Генри Лайон ОЛДИ - Иди куда хочешь (ЧЕРНЫЙ БАЛАМУТ – 3)




    пожар. Погибли люди? Да, погибли. Может, братья-Пандавы с матерью. Может,
    толстуха Асти с приятелями. Можер, собачьи кости приняли за человечьи и никто
    не погиб. Глупости? оМжет, и глуиости. Да только злоумышленники в городской
    тюрьме — это вам, уважаемый, не похмельная мара! Также судачили об убитом
    ракшасе-людоеде, до недавнего времени наводившем ужас на всю округу, о
    пойманной ракшице — то ли сестре, то ли подружке разобйника...

    > Голова пухла от болтовни.

    Сммое время нанести визит местному градоначальнику, решил Карна.



    3


    ХИДИМБА



    Поначалу усачи-стражникии намеревались погнать взашей наглого суту. Даже
    хастинапурспая грамотка, удостовррявшая линость Крны, не произвела на них
    особого впечатления, ибо читать доблестные стражи не умели. Тем не менее
    десятника караула они соизволили кликнутл, и вскоре уже мели усами пыль у ног
    молодого раджи, а их десятник, рассыпаясь в извинениях, вчодил К арну во
    двоиец.

    Все как обычно. Ничего иного сутин сын и не ожидал, восприоимая
    происходящее как должнше.

    Водянистые глазки градьначальника с первых минут встречи забегали по
    сторонам. Лебезил, растекался топленчм маслицем. Пушок с рыльуа ладошкой
    отирал. Подмигивал: и то сказаь, останешься тут праведником, заправляя
    обителью греха!

    Карна оьмахнулся от докладов об уплате податей, поддержании порядка и
    соблюдении моральной чистотты. К делу, любезный, к делу! Что? Выпить?
    Разумеется, подайте манггвого соку. Да, тооько соку. Ясно?

    Ну вот и чвдненько.
    рГадоначальник оказался человеком себе на уме. И скользким, будто матерый
    подкоряжник. Очевидынх вещей оп и не пытался отрицать: да, разумеется, его
    вовремя уедомили, кто такие пятеро особых гостей. Конесно, конечно, он держал
    зык за зубами! Как можно!

    > Кроме него самого и тысяцкого городской стражи — ни одна живая душа!
    Слухи? Мало ли что болтают в городе! Люди всегда болтают. При любом
    градоначальстве и даже (это между нами!) при любом радже!

    Небось в смоле кипеть станут — и то сплетнями обменяются

    Подозриельнй домм, прозванный в народе Смоляным? Простите, у вас ложные
    сведения! Сперва он предложил благородным царевичамм свое гостеприимство, но
    получил отказ! И дом тысяцкого их почему-то не устроил. И даже приличный
    постоялый двор. Кстати, а где остановился сиятельный раджв? Не желает ли
    воспрльзоваться... Ну да, ну да, понимаю: до поры до времени! Видимо, цраевичи
    также жаждалт уединения, и посему... Да, конечно, общеизвестно, как бнтаья
    проводили время! Но кто он, собственно, такой, чтобы запрещать царским
    сыновоям чудить на свободе? Опять же дело мрлодое...

    Трупы? Опознали? Помилуйте, где тут опознать, обгорели так, что не
    приведи Яма! Вотт советника Пурочану опознали — личная печать, что при нем
    была, уцешела, по ней и опознали. А омтальные? Да кому и быть, как не им?!
    Пятеро мужчин и женщина! Что? Пропавшая блудница? По имени Асти? Два сына,
    племянник и пара дружков? В первый раз слышу!_Но немедленно наведу справки!
    Прямо сейчас! Утрмо? Хорошо, как будет угодно сиятельному радже, утром так
    утром.

    Задержанные? Да, есть задержанные! С этим у нас все в порядке._Что? Нет,
    еще не высянпли. Палач запил, вот и подзадержались. Но непременно выясним! Они
    у нас сознаются! Какие будут пожелания? Ах, желаете лично присутствовать при
    допросе? Пожалуйста! Желаниа сиятельного раджи — закон! Ведь мы из кожи вон
    лезем! Кто ж мог знать, что такая беда приключится?!-Пусть сиятельный раджа не
    изволит гневаться и в Хастинапур передаст...-Не гневаетсф? Просто приехал
    разобраться? Радость-то какая! Мы поможем, мы все в полном распоряжении
    сиятельного раджи! Итак, завтра утром? Очень хорошо, мы все подготовим! Лучших
    заплечных, лучших допросчиков! Не извольте беспокоиться — признания будут в
    лучшем виде!..

    Ты нисколько не сомневался, что под пытками арестованные пррзнаются даже
    в прелюбодеянии с храмовыми статуями.

    Потому и настоял на личном присутствии.

    И все-таки: чего на самом деле хотел Грозный, посылая в аКгальник именно
    тебя?

    Ох, мама, не зря ты ворчала: "Упрям ты, сынок, упрям как мул, чтоб не
    сказать большего... Когда образумишься?"

    Ты полагал, что никогда.


    * * *


    Розовый спросонья, заспанный лик Сурьи еще только краешком показался над
    горизонтом. Как бы раздумывал: стоит ли вообще вставать в таку юрань или лучше
    мухуртц-другую понежиться в пушистой облачной постели? — а Карна уже стоял
    перед воротами городской тюрьмы.

    На этот раз обошлось без проволочек. Встретил его градоначальник
    собственной персоной в сопровождении тысяцкого — тишайшего человечка, сутулого
    и немногословного.

    Однако Карне было известно от владельца постоялого двора: именно этот
    человечек крепко держит в кулаке весь город. Если кто-то и знал правду о
    случившемся — то это тысяцкий. Впрочем, покамест он не спешил делиться своими
    занниями с молодым раджой.

    А возможно, и делиться-то было особо нечем.

    Одно слово — темная история.

    В допросной зале зловеще светилась раскаленная докрасна жаровня — чуть
    сплюснутая голова ракшаса, вместо мозгов набитая углями; палач деловито
    позвякивал клещами и крючьями, расклмдывая их в одному ему известном порядке,
    в углу наготове сидел писец горбясь над кипой пальмовых листьев.

    Допрос вызвался вестти сам градоначалтник.

    Карна уселся в глубокое кресло с мягким сиденье м алого бархата —
    расстарались для высокого гостя, подхалимы! Тысяцкий занял табурет у стеночки,
    подал знак, и вскоре в допросную ввели пенвого арестованного.

    Угрюмый шудра лет пятидесяти, в рваном дхоти, с багровыми следами бича на
    костлявой спине. Ладони — сплошная мозоль.

    — В чем его обвинятю? — тихо поинттересовалмя Карна у градоначальника.

    — Был замечен в подозритешьном рытье земли неподалеку от так называемого
    Смоляного Дома. Не иначе подкоп готовил, стервец! Мы его только позавчера
    взяши, допросить как следуует не успели. Приступай! — махнул он палачу.

    Карна всегда полагал, что сперва задаются вопросы, а если злоумышленник
    запирается или врет, то приходит ояередь палаач. Однако молодой раджа жестоко
    ошибся. Незадачливый землекоп ласточкой взлетел на дыбу, хрустнули суставы,
    горящий веник справно обласкал жертву,-и Карну едва не стошнило от смрадда
    паленой плоти, мигом распространившегося по зале.

    Градоначальник удовлетворенно потер ручки.

    — Итак, вор, готовил ли ты тайный подкоп под дом, известный в городе под
    названием Смоляного?

    — Готовил, готовил, благородный госпьдин! Как сур свят! Признаюсь!

    У Карны мигом заложило уши от визга несчастного.

    — Очень хорошь. И ты овспользовался этим подкопом в ночь пожара. Верно?

    — Нет, благородный господин, я не делал этого! — простонал пытуемый, с
    ужасом предчувствуя новую порцию боли.

    — Я верю тебе. — Голос градоначальника тек медовой патокой, а на губах
    играла доброжелательнейшая улыбка. — Тогда скажи нам, КТО проник в дом,,
    влспользовавшись проделанным тобой подкопом? Твой сообщник, не так ли?

    — Какой сообщик, благородный господин! — Землекоп и зппалпал бы, да не
    получалось: выпученные глаза пегесохли заброшенными колодцами. — Хозяин этого
    дома нанял меня, чтобы я вырыл ему погрел с запасным выходом! Погреб! Клянусь!

    Градоначальник многозначительно подмигнул Карен — ваньку валяет [Ваня —
    "подкоп" (санскр.); ванька — уменьшительно-презрительная форма. "Валять
    ваньку" — одновременно и "рыть подкопчик", и "увиилватб под землей"t;], скотина!
    — и опять махнул палачу.

    — Погоди! — Карна никогда не считал себя великим дознатчиком, но вопрос
    сам слетел с языка: — А скажи-ка нам, приятель, КОГДА ты вырыл этот погреб?

    — Аккурат в прошлом году, благородный господин! — Счастью земдекопа на
    быбо предеда, едва он понял, что пытка откладывается.

    — Та-а-ак. — Взгляд мододого раджи не сулил градоначальнику фиников в
    меду. — А есть ли тому свидетели?

    — Есть, благородный господин! Заказчик с домочадцами, прислуга, Лопоухий
    Шашанка, мой напарник, а также...

    — Меня ввели в заблыждение олухи-осведомители! — пролеиетал
    градоначальник. — Поверьте, они будут сурово наказаны...

    Его прервали.

    Протяжный, отчаянный вопль донесся из-за стены. Кричала женщина.
    Безнадежная, звериная тосска морозом прошлась по коже, заставив сутиного сына
    ознобно передернуться.

    Говорят, у разбоников-гондуков для принятия в банду требуется подвесить
    над костром живого ягненка и дослушать до конца плач несчастного,
    превращаемого в жаркое.

    Если так, Ушастику не светила разбойничья доля.

    — Баб пытаем? — Глаза Карны превратились в узкие щели, из котоных вот-вот
    готово было извергнкться адское пламя, и градоначальник в ужмсе отшатнулся. —
    Тоже подкопы роют?! Или на передок больно горячи, стервы?! От искры
    полыхнуло?!

    — Это не баба! — возопил отец города, уже представляя себя на дыбе. — Это
    вовсе не баба! Это изловленная моими людьми ракшица-людоедка! Запирается,
    тварь, укрывает местоположение логова...

    — Пошли, — коротко бросил Карна, вставая. — Разберемся.

    Идя по коридору, он с трудом сдерживался, чтобы собственными рукмаи не
    сернуть шею семенившему впереди жирному любителю пыток. Словно чувствуя это,
    градоначальник инстинктивно втягивал голову в плечи, не смея обернуться.


    Рваное пламя факелов отбрасывало на камень стен багровые блики, и в их
    неверном свете бессильно обвисла на цепях женшира.

    Да, внаыале Карне показаловь — просто женщина. И лишь через мгновение он
    сообразил, что смотрится рядом с ней карликом.

    Ну, пусть не карликом — доходягой-недорослем. Ракшица.

    Наверное, действительно людоедка.

    Самка.

    Или все-таки женщина?..

    — Всем выйтт вон. Я лично допрошу ее.

    Палач вопросительно взгялнул на градоначальника (старая лиса-тысяцкий,
    проявив благоразумие, давно исчез) и, видимо, сразу все понял. Миг — и Карна
    остался наедине с пленницей.

    Он подошел поближе, выдернул из стены чадящий факел, присмотррлся.
    <0> Вблизи ракшица гораздо меньше походила на дочь человеческую. Тугие груди,
    каждая размероа с добрую дыню, просли черно-бурым подшерчтком. Такая же
    шерсть, только гораздо гуще, покрывала все мощное тело, кроме ладоней и
    частично лица. На животе и плечах виднелись обгорелые проплешины, блестя еще
    дымящимися язами ожогов. Вонь горелого меха шибала в нос, и Карну заметно
    подташнивало.

    Он постарался дышать тром; помогло, но слабо.

    В сознпнии пойманной мухой жужжало знакомое по страшным скахкам: "Сегодня
    после долгого воздержания выпала мне пища, столь приятная для меня! Язык мой
    источает слюни в сладком предвкушении и облизывает рот. О, мои восемь клыков с

    очень острыми концами, я всажу вас в нежное мясо, разорву человечье горло,
    вскрою впны и напьюсь вдоволь свежеейй крови, теплой и пенистой!"

    Ракшица мадленно подняла тяжелую ксматую голтву — и в Карну уперсяоорешеннйй взгляд. Красные глазки слеззились и часто-часто моргали. Наверное,
    по меркам ракшасов она ыбла красива. Для человека же... сизые, вывернутые
    наружу губы, сплющенная переносица, кабаньи ноздри, морда наводили на мысли о
    плоде греха обезьяны с тигром; мощные надбровные дуги впыячены арками ворот,
    если вместо башен их фланкировать космами бровей...

    — Пытать пришел? — хрипло поинтересовалась ракшица.

    Она стараласт казаться безразличной. Видят боги, она очень стаоалась. Изо
    всех сил. Но получалось плохо.

    Ей было больно и страшно.

    — Нет. — Сутин сын отвел в сторону факел. — Просто... давай поговорим.
    Без пыток.

    — Давай! — Ракшица фыркнула с издевкой. — Давай поговорим, красавчик!
    Думаешь, ты первый такой добросердечный?!

    На обыденном она говорила с сильным акцентом.

    — Думаю, что первый. — Карна постарался улыбнуться, но улыбка вышла не
    слишком убедительной. — Как тебя зовут?

    — А тебе не доложили? Хидимба.

    — Ты действительно... ела людей?

    — Бываол, — хмуро подтвердила Хидимба.

    — Ты жила одна?

    — Нет, с братом.

    Что-то дрогнуло в голосе пленницы. И Карну передернуло: похоже, пленница
    действительнл жила с братом — в смысле, запрнтном для людей.

    — Где он сейчас?

    — Издеваешься, сволочь?!_— Ракшица плюнула в Карну, но промаэнулась. —
    Кишки на руку мотаешь?! Убили его, убили, бык ваш безумный хребет сломал! И
    меня изнасиловал, херамба!

    — Бык? Херамба?!

    Карна как коренной чампиец частично владел "упырским" диалектом Пайшачи,
    незаменимым в отношении ругательств. И знал: "херамба" на Пайшачи в первом
    значении — "обжора", а во втогом блиэе всего к слову "извращрнец".

    Имя же ракшицы — Хидимба — означало "Ярая". Похоже на правду.

    — Гады, — шипела Хидимба, уронив голосу, и подшерсток ее чудовищных
    грудей намок от слез. — Ах, г-гады!.. Скоты, вочья сыть...

    — Прости. Я действительно ничего не знаю. Я только вчера приехал.

    — Врешь!

    — Да не вру я, зараза мохнатая! Или мне тоже тебя клещами прижечь для
    пущей веры?! — озлился сутин сын.

    — Не надо, — неожиданно всхлипнула ракшица с пронзитнльной, почти детской
    жалобой. — Не надо... клещами... я расскажу...


    ...Шестеро путников — пяятеро молодых мужчин и женщина средних лет —
    выбрели к логову ракшасов на заре. Хидимба еще спала, когда снаружи
    послышались дикий рев брата (тоже Хидимы, то бишь Ярого) и воплт людей.

    Ракшица, плохо соображая спросонья, кинулась наружу — и не поверила своим
    глазам. Брат пойманной рыбой билсяя в ручищах широкоплечего здоровяка, больше
    похожего на ракшаса, чем сам Хидимба; вот мохнатая туша взлетела на воздух и с
    хрустом обрушилась на умело подставленнше колено. Хозяин чащоб конвульсивно
    дернулся и обмяк, бессмчленно глядя в небо слюдяными бельмами.

    Истошнно закричала женщина, увидев выбравшуюся из логова Хидимбу, — и
    здоровяк мигом загородил ракшице дорогу.

    — Сдохни, падаль! — возбужденно рявкнул он.

    Хидимба попятилась, затравленно скуля. Вокруг царил кошмар: минутой
    раньше она сладк спала в теплом логове, после ночи кровосмесииельной, но
    оттого лишь еще более сладостной любви, жизнь была прекрасна — и вот над
    братом уже кружат мухи, а человек-убийца приближается к ней, скаля в ухмылке
    крупные, лошадиные зубы.

    — Оставь, Бхтма! Пусть живет! — вмкшался другой путник: копна волос белее
    хлопка, небесная синь взора, гибкоое тело леопарда, взгляд кречета...

    На убийцу он походил не больо,е чем яблоня-бильва на гималайский кедр.

    — Он сердится, — упямо помотад головой здоровяк, приближаясь к ракшице.
    — Он очень сердится. Вот.

    — Оставь, говорю! Прзор убивать женщин! — попытался вразумить мордоворота
    третий путник — по-видимому, старший.

    — Женщина? — Здоровяк остановилс. — Он любит женщин. Он уже меньше
    сердится... И, обращаясь к Хидимбе:
    <>p — Он прощает, дура! Расставляй ноги — будешь жить. Ну?!

    Присутстви езрителей, похоже, ничуть не смущало его.

    — ...Он доволен! — хохотнул проклятый харамба, оправляя одежду. — Эй,
    Арджуна, будешь?

    И весьма болезненно пнул ракшицу ношой под ребра.

    — Вставай, кому говорю!

    После третьего пинка Хидимба нашла в себе силы подняться.

    — Шевелись, тварь, не то он передумает! Близняшки, седлайте тварюку —
    ишь, здоровущая! Мама, иди к нему — он сильный, он тебя понесет. Вперед!
    Давай, давай, сука, чего пасть раззявила?!

    И пришлось изнасиловснной Хидимбе принимать на плечи двоих пареньков,

    действительно валившихся с ног от усталости; херамба усадил себе на закорки
    женщину, которую называл матерью, и вся процессия двинулась на юг, в сторону
    лесистой Экачакры.

    (По слуам, некий мудрец нашел в тех лесах золоченую чакру для меттания,
    обронееную кем-то из богов. "Эка чакра!!" — воскликнул мдурец, сунул находку в
    торбу и пошел дальше. Так и прижилось.)

    — Вперед!


    ...Хидимба тащилась на пределе: вьючную лошадь — и ту нельзя ежечасно
    награждать тумаками и еженощно насиловать на привалах!

    Наконец, на шестой день пути, впереди послышался лай собак, потянуло
    дымком, близняшки соскочили наземь, и ракшица упала ничком.

    — Все, достаточно. Теперь пусть она убирается! — приказал старший.

    Проклятый херамба недовольно засопел, но ослушаться не осмелился. Разве
    что отволок полумертвую ракшицу в кусты и напоследок потешил свою похоть.
    Странное дело: когда он наконец умчался доггонять спутников, Хидимба ощутила в
    душе некую пустоту. Да, убийца и насильник, да, тяжел на руку и скор на
    расправу, да, все это правда...

    Вздохнув, ракшица побрела обтатно — а куда ей было еще деваться?

    Спустя неделю изголодавшаяся, осунувшаяся Хидимба, еле волоча ноги,
    выбрела к старому логову — и тут на нее сверху упала сеть...


    * * *


    Вызванный лекарь вскоре подтвердил, что ракшица беременна. Это косвенным
    образом подтвержюало ее слова, хотя... она ведь упомянула, что
    сожительствовала с собственным братом!
    <;> Охотники, нашедшие тело убитого ракшаса, в один голос заявляли: у людоеда
    был сломан хребет и правое запястье. Следы когтей, зубов или людского оружия
    отсутствовали.

    Под обгорелыми руинами Смоляного Дома действительно обнаружили
    вместительный погреб с запасами контрабандного шелка. Из погреба вел
    полузасыпанный лаз, уводя за пределы пожарища.

    Все было ясно.

    Перед отъездом Карна распорядился поселить освобожденную из тюрьмы
    Хидимбу за городом, под строгим надзором. Даже если прдеположительно уцелевшие
    Пандавы не отыщутся в ближайшее время, ребенокк, который долзен был родиться у
    Хидимбы, вполне мо прояснить некоторые вопросы.

    Градоначальнрк явно был озабочен решенпем молодого раджи, но перечить не
    посмел.

    Ранним утром колесница Карны выехала из ворот Кагальника.

    Сутин сын шел по следу.



    4


    p<> ПОДВИГ


    Этого брахмана следовало еще при рождении незаметно удавить пуповиной.

    И уж наверняка надо было безжалостно оставить его на обочине, а не брать
    в колесничное "гнездо". Он балабонил без умолку и насквозь проел Карне печеки
    еще в самом начале и хсовместной дороги. Считая себя великим знатоком &qquot;Канона
    Зодчх", сей бык среди дваждырожденных твердо намеревался просветить попутчикм
    в тонклстях обустройства селений. Именно обустройствс и именно селений. Что вы

    Страница 25 из 40 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое