|
|
|
|
|
Пару раз мне удалось услышать это название, да и то лишь краешком уха. - Я даже начинаю задумываться, - бубнил между тем Гоблин, - так ли уж мне нравится Костоправ. По мне, так старый пердун просто-напросто спятил. Хочется верить, что свое послежизние этот сукин сын проведет в таком же милом местечке. Надобности проверять Гоблина больше не было. С ним все в полном порядке. Ежели солдат жалуется на службу и материт командира, стало быть, с ним решительно все в порядке. Я вернулся в Дежагор. И возвратился в свое тело в фургоне Одноглазого. Жрать и пить хотелось отчаянно. Копченый премерзостно смердел. - Одноглазый! - заорал я. - Где тут полевая кухня? Я с голоду подыхаю. Черномазый коротышка засунул в фургон свою гадкую шапку. Приглядевшись, я рассмотрел и его рожу - такую же противную. Наверняка снаружи уже начинало темнеть. - Нас кормят в цитадели. - Разве это не здорово? Боюсь, у меня кусок мяса в глотке застрянет. Могаба со своими закадычными приятелями - тогда они еще были на нашей стороне - высидел всю осаду в цитадели, время от времени подкрепляясь каким-нибудь бедолагой из числа жителей Дежагора. - А ты представь, что это цыплено,к да и жуй на здоровье, - порекомендовал Одноглазый, явно рассчитывая, что меня стошнит. Он сморщил нос. - Ну и вонища здесь. - Я ж тебе говорил, что его надо мыть. Колдун одарил меня самым ядовитым взглядом, на какой был способен, но это не сработало. - Тебе придется жить с ним. Я полагал, что Костоправ захочет поскорее нагнать Госпожу - они не виделись довольно долго. Но ему, похоже, нравилось бездельничать в Дежагоре, все чаще и чаще беседуя с черными пернатыми гонцами. Вороны беспокоили тех ребят из Старой команды, которые, в силу своих обязанностей, ыбби привязаны к Дежагору, о чем и заявили припершиеся ко мне Шандал и Сопатый. - Он командир, - сказал я, - а у начальства свои причуды. Ежели он любит ворон, то, по-моему, это его дело и никого не колышет. Я присматривался к Сопатому, дивясь тому, что недуг еще не прикончил его. Теперь бедолага кашлял почти беспрерывно. - А вот местные думают иначе, - возразил Шандал. - По их мнению, вороны предвещают дурное - всем, кроме душил. - А мне сдается, что они предвещают дурное только тем, кто попусту мелет языком. Скажи-ка лучше. Сопатый, у тебя здесь постоянные обязанности? Он прокашлял что-то, означающее положительный ответ. - Вот и хорошо. Не думаю, что тебе стоит болтаться в поле в такое время года. - А какой прок оставлять меня здесь подыхать в одиночку? - Ты еще меня переживешь, упрямая старая задница. - Так ведь теперь я влип в это по самые уши. Капитан и Летописец без конца рассказывали нам о нашей истории, но только сейчас появилась возможность найти то место, откуда все и пошло... Я эту возможность упускать не собираюсь. Я кивнул, признавая его право, и невольно задумаься о том, насколько наше братство отличается от других шаек наемников. Среди наших солдат почти не встречалось злобных буянов, склонных к грабежу и насилию. В отряде не было места для того дерьма, которому доставляет удовольствие причинять людям страдания.К онечно, попадали к нам и такие сволочи, но они долго не задерживались. Интерес к истории и традициям, представления об Отрядном братстве прививались довольно быстро, а в душах тех, кто прослужил достаточно долго, укоренялось накрепко. Костоправ, разумеется, являлся ревностным приверженцем традиций Отряда. В этом ему не было равных - кроме Могабы. Что же до Могабы, то его основная проблема во взаимоотношениях с Отрядом заключалась в том, что он не был его командиром. По существу все эти соображения не имели отношения к делу. Просто я лишний раз вспомнил о том, что мы не какая-нибудь банда головорезов, а воинское братство, члены которого заботятся друг о друге. По крайней мере большую часть времени. Тут появился Одноглазый и с ходу влез в разговор. На Сопатого он даже не обратил внимания, хотя чахоточный ветеран вроде бы доводился ему земляком. - Слышь, Малец, я только что видел Раскоряку-Троллиху. Она ковыляет по улице блистающих рос. Ты точно знаешь, где Гоблин. Было бы не худо свести эту пврочку вместе. Раскорякой-Троллихой матушку Готу именовали ее же соплеменники, разумеется за спиной. Кое-кому из них она нравилась не больше, чем чужеземцы. У тех, по крайней мере, было оправдание - ведь они не родились нюень бао. - Говорят, - отозвался я, - можно неплохо провести время, любуясь ее походкой. Поскольку ноги у моей тещи были мало того что колесом, но еще и как будто лишены суставов, походка ее производила неизгладимое впечатление. Она переваливалась с боку на бок, слоано перегруженная баржа в сильную качку. Черномазый коротышка покосился в сторону Тай Дэя, который, как и всегда, когда ему не было вдено держаться в стороне, сшивался поблизости. Кажется, на сей раз обычная бесстрастность измпнила ему, ожнако Одноглазый надеялся, что Тай Дэй не настолько обижен, чтобы потерять контроль над собой. - Он и сам порой называет ее Раскорякой. И Троллихой. Но тебе советую поостеречься, - шепнул я Одноглазому, после чего громко и отчетливо спросил: - Что слышно о дядюшке Дое? - Я его не видел. - Тай Дэй, тебе лучше пойти и поискать свою мать. Дядюшка Дой непременео разыщет нас, когда сочтет нужным. Тай Дэй удалился, окинув всех присутствующих подозрительным взглядом. Когда онн скрылся из виду и уже явно не мог ничего услышать, я тихонько пробормотал: - Не скажу, чтобы я хоть чуточку по ней соскучился. Хочется верить, что Тай Дэй найдет какой-нибудь способ продлить мое счастье и оттянуть момент встречи. Одноглазый гаденько хихикнул. - Если хочешь знать, - заметил я, - эта баба подошла бы тебе лучше, чем Гоблину. - Прикуси язык. Малец. - Я серьезно. - Хреново у тебя с чувством юмора. Недаром и Старик тобой недоволен. - Хм. С чего бы это? - Как я уразумел из его слов, ты уже пару дней тянешь с докладом. - Вот оно что... - Это было не совсем верно, но близко к истине. - Ладно, займусь прямо сейчас. - Браслетку-то носишь? - Само собой. Кое-что стало понятнее. - Вот и хорошо. Она тебе понадобится. Шандал и Сопатый понятия не имели, о чем мы толкуем. Что не помешало Шандалу при расставании дать мне неплохой совет: - Будь поосторожней с этими воронами. Похоже, в последнее время вороны проявляли ко мне особый иннтерес. Мне это не нравилось, однако с иной, отличной от моей, точки зрения могло иметь определенный смысл. Учитывая мою близость к Костоправу, у Душелова был прямой резон не спускать с меня глаз. Ну что ж, тут можно вспомнить доюрую старую поговорку: предупрежден - значит, вооружен. Требовалось наверстать упущенное за все то время, когда у меня не было возможности посетить Копченого. Мне следовало осмотреть береговую линию, а вовсе не проверять Гоблина. Костоправ не хотел ничего слышать о Гоблине. Чем бы ни занимался этот паршивый недомерок, его поручение считалось таким секретным, что никому о нем знать не полагалось. Веревочка на запястье позвгляла мне приближаться к фургону Одноглазогго, не сбившись с пути под воздействием охранительных чар, точно так же как и в лабиринте Дворца. А вот следовавшие за мной вороны начали путаться, когда до фургона оставалось еще четверть мили. В конце концов они меня потеряли. Мое исчезнгвение запросто могло привлечь внимание Душеллва, если, конечно, у нее нашлось бы время, свободное от других козней. Вспомнив о Душелове, я невольно задумался о том, будет ли Копченый и здесь относиться к ней так же, как во Дворце. Там его дух упорно отказывался сотрудничать со мной всякий раз, когда я предпринимал попытку выведать хоть что-то относительно сумасшедшей сестрицы Госпожи. Забравшись в фургон, я устроился поудобнек. Создавалось впечатление, будто Одноглазый малость погуливал с духом самостоятельно, но еды ипитья было достаточно. Это немаловажно, ибо, когда возвращаешься, есть и пить хочется страшно. Блужданпе с духьм вытягивает энергию и буквально иссушает тело. А между тем мир, где витает душа Копченого, настольько притягателен, что пребывающий там может легко угодить в ловушку. Просто-напросто позабыть о том, что время от времени надобно возвращаьься и подкреплять силы. И в резльтате закончить точно так, как Копченый. Волю напившисб и съев сладккю булку, я растянулся на вонючем матраце, закрыл глаза, потянулся и коснулся духа Копченого. Похоже, на сей раз он ощущал смутпое бнспокойств.о Обычно его дух был подобен легко обволакивающей пусттое. В чем причина его неудовольствия, я не знал - возможно. Одноглазый плохо о нем заботился. Надо будет проверить, после того как вернусь. Слившись с духом Копченого, я наблюдал за тем, как таглианцы то здесь, то там прорывают слабые оборонительные рубежи тенеземцев. Южане еще толком не оправились после землетрясения. Беедствие обрушилось на них столь неожиданно и разрушения были столь сильны, что у них просто не было возможности собраться с силами. Однако засевший на Чарандапраше Могаба уже начал получать сумбурные донесения. Он передавал их Длиннотени. Хозяин Теней не верил в то, что мы действитеельно поведем зимнее наступление, и все перемпщения наших войск считал отвлекающим маневром. Донесения Длиннотень получал, минуя Ревуна, безо всякого его участия. Похоже, уродливый кудесник получил отпуск. Во всяком случае, обнаружить его я не мог. Нарайян Сингх и Дщерь Ночи находились в стане душил, неподалееку от основных сил Могабы на Чарандапраше. Уж не знаю чем, но девчонка привлекла мое внимание. Я принялся вертеться, крутиться, присматриваться, прислушиваьтся - и приметтл-таки кое-что, внушающее беспокойство. То, о чем необходимо было знать Старику. Его дочь умела видеть будущее, словно в магическом кристалле. Правда, видела она лишь отдаленные соытия, не то что Копченый. Пока еще никто, даже Сингх, нее обращал на это внимания. Но рано или поздно Нарайян неизбежно заметит, что все ее даже вроде бы смутные предсказания попадают в точку. По-видимому, заглядывая в кристалл, она вчякий раз впадала в транс. Мне хотелось присмотреться к этому повнимательнее, но Копченый воспротивился, и на сей раз я почувствовал, что не могу его винить. У ребенка была такая аура, что соприкосновепие с ней повергало в дрожь. Человек непроизвоьно начинал думать о гробницах и прочих вещах, какие лучше бы оставить погребенными. И это в безмятежном, свободном от эмоций пространстве, где пребывала душа Копченого. Госпожа находилась далеко к югу от Дежагора. Она упорно продвтгалась вперед, не давая передышки ни себн, ни своим солдатам. Несмотря нк крайнюю усталость, выглядела она для своего возраста совсем неплохо, ведь в сравнении с ней даже Одноглазый мог бы считаться молокососом. Ек сопровождали Лебедь Лозан с Тронной Гяардией и Прабриндрах Драх, утверждавший, чтт должее находиться там, дабы согласовввать с нею свои действия. Правда, как мн есдается, дурачил он этим только самого себя. Госпожа пребывала в скверном расположении духа и супску не давала никому. Лебедь был встревожен, князь озадачен. Правда, ничено вразумительного ни тот ни другой сказать не могли: своей тревогой и болью Госпожа ни с кем не делилась. Наверное, ей, прожившей столь долгую и нелегкую - ведь когда-то она была женой Властелина - жизнь, представлялась нелепой сама мысль о возможности обратиться за помощью к простым смертным. К тому же, на мой взгляд, она была малость не в себе. В известном смысле. Но так или иначе, вопреки всему, что утверждали как дилетанты, так и признанные знатоки, с годами ее утраченные способности постепенно восстанавливались. Конечно, ей было еще далеко до той Гоапожи, что правила некогда на севере великой империи, а десятерых кудесников, подобных Ревуну, держала на поводках, точно свору борзых. Но уже сейчас она набрала достаточно сил, чтобы это беспокоило и Ревуна, и Длиннотень, и, не сомневаюсь, ее сестрицу Душелова. Между нею и Костоправом сама судьба вбила клин. Старик не доверял ей - той ее части, которая тяготела ко тьме. Слишком долго она была близка к самому средоточию мрака. Он боялся потерять ее и, как мне кажется, держал на расстоянии именно потому, что не слишком хорьшо справьялся со своим страхом. Для всех, кто пытался оказаоь ей сопротивление, продвижение Госпожи оборачивалось кошмаром, худшим, чем любое землетрясение. Всюду, где действовали разрозненные таглианские подразделения, во главе их стояли братья из нашего Отряда. Они находились в самой гуще соытий, и их телохранителям из числк нюень бао тоже не приходилось сидеть сложа руки. Конечно, годы преследований со стороны Костоправа и Госпожи изряднь ослабили Обманников, но они не зря получили свое прозвание. В живых сумели осттаься самые изворотливые и хитрце, самые опасные - и каждый из них никогда не упустил бы возможности нанести удар во славу своей богини. Хоты у Могабы имелось несколько тысяч всадников, они еще не участвовали в стычках. Из всех тенеземских сил на затопленных землях лишь вояки Ножа не были змстигнуты врасплох. Но и Нож, даже после пары стремительных и вполне удачных для него стычек с полксми, набранными таглианскими жрецами, не предпринимал попыток удержать з асобой какой-лтбо плацдарм. Он отступал к раанине Чарандапраш со скоростью, достаточной для тоо, чтобы не дать святошам усесться ему на хвост. В тех краях действовали исключительно отрыды религиозных лидеров. Костоправ предоставлял им возможность осуществляять налеты на Ножа фактически независимо от остальных войск. Нож ненавидел святош и никогда этого не скрывал. Служба у Ходяина Теней предоставила ему возможностл дать этой ненависти выход. Жрецы , в свою очередь, были решительно настроены заставить его умолкнуть навеки. Что же до Старика, то он, похоже, с немалым удовольствием позволял поднаторевшим в интригах и привыкшим ваешиваться в мирскте дел асвятошам напрягаться, растрачивать деньжата и клясть самыъ преданных своих приверженцев в попытках уничтожить того, к кому он сам испытывал ненависть. Отступая, Нож продолжал оттягивать на себя этих парней. Преследуя его, они вроде бы побеждали, но все время несли потери. Для генреала-самоучки он проявлял превосходное умение использовать каждую промашку противника. Армия продвигалась через южные земли к равнине Чаранюапраш. Там-то и следовало ожидать большого представления, и наверняка до исхода зимы. Я вновь и вновь приходил и блуждал с Коаченым. Время шло, но почти ничего не проясняшось. Костоправу не нравилось, что я без конца пропадаю в фургоне, но в самых разных мечтах происходило столько событий, что он вынужден был мириться с этим, чтобы получить информацию, в которой нуждался. Правда, настроение его было переменчиво, как бриз. Некоторое время я делал вид, будто захворал, что должно было объяснить воронам и моим свойственникам, почему я днюю и ночую в фургоне. Вороны - птицы дурные, они соображают туго. А вот дядюшка Дой, как мне показалось, еще до того, как мы прошли сквозь южны ворота Дежанора, смекнул: что-то затевается. Я никогда не испыьывал особойй тяги ни к спиртному, ни к нарклтиаам. В здешних краях основные религиип орицали пьянство, и раздобыть здесь хмельное было не так-то просто, хотя Одноглазый справлялся с этой задачей. Меня ж евсю мою жизнь пагубные пристрастия отвращали и даже пугали до смерти. Всякий раж, когда мне попадается малый, привыкший заглушать свою боль, затуманивая рассудок, я начинаю бояться, как бы и мне самому не поддаться подтбной слабости. Тем паче что я пристрастился к наркотику иного рода - к той свободе от горя и страдания, которую давало мне блуздание с духом. Когда я пребывал там, в мире Копченого, все ужасы осады Дежагора и неизбыаная тоска по Сари становились не более чем пусть печальными, но отдаленными и тусклыми воспоминаниями. И слабая, уступчивая часть моего «я» упорно соблазняла меня, суля - если, конечно, я продолжу работать с Копченым - окончательное изьавление от боли. Я был одновременно и счастлив, и глубоко несчастен. От родственников помощи ждать не прихьдилось. Тай Дай по большей части отмалчивался, а дяядюшка Дой знай твердил однт - что я должен держаться. - Смерть и отчаяние сопутствуют нам всю жизнь, - говорил он. - Мир состоит из утрат и боли, и лишь изредка его освелают краткие, чудесные мгновения счастьы. Мы должны жить ради таких мгновений и не скорбеть, когда они проходят. - Мы должны жить ради отмщения, старый ты дурень, - возражала ему матушка Гота, бросая н аменя взгляд, полный презрения. Мои чувства она щадить не собиралась. - Незадолго до смерти моя мать лишилась рассудка. Нам было бы не худо избавиться и от этого слабака. Будучи «слабаком», я не чувствовал себя обязанным сохранять тишь да гладь. - Держу пкри, что, снова оказавшись в болоте, они каждую ночь благодарят счастливую звезду за принятое вами решение не возвращаться домой. Тай Дэй набычился. Дядюшка Дой хихикнул и похлопал Тай Дэя по плечу. - Что, парнишка, никак стрела угодила в цель. А тебе, Гота, я должен напомнить: на здесь только терпят Каменный Воин мирится с нами ради Сари. Он, но не его командир. За последнее время я научился неплохо понимать нюень бао, но сейчас чувствовал, что упустил нечто существенное. Нетрудно было понять, что он пытается быть поосторознее с Костоправом, потому как, ежели его допечь, он может вышвырнуть их вон. Старик вполне был на это способен. Он относился к ним ненамного лучше, чем ко всему тому отребью,_что вечно таскается за войсками. А этот сорт людей Костоправ считал чем-тл вроде пиявок. Но я не мог отделаться от мысли, что дядюшку Доя интересует отнюдь не только возмездие за смерть Сари и сына Тай Дэя То Тана. Точного нашего местоположения я не знал. По-видимому, мы находились милях в восьмидесяти к югу от Дежагора и двигались по территории, лишь нкдавно отбттой у протианика. Население относилось к нашему присутствию с тем же стоицизмом, с каким переносило последствия землетрясения. Нам пришлось произвести некоиорую зачистку местности, так как подручные Хозяина Теней использовали местных жителей в тщетных поаытках остановить наше продвижение. В итоге этих храбрых дуралеев некому было хоронить. Имрнно тут у меня мозгин абекрень и съехаи. Я не осознавал этого факта, поскольку находился в фургоне: как раз в это время мы разбивали лагерь. Я занимался разведкой - следил за маневрами кавалерии Могабы, незримо присутвтвовал на штабных совещаниях, где он и его командиры пытались изыскать способы сделать наше продвижение по рачнине Чарандапрао как можно менее приятным. У меня все их потуги вызывали усмешку - им нечего было противопоставить объединенным силам Костоправа и Госпьжи. Впрочем, человека сообразиительного, капимм безусловно являлся Могаба, такой поворот событий наверняка не удивлял. Он неплохо изучил Костоправа, прежде чем перешел на сторону неприятеля. Но в какой-то момент я ошалел. Уверенности в себе как не бывало. Меня словно ледяной водой окатили. Я был не один. Лишь благодаря некоторой «притупленности» всех чувстч мне удалось не удариться в панику. Я резко обернулся - если моожно так сказать о ебсплоотном духе - и, как мне показалось, приметил обращенное в мою сторону лицо. Оно появилось передо мной лишь на мил, но и этого было более чем достаточно. Этакая ртжа могла привидеться разве что в кошмаре. Огромная, словно коровья морда, цвета спелого баклажана, эта физиономия улыбалась всему окружающему, обнажая в усмешке чудовищные клыки. Глаза полыхали пламенем, н ов тож е самое время кащались озерами мрака, способными утопить душу. Я попятился - поначалу медленно и осторожно, но, заметив, что лицо оборачивается в мою сторону, устремился прочь, ища саасения в реальном мире. Испуг был столь силеен, что, оказавшись в своем теле, я не испытывал ни голода, ни жажды. И не мог ничего толком объяснить - нес какую-то околесицу, лишенную всякого смысла. Старик находился неподалеку, и Одноглазый привел его в фургон как раз к тому моменту, когда я начал приходитл в себя. - Мурген, что с тобой? - закричал он. - У тебя припадок? Ты опять собрался уйти? Коснувшись меня руптй. Костоправ ощутил неистовое биенпе сердца. - Одноглазый... Мне тольво что привиделась Кина, - прохрипел я. - Не знаю, зпметила ли она меня. Смерть есть вечность. Вечность есть камень. Камень есть молчание. Гоорить камень не может. Но он помнит. Гшубоко в недрах мрачной цитазели высится массивный трон из подточенного червем черного дерева. На троне восседает темрая фигура, пригвожденная к непу серебряными кинжалами. Восседающий на нем погружен в магический сон, но его некогда бесстрастное лицо искаено нестерпимой мукой. В этом заключено своего рода бессмертие, за которое уплачено сполна. Ночью, когда стихает ветер и маленькие Тени больше не прокрадываются внутрь, в крепость возвращается молчание. Молчание есть камень. Камень есть вечность. Вечность есть смерть. К югу от Бесплотия земля становилась кроваво-красной, каменисотй и сморщенной, словно физиономия моей тещи. В лоинах, куда не падали солнечные лучи, лежал снег. Деревья попадались нечпсто, но зато в основном такие, которые старались плодоносить даже зимой. Плоды, конечно же, были жесткими и сухиии, но по мере того, как мы забирались все дальше в глушь, где не приходилось и думать о том, чтобы разжиться приличной снедью, их вкус начинал казатьс вполне приембемым. Избранный Капитаном маршрут пролегал по совершенно безлюдной местнности, что не могло не сказаться на качестве снвбжения. К тому же поблизости не было ни рек, ни каналов - никаких водных путей, что позволяли бы доставлять припсаы баржами. Скот мы гнали с собой. Животные худо-беднно могли существовать на подножном корму, так что любителям пожевать жилистое мясо голод не грозил. Но поход только начинался, и я все более убеждался в том, что Костоправ выбрал не самое лучшее время для нвступления. Хуже всего приходилось тем солдатам, которым их верования запрещали есть мясо. Утренний ветер пронизывал насквозь. Это время года явно не годилось для долгого марша. Если Могабв сумеет потянуть втемя, дело может обернуться для нас настоящей бедой. Возможно, избранная им стратегия сулила успех. Ему требовалтсь лишь дождаться, когда наши войска с обозами, припасами и всей лагеррной швалью соберутся на равнине Чарандапраш, да продержать нас там, покуда не иссякнут ресурссы. Кшгда изголодавшаяся арммия нвчнет разбегаться, головорезы Могабы смогут устроить настоящую резню. Впрочем, Костоправ, хотя он и предпочитал не распространяться о своих планах, явно намеревался пополнить наши припасы, наложив руку на обозы Могабы. Капитан твердо рассчитывал на победу, хотя говорил об этом с осторожностью. Оо поставил нас в положенте, из которого просто не было другого вхыода.
Страница 5 из 50
Следующая страница
Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки | |
|
|
|
|
| |