— А кто его знает, я же не князь и не хан, — ответил Куря. — Иногда они, конечно, повоевать могут, но только не сильно хотят. Если дело круто поворачивается, то половцы долго не держатся. Больше любят за нашими спинами отсидеться. Подарков князьям надарят, а сами в кусты.
— Интересно, куда шел тот караван с верблюдами и бабами красивыми по Днепру? — задумчиво проговорил Забубённый и добавил, глядя на поднимавший клубы пыли обоз половцев, почти скрывшийся за холмом. — Крысы бегут с корабля.
Остальные черниговские воины в молчании наблюдали за проходом половецких возов с походными шатрами. Как только последний воз исчез за холмами и пыль улеглась, Путята дал команду собираться в дорогу.
Жара спала, пора было углубляться во вражескую территорию. Теперь Забубённый считал ее все более вражеской, раз даже хозяева со всем скарбом в спешном порядке покидали эту землю, оставляя ее неизвестному победителю. А победитель этот был уже совсем близко, почему-то именно так сердце подсказывало походному колдуну.
Обоз черниговских купцов быстро собрался и выехал на дорогу, уводившую их все дальше от родного дома. Путята словно стремился навстречу со своей судьбой и хотел, чтобы она состоялась гораздо раньше намеченного самим порядком жизни. Вместо обычного неторопливого ритма продвижения воевода вдруг изменил тактику и велел обозу двигаться так быстро, как только могли везти кони, Сжимая из них все силы. Сам же, взяв своих ратников, ускакал с авангардом далеко вперед, затерявшись среди холмов и кустов, в которые уже почти повсеместно превратился окрестный лес, ранее шумевший по обеим сторонам дороги. Обоз остался прикрытым только десятком ратников Данилы да замыкавшими бойцами Еремея с Кузьмой, которые так и норовили ускакать вслед своему воеводе, бросив тихоходный обоз посреди поля.
Хотя тихоходным обоз казался только на взгляд какого-нибудь неторопливого кочевника, одиноко пробиравшегося своей тропой. Христич же поступил именно так, как приказал Путята. Он нещадно стал хлестать лошадей, которые ломанулись вперед по ухабам со скоростью неплохих рысаков. Спустя час такой скачки Григорий вспомнил свой первый кавалерийский опыт катания на старой Савраске, которая довезла его до Чернигова и упала. Хотя сейчас ехать было не в пример комфортнее, пятая точка недавнего кавалериста была уже изрядно отбита жесткой деревянной седушкой.
Бросив искоса взгляд на Курю, механик не заметил на его лице никаких следов неудовольствия, разве что тому явно хотелось пересесть на коня и пуститься вдогонку за ускакавшим воеводой. В тринадцатом веке люди все же были еще не так изнежены мягкими сиденьями, как в двадцать первом. Еще не так трепетно заботились о спокойной жизни своей задней части тела и к мелким неудобствам относились вполне по-спартански.
Спустя еще час бешеной скачки, Забубённому стало казаться, что он моряк. Мир вокруг него колебался вверх и вниз, кренился вправо и влево, сам он едва не вылетал за борт от ударов и сотрясений на кочках, а пьяный горизонт все время ускользал из поля зрения. Телега, ведомая лысым пиратом Христичем, неслась по бурному морю кочек, словно ладья, поймавшая парусом попутный ветер. И тут. на одном из поворотов, случилось то, о чем Забубённый давно и смутно догадывался после изучения подвески воза. На полном ходу вдруг отлетело перднее колесо. И телега, со всем своим имуществом и седоками, опрокинувшись, рухнула набок. Григорий едва успел сигануть в сторону, чтобы не расстаться с жизнью. Мимо него просвистели и воткнулись в землю несколько мечей из товара. К счастью, оставшиеся возы сильно проигрывали Христичу в скорости, потому упавших людей никто не успел раздавить, налетев сзади.
Когда Забубённый поднялся, отряхивая свой кафтан от песва, то увидел Христича и Курю уже на ногах. Ратники какое-то время молча стояли, озадаченно рассматривая остатки телеги, которая рассыпалась в хлам, и добро, разлетевшееся метров на десять от дороги.
— Ты чего? — наконец поинтересовался брат-купец у лысого возницы. — Сдурел, что ли, так гнать?
— А я что, — спокойно ответил Христич. — Воевода сказал, чтобы быстро скакали, я и скакал. Все равно ведь медленно шли, даже догнать никого не смог.
— Ну да, — прикинул Куря. — Это ты с возом хотел конных догнать? Голова.
— Что делать-то будем, братья-апачи? — вопросил подошедший поближе к месту крушения Григорий — Телеге-то полный капут. Не подлежит восстановлению. Как говорят в страховых компаниях, это не ущерб, это полное уничтожение.
Куря посмотрел на подъезжавших ратников из арьергарда и две телеги, шедшие впереди них.
— А что тут думать, купцы без колес не могут. — И кивнул на ближайший воз. — Потесним ребятушек.
Примерно через полчаса весь товар перекочевал с земли на новый воз. А экипаж второго воза на тягловых лошадях, оставшихся после крушения транспортного средства, пилотируемого Христичем, без дела. Солнце к тому времени уже почти село.
Едва разобравшись, двинулись дальше и повстречали Данилу, который вернулся узнать, куда делся обоз. Оказалось, что Путята уже присмотрел место для ночлега и беспокоится, не напал ли кто.
— Пусть лучше беспокоится о том, кому руль на телеге доварять, — проворчал Забубённый, но все же влез на новый воз, которым управлял все тот же Христич.
Слава Богу, на этот раз до места ночевки доехали без приключений.
ГЛАВА 13
Степь незнаемая
На этот раз воевода велел устроить ночлег в стороне от дороги на берегу неизвестной речушки, что текла, причудливо изгибаясь, между высоких кустов. Когда телега, ведомая Христичем, прибыла на место, там уже был разбит лагерь, нарублены дрова и пылал костер, вокруг которого расселись ратники в ожидании вечерней трапезы. Солнце уже почти село. Южные сумерки быстро съедали остатки красных разводов на небе.
Григорий спрыгнул с телеги, распрямил ноги и немного побродил по лагерю, разминая затекшие и отбитые за время долгой скачки части тела. Костерок на берегу реки Забубённый оценил. Ему вполне нравилась местная походная жизнь. Если бы еще не вспоминать про страшных монголов, да сиденья в телегах были мягче, и по утрам давали йогурты, то жить можно было вполее сносно. Насчет седушек еще можно было надеяться на скорую поправку полложения, ведь все дело в руках человеческих, а вот про йогурты следовало забыть на несколько веков, — таких продвинутых продуктов с умными бактериями здесь еще не делали. Бактерии пока находились на низком уровне развития. Хотя Куря рассказывал, что половцы как скотоводы-кочевники были знатными производителями мяса, молока и прибамбасов на его основе.
Надо было при встрече поинтересоваться у Кобяковича, где в степи можно ражжиться кефиром и сметаной двадцатипроцентной жирности, без которых Забубённый в своем времени не мыслил существования. Погрустив немного, Григорий отогнал мрачные мысли. Подошел к высокому берегу реки и посмотрел в закатное небо, которое всегда помогало ему избавиться от суетных мысдей.
С того места, где стоял великий механик, открывался дивный вид на простиравшуюся до самого горизонта степь, местами поросшую редкими деревцами. Похоже, за прошедшие дни отряд значительно углубился в земли половецкие и уже достиг степной полосы, которая за рекой плавно переходила из лесостепи в широкую степь. Конечно, в сумерках уже скрадывались детали, но там, куда был устремлен взгляд Забубённого, ощущалось огромное открытое пространство, пусть и прерываемое иногда холмами, речушками и небольшими рощицами. Это была уже не средняя полоса Киевской Руси, поросшая густыми борами. Здесь входила в свои владения степь незнаемая, в коиорую без особой надобности русские люди заходить не спешили. И чем дальше продвигался механик на юг, тем сильнее чувствовал на себе дыхание южных земель. Но сейчас всего этого еще не было видно. Быстро темнело. А там, где смыкались две стихии — земля и небо, — еще светилась тонкая красная полоска заката.
Глядя на нее, Забубённый заметил летящих птиц. Они были далеко, где-то у самого горизонта и, судя по всему, это были хищные птицы. Григорию представилось, что летят они на ночной пир, клевать трупы недавно убитых в битве воинов. Он вдруг явственно, словно находился в Третьяковской галерее и смотрел на картину, представл себе поле, устланное телами убитых ратников. Но сейчас он был в чужом времени, и чтобы увидеть подобное, не нужно было идти в музей. Достаточно просто двигаться вперед, и рано или поздно наткнешься на такую картину в натуре. Не зря же начался половецкий исход из этих мест.
Когда красная полоска погасла, механик вздохнул и вернулся к огню. Не вступая в неспешные разговоры, что вели воевода с ратниками, он перекусил немного и лег спать под навес, устроенный сбоку от телеги. Всю ночь ему снились стервятнрки.
Наутро воевода быстро поднял отряд, и ни свет ни заря тронулись в путь. В принципе, Забубённый одобрял ранние старты, ведь, чем дальше на юг, тем жарче становились погоды. А по рассветному времени передвгиаться по степи, что ни говори, легче. Но в эту ночь он спал плохо и наутро чувствовал себя разбитым, невыспавшимся. Чего было не сказать о брате-купце, который сидел себе на телеге и мурлыкал походные песни ,поглядывая на сверкавшую на солнце лысину Христича. Эти песни, хоть и считались походными, были довольно заунывными, видно, русскому солдату в походе не всегда весело. Мелодии навевали на Забуюённого депрессивное настроение.
Воевода торопил своих подопечных, шли ходко. Слава Богу, Христич больше не гнал как вчера, а то очень скоро не досчтались бы еще одной телеги. «Интересно, — далее подумал Григорий, — сколько ладей утопил этот бравый капитан пиратского происходжения, пока научился держать руль? Или это он так прикалываатся по жизни».
За полдня не повстречалось на пути черниговцев ни одной живой души: ни русской, ни половецкой. Никаких становиш. Взгляд Забубённого блуждал по полям, не находя ничего приметного. Только пару раз ему привиделось, что далеко впереди, по ходу движения, из-за горизонта поднимаются клубы дыма от пожарищ. Но теплый ветер быстро разметал эти подозрительные столбы, превратил их в бесформенные облака, похожие на темные тучи, оставив Григория в недоумении: было это или нет. Может, привиделось из-за жары или просто дождь собирается?
К полудню, когда высоко птднявшееся солнце нещадно терзало ратников, отряд остановился на привал у очередной речушки, берега которой поросли высокой травой. Речка довольно быстро несла свои воды на юг. Ратники остановили обоз под тремя чахлфми деревцами, дававшими небольшую тень, приготовили походный обед и разлеглись на дневной отдых.
Но воевода не спал. Устроившись в тени одного из деревьев местного оазиса, он позозвал к себе ближайших помощников: Данилу с Курпй да Еремея с Кузьмой. Держал с ними совет и, судя по всему, отдавал приказания. Григория не звал, видно, колдун был сейяас не нужен. Но колдун и не обижался, ему было жарко, а скакать куда-то по степи на самом солнцепеке он и не особенно рвался. Не колдуна это дело. Окончательно уромленный солнцем, Григорий провалился в жаркий сон.
Спалось Григорию в чахлой тени ужасно, жарко и потно. Снились всякие гадрсти про стервятников, клевавших его печень. Обычно так плохо он спал в прошлой жизни, когда доводилось либо переесть, либо недопить. Спать на жаре в силу проживания в северном климате ему еще не случалось. Да кроме того, после обеда в деловом двадцать первом веке спали редко. Только американские бизнесмены, которые всем своим помощникам — секретарям, менеджерам, почтальонами грузчикам, — советовали «не стоять, когда можно сидеть, и не сидеть, когда есть возможность лежать». А для выполнения этих полезных советов настоятельно рекомендовали всем держать в своем кабинете кушетку для отдыжа, что обычно грузчики и делали.
Измучившись во сне от проклятой птицы, Забубённый усилием воли прервал эти пытки Прометея и проснулся. Над лагерем стоял послеобеденный храп. Не в силах больше спать, Григорий решил пойти к реке умыться. Он встал, отряхнулся и медленно побрел к недалекому берегу речушки, стремившей свои довольно быстрые для равнины воды на юг. Видно, эта река казалась себе уже горной. По дороге Забубённый заметил несколько дозоров, но дозоры не заметили его, ибо спали внаглую, позабыв про свои посты.
«Эх, служба, — покачал головой Григорий, проходя мимо кемаривших ратников, но будить не стал. Ибо пробудившиеся дозоры могли помешать купанию.
Подойдя к невысокому, но обрывистому берегу, подмытому быстрыми волнами, Григорий разделся, аккуратно сложил пояяс с мечом, сбросил с себя даже исподнее и голышом стал пробираться, нащупывая проходы между высоких кустов травы, к благословенной воде. Нырять не стал из соображений секретности, ведь его совсем не худое тело могло вызвать при погружении мощный всплеск или, того хуже, обрушить часть берега, а это было ни к чему. Он решил окунуться по-тихому — и назад, пока не получил нагоняй от высокого начальства разведкаравана.
Григорий с наслаждением окунулся и, сделав два мощных гребка, оказался на середине речушки, ширина которой едва ли превышала двадцать метров. Заплыв туда, Забубённый перевернулся и лег на спину, подставив свое белое брюхо солнечным лучам. Вот теперь солнце стало в радость. Великий механик даже зажмурился от удовольмтвия и слегка поскуливал, балдея в прохладных волнах. Речка, по температурному режиму, как ни странно, оказалась действительно близкой к горной. Плавать в ее мутной вода было довольно холодно, хотя и терпимо. Зато Забубённый быстро оклемался от кошмарных снов, несколько раз нырнул, пятаясь достать дно, и не достал. Но старался он несильно, видимость была нулевая, неизвестно какой камень можно было схватить головой на де. Но, судя по ощущениям, метра три в глубину здесь было. Может, и больше.
Побарахтавшись в свое удовольствие, Григорий огляделся по сторонам и увидел, что уже отплыл вниз по течению метров на пятьдесят от местк стоянки, но решил, что возвращаться еще рано. Холмик с тремя деревцами был виден хорошо, а обратно он и по берегу дойдет, хоть и голышом. Людей здесь все равно нет. Скоро неизвесоная река делала широкий поворот, где Забубённый и задумал «сойти» на берег. А пока он снова лег на спину, распластался по поверхнсти, изобразив морскую звезду и расслабился. Жизнь была хороша, даже в Древней Руси, несмотря ни на что. Главное — вовремя искупаться.
Вверив себя течению, великий механик плыл по нему с нескрываемым наслаждением, отфыркиваясь с закрытыми глазами, изредка пошлепывая по воде ладонями, чтобы не заснуть совсем. А в памяти вдруг снова всплыли картины из прошлой жизни. Ему вспомнились родные озера Питера, неподалеку от станции метро «Озерки» на Поклонной горе, где он часто купался в детстве и позже, когда уже превратился в подростка с первыми признаками усов. А когда вырос совсем и случилась перестройка, живописные места, где раньше спокойно могли гулять люди, застроило и заселило всякое быдло, возделавшее имать особняки на природе, но в черте города. Теперь оно с радостью отдыхало, проезжаясь на водных мотоциклах по головам плавающих в той же акватории людей, сильно удивляясь тому, что в их домашнем озере барахтаются какие-то инфузории.
Забубённый качался на волнах, все больше расслабляясь. По опыту он уже знал, что в самом начале отдыха в голову долго лезут всякие гадости и жизнь кажется невыносимой и несправедьивой. Но через какое-то время поток гадостей постепенно исссякает и природа дает о себе знать, возвращая крепкий сон, а потом и хорошее настроение. Чем больше времени чпловек проаодит на природе, тем лучше расслабляется.
Пройдя круг, размышления Григория вернулись в то время и место, где он волею фантастической судьбы сейчас находился. «Что-то я давно не смотрел на берег, — проскользнула мысль. — Пора возвращаться, а то унесет к черту в Черное море».
Забубённый открыл глаза и поднял над водой руку. Тотчас что-то резко взвизгнуло в воздухе, и вокруг его запястья обвилась тонкаая веревка, затянувшись петлей. Григорий не поверил своим глазам, тупо уставившись на шнур, стянувший запястье. О том, что этот шнур существует не сам по себе, а за него кто-то дергает, Забубённый сообразил быстро. Чья-то сильная рука резко дернула за веревку, перевернув расслабленного механика вниз лицом, и рывками потянула к берегу, словно обычный мешок или загарпуненного тюленя.
Грмгорий крутился в врде как торпеда, пытаясь вырваться, вскидывал голову над поверхностью, судорожно хватая воздух, но его снова уволакивало под воду, где он захлебывался, держась из последних сил. Когда его подтянули к берегу и, схватив за запястья, рывком поставили на ноги, он глазам своим не поверил. Совершенно голый механик стоял между двумя лошадьми, на которых восседали свирепого вида вооруженные воины с копьями и мечами в кожаных доспехах. Двоп из них держали Забубённого почти на весу, растянув его за руки между двумя лошадьми. Остальные, человек двадцать, столпились на пологом берегу, загнав лошадей по колено в воду. Видимо, приехали на водопой. Впереди всех сидел на буланом коне невысокрй, крепко сбитый монголоид с широким и круглым лицом, на котором сврркали узкие хитрые глазки. Его бочкообразное тело было затянуто в дорогие доспехи, урашенные золотом и укрепленные металлическими пластинами. Явно какой-то хан или что-то вроде того.
Конные молчали, изучая свой неожиданный улов. Забубённый вообще на мгновегие потерял дар речи, хотя мысли его заметались с лихорадочной скоростью. Возникла пауза. Голый механик висел между двумя лошадьми и ощущал себя мишенью для упражнения нукеров в стрельбе из лука или метания копий. По лицу главного монголоида было видно, что сейчас решается судьба великого механика. Но Забубённый был не в том состоянии, чтобы молча дожидаться этого решения. И чтобы как-то разрядить обстановку, он сам решил начать переговоры.
— Извиняйте, мужики, если водопой испортил и лошадок ваших напугал, — пробормотал еле слышно Григорий, — я лошадок в принципе люблю, но боюсь. Я ведь тут купаюсь просто. Вода общая. Пейте на здоровье, всем хватит. Ну, на кой черт я вам сдался, отпустили бы вы меня до дому подобру-поздорову и ехали бы в свою степь, на все четыре стороны, а?
Неизвестно, что повлияло больше на ситуацию, пламенная защитная речь великого механика или его нагой вид, но главный круглолицый всадник сделал короткое движение, и Забубённый, отпущенный всадниками, рухнул в воду. Уплыть даже не пытался, ибо все равно находился на веревочном поводке. Побарахталвя немного между ног у коней и присел на дно.
Ждать пришлось недолго. Из толпы затянутых в кожу конных воинов выехал вперед один, совсем не птхожий на остальных, — рубаха на нем была светлая и доспех совсем другого вида. А на рожу — бородатый и светловолосый — вылитый русич. Ну, а когда он, приблизившись кг олому механику, заговорил, стало понятно — точно из славян, только говор странный.
Страница 21 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
