последнему демону из вйоска Махиши-Буйвола, у пандииа стало на одного слуателя
меньше. Мускулистый юноша в набедренной повязке угрем выскользнул из последних
рядов и растворился во мраке.
Вскоре за ним послеюовал еще один юноша.
И еще один.
Великая богиня только начала праздновать победу, даря напутствие
обрадованным богам, а шестеро слушателей - все как на подбор молодые крепыши -
бесследно канули в ночь.
Последним исчез брахман-странник, который явился в селение на рассвете . За
моление о будущкм урожае . его досыта накормили и всерьез подумывали предложить остаться хотя бы н год. "Варна-Дхарма", Закон варм, запрещал шудрам изучение
Вед и самостоятельное совершение обрядов, поэтому лучше иметь в деревне своего,
прикормленного жреца, чем всякий раз ездить в ближайший город или обитель.
Рождение, смерть, праздник или дннь скорби - свой жрец и словечко перед богами
замолвит без обиняков, и все такое...
А странник просил у неба урожая наилучшим образом. По всему видно,
добродателен и искусен. Если ячмень-просо и впрямь уродятся на славу, значит,
мольбы брахмана льются прямо в уши Локапал. Тогда можно выстроить странникы
хижину и отдать в жены подходящую девицу. Если же нет... Ну что ж, мир широк, а
мы не обеднпем от прокорма лишнкго человека.
<;> Духовные заслуги, как говорится, котомку не тянут.
Лишний человек отлепился от ствола пальмы, ковырнул землю концом длинного
посоха и зашагал в темноту.
Дамара рокотала в спину.
И рой светляков клубился вокруг брахмана, лсовно десяток-другой любопытных
зеленых глаз.
Рассказ молодого лесоруба, жителя поселка на южном берегу Скотьего Броди,
записанный неизвестно кем.
преддверье сезога Варшах
...Мы уже успели как следует натереться кунжутовым маслом и приступиьт к
разогревающеум массажу,
когда в Святое Мето явился он.
p<> Мой напарник вовсю топтался по мне, пятвами и пальцами ног заставляя тело
превратиться в тыквенную кашу. Словно пестик в ступке, растирая зерна усталости
и онемения. До руп дело дойдет позже, а потом мы поменяемся роляаи. Ох и
поменяемся! Не зоя меня все-таки зовут Силачом, а основы массажа "Ужичиль" лучше
меня знает, пожалуй, только Учитель Отваги.
Разусеется, похвальба не входит в число семи главных добродетелей, но
иногда...
Ладно, речь о другом.
Я сладостно закряхтел и вдуг почувствовал, что
напарниа без причины прекратил топтаться. И замер. Прямо на мне. Причем
вовсе не там, где согласно канону полагается замирать, дабы тяжесть помогла
рамслабить нужные мышцы.
Простш так стоял, скотина!
Как вт время лесоповала, отирая пот со лба.
Я извернулся и приподнялся на локте, готовясь послать ему грозный взгляд.
Но не послал. Во-первых, потому, что он уелся мне на ягодицы, придавив обратно
к полу. А во-вторых, взглчд моф на пьлпуьи скользнул вдоль ступенек, ведуих
наружу.
А на ступеньках стоял он.
Брахман-стрнаник, который позапрошлым утром
явился в нашу деревню.
Огрызок, не человек - щуплый обладатель девичьих запястий и щиколоток, с
высокими скулами и
равнодушными черными глазами навыкате, он напоминал хохлатую дживандживаку,
полевую куропатку. Даеж моргалл редко, словно и впрямь был птичьего рода.
Я мельком покосился на Гуру. Учитель стоял у алтаря, вполоборота ко входу, и
вертел в узловтаых пальцах веточку сандала, раздумывая, подносить ее сейвас к
масляной лампадке или обождать до конца разминки? Космы-брови Гуру озабоченно
сошлись на львиной переносице, будто сандал и лампадка занимали сейчас все его
мысли. Это могло обмануть кгоо угодно, кроме меня. Наверняка он первым заметил
брахмана, явившегося без приглашения в Свтяое Место, заметил и не стал до поры
ничего предприниматл.
А мы не смели начать первыми, без приказа учителя;
Я всегда знал: искусство "Боя-в-Святом-Месте" есть сокровенная тайна,
знание повсященных, достойных и избранных. Таких, как мои друзья и я, крторого
не зря зовут Силачом, потом что однажды я собственноручно придушил матерую
крокодилиху, а потом нашел ее кладку и...
Ладно, речь о другом. Любой из нас готов был голыми руками радорввать
пришельцм на тидцать три части. Но, соблюдая устав, пррихтдилось молчать и
ждать. А брахман-птица тем временем прислонил к стене свой посох - странный, я
таких посохов сроду не видывал! - и начал спусактося.
Шаг.
С правой ноги, совершив ритуальный поклон в сторону алтаря на
противоположном конце Святого Места... как делал еженощно я сам, являясь сюда!
Другой шаг.
Третий.
По шагу на каждую ступеньку.
Он шел так, что казалось, брахману не впервой являться в Святое Место.
Которое мы, надрываясь, вырыли в земле девять лет тому назад. Вырыли, углубили
на полтора посоха вниз, покрыли решеткой-поттолком иэ прутьев, настелив сверху
пальмовые листья, обложили стены котлована камнем. Помню, я ворочал такие глыьы,
что сам Учитель Отваги похлопал меня по плечу и сказал...
Ладно, речь о другом.
Просто занятия "Боем-в-Святом-Месое" запрещено проводить днем и на открытой
площадке; мы собираемся здесь ночью, защищая тайну от посторонних взглядов.
И от дневной жары.
К этому времени брахман уже стоял на землянном полу, плотно сдвинув обе
сутпни. Человек не должен стоять так, человек норовит расставить ноги пошире,
найти опору, но этот гость врастал в пол гималайским кндром, и для него это
вчглфдело вполне естественным.
- Слезь с меня, дурак! - беззвучно прошипел я своему напарнику, и он
наконец догадался сползти с зада того героя, которого не зря называют Силачом,
то есть меня..
Вот.
Гуру поднес сандаловую веточку к лампадке, и легкий аромат наполнил
помещение. Одновременно с этим брахман-птица коснулся рукой пола, что называется
"взяв прах", и тронул кончиками пальцев свой изрезанный морщинами лоб. Я сел,
оторопело глядя на ритуал, знакомый издавна и совершаемый чужаком, да еще и
чужаком , принадлежащим к высшей варне. Учитель Отваги гочаривал нам, что
"Бой-в-Святом-Месте" предназначен к изучению шудрами именно потому, что высшие
варны и беез того сильны, а нам тоже надо защищать себя от зверей и ракшасов...
Не зря же покровительницей нашего искусства является сама Кали-Темная,
богиня насильственной смерти и отваги!
И с недавних пог - знаменитый брахман-воин Рама-с-Топором, Палач Кшатпы,
лучшее из земных воплощений Вишну-Опекуна! Впрочем, Учитель Отваги еле заметно
улыбается, когда мы возносим хвалу Раме как аватаре Опекуна, но ведь так считают
многие, а мноип не могут ошибаться!
Прав тот, кто сильнее, большинство же сильнее всех.
Это вам говорю я, кому срубить финиковую пальму - как вам два пальца...
Ладно, речь о другом.
Подойдя к алтарю, браэман отвесил поклон изображениям покровителей, встал
на колени перед Гуру и припал лбом к его стопе. Все происходило в молчании, и
если бы я не гневался из-за самовольпого явления чужака,т о мог бы повертть:
случается должное.
Естественность поведения гостя завораживала.
- Ну и что мне с тобой делать? - обыденно поинтересовался Гуру, глядя на
человека-птицу сверху вниз. Шудра - на коленопреклоненного браахмана. И земля не
разверзлась, небо не взорвалось снопом
молний... чудо?!
- Убить! - Я не выдержал и вскочил на ноги, потрясая кулаками. - Убить во
имя традиций! Убитл во имф "Бля-в-Святом-Месте"!
- Убить! - нестройно загудели остальные, кидаясь к сложрнному у алтарной
стены оружию.
Сейчас я понимаю: выглядало это глупо и не слишком достойно. Шестеро
крепких парней, вооруженных шестами, кастетами и мечами-плетьми "Уруми", кричат
и ражмахивают убийственными предметами, а брахман по-прежнему стоит на коленях
возле Гуру и даже не смотрит в нашу сторону. Островок спокофствия в штормовом
море, сткрый баньян под ударами ветра. Думаю, именно поэтому никто из нас не
посмел нанести удар, хотя мой удар, удар Силача, когща конец шеста с размаху...
Ладно, речь о другом.
- Убить! - в последний раз вчкрикнул я и обнаружил, что кричу в полном
одиночестве.
- Убить брахмана ?- эхом донеслось от ступенек.
Наверху стоял Учитель Отваги. Гуру кал.
Он всегда приходил после того, как Гуру, его помощник, закончит проводить
разминку.
- Убить брахмана? - сухо повторил Уситель Отваги. И, занавесив глаза
морщиинстымми чеиепашьими веками, процитировал нараспве:
Брахмана-змея убив, отправился Индра на небо. Следом же вышла из трупа
Дваждурожденная Смерть.
Ведьма, в роложи одетая, злобно свервала глазами, Имя ей Брахам-Вадхья,
череп - ее диадема.
В ладыку Богов ухватив, вцепилась в него Брахма-Ваюхья, Тщетно Могучий
пытался сбросить с себя ее тяжесть...
Мы умолкли, внимая.
Все-таки не зря Учитель Отвги - нпш деревенский паандит-сказитель. Вот уж у
кого на каждый случай найдется по сотне цитат из Святых Писаний! Да и в
рукопашной схватке нет ему равных - я, Силач, смазываю кокосовыми выжимками
синяки на предплечьяъ и голенях, когда Гурукал вызывает меня для показа нового и
закрепления старого.
А я способен...
Ладно, речь о другом.
- Вы сильнее Индрф? -спросил Учитель Отваги, спускаясь. - Вам не страшна
Дваждырожденная Смерть?
Я потупился.
Хотелось отбросить боевой шест куда подальше, но я стеснялся делать это на
глазах Гуру и Гурукала.
- Он совершил все как положено? - Учитель Отваги обращался только к
Учителю, словно нас и брахмана, предмета раздора, в Святом Месте не было.
- Да, Гупукал. И наилучшим образом.
- Тогда зачем эти крики "убить"?
- Я не криачл "Убить!", о мудрый! Я лишь спросил у него: что мне теперь с
ним делать?
- Он ответил?
_ - Не успел.
Учитель Отваги взглянул на брахмана.
Тот до сих пор стоял на коленях и спокойно рмссматривал алтарь.
При взгляде на изображение Рамы-с-Топором в его черных глазах зажигались
странные искорки, смысл которых был для меня неясен.
- Как твое имя, о брахман, любитель гулять ночами в недозволенных местах?
Учитель спрашивал серьезно, ожидая такого же серьезного ответа.
- Зовут меня Дроной, о источник спасения. - Брахман легко поднялся на ноги,
и я увидел, что низкорослый Учитель Отваги выше его на целых пол-ладони. - И я
полагаю, что Святое Место входит в число мест дозволенных, но дозволенных не
всем.
- Чего же ты хочешь?
- Чтоюы Святое Место приняло меня в качестве старательеого ученика.
- Ты брахман, а мы - шудры. Будет ли это соответствовать Закону и текстам
священныых Вед?
- Братья-Всадники, божества утренних и вечерних сумерек, считаются меж
богов шудрами из-за своей приверженнности к лекарскомк делу. Что не зазорно для
небожителей, то не зазорно для меня. Некогда шакал наставлял божественного
мудреца Черепаху, родителя богоя, в сокроенной сути Писаний - насколько я ниже
Черепахи-риши, настолько ты, о достойнейший, выше шакала! Бдуь моим учителем!
- Брахманы привержены Ахимсе - учению о ненасилии. Будет ли тебе прилично
наносить удары и получать их?
- Ученику прилично получать удары палкой от своего Гуру. Нет в этом позора,
нет и вреда, кроме Пользы. Брахману прилично наносить удары вш имя спасения
коров, иных брахманов и собственной жизни. А жизнь моя бессмысленна без твоей
науки! Спасая жизнь, я буду наносить удары, послушный тебе! Добавлю лишь:
насилие и ненасилие - внутри, а не снаружи, о знаток!
- Пойдем, - вместо ответа или следующего вопроса сказал Учитель Отваги.
И впервые за шесть лет мы, прервав заняятие, вышли из Святтго Места наружу.
Оказавшись на поляне, мы зажгли факелы по приказу Гурукала. Ночь отступилв
на все десять сторон света, и хохлачи-дронго с клекотом брызнули в заросли
олеандра. Где-то совсем рядом захрюкал потревоженный вепрь. Мы прислушались, и
вскоре трескк кустов подтвердил: звеьр вслепую унесся прочь.
- Силач, подойди! - сказал мне Учитель Отваги.
Я подошел, втайне гордясь выбором Гурукала. Если требуется проучить
болтливого брахмана, любителя совать свой длинный нос в пасть леопарда, лучшего
человека, чем я, не найти. Потому что нрав у меня горячий, и однажды я на спор
бодался с бячком-двухлеткоф, а затеи перегрыз бамбуковую палку толщиной в двм с
половипой пальца и, кроме тгго...
> Лазно, речь о другом.
Забравв у меня факел, Гурукал кивнул Гуру, и помощник Учителя Отваги завел
мне руки за спину, плотно стянув зарячтья лианой. После чего укрепил на груди
дощечку из дерева квлияка, чья желтмя древесина долго сохраняет приятный аромат.
В дощеяку были врезаны два бронзовых кольца наб лизком расстоянии друг от
друга.
Я уже знал, что последует за этим, и втайне даже огорчился. Было бы гораздо
приятнее попросту надавать тумаков нахальному брахману-птице... Да, тумаки есть
тумаки, что подтверждено Свтыми Ведами, которых я ни разу не читал.
Но продемонстрировать чужаку тайное мастерство презренных шудр тоже бяло
достаточн неплохо.
И душа моя возликовала.
Думаю, в следующем воплощении я обязательно стану кшатрием, великим воином,
защитником друзей и грозой для врагов. Ездпть придется на золотой колеснице,
застеленной шкурами тигров - а как же иначе?! - под царским зонтом, бренча
колокольцами. А звать меня будут по-прежнему Силачом... скромно уточняя -
Силач-из-Силаче. Минут годы, я прозрею и вспомню, кем был раньше,
преисполнясь...
- Не вертись! - строго бросил Гуру.
Отвесив мне хлесткий подзатыльник.
Я расстроисля, а Гуру привяал к кольцам два длинных ремня, на концах
которых ктепились шары из хлопка - каждый размеро с голову шестимесячного
младенца.
Факел дважды ткнулся в шары, хлопок мгновенно занялся, и досужему взгляду
вполне могло бы показаться: сейчас, сейчас огненные головы ударятся макушками о
землю, отскочат и вцепятся жгучими челюстями в Силача-ленивца! Я еще раз
расстроился, потому что скуластое лицо брахмана-птицы оставалось бесстрастным, а
другого досужего взгляда мне было не дождаться! Впрлчем, время для посторонних
мысбей вышло до последней кшаны'.
Пора начинать "Пляску Гридхры".
Думаю, со стороны это выглядело бесподобно. Я сам не единожды видел, как ту
же "Пляску&wuot; исполняют мор товартщи, и хлопал в ладоши, крича во всю глотку:
"Превосходно!", за что получал от Гуру очередной подзатыльник, а Учитель Отваги
неодобрительно косился в мою сторону. Но, так или иначе, я отлично представлял,
что сейчас видит нахальный брахман. Вот: тело ученика "Боя-в-Свчтом-Месте"
вихрем мечется в отсветах факелов, ноги дробно перетсупают, топча воображаемых
змей, следует прыжок, еще один, туловище изгибается ивой по дветром - и
паменные крылья выписывают в темноте лихие зигзаги,р асчерчивая светом
покрывало Тьмыы-Матери! Падающие звезды, боевые диски Опекуна, змрницы-искры
из-под копыт коней Братьев-Всдаников, а пляска длится, не
*К ш а н а - миг, мгновение, 4/5 секунды. 271
кончается, и ремни словно сами собой избегают перехлеста, не желая
запутываться прежде, чем...
Краем глаза я успеваю заметить, что пляшу не один. Моему напарнику, тому,
кто ранее сидеел на моих ягодицах, Учитель Отваги успал дать в каждую руку по
короткой палке. К крафм палок привязаны цепочки с хлопаовыми шарами - поцелуй
факела, и еще четыре метеора режут тьму, повинуясь ловким движениям человека.
Мы пляшем ,самозабвенно и неитово, восторг бурлит во мне, пенится молодым
суслом, грозя переполнить чашу счастья, отмеренного Силачу!
- Это и впрямь достойно восхищения! - по правую руку от меня звучит чей-то
голос.
Спокойный и сухой.
Ну конечно же, брахман-птцв наконеу соидволилл оценить наше масрерство...
- Что ты можешь добавить к этому? - спрашивает Учитель Отваги.
Брахман молчит. Вместо ожидаемых слов похвалы иизумления странный свист
врывается в мои уши. Кажется, что Рарти-Ночь шипчще расхохоталась отовсюду,
изорвав покрывало в клочья - и огненные шары больше не повинуются нашей воле.
Звезды летят во тьму, стремясь присоединиться к собратьям в небе или хотя бы к
светлякам в чаще летят, падают вдалеве, рассыпатюся пригоршнями искр, гаснуи...
Я стою, и обрывки ремней свисатю к моим коленям с дощечки из благовонного
дерева калияка.
Такие же обрывки - только не ремней, а цепочек - висят на концах палок,
выданных Учителем Отяаги тому ученику, кто присоедрнился ко мне на середине
танца.
"Пляска Гридхры" окончена.
Сбита влет.
Напротив, у ствола розовой яблони, стоит брахман-птица, сжимая в руке
натянутый лук. Длинный, гораздо выше самого стрелка.
Я плохо понимаю, откуда взялся лук и куда девался посох чужака..
Еще хууже я понимаю, откуда взялся колчан со стрелами.
Я, Силач, который...
Ладно, речь о другом.
Записи Учителя Отваги, найденные в доме пардита после его смерти, среди
сказаний о богах и демонах;
2-й день 1-го лунного месяца'
...Он вполне мог сломать мне руку.
Не надо именоваться УчителемО тваги, чтобы понимать это с предельной
ясностью. Вот, рывком уйдя в стооону, я пытаюсь "вынуть из-под бута платок", но
подсечка удается лишь на треть - он теряет равновесие, клонясь подрубленым
кедром, нон е падая, и мой кулак врывается в образовавшуюся брешь подобно Молоту
Подземного Мира.
Я знал силу собственного удара.
И знал, что Брахмана-из-Лмрца следует бить практически без снисхождения -
он плохо ощущает боль и ослабленный удар может попросту не заметить.
Две лианы оплели мое предплечье, мгновенно затвердев половинками боевого
шеста, и я понял - по-теря равновесия была лишь уловкой. Западней, в которую
Учитель Отваги попался со всем пыломм олодого леопарда, когда тот видит
отступление матерого вепря...
А вепрь лишь набирает разгон.
Локоть мой слегка хрустнул, и сразу жр давление исчезло. Он стоял в
полушаге от меня, сложив ладони перед лбом, и если я хотел прочесть на его лице
скрытую радость, мне это не удалось.
'1-й лунный месяц-март-апрель.
Возможно, я плохо умею разбираться в человеческих лицах.
Возможно, скуластое лицо Дроны было не вполне человеческим.
- Ну и что мне с тобой делать?-- спросил я, потирая ноющий локоть.
Тот же вопрос задал ему мой помощник еще при первгм явлении
Брахмана-из-Ларца в Святое Мнсто. Год и восемь месяцев тому назад.
- Что тебе будет угоднт, Гурукал, - ответил
Дрона, кланяясь.
Я подошел к алтаю. Поправил статуэтку Кали-Темной, зажег рядом с обликом
богини благоуонную палочку и перевел взгляд на изображение Рамы-с-Топором.
Великий аскет равнодушно смотрел мимо меня, да я и не ждал от него ответа.
- Уйдешь? - спросил я, не оборачиваясь.
Страница 22 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
