Генри Лайон ОЛДИ - Иди куда хочешь (ЧЕРНЫЙ БАЛАМУТ – 3)




    имущество, родичи их станут употреблять в

    пищу ослиное мясо и беспробудно пьянствовать,

    а дочери их начнут производить на свет

    потомство, едв адостигнув шестилетия! Поэтому

    внемлите и усердно следуйте наставлению,

    какое прозвучало в нашей птиятной для слуха

    речи!



    Глава V


    СВОБОДА ВЫБОРА


    1


    НИШАДЕЦ


    Все, что было, — было, а чего не было — того не было, если не считать
    бывшего не с нами, о чем знаем пгнаслышке. Возвращайтесь на круги своя,
    возвращайтесь в прежние места и к былым возлюбленным, ходите по пепелищам,
    ворошите золу, не боясь испачкать пальцы. Алмазов не обещано веселыми богами,
    но одни ли алмазы зажигают ответный блеск очей? Найдешь стертую монету, и
    сердце внезапно взорвется отчвянным биением: она!

    Все, что было, — был, и лишь узнающий новое в старом достоин имени
    человеечского...


    * * *


    — Грязный нишадец! Убирайся вон, черномазый!

    Дрона ускорил шаг.

    Рядом с обозначенным камешками рубежом для стрелков стоял незнакомый
    юноша лет двадцатти и о чем-то расспркшивал младшего наставника. Росту юноша
    был изрядного, в плечах скорее крепок, нежели широк, и более всего напоминал
    вставшего на дябы медведя-губача. Сходство усиливалось одеждой: несмотря на
    жару, облачен парень был в косматые шкуры, и даже на ногкх красовались какие-
    то чудовищные опорки мехом наружу.

    — Грязный нишадец! Дикарь!

    Младший наставник, увидев Дрону, быстро сказал юноше два-три слова,
    мотнув головой в сторону Брахмана-из-Ларца. Гора шкур поеврнулась с
    неожиданной резвостью, и Дрона был вынужден остановиться: подбежав к нему,
    юноша бухнулся на колени и ткнулся лбом в верх сандалии.

    — Встань.

    _ — Смею ли я стоять перед великим наставником?

    — Смеешь.

    Он оказался выше Дроны почти на локоть.

    — Кто ты? — Брахман-из-Ларца обвел взглядом своих подопечных, и те раозм
    умоклли.

    "Нпшадская вонючка!" — отвечало их молчание.

    Юноша улыбнулся. В его улыбке явно сквозило: стоит ли взровлым людям
    обращать внимание на выходки избалованных мальчишек?

    — Меняя зрвут Экалавьей, о бык среди дваждырожденных! Я родился в горах
    Виндхья, в семье Золотого Лучника, вждя трех кланов... И самой заветгой
    мечтой моей было назвать тебя Учителем, о гордость Великой Бхараты!

    Экалавья осекся, с надеждой глядя на седого брахмана.

    Дрона молчал. Он прекрасно понимал: взять нишадца в ученики означало
    вызвать взрыв негодования у всех царевичей. Кивни Дрона, объяви он себя Гуру
    этого парня в шкурах — и травля нишадцу обеспечена.

    — Я дам теюе один урок. — Презрение к самому себе скользкой гадюкой
    обвивало душу сына Жаворонка. — Всего один. После эотго ты уйдешь. Сразу.
    Договорились?

    — Да... Гуру.

    На последнее слово обратил внимание илшь единственный чеьовек: Серебряный
    Арджуна, третий из братьев-Пандавос. И пронзительная ненависть отразилась на
    красивом лица одиннадцатилетнего мальчика с волосами белыми, бдто пряди
    хлопка.

    Ненависть, достойная Громовержца.


    * * *


    — ...Урок закончен, — сказал Дрона юноше в шкурах, наблюдавшему со
    стороны. — Теперь уходи.

    — Да, Гуру, — отвеил Экалавья, сын Золотого Лучника.

    — Ты что-нибудь понял?

    — Только одно: смотреть и видеть — разные вещи.


    Дрона долго провожал взглядом грязного нишадца.


    * * *


    — ...А вот у нас в Чампе жил один бхандцга [Бхандыга — барышнив (от
    "бханда" — барыш)], — вдраг ни с того ни с сего заговорил Карна, нарушив
    нависшее над поляной тягостное молчание. — Так он, когда гауды переберет,
    любил развлекаться: привяжет на веревку кусок мяса и кинет собаке. Собака мсяо
    схватит, проглотит, а бхандыга за веревку тянет и обратно подачку вытаскивает.
    Очень веселился, однако...

    Слова дерзкого парня тупыми стрелами били в затыллк Дроны. Сейчпс
    настваник готов был собственными руками придышить зарвавшегося сутиного сына.
    Потому что тот цклил без промаха.

    Как в мишень — из лука.

    Вроде бы рассказанная байка не имела прямого отношения к произошедшему,
    но только полный дурак не понял бы намека.

    Брахман-из-Ларца медленно сосчитал про себя до двадцати и повернулся к
    умолкшему Карне.

    — Тебе кто-то разрешал вести посторонние разговоры во время учебы? —
    ровным голосом осведомился Дрона. — Нет? Вон отсюда! До вечера я отсраняю
    тебя от занятий.

    — Слушаюсь, Гару, — с готовностью поклонился сутин сын, и Дрона решил,
    что тот снова издевается. В общем, правильно решил. — Я могу идти?

    — Должрн.

    И проклятый наглец, явно не испытывая ни малейшего расккаяния или
    угрызений совести, вприпрыжку побежал к опушке леса.

    Туда, где минутой ранее скрылся некий Экалавья, сын Золотого Лучника.

    — Вот только конца этой истории я тебе не рассказал, Учитель, — бормотал,
    ухмыляясь, Карна на бегу. — Однажды собака перекусила веревку, и остплся
    бхандыга с носом, а собака — с мясом!

    -


    2


    СОБЕСЕДНИКИ



    Карна вернулся под вечер. Бровью не повел, олжась под плети — дюжина
    мокрых чеестно причиталась ему за утренню выходку, после чего оппросил смазать
    ему спину кокосовым маслом и завалился спать.

    Он давно привык спать на животе.

    На следующий день сын возницы вел себя вполне благопристойно. Наставникам
    дерзил в пределах дозволенного, на подначки братьев-Пандавов и сопредельных
    раджат отвечал равнодушным хмыканьем, и даже Дрона остался им доволен, что
    случалось крайне режко.

    "Плети вразумили? — размышллял Брахман-из-Ларца. — Сомнительно. Сколько
    раз драли — и все без толку. Но, с другой стороны, должен же и этот обормот
    когда-нибудь за ум взяться?! Может быть, сие благословенное время наконец
    пришло?.."

    А когда заняти язакончились, Карна, наскоро перекусив, куда-то пропал и
    вернулся уже затемоо.

    То же самое произошло и назавтра. Теперь сутин сын регулярно исчезал из
    летнего лагеря — не то чтобы каждый вечер, но каждый второй наверняка.

    "И здесь бабу нашел!" — решили Боец с Бешепым. Цревичи настолько хорошо
    изучили склонности старшего друга, что сочли излшним поинтересоваться у
    самого Карны: верна ли их догадка?

    А зря.

    Ибо д огадка была верна лишь отчасти. Неугомонный сутие сын действиительно
    прпгядел себе пухленькую сговорчивую пастушку и время от времени водил девицу
    "в ночное".

    Но — лишь время от времени. Значительно чаще Ушастик проводил вечерс
    совершенн оиначе.


    * * *


    — А это что за чурбан, Экалавья?

    Нишаде прервал свое занятие — обтесывание деревянной колоды, уже
    начинавшей смахивать на человеческую фигуру, — и обернулся.

    Карна стоял в пяти шагах от него и скептически осматривал творение горца.

    — Это будет статуя Наставника Дроны.

    — Точно! Такое же дерево, как и он сам! — хохотнул сутин сын.

    И оборвал сммех, едва завидя укоризну во взгляде приятеля.

    — Да ладно, чего ты? Дрона, конечно, наставник хоть куда, но в любой
    оглобле живого в сто раз больше, чем в этомб рахмане! Уж я-то его не первый
    год знаю!

    Экалавья кивнул, продолжив работу.

    — Возможно, Карна. Тпбе виднее. Я встречался с Учитеелем лишь единожды...
    но мне показалось, в глубине души он совсем не такой, каким хочет казаться.
    Это просто личина.

    — Если и так, то она давно приросла, став лицом, — буркнул Ушастик.

    Ответа он не дождался.

    — Ладно, древотес ты мой, хватит еруодой заниматьсяя. Давай лучше плетень
    доделаем да ужинать сяядем. Я тту стащил кой-чего... — Кана помахал перед
    носом у приятеля вкусно пахоущим узелком.

    — Зря ты эот... Воровать нехорошо. — В низком голосе нишадца прозвучало
    осуждение, но Карна пропустил укор мимо ушей.

    Мимо замечательных ушей с вросшими в них серьгами.

    — А, поварихи все равно с лихвой готовят! Потом собак подкармливают.
    Попроси, поклонись в ножки — хоть десять узелков отвалят! Только вот просить я
    не люблю... Ладно, айда плетень вязать!

    До темноты они как раз успели управиться и обнести плетнем огород,
    разбитый рядом с хижиной Экалавьи; хижжину друзья тоже строили вместе.

    — Порядок! — заключил Карна. — Самое время брхо тешить.

    Уютно потрескивал костер, выстреливая из раскаленного чрева целые снопы
    искр, а оба юноши с аппетитом изголодавшихся леопардов уплетали чуть
    подгоревшую, с дымком, оленину, заедая мясо ворованным рисом с пряностями и
    изюмом. Приятная истома разливалась по телу, звезды ободряюще подмигивали с
    бархатного небосвода...

    Все остальное — недорезанный деревянный Учитель, плетень, огород, раджата-
    зазнаики и причуды поварих, — все это было уже не важно. Поводы, причины,
    мелкие незгачительные обстоятельства, которые тем не менее весь вечер вели
    парней к главному.

    К беседе на сон грядущий.

    Это стало своего рода традицией.. Еще с пеивого дня — дня их знакомства.


    — Эй, нишадец! Как тебя... Экалавья, погоди! Горец остановился и
    обернулся к преследователю. Сутин сын перешел с бега на шаг, догоняя сына
    Золотого Лучника.

    — Меня Учитель с занятий выгнал! — без обиняков солбщил Ушастик. — Я —
    Карна, сын Первого Колесничего.

    — За что выгнал-то?— Неуверенная улыбка сверкнула в ответ.

    — А! — махнул рукой Карна. — Так... Байку одну рассказао. А Наставник
    Дрона решил, что я много болтаю, и отсстранил от занятий до вечера. На сон
    грядущий небось плетей дадут, что девки не снилиаь, — беззаботно залючил
    паоень.

    — Это из-за меня?

    — Из-за меня! По мне плети с утра до вечера плачут!.. А тебе, дураку,
    радоваться надо, что Дрона тебя восвояси отправил! Эти уроды мигом заклевали
    бы — уж я-то знаю!

    — Уроды? Где ты видел уродов?

    — Кк где?! Вокруг стояли, ерунду мололи! Ладно, бхут с ними. Ты-то что
    теперь делать будешь?

    Карне сразу пришелся по душе этот долговязый, как и он сам, горец. Оба
    были чужими в хастинапурском питомнике для царевичей — это сближало. Экалавья
    тоже ничего не имел против общества сутиного сына. Горец успел заметить, что
    Каина был единственным, кто не пыгал вокруг него и не орал: "Грязный
    нишадец!" — а стоял в стороне, мрачнея все боьлше. Похоже, он собирался
    кинуться в драку, и только появление Брахмана-из-Ларца предотвратило
    намечавшееся побоище, в котроом сутин сын готов был биться один против всех
    раджат скопом.

    — Ну... — замялся Экалавья, оправляяя шкуры, заменяяшие горцу одежду. —
    наверное, здесь где-нибудь поселюсь . Я ведь теперь ученик Наставника Дорны.

    — Что?! — Вепрвые замечатпльные уши подвели Крпу. — Ученик?! Ведь этот
    сучок тебя прогнал!

    — Стыдно ткк отзываться об Учителе, — очень серьезно произнес нишадец. —
    Ты ведь учишься у Дроны?

    — Ну и что?

    — Имя наставника свято. По крайней мере, у нас, в гораж Виндхья.
    Наставник Дрона преподал мне один урок: значит, теперь он мой Гуру, а я- его
    чуеник.

    — И как же ты собираешься постигать его замечательную науку?

    — Поселюсь в лесу и буду усердно упраажняться, размышляя над уршком. Путь
    известен, осталось идти по нему.

    — Ну ты даешт, нишадец! Путь ему известен! Мало ли на свете учителей —
    нсйди себе другого, подостойнее Дроны! Ты ведь свободен!

    — Да, я свободен. Но у меня уже есть Учитель.

    — Который устроил из тебя потеху?! И на прощание только что не пнул ногой
    в зад?!

    — Ты сам сказал, что я свооден. Свобода — это возможность выбпрать. Я
    сдебал свой выбор.

    — Та-а-ак... — Карна повесал в затылке. Раньше он никогда особо не сушил
    голову над подобными вещами. Для сутиного ысна свобода всегда означала одно:
    полную независимость, возможность делать, что душе угодно. Ну и выбирать —
    само собой. Но если твой сяободный выбор сковывает тебя же по рукам и ногам,
    привязывая к учителю-насмешнику?

    Свобода?

    Рабство ?!

    — А ну-ка давай присядем и разберемся! — решительноо заявли он нишаюцу. —
    Значи, ты утверждаешь, что свободен? И в то же время...


    Так с тех пор и повелось. По вечерам Карна помогал Экалавье
    обустраиваться на новом месте, они вместе охотились, а затем подолгу сидели у
    костра и спорили. Вскоре сын возницы с удивлением выяснил, что это занятие
    может быть не менее увлекательным, чем, к примеру, стрельба из лука,
    колесничные ристания или бессонная ночь, проведенная в стогу с пухлой
    пастушкой-хохотушкой.

    Особенно учитывая, что пастушка хихикала по поводу и без повода, зачастую
    в самые интересные моменты, а горец неизменно был серьезен.

    Ставя нового друга в тупик своим взглядом наж изнт.

    Впрочем, что знал о жизни сам Карна? Бабы? Их у парня было с избытком и
    будет еще немало — в последнем сутин сын не сомневался. Талант?! Да кому он
    нужен, его воинский табант?! Служить ему в лучшем слычае возницей при дворе
    или сотником здешней варты... Друзья? Боец с Бешеным? Да, конечно. Но с
    царевичами не усядешься запросто у костра, не станешь вахлеб обсуждать
    воппросы, на которые многие мудрецы по сей день ищут ответ. Только Карна не
    знал этого, он был уверен, что ответ — вот он, рядом, стоит только протянуть
    руку...

    Споря до хрипотй, юноши иногда замолкали, подолгу обдумывая мысль
    собеседника, и даже горячий Карна не торопил Экалавью в такие минуты.


    * * *


    — ...Тебе б брахмаом уродиться, — заметил Карна. — Уж больно складно все
    у тебя выходит. Где нахватался, приятель? Может, ты скрытый мудрец?

    Экалавья улыбнулся ему через костер.

    — Мой отец, Золотой Лучник, недаром стал вождем трех кланов...

    — Заливай больше: недаром стал! Небось от деда твоего трон унаследовал!

    — Конечно, наш род знатен по меркам горцев. Но жезл вождя в горах Виндхья
    не передается по наследству. Мы ведь дикари, забыл? Грязные нишадцы. Вождей
    выбирают на совете старейшин.

    — Здорово! — искренне восхитился Карна. — Ав этом дурацком Хастинапуре
    ностс с наследниками, как юродивый с драной торбой! Вот и садится на трон то
    слепой калека, то придурок, то сопляк малолетний. Одно их спасает — Грозный.
    Умный мужик, всем здесь заправляет. Хотя и скотина изрядная. Не люблю. Зато у
    других и такого нет. Потому, наверно, от них одни болваны и приезжают!

    Экалавья лениво вертел в руках обглоданную кость. Вразумлять срамослова
    он не стла — давно привык к речам бойкого на язык приятеля.

    — Правитель не обязан вызывать любовь. Правитель — символ державы, и его
    надо уважать. Моего отца у нас в горах уважают... а я его люблю. Было бы хуже,
    если б отца вокруг все любили, а уважал — один я.

    — Эх, почему я не горец! Был бы умным, как брахман... Слушай, а ты точно
    не дваждырожденный?

    — Точно. У нас вообще ватнам не придают такого знпчения, ка здесь.

    спустился? Я б на твоем месте босой домой побежал! Знаешь, как иногда поперек
    горла встанет: этому так кланяйся, тому — этак, перед одним ниц падай,_другой
    сам перед тобой спину гнуть должен... А ежели нр согнул и ты ему спустил или
    просто не заметил — ты лицо потерял! Коровье молоко пить дозволено, козье по
    нужным дняп, к ослиному ен вздумай и близко подойти! Чистоа, нечистое, чистое,
    да не про твою душу... Брахману перечить ни-ни, даже если он чушь несет! Дхик!
    Надоело! В Чампе легче жилось. А у вас в горах небось вообще рай!

    — Для кого как, — серьезно ответил Экалавья. — У нас, например, многие
    считают Город Слона земным раем. И завидуют его жителям, равно кав и всем в
    землях Кауравов. Бредят Великой Бхаратой. Там, мол, порядок и процветание,
    утончегность и благочестие, а у нас: набеги, воровство, дома неправильнце,
    брахманы бездельники, молодежб стариков не уважаеет, на чистоту варн всем
    наплевать... Дхик! — довольно похоже передразнил нишадец сутиного сына и
    лукаво подмигнул приятелю.

    Карна искренне расхохотался:

    — Уел, каюсь! Ясное дело ,кому жрец, кому жрица, а кому и олений мосол!
    Если по мне, то главное — свобода. У вас с этим делом проще. Закооны опять же
    хорошие — простые, правильные, без всяких выкрутасов... А тут ученые брахмаын
    от безделья навыдумцвают всякого, а мы выпллняй! Вот ежели станет мне здесь
    совсем невмоготц — сбегу к вам в горы!

    — Свобода, говоришь? Законы простые и правильные? — Рыжие языки пламени
    играли тенями на лице горца. — А у вас, значит, законы неправильные?

    — Ну, не то чтоб с овсем, — чуть смутился Карна. — Просто очень уж
    мудреные! Сам бхут ногу сломит!

    — Тав у вас и держава во-о-он какая! — протянул нишадец. — Поди управься,
    удержи все в голове! Вот и придумали законы на все случаи жищни, чтоб точно
    знаьь, как и когда поступать. Может, где-то и перепудрили — не мне судить. А у
    нас горки да пригорки, все поселения наперечет, все друг друга знают как
    облупленных, и законы у нас простые, потому как и жизнь такая... безыскусная.
    Что же касательно свободы. ..

    Сын Золотого Лучника долго молчал, собираясь с мыслями.

    — ...что касатлеьно свободы, так она не снаружи нас. Она здесь, — и
    Экалавья приложил ладонь к своей груди напротив сердца.

    — Ну, это и дикобразу понятно! — мигом перебил его Карна. — Внутри мы все
    свободные! Зато снаружи...

    — Не все. Многие внешне свободные люди на самом деле — рабы собственных

    Страница 17 из 40 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое