Увидев хозяина этого диковинного каравана, механик немного расстроился. Он ожидал увидеть в самой богатой ладье не меньше чем Клеопатру, неожиданно возжелавшую навестить родственников из-под Киева. Забубённый даже сплюнул от досады и громко топнул ногой. Стоявший рядом Данила, который только что натянул новую тетиву на свой лук и теперь испытывал ее, прицеливаясь то вправо, то влево, от неожиданности отпустил тетиву, и стрела вырвалась на простор. Проследив за направлением полета нечаянно выпущенной стрелы, Забубённый понял, что сейчас будет международный скандал.
Просвистев положенные пятьдесят метров между ладьей черниговских ратников и кораблем восточного посланника, стрела вонзилась в шею одного из охранников, стоявших у ближнего борта. Азиат выронил в воду щит и кривой меч, схватился обеими руками за шею, сделал пару судорожных шагов назад и рухнул, наконец, прямо на кальян, обломав посланнику весь кайф.
— Хороший лук, — только и сказал Данила.
Перед вернувшимся из мира грез хозяином каравана на мягком персидском ковре быстро образовалась лужа крови. Некоторое время он недоверчиво взирал на труп со стрелой в шее, не выпуская из руки оторванную от кальяна длинную резную трубку. Затем все-таки перевел осоловевший взгляд в ту сторону, куда указывал пальцем другой подскочивший охранник, то есть в сторону расходившейся бортами с его кораблем ладьи черниговцев. Еще немного, и они должны были навсегдм разойтись противоположными крусами. Причем ладья каравана шла на Веслах против течения, а ратники Мстислава Чернявого под парусом и с попутным ветром.
Окончательно вренувшись на грешную землю, караванщик сделал короткий знак рукой. Охранники у борта вскинули луки.
— Хоронись! — крикнул зычным голосом Путята, мигом оценив ситуацию.
Спустя мгновение добрый десяток стрел накрыл ладью черниговцев. Одному ратнику из новеньких пригвоздило стрелой ногу к лавке, на которой он сидел. Дикий вопль огласил днепровские просторы. Второму стрела вошла в плечо. «Все, — решил про себя Забубённый. — Точно международный скандал». Но Путяту, похоже, это не так сильно обеспокоило, как механика. Он снова оказался в своей родной стихии. На ладью напали, не важно кто и почему, значит, надо дать отпор. Воевода, спрятавшись от первого залпа вражеских лучников за мачтой, зычным голосом, так что его приказание прокатилось над палубой гулким эхом, рявкнул:
— Лучники, а ну отправить гостинцев в ответ!
В тот же миг добрая дюжина молодцов, в числе которых оказался и меткий Данила, достала луки и пустила вдогонку заморским гостям целый рой стрел, подарок от ратников черниговского князя. Со своего места у правого борта Забубённый видел, как стрелы веером накрыли удалявшуюся ладью заморского каравана. Сам хозяин исчез из виду, наверное, спрятался где-нибудь в трюме вместе с наложницами. Основной удар, как всегда, пришелся на охрану. Троих заморских вояк прошило насквозь черниговскими стрелами, да так, что они одновременно сверзились с кормы в бурливую воду. Еще одного пригвоздило стрелой к мачте, это Данила постарался. Пятому стрела вошла в руку, изрядно ее попортив. Остальные попытались схорониться, да борта у той ладьи были не чета черниговским, низкие. Не спрячешься.
«Пять — два», — про себя считал Забубённый, не принимавший участия в неожиданной перестрелке. Его мучила совесть за то, что он стал причиной межнационального конфликта. Но остальных ратников на ладье она, похоже, не тревожила вовсе. Они азартно подначивали друг друга, обсуждая результаты стрельбы. Военный должен воевать, иначе он будет пить и гнить. Это вековая мудрость.
Григорий, не отрываясь, следил за происходящим позади. Расстояние, разделявшее неожиданных врагов, становилось все больше. Прилетевшие второй волной стрелы воткнулись в борта и щиты оборонявшихся, но никого не убили и даже не ранили.
Забубённый смотрел на Путяту и ожидал от воеводы чего-то экстренного, типа приказа развернуть ладью, догнать караван и взять все его суда на абордаж. Спалить и пустить их на дно, отобрав товары, как настоящие пираты. От бравого черниговского воеводы, на службе у которого состоял настоящий разбойник, и такого можно было ожидать. Но Путята даже не давал новой команды стрелять, видно, понимая, что незачем стрелы переводить, все равно не достанут, да еще против ветра. Молча он смотрел назад, в сторону удалявшейся ладьи с неизвестно чьим посланником.
Забубённый уже с явным облегчением решил, что так и погаснет, не успев как следует разгореться, международный конфликт. Как вдруг, к удивлению Григория, новая волна стрел окатила заморскую ладью, положив едва ли не треть оставшихся в живых охранников. То гости поравнялись с ладьей Еремея, а помощник воеводы, увидев издалека перестрелку, уже заранее приготовился к заварушке. Его бойцы стояли, почти не таясь, и пускали стрелу за стрелой ладью караванщика, словно забавляясь. Азиаты едва успели дать один жидкий ответный залп, который, правда, стоил жизни двум ратникам Еремея.
Несмотря на то что вокруг ничего не грохотало, не было слышно разрывов снарядов, не трещали, как в некогда современной для него войне, автоматные очереди, а только был изредка слышен чавкающий звук стрел, вонзавшихся в мокрую древесину, Забубённый не мог оторваться от созерцания экологически чистой схватки. Люди-то в этой битве гибли по-настоящему.
Спустя несколько минут воздух огласился дикими криками. Оказалось, что к сражавшейся в одиночку с черниговцами последней ладье каравана присоединились все остальные, кроме гуженных верблюдами и наложницами. Численный перевес мгновенно оказался на стороне азиатов. Случилось это, когда ладья Еремея уже вышла из зоны обстрела, вслед за судном самого Путяты. И весь удар разъяренных гостей Руси пришелся на ладью Кузьмы и последнюю, груженную больше оружием и лошадьми. Вот тут-то азиаты отыгрались. Тучи стрел заполнили воздух между кораблями. Одна за другой эти тучи осыпали ладьи русичей, поражая ратников, которые тоже метко отстреливались. Но силы были не равны. И Забубённому показалось, что дальше разведывательную экспедицию продолжит максимум два корабля, да и то, если караванщик не решит развернуть караван и броситься вдогонку за обидчиками, ни с того ни с сего убившими его охранника. «Интересное дело международная политика, — рассуждал механик под шум ветра, заглушавший иногда крики и вопли бившихся вдалеке воинов. — Один случайный выстрел, и псу под хвост все договоренности. Разбирайся потом, кто виноват. Снова война, маневры. Но, главное, всем на удивление весело. Недолгая, но активная жизнь».
Путята, как казалось, спокойно наблюдал избиение собственного арьергарда. Ввязался в бой, выходи из него с честью, даже если ввязался по глупости. Всем было ясно, а особенно Забубённому, что самое главное дело, ради которого их послали в чужие далекие земли, еще впереди. Оно еще и не начиналось как следует. А они почитай треть, если не половину, людей уже потряли из-за этой стычки с азиатами. Для такого дела люди важны да тишина. А теперь и людей покосило, и шуму будет на всю Русь. Но молчал воевода. Ничего не сказал он Даниле. Только раз, как бы невзначай, задержал взгляд на своем помощнике, а тот в свою очередь с укоризной глянул на Забубённого. Механик же буравил взглядом доски лодейного днища. На том и закончили разбор полетов. Ну, стрельнул случайно и стрлеьнул, что же теперь поделаешь. А чей это был караван, откуда, кому подарки вез и сколько там народу полегло, об этом узнаем, когда назад вернемся.
«Если, конечно, вернемся, — только и подумал механик-оптимист.. — Если тут ежедневно так развлекаются, то это задание — билет в один копец. Наша служба и опасна и трудна. Эх, жаль, что самолетов-невидимок да парашютов еще не придумали. Легче было бы проникнуть в тыл к врагу».
Скоро стихли дикие крики над Днепром, последняя ладья вышла из-под обстрела азиатов. Никто из участников неожиданной схватки не захотел продолжить битву. Не повернул своих ладей посланник неизвестного царства, чтоб черниговцев наказать. И Путята не стал догонять караван заморский, чтоб отыграться за убитых ратников. Военное дело серьезное, надо помирать — помирай. Ничего не поделаешь. Вот только разведчикам-диверсантам, а именно так и называл про себя Забубённый отряд черниговского воеводы, биться следовалш только в крайнем случае. Иначе можно всех людей растерять, а задания княжеского не выполнить. Видимо, о том же размышлял и воевода, когда приказал двигаться дальше.
Так и шли черниговские ладьи до самой темноты, пока не настало время вставать на ночлег. А место определилось скоро, на излучине реки с правого берега, напротив третьего днепровского притока, что назывался Ворсклой.
Определившись на ночлег, подсчитали потери. В той стычке с азиатами полегла почти треть черниговского народа. Особенно много погибших оказалось на двух последних ладьях. Та, что шла в самом конце каравана, вообще непонятно как добралась до ночлега. Из пятнадцати душ в живых осталось только пятеро. Все остальные спали теперь вечным сном под мокрым саваном днепровских вод. Пригорюнился воевода. Позвал к себе Еремея с Кузьмой на совет. Остальным велел спать, сил набираться. Забубённый, хоть и греб в эрот день немного, устал как собака. Перекусил, чем дали, и уснул крепким сном. Наутро обнаружилась новая дивпозиция. Велел Путята всем, кто остался в живых на последней ладье, перейти на судно, которым распоряжался Кузьма. Да оружия с собой перенести, кто сколько сможет. Лошадей азиаты много побили своими стрелами. Если бы не смерть воинов, то часть из оставшихся в живых стала бы пешими, затруднив передвижение посуху. Но, к несчастью, и ратников погибло немало, а потому живые все пока оставались при конях.
Четвертую ладью, которая теперь оказалась пустой, воевода повелел сжечь, чтоб кому не попадя не досталась. А дальше идти на трех ладьях. До границы русских земель с половецкими оставалось уже не более дня пути. Тут уже всяких людей можно было повстречать. Ходили по Днепру большие караввпы, товары разные возили. А с ними плавали не только честные купцы, но и всякий сброд. Разбойники, опять же, любили пограничные земли, где не понять, чья власть. Ни тебе паспортов, ни тебе виз. А по берегам не только половцы кочевали, но и разный неизвестный люд, как поведал Данила любознательному механику. Потому следовало идти скопом и держаться друг дружки, так было надежнее и безопаснее.
Перекусив, чем Бог послал, отправились снова в путь. Едва миновали бурливую Ворсклу, увиддали, что вслед им вышел из нее еще один караван из трех ладей, купеческий по виду. То могли быть переяславские купцы, что направлялись в далекие земли к русскому морю, торговать с греками. Ибо переяславское княжество граничило с половецкими землями, некогда называавшимися Диким полем, а теперь не таившими для русичей былой угрозы. Однако, видно, завелась там новая нешуточная беда, раз так всполшшились половцы, что на Русь плакаться прискакали и князей взбаламутили.
Ветер в то утро задул снова попутный. Свежо было на воде. Наполнившись силой, паруса понесли вперед черниговские ладьи, которых тепер ьосталось всего три. Ратники, пользуясь передышкой, занялись кто чем. По большей части оружие чистили до блеска да смазывали кольчуги зловонным зельем. «Замена масла», как определил эту операцию для себя Забубённый. Сам он сидел и смотрел а воду и чаек. Это занятие ему почему-то не надоедало. Иногда он так же подолгу мог смотреть на небо.
Неожиданно к нему приблизился ратник и, нагнувшись, негромко сказал:
— Поди. Тебя воевода кличет к себе.
Забубённый отключился от созерцания водных просторов и круживших над рекой птиц. Раз воевода впервые за столько дней пути пожелал с ним словом перемолвиться, значит, совет нужен. Без чародея, поххоже, никуда. Надо идти.
И Григорий, словно заправский матрос, пробрался, осторожно переступая через скамьи на самую корму ладьи, где на бочке с медом сидел воевода, глядя вперед. Приложив ладонь ко лбу за неимением цейсовского бинркля, Путята словно пытался рассмотреть, что откроется за следующей излучиной реки. Что за новая напасть ожидает там разведчиков князя черниговского.Рядом с ним не было никого из обычного окружения. Ни Данилы, что увлеченно мазал сейчас свою кольчугу адским зельем, ни Кури, что точил наконечники стрел о камушек, прихваченный с собой в дорогу специально для такого случая. Увидев подобравшегося к нему механика, Путята кивнул ему на скамью рядом с собой и произнес:
— Ну, садись, непонятный человек, будем разговор вести.
Забубённый гордо сел, вытянул ноги в кожаных портянках, ппоравил свой меч и приготовился к беседе с воеводой, которого сейчас вполне можно было называть адмиралом или командором, ибо командовал он целой эсаадрой.
ГЛАВА 10
Предсказание великого механика
Несмотря на приглашение поговорить, командор долгое время молчаь, рассматривая быструю реку, что изгибалась вдали пологой извилиной, теряясь за густым прибрежным лесом. И лишь потом изрек, не отрывая пристального взгляда от волн.
— Как думаешь, Григорий, что нас жднт в Диком поле? Исполним мы княжескую волю, как надобно?
Забубённый призадумался. От него ждали предсказаний, как от всякого настоящего провидца. Причем ждал воевоща, то есть непосредственное навальство, от которого в походе зависела судьба самого провица. Тут надо было не напортачить, а то и до кола недалеко. Вон их сколько растет, потенциальных, по брегам реки.
— Ну, — начал осторжно механик, — я, конечно, не Нострадамус какой-нибудь и не премьер-министр правительства, но думаю, что в Диком поле ждут нас дикие звери и дикие люди восточной национальности во множестве.
Как ни странно, воевода черниговский поверил в предсказание. Все-таки в темных временах есть свои преимущества, для колдунов в особенности. Путята даже оторвал взгляд от поверхности реки и впертл его в Забубённого.
— Во множестве, говоришь. А сколько их, да где они нас ждут? Неужели у самого Заруба?
Забубённый слегка растерялся, но быстро почувствовал прилив вдохновения. Прогноз на ходу начал обрастать подробностями. Начальство требовало деталей.
— Да нет, — уверенно заявил Забубённый, решив про себя «врать, так врать», — у Заруба не ждут. Скорее всегт, обретаются они где-то в глубине этого Поля. Далеко от берегов Днепра. Думаю, с десантированием у Заруба проблем не будет.
Воевода не унимался.
— А где искать этих неизвестных людишек, может, знаешь? Времени много уже ушло на дорогу, людей потеряли.
Теперь Григорий призадумался, сочиняя на ходу. Придумал так.
— Километров сто, наверное, от реки в степь, да еще с гаком. Там где-то их монгольский кемпинг и стоит.
— Опять мудреные слова говоришь, — осерчал воевода. — Что за километры такие, растолкуй.
— Ну, это почти то же самое, что и верста обычная, пятьсот саженей, только по-другому называется. У нас, колдунов, своя мера длины есть. А если в межевых верстах мерить, то в ней целых два километра с лишком получается.
Воевода помолчал немного, пересчитывая крлометры клодуна в привычные версты.
Страница 16 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
