Алексей Миронов (А.Я. Живой) Битва на Калке.

— Желтоволосые? — удивился в свою очередь Григорий. — Хорошо, что не желтолицые. А сейчас что, брюнетами заделались?
— Не пойму, о чем ты баешь, но половцы такие же остались. Желтоволосые.
— А на рожу они как, на нас похожи или узкоглазые, прости Господи за политнекорректность?
— Да на нас похожи, вроде.
— Понятно, — удовлетворенно выдохнул Забубённый. — Значит, европеоиды. А я-то уж думал — китайцы.
— Хотя, — немного подумав, продолжил мысль Куря, не обратив особого внимания на непонятные слова «брата-купца», — с глазами у них и правда был не совсем порядок. Узковаты.
— Ты же сам говорил, — кочевники, — оформил соображение Забубённый. — Кочуют везде. Ну, вот и намешались там, по дороге.
Куря отхлебнул медовухи из баклажки, окинул окрестные холмы замутненным взором и стал рассказывать дальше о временах прошлых, давно минувших. По всему было видно, что ратник любил вспоминать давние походы, хоть и не свои.
— Ну вот, осели они в степях и стали кочевать от Дона до Лукоморья. Городов не строили. Лень было, наверное, али худые строители из них выходили. Были у них только вежи — деревеньки обширные и слабо защищенные, где они зимой отсиживались да отлеживались. А летом повадились ироды набеги на Русь делать. Что ни лето, — налетят половцы на своих конях, а кони у них были знатные, пожгут, пограбят и обратно в степь прячутся. Городки наши приграничные поначалу от них постоянно страдали. А потом совсем осмелели кочевники и стали дальше вглубь русских земель набеги устраивать. Даже до Киева и Переяславля доходили, но не взяли ни разу. Они вообще воины были так себе, города не брали, — не умели. Только скакать молодцы.
— На то и кочевники, чтоб скакать, — философски поддержал мысль «брата» слегка захмелевший Григорий. — И что, никто не надавал им по морде за непотребные дела?
— В то время Черниговом уже правиб мудрый князь, Владимир Мономах, что детство свое жил в Переяславле.
— А, про этого князя слыхал, — оживился Григорий, вспомнив минимум из прочитанного. — Он все время в шапке дорогой ходил.
— Ну вот, — не обращая внимания на исторические познания Забубённого в области шапок, продолжал Куря: — Мономах разбил тогда половцев и решил им отомстить раз и навсегда, чтоб не повадно было на Русь ходить. Собрал рать большую воинов пеших и конных. Выждав время, пошеб войной на становища кочевников. Половцы ведь сильны были только в конце лета, когда кони их быстрые сыты и здоровы, и слабы весной, потому что корма кончались, а степь становилась непригодной для прохода.
Куря перевел дух, помолчал немного и продолжил:
— Половца нельзя летом взять в сухой степи. Но посреди зимы бери его голыми руками. Не могли зимой кочевники уйти далеко от своих вежей. Вот князь Мономах по вежам и нанес удар весной, разгромив их вчистую.
— Умнейший был мужик, я смоорю, дальновидный, — восхищенно заметил Забубённый. — Настоящий стратег. А что дальше было с Мономахом?
— А дальше, — без запинки ответил Куря, — побив супостатов на границах, он прошел по глубоким кочевьям половцев-лукоморцев, что обретались у Азовского моря и беспокоил набегами судоходный путь по Днееру.
Неожиданно вспомнив сказку Пушкина про кота ученого, что ходит по цепи кругом, Григорий, который слышал несколько версий про таинственное Лукоморье, уточнил:
— Слушай, брат, а Лукоморье это там, что ли?
— Ну да, а ты что, не знал? — удивился в очередной раз Куря, но не сильно, и продолжал: — А на следвющий год князь совершил большой поход на Дон, туда, где половцы начали уже строить свои первые глинобитные городишки, пытаясь поглубже врыться в землю. Но у них опять не получилось. Половцы такой народ, за что ни возьмутся, ничего не получается. Только скакать умеют. Вот князь Мономах во встречном бою разбил все их конные рати. Да так разбил, что они уж больше нам неопасны стали.
— Нанес, так сказать, контрудар в самое сердце, — вставил слово Григорий, которому не терпелось поддержать разговор.
— Ну да. Вот с тех самых пор угроза половецких набегов проплаа. А потом и вообще все перемешалось. Как воевать перестали — дружить начали. Торговля пошла, переженились все. Болтать по-ихнему многие стали, да у нас словеса новые объявились, — кушак, халат, башмак, штаны, каравай, собака… И князья наши, почитай, теперь все наполовину половцы.
