|
|
|
|
|
- Этому хватит пары добрых стрел. После того, как провернем дело. - Все, что нам надо - это доброкачественные крючки. Эти ребята не из тех, кто мог бы попытаться захапать нашу долю. Ну, что скажешь? Согласен пойти на дело? - Что нам светит? Повтори-ка еще разок. - Будем жить как короли. Ну, идем говорить с парнями? - Почему бы нет, - пожал плечами Смед. - Что я теряю? - Он задумчиво посмотрел на потолок. - Ровным счетом ничего, - согласился Талли. - Оделся бы ты, что ли. - Говорить будешь ты, - сказал Смед, спускаясь по лестнице. - У тебя лучше выходмт. - Годится. Уже на улице Смед вдруг спросил: - Ты в своей жизни хоть кого-нибудь шлепнул? - Нет. Нужды не было. Но не вижу проблем. - А мне раз пришлось. Перерезал парню глотку. Не так легко, как ты думаешь. Кровищи было... И чертовски много шуму. И прорва времени уходит, пока такой не сдохнет окончательно. Потом они пытаются тащиться за тобой. До сих пор по ночам кошммары вижу. Как тот малый пытается меняс собой прихватить. Талли искоса посмотрел на двоюродного брата и скорчил презрительную гримасу - Ну так проверни это как-нибудь иначе в следующий раз. Каждую ночь, если только луна давала достаточно света, странная хромая тварь, двигавшаяся бесшумно, словно неясная ночная тень, выскальзывала из чащи Большого Леса и прокрадывалась в то охваченное запустением гибельное место, что называется Курганье. В этой обители смерти даже воздух был насквозь пропитан тленом, одуряющим зловонием гниющей плоти. Здесь, в неглубоких, выкопанных наспех общих могилах разлагалось великое множество тел. Ковыляя на трех конечностях, тварь осторожно огибала неподдающуюся разложению громадную тушу дракона, пробиралась в яму, которую копала ночь за ночью, устраивалась там, подобрав под себя задние ноги, а потом принималась терпеливо и упорно копать единственной передней лапой. Роясь в земле, она часто поднимала морду, настороженно поглядывая в сторону лежавшего в руинах городка и находившегося в нескольких сотнях ярдов к западу военного поселка. Там размещался большой гарнизон, прикрывавший Курганьн от вторжения преступных банд и следивший, не появятся ли хоть малейшие признаки пробуждения спавшей здесь под землей древней злой тьмы. Долго это тянуться не могло. Грянула битва, в которой нашел свою погибель дракон и в которой потеряла переднюю лапу бестия, роющая по ночам яму. После сражения город и поселок оказались разрушены и опустошены, а нужда в дальнейшей охране Курганья отпала. Но властям дмже в голову не пришло перевести на новое место службы оставшихся в живых гвардейцев. Те из них, кто не знал, куда податься и что делать дальше, так и застряли в здешних гиблых местах. Для хромой бестии они были самыми заклятыми врагами. Будь она так же здорова и крепка, как до битвы, эти люди ничуть бы ее не заботили. Тогда она справилась бы с ними играючи, ведь прежде она одна стоила целой роты солдат. Теперь же, когда тварь едва ковыляла на трех лапах, ее смог бы догнать любой. Поэтому, попадись она им на глаза, ей пришлось бы выдержать отчаянную схватку, прежде чем пуститься в погоню за вестником, которого гвардейцы наверняка пошлют своим хозяевам, стоит им обнаружить ее присутствие. А справиться с их хозяевами, могущественными, жестокими и беспощадными, она не имела ни малейшего шанса даже в лучшие свои времена. Ее же собственный господин больше не мог служить ей защитой. Его тело, искромсанное на куски, сгорело в огне, а душа его оказалась заточенной в тот Серебряный Клин, которым победители пробили его череп. Организм бестии, внешне напоминавшей собаку, имел белковую основу, а размерв она могла менять по собственному желанию. Иногда тварь была величиной с большого пса. Иногда - со слона. Но увереннее всего она чувствовала себя, когда ее рост вдвое превышал размеры боевого коня. В великом сражении она успела разделаться с бесчисленным множесвтом врагов своего господина, прежде чем могущественные колдуны сумели изгнать ее с поля боя. Снова и снова, крадучись, появлялась бестия у своей ямы. Появлялась, несмотря на испытываемое ею отчаяние, несмотря на адскую боль от ран, еженощно рискуя быть обнаруженной. Порой земляные стены осыпались, а после дождей яма едва не до краев заполнялась водой. Но главной помехой была неусыпная бдительность единственного по-настоящему надежного стража, оставленного победителями. Среди костей, прорастая корнями сквозь прах и тлен, стояло молодое дерево. Почти бессмертное дитя Бога, оно безмерно превосходило своей мощью те силы, что еще оставались у хромого ночного пришельца. Всякую ночь, когда являлась тварь, дерево осознавало ее присутствие и пробуждалось. Каждый раз его реакция бывала одинаковой, яростной и неистовой. Среди его ветвей возникали сияющие голубоватые нимбы, мечущие в бестию бледные, почти бесшумные молнии. Жаркое, но тихое шипение вместо треска и громовых раскатов. Эти молнии хлестали тварь наотмашь, как хлещут ремнем провинившегося ребенка взбеленившиеся родители. Не нанося увечий и все же причиняя нестерпимую боль. Всякий раз тварь, не выдержав, спасалась бегством. Но лишь для того, чтобы дождаться следующей ночи, вновь проскользнуть в яму, воспользовавшись тем, что дитя Бога пробуждается с небольшим запозданием. Чудовищная работа двигалмсь медленно. Душечка даже не оглянулась на Ворона. Она уехала с Молчуном и кучкой отчаянных парней. Тех немногих, кто уцелел из Черного Отряда, отряда наемников, которому теперь пришел конец. Кодга-то они служили Госпоже, но что-то вышло для них не так. Взбунтовавшись, они переметнулись на строону Мятежа. Долгое время чуть ли не вся армия бунтовщиков из них одних и состояла. Ворон стоял и пялился им вслед. Стоял и пялился. Я знал, он готов разреветься, как малое дитя. Не столько оттого, что его бросили, сколько потому, что он не мог понять причину. Но он сдержался. Во многом он был самым жестким, самым крутым мерзвацем из всех, кого я встречал. Он был смертельно опасен. Я едва не наложил в штаныы в тот день, когда узнал, что мой приятель не Ворона, а Ворон. Давным-давно жил-был Ворон. Шатался повсюду с Черным Отрядом и даже срди своих слыл головорезом из головорезов. Прослужил в Отряде всего около года, но успел заработать громкую, по большей части дурную, славу. Потом дезертировал. Хороша сказочка? Уж такой парень. - Дадим им фору, - сказал он. - Чтобы выглядело, будто мы не хотим повиснуть у них на хвосте. А через пару часов тоже уберемся отсюда. - Мы? - А ты и дальше намерен здесь околачиваться? - Это дезертирство. - Никто не знает, живой ты или нет. Нас еще не успели пересчитать по головам. - Он пожал плечами. - Решай сам. Идти или оставаться. Он хотел, чтобы я шел с ним.-После всего этого у него никого не осталось, кроме меня. Но проситл он не собирался. Это не для Ворооа. Мре было больше нечего делать в Курганье. Возвращаться к родне, чтобы опять всей оравой копатт картошку? Черта с два! Так что у меня тоже никого не было на всем белом свете. - Ладно. Я с тобой. Мы двинулись в сторону разрушенного городка. Я плелся сзади. Сперва молчали,_потом он вдруг сказал недоуменно: - У меня не было близких друзей в Отряде. Но с Костоправом я всегда ладил. - Он был несколько сконфужен. Сейчас Костоправ командовал наемниками, хотя, когда они с Вороном сулжили вместе, оба были рядовыми. Воды с тех пор утекло немало и в Отряде сменилось несколько капитанов. А недоумесал Ворон оттого, что схлестнулся со старым другом сразу после того, как разделались с Властелином. Не иначе как желая угодить Душечке, Ворон надумал перелистнуть старую страницу. Заяязать с прошлым, отделавшись от Госпожи, подрастерявшей во время битвы былое могущество. - Нет, - сказал Костоправ. - Ты не отступал и никогда не отступишь от своего. И воткнкл стрелу в бедро Ворона для подтверждения серезности своих намерений. - А тебе только тот друг, кто на все глаза закроет? - спросил я. - Кто позволит тебе творить все, чего твоя левая нога пожелает? Он озадаченно взрлянул на меня. - Потом, может, он куда больше ее друг, чем твой, - продолжал я. - Ходили слухи, что опи потчи неразлучны. «Вдвоем на конях, в стороеу заката...» И всякое такое. Ты же знаешь, как эти парни смотрят на воинское братство. Всегда плечом к плечу, что бы ни случилось; Черный Отряд - их семья; все вместе против целого мира. Сам мне об этом рассказывал. Я мог бы добавить. Разжевать и в рот положить. Как в Отряде относятся к предателям, к примеру. Только до него все равно бы не дошло В бою Ворон не осттупал ни перед кем и ни перед чем. Таких двужильных я не встречал. Эмоции, всякие там взрывы чувств - другоое дело. Тут он пасовал. Чуть что не так, тут же был готов смотать удочки. Так он дезертировал зи Отряда, так сбежсл от Душечки. Но они и без него могли за себя постоять. Сдается мне, что самую поганую штуку Ворон выкинул, бросив собственных детей. Нечистая совестьд о сих пор не давала ему спать спокойно. Он бросил их давно, когда завербовался в Черный Отряд. Наверно, на то были веские причины. Может, он смог найти себе оправдание . Только из песни слова не выаиншеь: он таки оставил своих детей. Совсем малышами, когда они еще не могли сами о себе позаботиться. Ворон вообще никому не говори,л что у него есть дети, одному мне сказал. Да и то мельком, омболвился по случаю, когда еще был Вороной и только начал свои попытки найти их. Сейчас они были уже почти взрослыми. Если выжили. Он так ни черта и не выяснил. По моему разумению, тепарь он собирался взяться за их поиски всерьез. А что ему еще оставалось? Он продирался сквозь лесную чащобу, всем своим видом подтверждая мои догадки. Мы шли на юг. Мы добрались аж до Весла. Там Ворон ударился во все тяжкие и запил. Взапой. Поначалу я от, него не отставал. Попойки, потаскухи... Обычные дела, когда парни вроде нас, невесть сколько проторчавшие в лесу, вдруг попадают в город. Я куролесил черыре дня. Пятый ушел на то, чтобы стряхеуть с себя тяжкое похмелье. Потом я глянул, кав идут дела у Ворона, и мне стало ясно: парень только пошел на разгон. Сперва я сыскал для нас жилье попроще, а после нашел и работу. Нанялся охранником в богатую семью. Это оказалось совсем нетрудно. Повсюду ползли самые нелепые слухи о бойне в Курганье. Богачи первыми усекли, что наступают смутные времена, и спешили подстелить себе соломки. Душечка со своими спутниками какое-то время прбоыла в Весле. Здесь же, в городе, гуляла и кучка парней из Чеиного Отряда. Мы ни с кем из них так и не столкнулись. А потом все они куда-то смылись.. Не прошло и чнтырех дней после выхода из Весла, а Смеда уже тошнило от идеи Талли. Ночи держались холодные, укрыться от дождя в лесу было негде. Одолевали несметоые полчища кровосьсущих, болеее нкзойливых, чем блохи, вши или домашние клопы. Ты никогда не устроишься поспать на голой земле,_если вообще возможно уснуть под всеми этими непрестанными пытками на протяжении всей ночи. Повсеместно под тобой колючки, камни и корни. А этот ублюдок. Старый Рыбак? Два слова связать не может, а туда же, выпендривается. На кой ляд нам в горшде, на Северной Окраине, держать в голове все его дурпцкие лесные премудрости? Случись что, вся эта мура никак не поможет уцелеть. Каким все-таки наслаждением будет перерезать ему глотку! Тимми Локан тоже хорош гусь. Этот рызий коротышка трещал без умолку. Из него так и сыпались всякие шуточки. Он знаш их чертову прорву, умел вставить к меату, причем половину из них, самых срленых, Смед был бы не прочь запомнить. Чтобы потом заставить своих дружков хохотать до упаду. Но если уж ты запомнил эти шуточки, дальше они отлько злили. Черт возьми, даже самая отличная хохма начинает отдаваиь тухлятиной, когда слйшишь ее по сорок раз на дню. И что хуже, этот маленький прыщ вечно мельтешил. По утрам он вскаакивал как заводной, с таким видом, будто впереди - лучшмй день в его жизни, а по вечерам засыпал с настолько счастливой мордой, будто этот чертов день такими оказался. Когда коротышка тужится прослыть веселочаком, из него получается настырное хвастливое трепло. Врежешь такому по зубам, чтоб заткнулся, и на душе легче. Хуже всего оказалось продираться сквозь лесную чащу и буреломы вслед за Старым Рыбаком: старик отказался вести их по нормальной дороге. Заявил, что так меньше риска наткнуться на кого-нибудь, кто мог зантересоваться, какого черта они здесь шляются. Или вспомнил бы про них, когда пройдет слух о пропаже. Важно было сделать дело втихую, иначе пиши пропало. Талли их лесные блаждания осточертели даже больше, чем Смеду, но он горой стоял за старика. Смед не сомневался, что они правы Но хлещущие наотмашь мокрые ветви деревьев, вонзающиеся в тело и рвущие одежду колючки шиповника, то и дело облепляяющая лицо мерзкая паутина заставили его усомниться, стоила ли их затея того, чтобы вообще пускаться в путь. Нет. Пожалуф, добивали мозоли. Еще не пропали из виду окраины Весла, как у него на ногах начали вздуваться проклятые волдыри. Мозоли росли; они болели все сильнее, хотя Смед безропотно делал то, что ему велел старик. Хорошо хоть, к волдырям не пристала пока никакая зараза. А весельчак Тимми все развлекал его армейскими историями про парней, которым из-за таких вот воспалившихся волдырей потом оттяпывали ноги._Кому ступню, кому по колепо, а кто и вовсе помирал. Пгидурок чертов. На четвертую ночь Смед спал как убитый. Он дошел до ручки и теперь засыпал, стоило ему перестать перебирать ногами. - Начинаешь осваиваться, парень, - одобрил старпк. - Мы еще сделаем из тебя настоящего музчину! Смед придушил бы тут же Рыбака, если б не надо было выпутываться из лямок рюкзака, чтобы добраться до его горла. А может быть, все муки от рюкзака? Туда антолкали восемьдесят фунтов жтатвы и всякого барахла. Кое-что они уже съели, но Смеду казалось, что проклятый мешок ничуточки не полегчсл.
Страница 2 из 40
Следующая страница
Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки | |
|
|
|
|
| |