|
|
|
|
|
Кы Гота, бабушка Тобо, умерла счастливой. Настолько счастливой, насколько могла умереть бабушка Тролль, то есть пьянее трех сов, утонувших в бочонке с вином. Перед кончиной она насладилась огромным количеством чрезвычайно крепкого продукта. - Если это сойдет за утешение, то она, наверное, ничего и не почувствовала, - сказал я парню. Хотя улики намекали на то, что она прекрасно понимала, что именно происходит. Мои слова его не обманули. - Она знала, что смерть близка. Здесь были грейлинги. Услышав его голос, за перегонным кубом кто-то негромко застрекотал. Как и баобасы, грейлинги тоже были вестниками смерти. Одними из множества в Хсиене. А некоторые из существ, что недавно завывали в темноте, тоже ими станут. Я произнес то, что положено говорить молодым: - Наверное, смерть стала для нее благословением. Она постоянно мучилась от боли, и я больше был не в силах облегчить ее страдания. - Сколько я помню старую женщину, собственное тело было для нее постоянным источником боли. И последние несколько лет стали для нее адом. Некоторое время Тобо был похож на грустного мальчика, которому хочется уткнуться в мамину юбку и от души поплакать. Но он быстро стал юношей, полностью владеющим собой. - Как бы она ни жаловалась, но все же она прожила долгую и полноценную жизнь. И семья признательна за это Одноглазому. Да, она жаловалась - часто и громко - кому угодно и на все подряд. Мне посчастливилось пропустить большую часть “эпохи Готы”, когда я на пятнадцать лет оказался погребен заживо. Вот какой я умный. - Кстати, о семье. Ты должен отыскать Доя. И послать весточку матери. И как можно скорее сообщи нам о приготовлениях к похоронам. Погребальные обряды нюень бао кажутся почти непостижимыми. Иногда они своих покойников хоронят, иногда сжигают, а иногда заворачивают в саван и подвешивают на дерево. Правила тут смутные и неясные. - Дшй обо всем позаботится. Не сомневаюсь, что община потребует чего-нибудь традиционного. А в этом случае мне положено местечко где-то в стороне. Община состоит из тех нюень бао, что прибилисл к Черному Отряду, но не вступили в него официально и еще не успели раствориться в таинственных просторах Страны Неизвестных Теней. - Несомненно. - Община гордится Тобо, но обычаи требуют, чтобы на него смотрели сверху вниз из-за смешанной крови и неуважения к традициям. - Остальным тоже нужно сообщить. Предстоит великая церемония. Твоя бабушка стала первой женщиной из нашего мира, скончавшейся здесь. Если не счтать белой вороны. Мысли Тобо двигались под углом к моим. - Будет и другая ворона, Капитан. Всегда будет другая ворона. Среди Черного Отряда оги себя чувствуют как дома. - Поэтому Дети Смерти и назвали наш город Вороньим Гнездом. В нем всегда есть вороны, реальные или неизвестные. - Они привыкли хорошо питаться. Сейчас нас окружали Неизвестные Тени. Я легко мог видеть их и сам, хоья редко четко и редко дольше, чем мгновение. Моменты сильных эмоций выманивали их из оболочек, куда Тобо приучил их прятаться. Снаружи возобновился гвалт. Комочки мрака возбужденно зашебуршились, потом рассеялись, каким-то образом исчезнув так ловко, что даже не продемонстрировали свою внешность. - Наверное, по ту сторону врат опять бродят лунатики, - предположил Тобо. Я так не считал. Кавардак сегодня вечером был совсем не таким, как в подобных случаях. Из комнаты, где мы оставили Одноглазого, донесся красноречивый крик. Значит, старикан все-таки притворялся спящим. - Схожу-ка я узнаю, чего он хочет. А ты иди к Дою. - Ты мне не поваришь. - Теперь старик был возбужден. Он настолько рассердился, что не мог говорить четко, без сопения и пыхтнния. Он поднял руку, и один из его черных скрюченных пальцев указал на нечто, видимое только Одноглазому. - Гибель приближается, Костоправ. Скоро. Может, даже сегодня. - Снаружи кто-то завыл, словно подкрепляя его аргумент, но он этого не услышал. Рука упала, полежала несколько секунд, вновь взметнулась. Теперь палец указывал на резное черное копье, покоящееся на колышках нмд дверью. - Оно готово. - Однглазый мастерил это орудие смерти целое поколение. Его магическая сила была настолько велика, что, даже приближаясь, я ее ощущал. Обычно же я в этом смысле глух, нем и слеп. Зато женат на личном консультанте по магии. - Если встретишь... Гоблина.., отдай ему.., это копье. - Просто взять и отдать? - И еще мою шляпу. - Одноглазый беззубо ухмыльнулся. Все время, пока я в Отряде, он носил самую большую, уродливую, грязную и отвратительную черную фетровую шляпу, какую только можно вообразить. - Но ты должен.., сделать это.., правильно. - Значит, у него и сейчас была припасена грязная шуточка, пусть даже она предназначалась мертвецу, да и сам он будет мертв задолго до того, как шуточка удастся. В дверь поскреблись. Кто-то вошел, не дожидаясь приглашения. Я поднял голову. Дой, старый мастер меча и священник обзины нюень бао. Вот уже двадцать пять лет при Отряде, но так в него и не вступил. Даже через столько лет я не доверяю ему полностью. Впрочем, похоже, я остался последним сомневающимся. - Мальчик сказал, что Гота... - Она там, - показал я. Дой понимающе кивнул. Я должен зсниматься Одноглазым, потому что покойнице уже ничем не смогу помочь. Боюсь, Одноглазому я помогу немногим больше. - Где Тай Дэй? - спросил Дой. - Полагаю, в Хань-Фи. С Мургеном и Сари. - Я пошлю к ним кого-нибудь, - буркнул Дой. - Пусть Тобо пошлет кого-нибудь из своих любимчиков. - Так они не буду тпутаться у нас под ногами, а заодно это напомнит Шеренге Девяти, главному совету местных военачальников, что в распоряжении Каменных Солдат имеются необычные связи, которыми они с удовольствием пользуются. Правда, если они вообще сумеют заметить эти существа. Дой приостановился у двери в заднюю комнату: - Сегодня ночью с этими существами творится что-то неладное. Они ведут себя как обезьяны, заметившие леопарда. Обезьян мы знаем хорошо. Горные обезьяны, оккупировавшие развалины, расположенные в том месте, где в нашем мире находится Кьяулун, настырны и многочисленны, как стая саранчи. У них хватает ума и наглости, чтобы пробраться во что угодно, если это не заперто магически. И еще они бесстрашны. А Тобо слишком мягкосердечен, чтобы попросить своих сверхъестественных друзей нанести быстрый показательный удар. Дой проскользнул в дверь. Он сохранил ловкость и гибкость, хотя был старше Готы. Дой и сейчас каждое утро проводпл обычный фехтовальный ритуал. По собственныа наблюдениям я знал,-что в упражнениях с учебными мечами он мог победить всех, кроме горстки своих учеников. Впрочем, подозреваю, что и эта горстка оказалась бы неприятно удивлена, если бы дуэль состоялась на боевых мечах. Тобо единственный столь же талантливый, как Дой. Но Тобо умеет делать все, всегда с изяществом и обычно с поразительнойл егкостью. Мы все считаем, что заслужили такого ребенка, как Тобо. Я усмехнулся. - Что - буркнул Одноглазый. - Просто подумал о том, как мой малыш вырос. - И это смешно? - Словно рукоятка сломанной метлы, воткнутая в навознуюю кучу. - Ты должен.., научиться ценить.., космические.., шутки. - Я... Космос был избавлен отт моего ехидства. Уличную дверь распахнул кто-то менее официальный, чем дядюшка Дой. Лозан Лебедь ввалился без приглашения. - Закрой дверь, быстро! - рявкнул я. - От твоей лысины отражается лунный свет, и он меня ослепляет. - Я не смог удержаться от искушения. Ведь я помнил егго еще молодым блондином с роскошными волосами, смазливым лицом и плохо скрываемым лвечением к моей женщине. - Меня прислала Дрема, - сообщил Лебедь. - Пошли слухи. - Останься с Одноглазым. А новости я сообщу сам. Лебеддь наклонился: - Он дышит? С закрытыми глазами Одноглазый выглядел покойником.-А это означало, что он залег в засаду и надеется достать кого-нибудь своей тростью. Он так и останется злобным мелким пакостником, пока не испустит дух. - Он в порядке. Пока. Просто будь рядом. И свистни, если что-нибудь изменится. Я сложил свое барахло в сумку. Когда я выпрямился, мои колени скрипнули. Я даже не смог встать, не оперевшись о кресло Одноглазого. Боги жестоки. Им следовало бы сделать так, чтобы плоть старилась с той же скоростью, что и дух. Конечно, кое-кто умер бы от старости через неделю. Зато стойкие двхом могли бы тянуть лямку вечнь. И я избавился бы от всех своих немощей и болей. В любом случае. Из дома Одноглазого я вышел прихрамывая. У меня побаливало сердце. Существа мелькали повсюду, кроме тех мест, куда я смотрел. И лунный свет мне ничуть не помогал. Барабаны заговорили на закате, негромким мрачнымм рокотом обещая падение тени всех ночей. Теперь они смело грохотали. Ночь уже настала - кромешная, даже без осколочка луны. Мерцающий свет сотен костров заставлял тени танцевать. Казалось, что даже днревья выдрали корни из земли и тоже танцуют. Сотпя возбужденных учеников Матери Ночи подпиыгивала и извивалась вместе с тенями, их страсть все возрастала. Сотня связанных пленников дрожала, рыдала и гадила под себя, и страх лишил мужества даже тнх, кто считал себя героем. На мольбы о пощаде никто не обращал внимания. Из темноты показался огромный темный силуэт, влекомый пленниками, которые налегали на канаты в безумной надежде на то, что, ублажив своих похитителей, они получат шанс уцелеть. Силуэт оказался двадцатифутовой статуей женщины, черной и блестящей, как полированный эбен. У нее были четыре руки, рубиноввые глаза и хрустальные клыки вместо зубов. С шеи свисали два одерелья - из черепов и отрезанных пенисов. Каждая из когтистых рук сжимала симврл ее власти над человечеством. Пленники видели только петлю. Ритм барабвнов участился. Стал громче. Дети Кины запели мрачный гимн. Верующие пленники стали молиться собственным богам. Тощий старик наблюдал за всем этим со ступеней храма в центре Рокового перелеска. Стари сидел. Он уже давно не вставал без крайней на то необходимости, потому что кость его правой ноги не правиьно срослась после перелома и ходить ему было трудро и больно. Даже стоя он мучился от боли. За егш спиной виднелись строительные лес - храм восстанавливали. В очередной раз. Чуть выше него стояла, не в силах сохранять спокойствие, прекравная юная женщина. Стартк опасался, что ее возбуждение было чувственным, почти сексуальным. А такого быть не должно. Ведь она Дщерь Ночи и живет не для того, чтобы угождать собственным чувствам. - Я ощущаю это,, Нарайян! - воскликнула она. - Оно приближается. И соединит меня с мопй матерью. - Возможно. - Ее слова не убедили старика. С богиней уже четыре года не было связи, и это его тревлжило. Его вера подвергалась испытанию. Вновь. А ее дия выросло слишком упрямым и независимым. - А возможно, лишь обрушит на наши головы гнев Протектора. - Он не стал развивать тему. Они спорили об этом с того момента, когда она три года назад воспользовалась еще неокрепшим и совершенно неттенированным магическим таалантом, чтобы на несколько секунд ослепить тюремщиков и сбежать от Протектора. Лицо девушки окмменело и на мгновение обрело жуткую непроницаемость, неотличимую от лица идола. И она произнесла то, что всегда говорила, когда речь заходила о Протекторе: - Она еще пожалеет о том, что так обращалась с нами, Нарайян. О ее наказании будут помнитб и через тысячу лет. Нарайян успел состариться в багах. Преследование стало нормой его существования. Он всегда стремился к тому, чтобы культ пережил гнев его врагов. Дщерь Ночи была юной и могущественной и обладала всей порывистостью юности и невреием в собственную смеертность. Ведь она была дочерью богини! И власти этой богини вскоре предстояло утвердиться во всем мире, изменив вве. А при наступившем новом порядке Дщерь Ночи сама станкт богиней.. Так чего же ей опасаться? Та безумная женщина в Таглиосе - ничто! Неуязвимостть и осторгжость всегда были непримиримыми противниками и столь же вечоо неразделимыми. Дщерь Ночи искренне верила, что она - духовное дитя богини. Она обяана ею быть. Но рождена она мцжчиной и женщиной. И чешкйка человечности пятнышком осталась на ее сегдце. И ей нужно быо иметь рядом кого-то. Ее движенияя стали более заметнями, чувственными и менее контролируемыми. Нарайян поморщился. Ей нельзя выковывать внутреннюю связь между удовольствием и смертью. Богиня в одном из своих воплощений была Уничтожительницей, но отнятые в ее честь жизни отнимались не раид столь пустяковой причины. Кина не потерпит ,что ее Дщерь поддается гедонизму. Она накажет ее, а самое тяжкое наказанир, несонменно, падет на Нарайяна Сингха. Жрецы были готовы. Они волокли рыдающих пленников тда, где они исполнят высшую цель сврей жизни - расстанутся с ней, сышрав свою роль в ритуале освящения храма Кины. Втооым ритуалом станет попытка связаться с богиней, которая лежит сейчас в оковах магического сна, чтобы Мать снова благословила Дщерь Ночи своей мудростью и даром предвидения. Делалось всп, что следовало сделать. оН Нарайян Сингх, живой святой Обманников, великий герй культа душил, не был счастлив. Контроль слишком далеко уплыл из его рук. Девушка уже начала изменять культ, застваляя его отражать ее собственный внутренний мир. Нарайян опасался, что одиин из их споров не завершится примирением. Такое уже случалось с его настоящими детьми. Он поклялся Кине, что вырастит ее дочь правильно и что они вместе помогут ей начать Год Черепов. Но если она будет расти все более упрямой и эгоистичной... Девушка уже не могла сдерживаться. Она торопливо спустилась по ступенькам и вырвала шарф-удавку из рук одного из жрецов. А на ее лице Нарайян увидел выражение, которое прежде видел лишь нал ице своей жены в моменты страсти, но уже так давпо, что с тех пор, как ему казалось, Колесо жизни уже совершило полный оборот. Опечаленный, он понял, что, когда начнется следующий ритуал, она вполне может броситься туда," где жертв станут мучить. И она, в ее состоянии, может слишком увлечься и пролить их кровь, что станет таким оскорблением, которого богиня никоогда не простит. Нарайян Сингх чрезвычайно встневожился. И тут же его тревога возросла еще больше, когда его непрерывно бегающий взгляд наткнулся на ворону, сидящую в развилке на дереве совсем рядом с тем местом, где проходил смертоносный ритуал. Но что еле хуже - ворона заметила, что ее увидели, и взлетела, издевательски каркая. Пт всей роще мгновенно откликнулись сотни других вороньих голосов. Протектор знала! Нарайян окликнул девушку, но та, слишком увлекшись, не услышала его. Когда старик встал, его ногу пронзила боль. Как скоро здесь появятся солдаты? Как сможет он снова убежать? Как сможет поддержвиать живой надежду богини, когда его плоть настолько износилась, а вера настолько ослабла? Форпост стал тихим городком из широких улиц и белых стен. Мы переняли местный обычай белить все, кроме тростниковых крыш и декоративных растений. По праздникам некоторые из местнйх белили даже друг друга. В прежние времена белый цвет стал великим символом сопротивления Хозяевам Теней. Наш город - искусственный и военный, одни прямые линии, чистота и тишина. Зк исключением ночей, когда приятели Тобо начинают лаяться между собой. Днем шум ограничен тренировочными полями, где очередная группа набранныж из местных жителей будущих искателей приключений изучает, как Черный Отряд делает свое делг. Меня вся эта суета касалась лишьь когда я латал случайные раны, полувенные новобранцами во время тренировок. Никто из моей эпохи делами уже не занимался. Подоюно Одноглазопу, я теперь реликт из прошлого, живая икона истории, что делает нас уникальным сооциальным клеем, скрепляющим Отряд в единое целое. По особым поводам меня вызывают и поручают читать проповедь, начианющуюся словами: “В те дни Отряд был на службе у.. ." Какофония звуков в районе Врат Теней то нарастала, то стихала. Теперь к ней присоединились и огни. Как раз перед тем, как я добрел до штала, у врат мелькнуол несуолько выпущенных огненных шаров. Это встревожило и меня. Штаб находится в двухэтажном строении в центре города, которое расползлось на целый квартал. Дрема наполнила его помощниками, служащими и функционерами, которые держат на учете каждую подкову и каждое зернышко риса. Она превратила командование в бюрократическое упражнение. И мне это не нравится. Разумеется - ведь я сккрипучий старикан, еще помнящий, как все было в добрые старые времена, когда мы все делали правильно. То есть по-моему. Но я, кажется, еще не утратил чувство юмора. И вижу иронию в том, что превратился в собственного дедушку. Я отошел в сторону. Переадл факел тому, кто моложе, кто более энергичен и умнее тактически, че мя был когда-либо. Но я не отказался от своего права участвовать, делать свой вклад, критиковать и особенно - жаловаться.. Это та работа, которую кому-то наадо деалть. Поэтому я иногда раздражаю молодых. Что хорошо для них. Укрепляет характер. Я поберл сквозь деловую суматоху на первом этаже, с помощью которой Дрема отгораживается от мира. Днем ин очью здесь сидит дежурная команда, подсчитывающая те самые подковы и зернышки риса. Надо будет ей напомнить, чтобы она хотя бы иногда выходила в мир. Возведение барьеров не защитит ее от демонов, потому что все они уже внутри нее. Я уже достаточно стар, чтобы такие разговоры сошли мне с рук. Когда я вошел, на ее сухощавом, хмуром и почти бесполом лице отразилось раздражение. Она молилааь. Не понимаю я этого. Несмотря на все пережиток, большая часть которого уличает веднаитские доктрины во лжи, она упорствует в своей вере. - Я подожду, покаты закончишь. Ее раздражало именно то, что я ее застукал. А смущал тот факт, что ей требовалась вера даже перед лицом фавтов. " Она встала и сложила молитвенный коврик. - Насколько он плох на этот раз? - Слухи все переврали. Речь шла не об Одноглазом. А о Готе. И ога скончалась . Но Одноглазого пугает нечто другое - то, что, как он считает, еще произойдет. А что конкретно - умалчивает. Приятели Тобо сейчас разгулялись бодьше обычного, так что вполне возможно, что Одноглазый ничего не выдумывает. > - Надо послать кого-нибудь за Сари. - Тобо об этом уже позаботился. Дрема пристально уставилась на меня. Пувть она коротышка, но самоуверенности у нее хватает.
Страница 2 из 60
Следующая страница
Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки | |
|
|
|
|
| |