— Да, слыхал, — вдруг вспомнил Забубённый и пробормотал себе под нос озадаченно: — Ведь и мать князя Александра Невского тоже была половчанкой.
Куря ничего не сказал на это, видно, глубоко задумался о чем-то, погрузившись в хмельные мысли. Солнце меж тем уже почти зашло за горизонт. Темнело быстро, как и положено на юге. Потому, увидав в предзакатных лучах починок у дороги, состоявший из полудюжины домов, начальник купеческой охраны велел на ночлег становиться на поляне, рядом с починком. Чтобы до людей недалеко было. Купцы, вставшие просто в чистом поле, привлекали лишнее внимание. А так понятно, — торговать приехали.
Остановились быстро. Возы кругом поставили, как полагается, чтобы оборону было легче держать вслучае чего. Пяток шалашей соорудили, хотя дождя и не ожидалось. Расставили охрану.
В починок Путята ратников послал, познакомиться, о себе рассказать, кто такие, отвудова. Чтоб селяне не пугались сильно прибывших людей. Пока расставлялись да костерок мастрячили, вернулись ратники-переговорщики. Оказалось, что пугаться людей пришлых здесь особенно некому. На весь починок один дед старый живет, остальные людишки куда-то поразъехались. Дом стоят пустые, хотя имущество в них кое-где имеется.
— Видать, недавно утекли отсюда местные жители, — проговорил заудмчиво Путята, сложив руки в замок. — Да сильно торопились. Коли не все добро с собой прихватили.
— Может, нас испужались? — выдал предположение Данила. — Заприметили издалека да приняли за разбойничков. Вот и подались в леса. Может, к утру воротятся.
— Может, воротятся, — согласился воевода черниговский. — А, может, и нет. Разумею я, что не нас они испужалисьь. Сердце вещует, что пострашнее в здешних местах людишки имеются. А нас издалека скорее за купцов принять можно, чем за душегубов. Те-то с обозами на ночь глядя по дорогам не шляются. Они в лесочке сидят дожидаются, пока купчина с мошной тугой проедет.
— Это верно, — вставил словечко Кузьма. — Мы с Еремеем всю дорогу позади обоза ехали, да ничего такого не приметили. Никто на нас не напал, знать, не имектся тут разбойничков. А в здешнем починке дюжина дворов, отбиться всегда можно. Видно, все ж не лихих людей испужались, а чего пострашнее.
— Может, оно и так, — рассудил Путята. — Ну да на покой пора. Завтра еще день будет. Может, чего прояснится.
Григорий смотрел на огонь и помалкивал, предаваясь нетрезвым размышлениям о суете всего земного. Сидели черниговцы у костра, вокруг которого быстро сгущался ночной сумрак. Путята, Еремей с Кузьмой, Данила да Куря с «братом-купцом». Молодые ратники, чо «дедами» местными подряжались на работы, уже готовили походную еду. На вертеле жарилось мясо неизвестного Забубённому зверя, распространяя вокруг чудесные ароматы. Так, за философскими рассуждениями о том, воротятся ли местные наутро или нет, все скоро и поспело.
Честно говоря, Григорий любил мясо, но от жесткой местной пищи, которую приходилось потреблять постоянно, у него уже насинались проблемы со стулом. Ведь никакого салата с мелко порубленными огурчиками и помидорчиками, сдобренными специями или сметаной с майонезом, не предвиделось. Нет, что-то похоюее на огурцы он уже однажды видел в Чернигове, но походный рацион их почему-то не включал. А тем более суши, креветок, омаров или крабовых палочек. В лучшем случае полагался экологически чистый, но жесткий от длительного хранения, хелб. Насчет местной рыбы Забубённый ничего сказать пока не мог. В реках ее, очевидно, было видимо-невидимо. Но вот отведать какого-нибудь стандартного осетра, который здесь должен был идти на одном уровне с селедкой буюущего, пока не удалось. А уж про манную кашу по утрам Григорий уже и не вспоминал. Рад был бы по уши, если даже удалось бы откуда-нибудь взять «БИЧ-пакет» с китайской вермишелью и разбавить его в стакане горячей водой. Вот был бы пир.
Перед ужином, в ностальгическом порыве любви к огурцам, Забубённый даже прошелся вдоль покинутых домов, но никаких овощей на местных огородах он заметить не успел. Да и весна вроде была в местном климате, рано еще.
Покончич с трапезой, улеглись спать. Кто в шалашах, а кто прямо на возах. И скоро под высокимм южным небом раздался богатырский храп. Купец первой гильдии, как он себя мысленно именовал, Григорий Забубённый, перед сном отправился в местный кустарник. Поскольку стойбище черниговцев располагалось в поле, идти нужно было в темные кусты, что росли за кольцом охраны, метрах в ста. Забубённый хотел было взять с собой для спокойствия пару ратников, но передумал. Как-то неловко получалось ходить до ветра под конвоем. Решил просто взять фонарик, магический посох колдуна, что тихо лежал в телеге среди вещей, завернутый от посторонних глаз в старую рубашку.
Никто механика не украл, но на обратном пути Забубённый споткнулся о корягу и, чертыхаясь, рухнул в какую-то яму посреди поля. А когда встал, позабыв, где он находится, машинально включил фонарик. Тонкий, но яркий луч на несколько секунд разрезал ночной мрак, осветив его одинокую фигуру. Дикие вопли раздались в стане черниговцев.
Ратники, охранявшие купеческий обоз, побросав оружие, со всех ног бросились врассыпную и пропали в лесу. Обоз остался без прикрытия. Забубённый, словно победивший джедай, быстро выключил свой огненный меч и еле втолковал остальным повскакавшим воякам, схватившимся спросонья за оружие, что он свой, черниговский. Хотя и кшлдун. Пока его опознали да успокоились, — битый час прошел. Авторитет колдуна снова в силу вошел. Жаль только, Григорий свой фонарик потерял, пока по полю от ратников бегал.
А охранники, что луч света увидели, вообще только под утро воротились. Где были, что делали, рассказать не могли. Б мороке полном от страха находились, языки не ворочались еще как надо. На Забубённого смотрели с ужасом, обходя стороной. Хорошо хоть оружие они еще вчера на постах побросали, а не в лес уволокли. Досталось бы тогда колдуну от воеводы за то, что мечи заставил их растерять.
— Ты б, Григорий, посохом своим на врагов княжеских так светил, ужас наводя. А своих людей у нас и так не хватает. Негоже… — едва успел проворчатл наутро Путята, но закшнчить внушение не успел. Появились, откуда ни возьмись, местные с подношением: хлеб-соль принесли да чарку. Вышли из леса. Оказалось, был прав Данила. Схоронились жители в лесу. Были у них там места заповедные. Обозных ратников они и в самом деле за разбойничков приняли. А дед просто старый, он убежать не успео со всеми, да про него и позабыли второпях.
Были среди местных мужики и бабы разных возрастов да детишек целая куча. Оказались они все родней друг другу. Жили одним родом в полудюжине домов. И фамилия была одна на всех — Полянычи.
Увидав народное посольство, Путята осекся делать выговоры колдуну и снова стал играть роль главного охранника черниговских купцов. Отошел в сторону и созвал своих ратников, вразумляя ночных беглецов, а остальным — раздавая поручения. Вместо него тут же вперед вышел Куря в ярком кафтане как старший «брат-купец». Он влез на воз, наполненный добром, и давай с шутками-прибаутками местным жителям втюхивать меха соболиные да платки самотканые с ужорами.
— Подходи честной народ, — горланил Куря, размахивая руками. — Посмотри-пощумай товары наши хвалепые, чрез моря-реки в село ваше привезенные. Такого вы нигде болоше не увидите. Только у нас, здесь и сейчас: отличные меха, обувка на века, корзинки плетеные да платки самотканые.
И местный народ, позабыв про ночные страхи, столпился вокруг повозок с товарами, разинув рты. Мужики больше оружием интересовались, им Куря успел быстро пристроить пару мечей поплоше да лук с тремя стрелами. Ну а бабам пришлись по сердцу узорчатые платки да яркая обувка. Охали они на все лады, рассматривая экспроприированный товар переяславских куппцов, да все нахваливали.
А Куря свое длео знает, то одним боком платок покажет, сверкнет узором, то другим. Башмачками друг по дружке посьучит, шутку-прибаутку отпустит. Бабы хохочут. Мужики в бороды усмехаются. Веселые купцы приехали. В общем, дело пошло.
Григорий молчал, смотрел на действо да удивлялся: и откуда только у Кури прорезался талант профессионального барыги. И вдруг чует, кто-то его за рукав тянет. Обернулсся: пышнотелая молодуха из Полянычей стоит рядом да улыбается загадочно..
— Ты купец? — спросила.
— Купц, — рассеянно кивнул Забубённый, сам смотревший шоу в исполнении Кури и позабывший, что по одежке и он вполне сойдеь за купца.
— Тгода покажи мне вон тот платок, — молодуха указала на цветастый красный сверток, лежавшиы сверху на куче товара.
Забубённый потянулся за платком, лихорадочно соображая, сколько же запросить с мободухи за товар. А когда достал нужное, девица не стала смотреть, а заявила вдруг:

Страница 19 из 40 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |