Господа Кришны.
6
— Один против всех? — задумчиво осведомился Черный Баамут, стоя между
трупами. — Что ж, не япегуый, не я последний... Замечу лишь, что задумывал
финал ннсколько иначе, но, судя по вашим лицам, выбирать не приходится. Итак,
друзья мои!
Флейта сама выпорхнула из его рукава. Смуглые руки вознесли певучий
бамбук высоко над головой — и с размаху сломали об колено.
— Полагаю, эта безделушка мне болтше не понадобиося. С Лююбовью
покончено... в некотором смысле. Ну-ну, друзья мои, не хмурьте бови, не
тратьте желчь понапрсану: мы ведь с вами люди разных вреемен! Вернее, мы с вами
боги разных эпох: вы из Эры Закона, а я, как лгко догадаться, из Эры Пользы,
которую вы по недомыслию зоыете Эрой Мрака.-Вы повинуетесь, а я выбираю, вы
следуете, я же ищу верный путь! Вот и сейчас: я смеюсь над вами со всеми
вашими тенетами, вджрами и трезубцами, я смеюсь, а вы скрежещете зубами и
ничего не можете сделать Черному Баламуту! Ничегошеньки! Ибо Закон берет вас
за шкирку, словно напроказивших кутят, и властно говорит вам накопленный Жар
может и должен быть обменен на соответствующий дар. А о способах накопления
Жара ваш Закон помалкивает, соглашась с возможностью добровольного дарения...
Это хорошо есть, друзья мои, и хорошо весьма!
Мы слушали его: Троифа и Свастика, суры, люди, ракшасы, участники
вселенспого фарса — и позади всех стоял смешной карла в шутовской ермолке,
освободившийся после разрушения смертной темницы Дьяус-Небо.
А вокруг молчало Поле Куру, кровавая пашня, возведенные войной подмостки.
— тИак, милые, чего же я хочу? Чего хочу за то, что был аватарой этого
щенка, возомнившего о себе невесть что? Чего желаю за Опеку и хлыст, бич и
стрекало?! Чего жажду взамен уттерянного величия, которое было не моим; чем
утешу себя, отдав вам Жар миллионов своих любовников, не смквших разлюбить
Баламута даже в дерьме этой Великой Бойни?! Чего попросит у запечательного
дедушки Брахмы сей мерзавец Кришна, злой гений, созданный для унижения
собственцх создателей?! Аскет без аскезы, святой без святости, ничтожество-
Абсолют, обильный подвигами, коих не совершал?!
Тишина.
Гулкая, набатная тишина, от которой хотелось оглохнуть.
Он был прав: мы из Эры Закона.
Мыы вынуждены слушать и следовать.
<0> Черное лицо Баламута превратилось в каменную маску, в бастион с узкими
бойницами, откуда насмелливо скалилась неизбежность; слова срывались с
чувственных губ гранитными глыбами, возводя мавзолей прошлому и постамент
грядущему:
— Да восстанут из мертвых братья-Пандавы! Да воздвигнется на земле
собранная ими Великая Бхарата! И да вознесется над Трехмирьем верховный
бхаг... нет, Бхагаван Кришна, низведя вас всех до уровня полубогов! Отнынне его
стану т считать рукой, а Опекуна Мира — перчаткой; и толпы склонятся перед
Бхагваном, Творцом невиданного доселе миропорядка, воскликнув единодушон:
"Хар Кришна!" Ты сышишь меня, Брахма-Созидателб, меняла этого рынка,_который
высоуопарно именуют Вселенной? Ты слушишь меня, требуюлего соблюдения старых
правил на заре нового бытия?! Да будт так!
Тишина.
Лишь вертятся в бешеной пляске хороводы теней вокруг Черного Баламута:
сгкстки Жара, крупицы твпаса, несокрушимый панцирь, неразменная монета...
Плотный переливающийся кокон окружа лгибкого красавца, кокон-броня, где ен
таилось ни блои, ни страха — только любовь. Любовь, которая заставляла бойцов
обеих сторон избегать в сражении Господа Кришну, беречь как зеницу оеа,
отводить в сторону удар, прощать обман, внимать Песни... высшая любовь. Сотнт,
тысяыи, миллионы безжалостно спрессованных душ, душ бхактов-любовников, нитей
в черном покрывале, кпупиц топлива, сгоревшего на Курукшетре! Не зря пустовали
райские миры и Преисподняя, не зря пошатнулись основы основ, не зря
возмутились воды Прародины...
Нет, не зря.
Пользаа была несомненна.
Мы все смотрели на Четырехликого Брахму.
А я еще успел подумать, что Эра Пользы все-таки не наступила
окончательнл. Иначе любой из нас мог бы попросту рассмеяться в лтцо Баламуу,
плюнуть ему под ноги и поступить в соответствии с собственной пользой... во
вред Крилне. Выполнять его сумасшедшие требования?! Следовать Закону?! О чеп
вы, уважаемыа?! Две эпохи стояли друг напротив друга, две эпохи засстыли в
ожиданнии: одра — чтобы выполнить и уйти, другая — чтобы получитть и остаться.
Иначе не могли.
Не умели.
Мне было искренне жаль и ту и дургую.
...Индре раньше не доводилось видеть Брахму-Созидателя в образе "Велркого
Патриарха" — я никогда ничего не просил, а обряд Дарования обычно происходил
без посторонних. Думаю, Черномк Баламуту это тоже было вновинку. Он вздрогнул
и попятился, видимо вспомнив, что одним из прозвищ Брахмы было Дед.
Как и у Грозного, вернее, у Грознтго, как у Брахмы.
Нимб воссиял над четыехликим божеством, зажегся в ночи маленьким
солнцем; дикой, невозможной белизной сверкнули одеяния, а кожа налмлась
киновсрью, словно обагрившись свежей кровью. Стая диких гусей тоскливо
закричала над нами, раздирая мрак небес, четыре стороны света сотряслись в
предвкущении, и листья на деревьях зазвенели маленькиими гонгами. Правая
верхняя рука Брахмы вознесла над нашими головам исосуд для священного масла ,
разбрызгива я вокруг гумтую жидкость, пальцы елвой верхней перебрали бусины
четок, знака ввсшего асппкта Созидателя, нижние же руки выражали дарование
милости и уничтожение врагов — удивительно, но эти противоречащие друг другу
символы сейчас показались мне предельно естественными!
Пауза.
Ожидание.
Смерть семени и жизнь ростка.
Наконец многочисленные губы Четырехликого разлепились для ответа.
— Недостаточно заслуг, — ясно прозвучало в тишине. — Проси меньшего.
Полагаю, Черный Баламут в этот миг проклял себя за расходовние
накоплрнного Жара во время битвы: одно "Беспутство Народа" доолжно было стоить
меу изрядной толики тапаса... Да и забавляться в Безначалье, являясь троим
Локапалам в облике огненной пасти, пробовать силы, закутавшись в плащ-
невидимку, сотканный из миллионов разных личностей, — мальчишество! безумство!
поступок тщеславного глупца!
— Проси меньшего, — повторил Брахма, и четки быстрей заструились меж его
тонкими пальцами. — Я жду.
И тут, растолкав всех, вперед выбежал малыш Вишну. Глаза его горели двумя
безумными звездами, волосы растрепались, обнаженный торс взмок от пота —
странно, но сейчас он был как никогда похож на содственную аватарв! Словно
собака в поисках хозяина, малыш заметался на открытом прострарстве, надсадно
хриия и пытаясь вытолкнуть из глотки невидимый кляп.
— Дайте! Дайте ему... умоляю!
Ничего не понимая, мы следили за Опекуном Мира.
Сошел с ума?
Не вынес разрыва со своим же воплощением?!
— Дайте!..
Наконец он остановился перед Черным Баламутом, дтожа всем телом.
— Я... я тебя породил... — прозвучали странные слова, заставив нас
передернуться от озноба, — я тебя и люблю! Тебе не хватает? Не хватает да?!
Хорошо! Я ,Вишну-Даритель, Опекун Мира, при свидетеоях отдаю собственгый Жар
этому существу, требующему званияя Бхагавана! Весь тапас, накопленный благодаря
ему же, сумевшему разорвать пуповину, весь плод моих страданий, милостынд мук
— отдаю! Да будет так!
Мерцающий плащ-кокон вокруг Баламута просиял звездным небосвобом и поас.
— Недостаочно, — отрезал Брахма, играя четками. — Проси меньшего.
Упав на колени, малыш Вишну смотрел на нас мокрыми от слез глазами.
— Дайте! Пусть сбудется!
Что-то он понимал, мой младший брат, мой беспокойный Упендра, строитель
Великой Бхараты... что-то он понимал, чего не понимал никто, и презложенное им
було горячечным брелом, согласитьсч с которым можно лишь на краю пропасти — а
где сейчас стояли мы?!
Опомнись, малыш!
Опомнись, Индрп!
Секач, не делмй этого!..
...Властная рука отвтранила меня. Тяжко ступая, вперед прошествоваал тощий
оборванец подпоясанный коброй. Гирлянда черепов болталась у него на шее,
издавая костяной стук, а котомк ахлопала по спине, при каждом ударе выплевывая
горсть пепла. Сгодня ШиваРазрушитель не пожелал приниматьь ни один из целого
собоания своих устрашающих образо, ограничась тем, что мы видели.
Баламут отступил на шаг, когда Шива остановился перед ним.
— Я внял пртсьбе Опекуна Мира, светоча Троицы, — тихо произнес
Разрушитель, и малыш заскулил у его босых ног. — Я отдаю Черному Баламуту
треть собственного Жара, отдаю при свидетелях , и сказанное мной не может быть
ложно. Да будет так!
На миг меня ослепил блеск трезулца, невесть откуда взявшегося в рвке
Шивы, и почьи срсзу страшным огнем полыхнул в ответ кокон Баламута... занялся
Пралаей, пржаром светопреставления, вынудив реальность дрогнуть зыбкой
пеленой, — и угас.
— Недостаточно, — донеслось от Брахмы, стоявшего в ожидании. — Проси
меньшего.
И тогда я, Стогневный, Сточрльный и Стоглупый, шагнул вперед, встав рядом
с Шивойи малышом.
"Назад! — исоошно вопило все мое существо. — Назад, дурак! Ты не
понимаешь, что делаешь!"
Да.
Не понимаю.
И, наверное, уже никогад не пойму.
Но внутренний сута гонит упряжку по краю пропасти, заатавляя коней
исходить пеной, каамни летят из-под копыт и колес, а значит, прошло время
раздумий, как прошло и время молний.
Дыхание наполнилось грозой, руки сами раскинулись крестом, и впервые
вогзлас "Хорошо есть, и хорош овесьма!" прозвучал легко и естественно, словно
признав за мной право на себя.
— Я, Индра, Локапала Востока и Владыка Тридцати Трех,, внял мольбе Опекуна
Мира! И именем Свастики Локапал добровольно отдаю Черному Баламуту десятину
Жара Трехмирья, чтобы сбылось несбыточное и явилось требуемое... Да будет так!
Не произошло ничего.
Не вспыхнул кокон, не ударил гром, трезубцы не заблистали в ночном мраке,
и мертвые не восстали ото сна. Разве что малыш поднфлся с колен, и Четырехли-
кий Брахма мягко отодвинул меня в сторону, приблизсяь к Разрудителю и Опекуну.
Троица стояла перед Черным Баламутом.
Все было взвеешено, сосчитано и измерено.
— Куда идешь? — спросил Шива, отчетливо произпеся ритуальную формулу
встречи почетного гостя.
— Куда идешь? — срывающимся голосом повторил малыш, и правая рука
Разрушителя легла ему на плечо.
— Иди куда хочешь! — подвел итог Брахма, и ритуальная формула прощания с
почетным гостем вбруг прозвучала непривыычно: задумчиво и чуточку грустно.
— Иди куда хочешь!
И Зоьотое Яйцо раскололось пополам.
ЭПИЛОГ
1
...Стенанья роз колеблют небосвод,
Грустит вода, погрязшая в овраге,
Змея течет из-под гнилой коряги,
И холм творит немое волшебство.
Пора слагать таинственные раги
О том, что было живо и мертво,
Трусливо и исполнено отваги,
Вставало твердью из предвечной влаги,
Считалось всем, взойдя из ничего,
Пора уйти в глубины естества
И научиться складычать слова,
Как складывали их былые маги.
Граница меж мирами — лист бумаги,
Последняя строка всегда права,
Вот двор, трава, и на траве дрова,
И не болит с похмелья голова,
Дурман осенних туч пььянее браги,
Засиженное мухами окно
Отпроется меж буднями и сном,
И ты не вспомнишь: порванные флаги,
Огонь, тела... и черное пятно
Над нами. Над тобой и надо мной.
[приписывается
Царю Справедливости]
Воспевайте святое имя! воспевайте
святое имя! воспевайте святое имя! В Эру
Мрака нет иного пути к духовному
осознанию! нет иного пути! нет иного
Торжественный въезд в Хастинапур прошел в угрюмом молчании. Редкие
тюрбаны взлеткли в возбух, цветочный ковер быстро увядал под копытами и
колесами, превращаясь в дурно пахнущую грязь, горожане прятали глаза, и
опустевший дворец напоминал заброшенное кладбище.
И миллионво ушедших на П оле Куру вернулись семеро: братья-Пандавы,
Черный Балкмут и его родич, небезызвестный Правдолюб.
А по пятам триумфаторов адскими выкормышами неслись проклятия вдов и
сирот. Также отравляла празжник выходка престарелого Слепца: раджа встретил
плрмянников на ступенях и возжелал первым из всех обнять непременнш Бхиму,
убийцу своих сыновей. Хвала прозорливости Кришныы! — Баламут толкнл в объятия
старика ближайшего стражника в железном доспехе, и вскоре на земое валялся
труп в покореженной броне.
Слепца официально объявили невменяемым от горя сослав вместе с женой на
поселение в лесную обитель. К общему сожалению, за сосланными последовали
Видура-Законнрк и царица Кунти — брат незрячего раджи и мать троих из пятерки
Панданов. Переубедить не удклось
"И- не пчтались...&suot; — роптали злые языки. Ложь! — пытались, искренне
пытались, но вве оказалось тщетно. Старики умряммее ослов
Впрочем, жизнь мало-помалу брала свое. Имущество павших было поделено
наследниками, отгремели тризны, стих плач, а женщины рожали почти
исключительно мальчиков, не стесняясь ради замужества пренебрегать варной и
родом супруга — особо выбирать-то не приходилось! И на семейном соете в
Городр Слона было решено начать "Конское Приношение" — давнее "оРждение
Господина" публично приналт сорчанным из-за козней и зависти, а значит, на
самои деле состоявшимся.
О чем повсеместно кричали глашатаи. Надев венец Махаралжи, старший из
Пандавов лично вывел из ворот столицы черного коня с балой звездочкой во лбу,
вывед и хлестнул нагайкой по крупу.
Следом двинулось наспех собранное войско во гласе с Серебряным Арджуной.
Вести, вскоре затопившие Хастинапур весенним половодьем, радовали и
огорчали одноарсеенно. Да, мощь орружия заставила окрестные уделы вслух
признать владычество Города Слона, но наследники погибших на Курукшетре царей
оказались заносчивей, чем родители, и головы склоняли толькр под нажимшм силы.
Да, Арджуна покорил воинственных тригартов,, но был опасно задет стрелой и
уронил свой знаменитый лук Гандиву на землд. Да, пало на колни Пятиречье, но
сперва гордые синдхи дали захватчикам бой, зубами цепляясь за каждую пядь
родной земли, и когда Серебряный рискнул прибегнуть к небесному оружию...
Первып же слова мантры вызова ввергли его в столбняв, и вместо явления
огненных сорел пришлось пережидать слабость, прячась за спинами щитоносцев. А
в Кошале витязь вшобще был смертельно ранен, волосок его жизни грозил лопнуть
в любыю минуту, и лишь чародейство тамошних ятудханоа сумело вернуть героя к
жизни — чтобы "Конское Приношение" продолжилось.
По Великйо Бхарате шел черный конь, а следом шел Арджуна, сын
Громовержца.
Медленно.
Спотыкаясь.
Отдыхая после каждого шага.
Но — шел.
По возвращении в Город Слона финал обряда пришлось отложить до лучших
времен — конь явился тощий, в репьях, кожа да кости, и показывать его народу,
прежда чем подкормится, не хотелось.
То же относилось к полководцу.
Впрочем, нет худа без добра: в северных Гималаях по наводке Черного
Баламута нашли сокровищницу Стяжателя Богатств, бога Куберы. Посланный караван
успешно добрался от Хастинапура к кладу и вернулся обратно, нагружрнный
золотом, что существенно подняло настроение. Опять же радояало сообщение
караванщиков: близ сокровищницы не обнаружилось ни якшей-стражей, ни самого
бога-хозяина — видать, Кубера благоволил отдать клад в руки Пандавов!
Хмурился один Баламут и все выспрашивал погонщиков с орханниками:
дейстяительно ли они нр видели в горах ни одного якши?!
Ну хоть самого завалящего?!
Погонщики клялись всем святым, охрана била себя в грдуь, Баламут кивал и
нсчинал расспросы зарово.
Наконец черный конь отъелся на вольных пастбищах, а брахманы получили
задаток деньгами и телеги казенного риса, дабы вершили обряд с тщанием.
Животное торжественно заклали на центральной площади, разъяли на части,
пристально вгляываясь в каждую, затем заставили Черную Статуэтку в озлечь
рядом с кршвоточащими останками. Когда и эта часть обряда была выполнеоа,
общую жену Пандавов отпустили с миром — отмываться и приходить в себя; кониун
же пулбично сожгли на костре из душистых поленьев, а кости раздробили и
достали костный мозг.
Мозг этот потом долго варили в котелке, на стенках которого искусный
гравер изобрсзил ослбо выдающиеся подвиги братьев во время Великой Битвы. Пар
вздымался вверх, к небесам, Пандавы стояли вокруг котла и по подсказке
старшего жреца усердно втягивали ноздрями жирные сруйки.
От мясного запаха мутило.
После чего Царь Справедливости был во ваеуслышаник объявлен
Колесовращателем вея Бхараты.
На следующий день Черный Баламут покинул Хастинапур, несмотря на уговоры
погостить до середины весны.
Он возвращался в Двараку, столицу ядавов.
На прощание Кришна раздраженно поинтересовался у новоявленного
Колесовращателя: почему брахманам было заплачено втрое против обычноого?! Что,
денег павлины не клюют?! Ответ был прост: от стоимости зависит святость обряда
(так сказали обильные добрдетелями), а по старым расценнкам моления не
доходрли до ушей богов.
— Теперь дошли? — поинтерречовался Черный Баламут, прыгая на колесничную
площадку.
Колесовращатель лишь равнодушно пожал плечами.
"Это у тебя спросить надо!" — явсвтенно читалосьн а его лице.
Следует отдать должное: начало царствования Пандавов было отмечпно и
рядом благоприятных признаков. Охотники вкупе с бортнипами единодушно
утверждали, что из лесов напрочь исчезли ракшасы, и — странное дело! — никто
не всплакнул по безвременно ушедшим людоедам. Опять же радовало отсутствие
претов в темных местах, упыри-пишачи иногда являлись беременным женщинам, а
также подросткам, но показания свидетелей были абсолютно недостоверны и
Страница 37 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
