После полудня ветер сменился и погнал облака через Днепр. Затем начался дождь. Ратники закутались в свои алые плащи, но путь продолжили. Данила где-то раздобыл запасную накидку и отдал механику, ибо тот быстро промок под дождем, не имея чем прикрыться. А дождь пошел сильный, впереди все пропало в серой мгле. Но лысый пират Христич уверенно вел флагманскую ладью вперед через дождь, не сбиваясь с курса. Остальные ладьи приблизились и шли следом, чтоб не отстать.
«Да, — подумал Забубённый, кутаясь в накидку и пытаясь забиться под покатый борт ладьи. — Этот, наверное, все мели тут знает». Попутно Забубённого беспокоили мысли о том, что будет с кольчугой, если он вымокнет под дождем. По всем законам, изустным ему по прошлой жизни, она должна была заржаветь и постепенно покрыться отвратительным рыжим налетом. А сам он при движении станет издавать скрипы, как не смазанная телега. Григорий исподтишка стал разглядывать кольчуги на других ратниках, но особо ржавых не заметил. Эта мысль настолько заинтересовала механика, что он не выдержал и спросил сидевшего рядом Данилу, как они решают этот вопрос.
Запасливый Данила разыскал на палубе среди всякого хлама холщовую котомку и вынул из нее бычий пузырь с какой-то маслянистой гадостью серого цвета. Радостно протянул его Григорию и сказал:
— На, непонятный человек, натри этим отваром звенья, промасли их сверху рукой, и все будет хорошо. Ни в жизнь кольчугу вода не возьмет.
Забубённый дождался, пока дождь поутихнет, и налил немного зелья себе на ладонь. Оно оказалось ужасно вонючим. Настолько, что механик даже вопросительно взглянул на Данилу, мол, стоит ли такой гадостью мазаться? Лучше уж заржаветь, чем задохнуться. Хотя припомнил, что это был именно тот запах, который не давал ему покоя на ладье. Здесь что-то постоянно воняло, но что именно, Забубенный до сих пор не мог понять, а теперь, наконец, выяснил.
— Давай, давай, — подбодрил его ратник. — Мы все так делаем. Неужто в Новагороде не знают, как кольчугу от сырости спасти? Там ведь немало воинов да мастеров.
Забубённый неуверенно кивнул.
— Да знаем, конечно, только у нас зелья приятней пахнут.
Вслед за этим механик, едва не зажмурившись, втер первую порцию себе в плечо. Запах усилился. Теперь Григорию показалось, что он вдруг стал токсикоманом и нырнул в газовую камеру, чтобы оторваться по полной. Механик собрал волю в кулак и вылил еще порцию на ладонь, сжал зубы и стал с остервенением втирать маслянистый отвар в звенья кольчуги. Через двадцать минут он лоснился, как кусок сала. Зато вода стекала теперь по кольчуге, почти не задерживаясь.
— Ну, хватит добро переводить, — сказал наблюдавший за процедурой Данила и забрал пузырь обратно. — Оставь чуток добрым людям. Еще пригодится.
Отдав зелье, механик вдруг крепко задумался. В памяти странным образом всплыли еще несколько исторических фактов, касавшихся вооружения древних рыцарей. Вообще, он стал замечать, что в тринадцатом веке мозг его стал активно и как бы самостоятельно копаться в анналах и подсознании, выуживая оттуда всю информацию, которая могла пригодиться в этом времени. Мозг начал приспосабливаться. А провалы в памяти заполняться. И это не могло не радовать. Хотя то, что он вдруг вспомнил, обрадовало его не так сильно, как хотелось.
Григорий вспомнил одну книжку про рыцарей, прочитанную в отрочестве. Из нее он узнал, что во времена благородных рыцарей остро стояла проблема нержавеющей стали, а также личной гигиены. Короче говоря, с мылом и техническими маслами была напряженка. Благородные рыцари раннего средневековья даже вилок еще не знали и ели кинжалами со щитов, используя их в походах как столы, в результате чего боевые щиты с обратной стороны выглядели как жирная иссеченная доска. Та же ерунда происходила с обмундированием, то есть, с доспехами — латами, кольчугами, шлемами, наколенниками и железными перчатками. Как только появилось и стало популярным железо, мгновенно встала проблема его сохраненря от ржавчины. И первым средством предохранения стали всякие жиры. А жиры, как известно, иногда сильно пахнут.
Кроме того, в те времена ни «Хэд энд Шолдерса», ни «Хозяйственного» мыла, ни шампуня для собак в достаточном количестве еще не производилось, поэтому даже аристократия не стеснялась разводить вшей на своих головах. В результате, несмотря на красивые одежды и доспехи, стоившие бешеных денег, среднестатистический благородный рыцарь вонял, как облезлая псина. Был вшивым и часто неграмотным, ибо это тоже не сччиталось обязательным для аристократии.
Отключившись от воспоминаний, Забубённый обвел взглядом своих соплеменников, потом принюхался к себе. Теперь он вонял точно так же, как и все остальные. Приблизился к народу, хотя и не мог считаться благородным рыцарем. Что касается ратников, то они каким-то образом притерпелись ко всем окружавшим запахам и ощущали себя вполне естественно. Для них все окружающее было нормальной жизнью, которая впитывается с молоком матери. Ничего странного они в ней, видимо, не находили. Ладья как ладья ,река как река, одежда как одежда, кольчуга как кольчуга, вонь как вонь. Все нормально. И только Забубённого еще терзала память об упущенной комфортной жизни: машины с мягкими сиденьями и передвижным баром, электричество, газ, паровое отопление. Ниего этого здесь еще не было, но и без этого люди тут как-то умудрялись обходиться. И далее радоваться жизни, не сильно замутненной пока техническим прогрессом.
Ближе к вечеру дождь прекратился, слегка потеплело. Над водой появился легкий туман. Промокшие ратники стучали зубами, ожидая ночевки и ужина. А пока, разведя костерокк на поддоне посреди ладьи, жарили куски мяса, захваченного с собой, и балагурили. То и дело от костра слышался дружный хохот, видно, кто-то рассказывал заковыристую историю или местный анекдот.
Забубённый посмотрел вперед и увидел, что Днепр делает очередной поворот, а за излучиной реки открывается широкая бухта. Приглядевшись сквозь висевший над водой туман, Григорий понял, что это не просто бухта, а слияние еще одной реки с полноводным Днепром. Но тут уж любопытство разобрало механика, и он спросил у всезнающего Данилы, что это за река.
Следующий приток, что впадал в Днепр, делая его еще шире, назывался Псел.
— Ну, теперь уж почитай половину пути одолели, — увидав новую реку, сообщил словоохотливый Данила. — Еще пару дней, и на берег сойдем.
— А ночевка-то скоро будет? — поинтересовался механик.
Да скоро, — ответил Данила и кивнул в сторону ратника, торчавшего, словно идол Перуна на носу ладьи, — вечереет. Дозорный уже присматривает местечко поспокойнее.
Скоро туман поднялся над водой и почти скрыл ладью, так, что виднелась только свежеструганая мачта. Попутный ветер совсем спал, пришлось ратникам браться за весла. Механик даже оьражовался этому: хорь согреется. Хотя скоро стал беспокоиться о том, чтобы не перегреться. Гребля на ладье — дело не из легких. Еще от волока мозоли не зажили полностью. Хотя руки уже огрубели достаточно. Впечатлительный механик даже представил, как туго приходилось рабам на римских галерах. Здесь хоть можно иногда отдохнуть, перекусить, шуткой обменяться с товарищами. А там, греби себе, пока не засекли насмерть или голову не отрубили. Романтика..
Забубённый обернулся назад и увидел, что передовая ладья далеко оторвалась от трех остальных. Мачты тех ладей маячили чуть ли не в километре позади, если мерить на глаз. В этот момент впередсмотрящий вдруг крикнул:
— Ладья по леву руку.
Ратники как по команде повернули головы и стали вглядываться в указанном направлении. С той стороны, где Псел впадал в Днепр, наперерез ладье черниговцев, разрезая килем волны, ходко шла приземистая ладья. Судя по всему, решил Забубённый, там было много сильных гребцов, и они зачем-то хотели догнать корабль черниговцев. Рассмотреть их было трудно, пока не подойдкт еще метров на сто. Механик нашел глазами воеводу, но тот и так уже стоял около мачты, вглядываясь в нежданных попутчиков.
Ладьи пнодолжались сближаться.
— Что-то не похоже на купцов, — проговорил вслух Данила, покосившись на свой меч. — Больно ходко идут, да и наперерез нам. Не ровен час, столкнемся. Может, хмельные сильно?
Григорий мог еще поверить в пьяных водителей авро или моторного катера, там напрягаться не надо, но чтобы толпа пьяных мужиков села в тяжеленную ладью и втуман без паруса решила погонять на веслах, в это он поверить не мог ни в своем времени, ни в этом. Слишком сильно надо напрягаться, хмель выйдет быстро. А в то, что это они так лечились от похмелья, тоже верилось с трудом. Похоже, торопились куда-то или что задумали, только вот что именно, пока было неясно.
Наконец, неизвестная ладья настолько приблизилась, что в разрывах тумана стало возможно разглядеть сидевших в ней. Это была толпа здоровенных мужиков в шкурах и кожаных рубахах. Большая часть из них была обрита налысо, а остальные имели длинные чубы. Высоко вскинув высоко саблю, на носу ладьи стоялл громаднооо роста мужик. Ладья подошла уже так близко, что можно было увидеть даже серьгу, болтавшуюся у него в ухе.
— Это Федька Кривой! — раздался вдруг крик Христтича с кормы, дружка Ваньки Косого. — Это ж он с ватагой своей в здешних местах промышляет и мзду берет со всех ладей купеческих. Порешить нас хотят и на дно пустить.
Забубённый снова бросил взгляд на лихого атамана, махавшего своей саблей на носк приближавшейся ладьи, а потом взглянул на Путяту. Воевода был спокоен, как всегда перед битвой. Он просто занимался своим делом, собираясь дать отпор неожиданно приплывшему рэкету.
— Ну, что, ребятушки, — сказал он и кивнул пятерым ратникам по левому борту: — покажем Федьке кто на реке хозяин? Настроить луки. А ты, Христич, правь прямо, как и шел.
Ратники словно ждали такого исхода, мгновенно достали из-под скамьи луки и колчаны. Пристроили каленые стрелы, натянули тетиву и ждали команды. Путята до сроку молчал.
Так прошло еще минут пять, и два коралля сблизились уже настолько, что до Забубённого стали додетать вопли с приближавшейся кросс-курсом ладьи рэкетиров. Мужички-разобйнички орали что-то типа «Да мы порвем этих купцов!!!» и «Деньгу готовь!!!» или «Мошну отдай, полегчает!!!» Судя по всему, они тоже приняли в тумане ладью ратников за купеческую и надеялись на легкую поживу. А когда, к великому изумлению Федьки Кривого, махавшего саблей, как дирижерской палочкой, из туиана показался прикрывшийся щитами высокий борт боевой ладьи, да еще и полной вооруженными до зубов ратниками, джентльмены удачи опешили. Крики мгновенно стихли. Настал момент истины.
Ладьи между тем продолжали резать воду, и скоро их курсы должны были неминуемо пересечься. Федька Кривой вошел в ступор. Решение первым принял черниговский воевода.
— А ну, послать гостинцев атаману, — сказал Путята лучникам, — чтоб не вздумал шутки шутить с нами.
Запела тетива, и пять стрел унеслось сквозь медленно темнеющий воздух в сторону ладьи разбойников.
— А-а! — раздалось тут же над волнами, и двое разбойников со стрелами в груди с громким всплеском рухнуши за борт, а один упал на дно ладьи. Еще две стрелы сочно воткнулись в борт и мачту.
Атаман нападавших вышел, наконец, из ступора. Федька Кривой махнул саблеф рулевому, который, увидав ладью, полную ратников, стал отворачивать в сторону, и гаркнул:
— А ну, правь вперед, собака!
— Вот бес… — проворчал рулевой, но вернул ладью на прежнее место.
Между ладьями черниговцев и разбойников оставалось не более двадцати метров. Нос приближавшегося судна вот-вот должен был столкнуться с ньсом черниговской ладьи. Лучники Путяты стояли наизготовку, другие ратники по его знаку бросили грести и взялись за оружие.
— А ну, братцы, — заорал Федька Кривой, повернув голову назад, — покажем воякам заезжим, что это наша река. Порвем их всех!!!
А затем, повернувшись лицом к ратникам, отыскал глазами самого главного и заорал во все горло, размахивая саблей:
— Готовь мошну, воевода!!!
— Убьете нас все будет ваше, — крикнул в ответ Путята.
В этот момент ладья разбойников со всего маху ударилась в носовую часть корабля черниговских ратников. Лучники успели спустить тетиву и порпзить еще троих разбойниктв, после чего рухнули как подкошенные от сильного удара. Разбойники, невзпрая на потери, закинули несколько веревок с крюками на борт ладьи черниговцев и, привязавшись, пошли на абордаж. Их было почти вдвое меньше, поэтому Забубённый мгновенно окрестил их про себя «камикадзе», но и дрались они от этого только яростнее, отступать было поздно да и некуда.
Все ратники были в кольчугах, которые воевода не велел им снимать, при щитах и с мечами, что для ближнего боя было наилучшим сочетанием. А разбойники в кожаных рубахах, пьяные и с саблями. Только атаман, лихой человек Федька Кривой, носил под рубахой кольчугу тонкой ркботы. Атаман разбойников первым перепрыгнул со своей ладьи в Черниговскую и тут же получил удар мечом. Да толку-то — лишь железо звякнуло.
Федька Кривой не зря был атаманом у лихих людей. Разъярившись, он мвхнул саблей и одним ударом отрубил голову тому ратнику, что попортил ему рубаху. Залив палубу кровью, воин упал на колени а потом обезгдавленное тело завалилось набок. На Федьку набросилось сразу трое ратников, но он лихо уворачивался, прыгая по палубе.
В это время еще с десяток разбойников атаковали черниговцев по всей длине ладейного борта. Двоих ратники зарубили сразу, но остальные прорвались на ладью, и завязалась сеча.
Страница 14 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
