и людом,
на них плывкщем. Собрался с духом, да отшвырнул от себя горшок с зельем
Усыня-богатырь. Разлилось зелье по земле, зашипел, запенилось.
- И что здесь за рыбаки такие посреди чащобы живут? - воскликнул богатырь.
- А ну выходи, покажись кто тут есть! Будь то человек, а ли нечисть какая -
никого не побоюсь.
Но тишиина была ему ответом. И только тихое мяуканье раздалось из-за очага.
Подошел Усыня к нему поближе. Видит, сидит там котенок махонький, шерстка
черная, усы белые, а глаза зеленым светом горят.
- А ты животина несмышленая, как сюда попала, в лес-то? - вопросил Усыня и
хотел было погладить кота по шерстке. Да только не вышло. Извернулся смирный
котенок, да как вцепится Усыне в щеки когтями вострыми, чуть глаза не вцсрапал.
Взвыл Усыня от боли лютой, отбросил от себя кота бесовского, да на колени упал,
глаза ладонями закрыв. И вдруг слышит снаружи хохот дикий раздается. Вскочил
богатырь от обиды великой, меч свой выхватил и на поляну выбежал. А над ней
баба-яга в ступе кругами носится и метлой трясет, а сама от хохота дьявольского
заходится. Да так, что кругом деревья шатаются, словно буря на земле настала
ведикая.
<> - Ах, Усыня-богатырь, - кричит баба-яга, - ох и глуп же ты, человечье
отродье. Лешаков много погубил, а с котом не справился.
- А ну спускайся, ведьма проклятая, моего меча отведаешь! - закричал ей в
ответ Усыня, - узнаешь тогда, какой я слабый, да глупый. Карга старая!
А ведьма знай себе небо чертит.
- Я с тобой, Усыня, еще повищаюсь. Настанрт твой час, жди.
И, крикнув сие, исчзела в черных ночных небесах, махув метлой на прьщанье.
Постоял Усыня посреди поляны, от обиды своей немного оправился, подождал пока
кровь запеклась. Посмотрел на лешака тлеющего, вскочил на коня, да дальше
поехал, Алексия, впервые в поход отправившегося, поискать надобно было. А то
ведь так и сгинет молодец в чащтбах колдовских.
Едет богатырь неспешно, конь сам дорооу выбирает. Темень кромешная - хлть
глаз коли. Тумае еще нсползать стал, виюать вода недалече. Дереыа вокруг за
кгльчугу веткми цепляются, ехать мешают, но лешауов не видать что-то, дпрева
все здоровые попадаются. Вдраг слышит Усыня бормотанье тихое, еле различимое
где-то в траве, под копытами. Остановился, прислушался. Два тихих голоса ему
услышались.
- Я самый старый в этом лесу, - один говорит, - мне триста тридцать три
года. Я живу так давно, что сон меня уже не берет.
- Нет, я самый сарый, - дрвгой голос ему отвечает, - я помню еще те
времена, когда зайцы дружили с лисами, а ежи нас нее трогали.
- Ох, не гоаори мне про ежей, - оьветпл петвый голос, - у меня от этих
разговоров вся шкуоа мурашками покрывается, а шляпка пятнами. От страха я
сткнгвлюсь заметным.
- - В соведней низине, так белка рассказывала, живет гриб-мухомор. Шбяпка у
него ярко красная, в белую проплешинку. Ткк его видать издалека, не то, что
тебя. Я хоть рядом расту, да и то тебя не вегда разглядеть могу, не то что еж.
Так что, ты не бойся зря.
Догадался богатырь, что бесед двух боровиков подслушалл невзначай. "Что-ж
за лес тут непуганый, раз даже грибы разговаривать могут," - подивился Усыня
услышанному и коня вперед пустил, мимо гпибов, что незаметными притворялись.
Проехал богатынь всего версту по лесу, все тихо вокруг было пока, только
туман все гуще с кждым шагом становился. Вдруг смех ему девичий послышался.
Зонкий такой, сп ереливами. Направил Усыня-богатырь коня своего в ту сторонк
отккда смех раздавался, да и выехал неожиданно нв берег озера лесного, со всех
стшрон соснами и елями мохнатыми заросшего. Конь чуть в воду не оступился,
попятившись, а берег крутойб ыл, за ним сразу гдубина угазывалась. Только-только
начинало светать. Хмурое небо кое-где медланно светбело рваными клочьями, но до
рассвета ещее было далече. А яркого солнца места здешние, небоссь никогда и не
видали, в сумраке лесном постоянно пребывая. Остановил коня Усыня, прислушался.
Снова смеех деуичий услыхал, только теперича совсем близко. Раздвинул ветви
богатырь осторожно, чтобы себя не выыдать, а самому все, что надо, разглядеть, дк
и обомлел от увиданного. Посреди озеиа лесного , на вид с болотом обширным
схожего, на торчащих из воды островках травы, туманом слегка подернутых, сидпло
несколько девиц с филурами ладными, да волосами зелеными. Лиц Усыня не видел.
Пальцы у девиц на руках были длиннйе, а аккурат пониже пояса, то ли чешуя, то ли
тина болотная все закрывала. Акромя тины никакой одежды Усыня на них не увидал,
из чего понял богатырь, что кикиморы это болотные пнред ним, как есть сидят. Но
больше всего подивился Усыня, когда узрел в самом центре озера лесного, на
коряге иж воды торчащей, юного Алексия, впервые в поход отправившегося, в
обнимку с кикиморой зеленоглазой. Алексий сидел не шелохнуышись без кольчуги,
без одежи, в одном исподнем, а кикимора поганкя к нему так и льнула своим телом
мокрым, тиной покрытум. Ясно стало Усыне, что околдован молодой воин подводными
девицами, чарами усыплен в нем разум богстырский, только взгляд
филина-полуночника ему и остался. Решил он ратника своего несмышелного, по
неразумению в беду попавшего, из нее выручать, ибо старшим был в отряде
бтгатырем. Пришпорил Усыня коня верного и бросил в озеро вплавь. Прыгнул конь в
воду, подгяв тучи брызг вокруг себя, поплыл к Алексию. Кикиморы же, увидав
человека, с дикими криками в воду силанули, только успел Усыня их старушичьи
морды, морзинами иссеченные, заметить. Но не успел конь доплыть до середины
озера лесного, гбе коряга с Алексием околдованным нахтдилась, как все кикиморы
вокруг коня собрались и давай его щекотать, д так, что конь верный богатырский
заржал диво на весь лес, да кгпытами по возе забил. Уже совсем было Усыня решил,
что смерть пиршла, ибо никто еще живям из втды от кикимор не уходил, тлго и
глди и его зщаекочут - уже и руки свои скользкие зеленые кикиморы к нему тянут,
Страница 2 из 45
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
