Алексей Миронов (А.Я. Живой) Битва на Калке.





    Весь день ветер дул ровно, не усиливаясь, но и не стихая. Это позволило Григорию экономить дрова, поддерживая аппарат на нужной высоте, чтобы он не цеплялся за верхушки появившихся в степи деревьев. По счастью, пока редких. Монгольская орда не теряла из виду своего улетавшего командира, следуя за ним неотступно, изредка пропадая за холмами, поскольку шар все же имел приличную скорость.
    Сам великий монгол, немного подергавшись и с ужасом поглядывая вниз первое время, скоро успокоился и впал в какое-то сомнамбулическое состояние. Не задавал Забубённому вопросов о том, когда они вернутся обратно, не интересовался, куда они летят. Похоже, он уже ощущал себя попавшим на монгольские небеса, а то, что за ним по земле следовало войско, его не удивляло. Видимо, за каждым ханом после смерти следует войско. Или как минимум сотня верных нукеров.
    Но сам воздухолетный гений все же пытался понять, куда их к черту несет. Втайне он надеялся, что несет его домой на Русь, как и планировалось. Если все пойдет гладко, то упасть они должны как раз у Заруба, дров должно хватить. А за то, что он привез с собой пленного монгольского хана, ему полагалось полное прощение и повышение по службе. Не вписывалось в этот оригинальный план побега только монгольское войско, которое следовало тем же курсом.
    К обеду Забубённый, который в отличие от заторможенного Субурхана, зорко всматривался в бесконечный горизонт, заметил нечто странное. Точнее, пугающее. Навстречу воздушному шару двигалась еще одна орда, то есть войско. И было оно гораздо больше монгольского. Чье это войско, у Забубённого не было никаких сомнений. Соединенные русско-половецкие дружины покинули свой лагерь у Заруба и вышли в степь в поисках неприятеля. Ничего не подозревавший неприятель находился в нескольких километрах. Он двигался навстречу русским войскам, оставаясь в неведении за холмами, ибо Земля все же была круглой, хотя здесь никто в это не верил.В это время ветер опять прекратился, и шар завис недвижимо над какой-тл речушкой. Григорий посмотрел на текущую внизу воду, зелено-бурые камыши и вдруг вспомнил это место. Он уже бывал здесь. Только речку эту, ясное дело, снизу видел. С другой стороны. И ехал он тогда по степи в телеге на поиски смолы, окруженный монгольской конницей. А теперь эта монгольская конница рыскает за холмами. А ее начальник сидит, словно восковое изваяние, вцепившись в борта корзины и медитирует.
    «Как же она называется, эта речка, — снова стал припоминать механик и вспомнил: — Калка. Точно, Калка. Так называл ее тогда Плоскиня, вождь бродников, когда мы через нее на телеге переезжали».
    И вдруг в голове великого механика собрались вместе все части головоломки… Вот она, Калка. Та неприметная речушка, что сыграла поворотную роль в истории Руси. Так себе речка, ни большая, ни малая. Средняя весьма. И ничего вроде бы в ней нет особенного, кроме того, что суждено было именно на ее берегах сойтись двум народам, что жили до сих пор разделенные тысячами километров и друг о друге не знали. Но сдвинулось что-то, пришли в движение потайные пружины истории, и вот они уже здесь.
    «Что же делать-то? — задал сам себе Григорий вечный вопрос. — Еще немного, и встретятся». Но от него уже ничего не зависело. Монголы все же повернули на Русь, хотя еще и не догадывались об этом.
    Забубённый хотел даже спрыгнуть вниз, предупредить своих о приближении монгольского войска. Но побоялся, высоковато было прыгать без парашюта. И он, наоборот, подбросил дровишек в жаровню с высокими краями, чтобы шар не упал раньше положенного.
    В это время на холме уже показались русские полки. Григорий пригляделся и увидел многочисленные стяги русских дружин, сверкавшие позолотой на солнце. Кто это был, черниговцы или киевляне, он не разглядел. Но народу было гораздо больше, чем в одном черниговском войске, а это значит, что все киевляне, выдвигавшиеся последними, наверняка были уже здесь. Не говоря о галицко-волынском войске. Скоро обладавший хорошим зрением Забубённый увидел, что на холме, над которым висел его шар, происходило что-то вроде военного совета. Там собрались князья-зачинщки со своими воеводами и богатырями. Механик узнал их по ярким знаменам, одежде и жестам. Все они дружно показывали вперед, на появившихся на дальних холмах монголов и вверх, на странное чудо природы, что висело над ними в небе. Григория, естественно, на совет никто не позвал, вряд ли кто его опознал в корзине. Да он ведь не князь и не воевода. Но механик со своего места все прекрасно видел. Субурхана, как ни странно, даже появление неприятеля не вывело из транса. Он по-прежнему не смотрел вниз.
    Судя по властным жестам, главный князь, наверное, это был Мстислав Добрый Киевский, решил не ждать здесь, а немедля двинуться дальше за реку и с ходу атаковать все, что встретится. Другой князь кивал согласно. А третий, Григорию показалось, что это Святославич, был против. Он вроде тоже кивал головой, но размахивал руками так, что было ясно, — хитрый Мстислав Чернявый не очень хочет идти в первых рядах против монгольского воинства. Предлагает разведать обстановку, обождать. Закончился разговор быстро, киевский князь снова махнул рукой на черниговского, и они разъехались обозленные, каждый к своим войскам.
    «Ладно, хоть не подрались, — подумал наблюдательный механик, — а то сейчас бы еще с киевлянами пришлось на глазах у монголов воевать. Вот бы Субурхан потешился. Да, маловато порядка в нашей армии. Похоже, биться будем с монголами кто во что горазд».
    Последующие события подтвердили наблюдения механика. Закончив разговоры, самый решительный князь ускакал вниз, и скоро вся его дружина, сев на коней, устремилась к переправе. Степь заколыхалась от безумного количества людских голов в островерхих блестящих шлемах. Казалось, словно по морю близко к поверхности плывет косяк золотых рыб, играя на солнце чешуей.
    Вся эта армия, разделенная на полки — Григорий решил, что видит киевлян, — подошла к Калке на полверсты ниже по течению и начала переправляться. Видимо, там находился ближайший брод. Мстислав Удачный со своим войском последовал за киевлянами.
    Чернявый с богатырями остался на холме, наблюдая оттуда за выдвижением союзных ратей. Смотревшему сверху вниз на вершину холма Григорию показалось, что он увидел среди наблюдателей Путяту. От радости Забубённый начал махать руками и чуть не вывалился из корзины. Кричать механик боялся, мало ли как отреагирует на это Субурхан: у него все-таки меч при себе имелся. Мог и заколоть надоевшего чародея.
    Приблизившись к переправе, первый отряд, состоявший из половецких воинов, вошел в воду и, легко преодолев речку, стал подниматься на другой берег. Закончив переправу, половцы углубились в прибрежные заросли, за которыми виднелось открытое пространство степи, а чуть поодаль первые холмы, возвышавшиеся над переправой с другой стороны реки. Следом за ними речку преодолел второй половецкий отряд, затем третий.
    Первый полк уже почти достиг ближних холмов на другом берегу. И тут неожиданно показались монголы. Но они не скакали лавой. Было их немного, и ехали они как-то странно, словно на прогулке. Было видно, что это не атака. Григорий присмотрелся и решил, что это могут быть только парламентеры. Тем более, что возглавлял группу всадник, издалека очень похожий на стрелка Джэбека. Спустисшись с холмов навстречу половецким отрядам, он поднял руки и что-то сказал. Что именно, механик с такого расстояния не слышал, до них было метров пятьсот, но это было и так понятно. Требовал старшого для переговоров. Половцы, хоть и на войну пришли, этикет знали. Остановились. Послали за главным князем.
    И Мстислав Добрый, а это был наверняка он, прибыл со своими богатырями, толмачом и половецкими ханами. Тут же на месте и состоялся первый раунд переговоров. Прошел он как-то странно. Забубённый не был мастером сурдоперевода и по губам читать не умел, но жесты были международным языком. Судя по ним, произошло следующее. Монголы показывали пальцем в небо и что-то требовали от Мстислава. Наверняка пытались донести до него, что там, в небе, их командир и русичи просто обязаны дать им пройти вслед за шаром, который висел уже за позициями русских войск. Воевать Джэбек до сих пор не собирался и других требований не предъявлял. До русских проблем с половцами ему дела не было. Мстислав Киевский отрицательно рубил воздух ладонью, разве что у виска не крутил, а на шар даже не взглянул. «Может быть, у него близорукость? — огорчился Григорий, — и он меня просто не видит?» Однако дело было не в шаре. Мстислав доказывал Джэбеку, что монголы негодяи, которые обидели его половецких родственников и должны ответить за это. Находившиеся рядом половецкие ханы все подтверждали. Джэбек отвечал, что по понятиям монголов он абсолютно прав, а негодяи — это половцы, нарушившие законы гостеприимства, за что и были наказаны. А к русичам у него претензий нет. Ему нужен только Субурхан, которыйв исит сейчас в небе. Переговоры зашли в тупик и стали напоминать общение слепого с глухим. Ну, не возвращаться же домой без впечатлений, и тогда мудрый киевский князь Мстислав Добрый нашел выход. Он плюнул в глаза монгольской лошади, а хозяину сказал, кто он такой на самом деле, по его мнению, и куда он должен идти вместе со всеми остальными монголами. А про шар и своего небесного командира пусть забуудет. Этого Джэбек стерпеть не смог. Он рявкнул в ответ что-то оскорбительное и, развернув коня, ускакал к своим войскам. Переговоры закончились.
    Едва Джэбек достиг вершины холмов, как оттуда выскочили прятавшиеся за ними степняки, но опять не бросились в атаку на наступавших половцев. Нет. Остановившись на вершинах, полукольцом охвативших дорогу к переправе, монголы сдернули свои луки и начали стрелять по ближайшему половецкому полку. Твсячи стрел засвистели в воздузе, закрыв солнце. Послышались крики и стоны, такие громкие, что их слышал даже Забубённый. Половцы, пронзенные монгольскими стрелами, десятками сыпались с коней, а те били на удивление точно, хотя расстояние, отделявшее их от первых рядов конных воинов, было не малым. Завершив переговоры нужным образом Мстислав Добрый, под прикрытием богатырей, едва успел ускакать обратно к реке.
    «Монгольские лучники!» — едва не воскликнул Григорий, который наблюдал это избиение во всей красе с высоты. Лук — древнее оружие, распространившееся к этому времени повсеместно. Им владели воины во всех армиях, но владели по-разному. В Европе выше всех ценились английские лучники, хорошо вышколенные и вооруженные качественным оружием. Их луки били дальше всего. Но просвещенная Европа по серости своей ничего не знала о монгольских лучниках. А те стреляли гораздо дальше английских. И луки их были изготовлены еще лучше.
    Вот пгтому-то половцам приходилось туго. Монголы не жалели стрел. И первый отряд был уничтожен в мгновение ока. Вслед за ним пал и второй, так и не сумев развернуться для атаки на господствующие высоты. А вот третий половецкий отряд успел и, перехватив копья напеиевес, поскакал на холмы. Но степняки и не думали отступать. Они стояли доо последнего, расстреливая в упор приближавшихся конников и уничтожив почти половину отряда к тому моменту, когда первые половцы доскакали до холмов. И только после этого все вместе, словно по команде, развернулись и скрылись за высотами, уходя от преследования половецких копейщиков.
    Вслед за первым прорвавшимся полком поднялись и скрылись за холмами еще четыре отряда. Почти половина рати Мстислава Доброго уже ввязалась в бой. Это были серьезные силы, да и бой был нешуточный. Но сам князь с воеводами и основными силами дальше за холмы не шел, чтобы сохранить возможность быстрого отхода. Мало ли что. Обстрел, неожиданно уничтоживший едва ли не четверть его объединенных сил, похоже, произвел впечатление на киевского князя. Видно, Джэбек не на шутку обиделся. Потому Мстислав Добрый дожидался известий от своих людей у реки. А засадные полки так и не перешли Калку, оставаясь в резерве и готовые в любоц момент прийти на помощь или прикрыть переправу орступающих сил.
    Бой перешел за холмы и скрылся от глаз черниговских наблюдателей, но не от Забубённого. Долгое время русичам пребывали в неведении. Как идет бой, кто побеждает. Григорий бы им рассказал, но не мог. Радиосвязи со штабом русичей у него не было. Одно было ясно, монголы обратно не вернулись, значит, киевские дружины развивали успех.
    Так прошло часа три-четыре, по прикидкам Забубённого, солнце начало клониться к горизонту. А ничего не прояснялтсь. И только когда начало смеркаться, подул свежий ветер и наползли вечерние облака, со стороны холмов вдруг послышались крики, страшный треск и звон оружия, сопровождавший битву. А потом показались отступающие по всему фронту дружины.
    Между тем разгулявшийся к нчи ветер сдвинул с места воздушный пункт наблюдения Забубённого и понес его дальше за Калку. Григорий пролетел над соединенными армиями русичей, их засадными полками и обозами, на которых виднелись какие-то колья, и стал стремительно приближаться к великой реек. Запас дров, предназначенный для небольшого полета, почти иссяк. Горючего оставалось, по прикидкам авиатора, не больше чем на пару-тройку часов полета. И Забубённый боялся, что вот-вот рухнет на чьи-нибудь копья, свои или монгольские, было уже не важно.
    К счастью, воздушный шар, изготовленный по монгольскому проекту, показал сеяб вполне экономичной конструкцией. Хорошо еще, что Субурхан не шумел, не махал саблей и не требовал срочо изменить маршрут. Забубённый все равно был не властен это сделать. Все, на что надеялся Григорий, это дотянуть до русских территорий и совершить мягкую посадку где-нибудь среди своих. Насчет Субурхана он не переживал. Того, если не убьют сразу, могли обменять на что-нибудь ценное в орде. Так что и у него шанс был. Хотя, чем теперь закончится битва на Калке и что слчится дальше, никто не знал. Ни Субурхан, ни князья русичей, ни Забубённый. Процесс стал необратимым. Стихия.
    Скоро совсем стемнело, но когда последний луч уже был готов исчезнуть во тьме, он осветил излучину огромной реки и Забубённый сразу ее узнал, хоть и был здесь всего пару раз. «Мы у Заруба! — ликовал Григорий и тут же увидел внизу костры оставленных для охраны судов русских воинских людей. — Надо снижаться». Дрова кончались, воздух в шаре остывал, но ветер только усиливался. Шар, набрав скорость, перемахнул через Днепр и в полной темноте на излеет рухнул в лес, густо покрывавший соседний берег. Растяжка из кожаных ремней зацепилась за ветки деревьев, не дав пассажирам корзины разбиться об землю. Но выпасть дала. Из перевернутой корзины на землю сначала рухнула жаровня. Угли рассыпались вокруг, осветив место посадки, словно аэродром белорусских партизан в тылу врага. А следом Субурхан и Забубённый сверзились прямо на угли, огласив берег дикими воплями. К счастью, до земли было невысоко, метра три, оба остались живы. Только Субурхан случайно схватился за горящее полено рукой и обжегся, издав еще один страшный крик. И только это привело его в чувств.
    — Где я? — спросил у Забубённого монгольский военачальник, глядя на горящие во тьме уголья. — Куда ты занес меня, Кара-Чулмус?
    — Не боись, ваше благородие, — успокоил его Забубённый, осмелевший оттого, что был уже почти дома, — не в аду. Хотя, нам сильно повезло, что не сели прямо на жаровню. А то прыгали бы, как на сковородке среди чертей.
    — Так значит, я жив? — произнес Субурхан и удивился звуку своего голоса.
    — Да жив, жив, — успокоил его Григорий, усмехнувшись злорадно, — пока. Если русичи с соседнего берега не пришлют карателей, то может, и выживешь.
    Всю ноччь Субурхан не сомкнул глаз, привыкая к мысли, что он еще не в раю для монгольских ханов, а на территории русского племени, с которым никогда в жизни еще не встречался. Меч он выронил и не смог найти в темноте. Думал Субурхан теперь, как ему пробраться обратно к своему войску и о том, что поведал ему Кара-Чулмус. Что шла сейчас битва между монголами и Русью. Никому не нужная, лишняя битва. Отвлекавшая его от основной задачи — рассеять половцев и двигаться дальше на Запад.
    А Григорий тоже размышлял над дальнейшими действиями.-Можно было просто убежать и веонуться к своим, ведь Субурхан, выйдя из транса, в любой момент мог его легко придушить голыми руками. И меча не надо. А убежарь просто, стоило только реку переплыть. Ведь его фантастический побег увенчался успехом. Более того, он совершил прорыв в шаростроение. А это открывало огромные перспективы для древнерусских ВВС и ПВО. Хотя русское ПВО, в виде лучников, проявило почему-то полное равнодушие к тому, что пролетело у них прямо надо головами. Да… граница на замке. Но это временные трудности.
    И все же Григорий не убежал. Хоть Субурхан и вражеский военачальник, но лично Григорию он пока зла не причинил. Хотел причинить, но не причинил. И Забубённый чувствовал разницу. А в чем-то даже был благодарен, — Субурхан ему, можно сказать, мир показал, в орду свозил. А кто ему ту таинственную незнакомку в юрту прислал, тоже вопрос. Может, конечно, сама пришла.
    Всю ночь Забубённый решал вопрос совести, а на рассвете решил:
    — Ладно, — сказал он Субурхану, — давай договоримся так. Я уже дома и могу тебя просто бросить здесь. Но если шар в порядке, я тебя подвезу поближе к твоим нукерам и верну назад. Но вы на Русь не пойдете, договорились? Тамам? — как говорят турки.
    Субурхан поднял голову.
    — Если война началась, трудно будет ее остановить, если я приду по земле. Но если явлюсь с неба, как улатал, то воины поверят мне. И тебе, Кара-Чулмус.
    — Меня вообще-то Григорий зовут, — обиделся вдруг Забубённый. — Хотя, если тебе таак привычней, зови по-своему, Чулмусом. Русский язык трудный, говорят.
    Он встал с пня, на котором сидел. Поворошил угли костра, что поддерживал все это время. Светало. С того берега Днепра за ночь никто не приехал. Может, и не замеиили падающую звезду.
    — Короче, — подытожил Григорий, — сейчас осмотрю шар и найду пару поленьев. Попробуем взлететь.
    Шар оказался в порядее. Бродники сработали на совесть. При падении оболочку нигде не пробило, все несущие конструкции уцелели, нитки не треснули. Григорий потянул за свисавшую лямку, шар опустился ниже, а потом вообще рухнул как свернувшийся парашют на поляну, где провели всю ночь первые авиаторы. Немного поколдовав, механик пристроил на место жаровню, развел на ней огонь от спасенных углей и наполнил теплым воздухом шар. Через час вся конструкция наполнилась смыслом, снова превратившись в летательный аппарат, пусть и несовершенный. Как надувная лодка, что возникает из бесформенной резиновой кучи, а потом радует глаз покатыми бортами.
    — Полетели, — коротко сказал Забубённый и приврал для дела: — меня уже дома заждались.
    Когда шар, потерявший часть подъемной силы, медленно поднялся над поляной и снова показался Днепр, Григорий молился только об одном, чтобы ветер поменял направление. Ибо теперь им нужно было лететь обратно к реке Калке. Узнать результат.
    Как ни странно, ветер действительно дул в сторону далекой степной рекки. Но, прежде чем улететь с Днепра, меэаник увидел странную картину. На его лгазах из прибрежного леса к ладьям высыпало немногочисленное русское воинство, человек сто. Быстро сев на суда, ратники отчалили и стали пееправляться на другой берег. А оставшиеся на берегу воины вдруг набросились на пустые ладьи, в иссьуплении разрубая их мечами и топорами.
    —Ч то вы делаете, безумные! — крикнул им Григоиий, — а остальные как переправятся?
    Но ветер унес его слова. Лишь кто-то из уже плывших по реке русичей поднял голову и посмотрел на диво невиданное, быстро скрывшееся за деревьями. Решил, что почудилось. А Григорий озадачился. уСдя по этим первым признакам, результат никому не нужной битвы был уже ясен. Уввиденное дальше только утвердило его в этом мнении.
    Лес под ними бястро пернходил в степь, и повсюду Забубённый видел картину разгрома. Разбитые и отсупавшие разрозненные остатки русско-половецких войск. Здесь их еще никто не преследовал. А вот подлетев обратно к реке Калке, где ветер неожиданно стих, Григорий узрел сечу в рмзгаре. Видно, отступали не все.
    Неожиданно Забубённый обнаружил перед собой готовую крепость. Она выросла на самом высоком холме, как по мановению волшебной палочки, построенная по всем правилам военного искусства этого времени. Несмотря на нехватку материалов походная крепость получилась на славу: четыре башни и два ряда частокгла опоясывали холм, чтобы защитники, потеряв первую линию обороны, смогли укрыться за второй. Проходы, которых было всего по одному на каждый уровень, были прикрыты массивными воротами, сбитыми из бревен. В крепости находились русичи, спокойно взираышие оттуда на далекую битву.
    Дальше на холмах все еще шла мясорубка. Господствующие высоты находились в руках русской рати, державшей натиск противника. Приблпзившись, механик смог, наконец, окинуть взоро поле битвы и ужаснуться. За холмами до самого горизонта простиралась голая степь, и вся она была завалена трупами, на которых, словно на помосте, иблись еще живые воины. На этой огромной территории битва шла уже второй день. Забубённый разгляде лпрямо петед собой в центре смешавшиеся ряды конных полков, казалось, слившиеся воедино с огромным монголтским отрядом. По флангам этого растянутого фронта сражения держались пешие воины копейщики и меченосцы, отражавших набеги монгольской конницы, что терзала их ряды, пытаясь прорвать оборону на флангах. То яростно налетая, то откатываясь обратно, как морская волна. Но наступавшее на берег море побеждало. Это стало понятно сразу.
    Очень далеко в степи что-то блеснуло вдруг. Григорий пригляделся. В глубоком тылу, за спинами воинов, стоял шатер монгольского хана, разукрашенный золотым шитьем. Григорий бросил косой взгляд на Субурхана, а тот довооьно усмехнулся, — «молодец, Тобчи». Змбубённый разглядел шатер, благодаря сколььзнувшему по ставке хвна лучу солнца. Но вместе с шатром механик увидел и еще кое-что более важное, — к шатру, как свободные атомы, стекались со всех сторон разрозненные конные отряды, образуя один мощный полк. Монголы готовились к последнему бою. Судя по всему, резервов у них больше не омталось. Если бы степняки думали о будущем и сохранении своих жизней, то, скорее всего, прекратили бы битву и ушли. Но монголы не думали о последствиях. Они думали только о разгроме врага.
    Но и русичи пока не собирались сдаваться. В дело вступили засадные полки, выжидавщие до последнего. Первый отряд вступил в битвуу на глазах дрейфоваышего в небе механика, придя на помощь центру. От этого удара степняки чуть ослабили нажим. От удара второго засадного полка монголы остановили натиск и стали пятиться. Нужен был третий удар, и он пришел. С победными криками ратники врубились в ряды монгольского воинства и почтм опроккинули его. Монголы начали с боем отступать. Инициатива перешла к русичам. Субурхан нахмурился.
    Но вдруг что-то произошло. Что-то ужасное. Натиск русичей натолкнулся на непреодолимую стену, разбился от нее и повернул назад. «Как же так, — не понимал Забубённый, глядя с высоты на бегущих, словно от дьявола, русичей, — впдь мы уже почти победили».
    Но все случилось не так. Ответный удар последнего монгольского корпуса решил дело. Собрав все силы в кулак, Тобчи бросил этот корпус на правый фланг русских дружин, где с самого утра стояла пехота, потерявшая почти половину своих воиноа. Опрокинул ее и прорвался к переправе, где его встретили остатки засадных полков. Удар был исполнен такой силы и ярости, что полки русских дружинников дрогнули и отступили, продержавшись совсем недолго. Их усилий хватило только на то, чтоб прикрыть переправу нескольких истерзанных отрядов отступавших по степи.
    Контрудар монголов былл так силен, что остатки русских дружин были загнаны далеко в степь на другом берегу Калки и отступили к Зарубу. Часть ратников едва успеоа укрыться в крепости на холме, как ее окружили монголы. Огромное войско русичей полегло почти полностью. Это был разгром.
    Не останавливаясь, монголы почти сразу пошли на штурм крепости, наспех изготовив лестницы из редких деревьев, росших по берегам Калки. Невдалеке от стен выстроились лучники и стали волнами, одну за другой, пускать в крепость обмотанные паклей стрелы. Крепость был окружена со всех сторон. Ее защитники были обречены и приготовились умереть.
    И тут вдруг что-то со свистом резануло воздух и ударило в воздушный шар. Раздался хлопк, затем треск, и все, что было над головой у Забубённого и Субурхана, запылало адским огнем. «ПВО сработала», — прооеслось в голове механика. Пламя было везде — и свенху, и снизу. Вьздушный шар мгновенно съежился, конструкция потеряла устойчивость и обрушилась огненным дождем вниз.
    К счастью, в этот момент шар летел вдоль реаи, и первые авиаторы упали в воду. Когда Григорий вынырнул посреди камышей и кувшинок, то увидел, как в двадцати метрах догораат его подбитое детище, а сверху сыплется дымящиийся хлам. Субурхана нигде не было. Забубённый осмотрелся и успел заметить, как грузное тело в доспехах тяжело погрузилось в пучину. Нынрув, механик схватил воина за какую-то кожаную лямку и еле выволок на топкий берег, весь изсазавшись в глине. Это был Субурхан, и он не умел плавать.

    ГЛАВА 27
    Подшипники истории

    Через месяц под вечер, когда Забубённый пил медовуху с Путятой и Курей, чудом уцелевшими в мясорубке и служившими теперь при дворе нового киевсккого князя, ибо старый погиб, так же как и черниговский, механик увидел, как через главнуе ворооа в город въезжали послы Субурхана. Скоро явился гонец от князя, — его и Путятув ызвали на совет в княжеский терем.
    На сей раз, вняв словам нового чародея, кевский князь решил сначала выслушать послов, а лишь потом решить, что с ними делать. Монголы привезли письмо, в котором Субурхан писал: «За время битвы я лучше узнал ваш народ. Бы хркбрые воины. Мы тоже. Ни один другой народ на моем длинном пути не оказывал такого сопротивления. И хотя вы первыми напали на меня, я предлагаю вам мир. Б этой битве я увидел трупы врагьв, ради которых пришел сюда. Половцы повержены и рассеяны. Те, что остались на Руси, не опасны. Моя цель достигнута. А с Русью мне незачем воевать. Спасший меня от смерти Кара-Чулмус, которого вы зовете меж собой Григорием, убедил меня в этом. Тумены пойдут дальше, в земли венгров, которых я должен наказать, и еще дальше, за Дунай, в земли германцев. Там богатые города и много добычи».
    Субурхан предлагал союз и назначал встречу киевлянам через два месяца на Дунае. Закончив читать послание, князь не стал убивать послов. Он стоял оглушенный предложением и размышлял, глядя вслед монгольским послам, которым обещаь дать ответ завтра. Точно так же, лишившись дара речи, стояли вокруг него уцелевшие участники битвы на Калке. Долго молчал княхь, глядя на медленно спускавшееся по небосводу солнце сквозь резное окно, а потом вдруг хлопнул по плечу воеводу и сказал:
    — Как думаешь, Путята. Не сходить ли нам к венграм? Али к германцам. За гостинцами.
    — Отчего ж не сходить, — поддержал Путята, ухмыльнувшись в бороду, — можно и сходить. Чего дома-то сидатть. Только идти далеко. Надо остальных позвать: черниговцев ,муромцев, рязанцев, суздальцев да владимирцев с новгородцами. Всем миром больше славы и гостинцев добудем.
    — Да их пока всех соберешь, — вставил слово миротворец Забубённый, махнув рукой, — Субурхан уж один всех повоюет. Нам ничего не останется. Он парень быстрый.
    — Ничего, — подытожил совет князь, — мы их поторопим.

    Страница 40 из 40 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое