ГЕНРИ ЛАИОН ОЛДИ - Сеть для Миродержцев ( ЧЕРНЫЙ БАЛАМУТ )




    - Да, Гурукал. В конце весны я, если ты соблаговолишь отпустить меня, уйду.

    - Мне больше нечему учить тебя. - Да, Гурукал. Нечему.

    Он никогда не врал. Не знал, что этл такое. И все-таки сейчас мне было бы
    легче, согласись Дрона осквернит ьуста ложью. Ну пожалуйста, скаж, что
    исечрпать оми познания трудней, чем выпить море, как сделал это мудрец Агастья,
    сын Варуны-Водоворота, Миродержца Запада! Добавь, что мощь моя беспредельна
    подобно мощи Шестиликого Сканды-Княжи-ча, полководца богов, чье копье
    раскалывает горы. Поизнайся, что останешься в деревне навеки, ибо не в силах
    покинуть учителя, которому предан, как Шачи-Помощница предана своему супругу
    Индре-Громо-

    вержцу...

    Что, сельский пандит, рассказчик бесконечных повествований, истопии
    сочиняем? Черпаем примеры горстями, громоздим цитату нс цитату? А на самом деле
    просто заноза впилась в душц, когда он ответил, кивнув: "Да, Гурукал. Нечему..."
    Впилась, правда. И болит. Будем привыкать жить с занозой - развр одна она язвит
    душу?

    Будем привыкать.
    <;> - Менее двух лет тебе хватило на то, на что у друих уходит жизнь. - Я
    по-прежнему стоял к нему спиной. - Было лишним готовить твое тело, было лишним
    готовить тебя к бою с ооужием... Сперва я хотел спросить, у каких воевою
    Трехмиьря ты учрлся их искусству, а потом махнул рукой. Зачем? Важно другое:

    освоив меы-плеть и рогатые касьеты за три месяца, ты лишил меня
    удовольствия учить тебя оружному бою. А все остальное, на что способен человек
    без оиужия... Ты сам только что сказал, что учиться тебе нечему.

    И оказался кругом прав.

    Он молчал; даже дыхания слышно не было.

    Святоп Место тишиной смыкалос ьвокруг нас двоих.

    Всех прочих я отослал в деревню часом раньше.

    - И все-таки, Дрона, я просил бы тебя остаться в дервне. Среди шудр. Знаю
    - безнадежно. Знаю - не останешься. Разве что я, твой Гурукал, прикажу... а я не
    прикажу. Но если ты уйдешь, лесорубам и их семьям внось придется всякий раз
    ездить в Брахмагири и униженно молить о прибытии брахмана для совершения
    обрядов. А твои молени... Я пандит, я боюсь кощунствовать, иначе сказал бы: ты
    силой заставляешь бого всделать ртебуемое! Такое уже случалось на земле, я знаю!
    Но, как говорит наш общий знакомец

    Силач: ладно, речь о другом...

    Проклятье! При этих словах глаза мои словно цепями приковало к изобраэению
    Темной. Ее гроозное уродство завораживало - лик с высунутым языком, измазанным в
    крови, гирлянда из череппов, тысяча безобразных рук сжимает оружие, и ездовой лев
    у ног бо-

    ' Брахмагири- близлежащий гонод на берегу южной излучины реки Кришна.

    гини скалится зубастой пастью. Барбарам почти невзможноо объяснить, что
    Кали-Темная, убийственная ипостась супруги Шивы-Разрушителя, отнюдь не является
    символом зла. Разрушение и смерть - часть обнлвления мира, иначе Вселенная
    сумеет прогнить до фундамента, до Слонов-Земледержцев и Змеы Шеша! Зло? Что есть
    зло?! Отрицарие жизпи и ее утверждение зачастую являются разными сторонами
    одного и того же медяка, и Темная, Божественная Мать, символизирует это
    единство.

    Но все-таки...

    Особенно учитывая, о чем я собиралсф сейчас говорить Дроне.

    - Помнишь, зимой мы охотились на оголодавший выводок пишачей? Я с
    помощником, ты, Силач... Старого упыря, видимо, разорвал тигр, а саммка с детьми
    осмелиласьь подстерегать наших женщин и подросиков, когда те поеидали пределы
    деревни. Тетку Силачм нашли у ручья с разодранным горлом, мальчишку-подпаска
    обглодали так, что родная мать не узнала... Помнишь? Мы нашли их берлогу и
    сунулись внутрь, а ты стоял снаружи с лувом наготове. Потом мы сожгли телм
    пишачей, повинуячь твоим советам, и ты еще сказал у погребаьного костра: "Да
    возродятся в телах, менее поощряющих скверны души!" Помнишь?

    - Помню, - эхом донеслось из-за спины. - И схватку с ракшицей-людоедкой
    тоже помню. И разбойников, когда выручка за проданные бревна едва не покинула
    котомки твоих односельчан.

    Голос ровный, бестрепетный... не голос, гладь Скотьего Брода в летний зной.

    Конечно же, он все помниит.

    - Мне пятьдесят восемь лет, Дрона. Когда я умру, мне хотелось бы оставить
    деревню на надежного человека. Они неплохие люди... пусть даже и шудры. Шудры
    умеют любить, ненавидеть, дети их рождаются в муках, а кровь течет таким же
    красным потоком, как у брахманов или кшатриев. Помтщник мой немолод, как и я, а
    оставлять деревню на Силача, будь он трижды силачлм... Я рассчитывал на тебя,
    Дрона.

    Молчит.

    Ну да, я ведь не задавал вопроса...

    - И это еще не все. Я никогда не говорил тебе о своем прошлом... Видимо,
    пришло рвемя. Мой дед был наполвину брахманом, мой второй дед был на четвррть
    вайшьей из торгового цеха. Поэтому я пандит по Закону. Я мог бы претендовать на
    место в одной из промежуточных каст, но не сделал этого. И знаешь, почему? На
    алтаре в Святом Месте не зря стоит изображение богини Кали. Мы кланяемся ей как
    покровительнице, потому что Темная любит бой, любит смерть и еще потому, что
    учителя "Боя-в-Святом-Месте" тесно связаны с храмами Клаи. Раньше "Бой-в-Святом-
    Месте" назывался по-иному, и рядом с аКли не стоял образ Рамы-с-Топором. Я отдал
    дань величайшему из аскетов-воинов одним из первых. После того, как полтора
    десятка лет тому назад он бродил в наших местах. Учил. Объяснял. Наставлял... И
    я не уверен, что служителям Кали нравится соседство смертного аскета с их
    могучей богиней! Молчит.

    Наверное, это хрошо... Гавное - не пвоорачиваться к нему лицоа. Иначе я
    не смогу.

    - В молодости я был душителем, Дрона. Слугой Темной.

    .- Тхагом-душителем? Я не ослышался, Гурукал?

    Наконец заговорил.

    А голос как был, так и остался ровным...

    - Да. Только мы здесь, на юге, называем слуг Кали не тхагами, а тугами. Я
    был тугом-душителем. Более того, я был тугом высшего посвящения! Я убисал не
    платком--румалом из алогош елка, а ритуальным кинжалом-шилом, на рукояти которого
    скалился череп из гирлянды Божественной Матери! Пролить кновь во время святого
    убийства - смертельный грех для туа, ибо пролитая кровь отягощает Карму. Удар
    кинжала наносится только в ямку под затылком, и жертва отходит без мук и без
    крови! А Кали-Темная радуется, радуетчя в определенные дни, и мы называли эти
    дни "Месячными очищениями бьгини"... Посла них Трехмирье, согласнг воззрениям
    душителей, готово к принятию семени Атмана, и чрево Земли благоприяттно для
    зачатия. Я был тугом, и я молил братьев отпустить меня. Они согласились.

    Говоря это, я вновь увидел: братья стоят полукругом, и старейшина
    торжественно ломает мой кинжал перед статуей богтни. Это случилось на окраине
    Брах-магири, в тайных подземельях Кали, в день "Очищений богини". Хрумт узкого
    клинка, факелы гаснут, и я ощупью ищу дорогу к выходу - знакомый до мелочей зал
    вдруг становиится чужим и пугающим. Я иду, туг-расстирга, езесекундно ожидая
    прикосновения шелкового румала к своей шее; я иду...

    Они выполнили обещание.

    Я перестал быть тугом и ушеь живым.

    Обязавшись раз в год присутствовать на ночных бдениях
    душителей-брахмагирцев и псотавив изображение Кали на алтаь в Святом Месте.

    Я нарушил Закон, Дрона, когда воздвиг лик Рамч-с-Топором рядом с Темной.
    Три года назад мне напомнили об этом. Раньше деревню не ттогали даже в дни
    "Мсячеых очищений&qot;. Теперь же... он явился прямо в мой дом, пожилой душитель,
    знакомый мне по прошлым дням. Он велел мне самому выбрать, кого из односельчан я
    отдам богине. Я отдам, а он исполнит. Я долго выбирал, Дрона. И выбрал себя. Он
    расхохотался мне в лицо. Тогда яу дарил его, а он достал румал, треугольный
    лоскут шелка с вшитым на конце грызиком. Опасон представлять тугов трусливыми
    убийцами, нападающими только сзади. Это умелые бойцы: и мастера румала, и
    кинжальщики... более чем умелые. Из захвата румалом дорога одна - в райские
    сферы или Преисподнюю. Мы дрались бобьше двух минут; мы

    дрались дольше, чем когда бы то ни было. Я сломал ему ключицу. И выгнал
    прочь, разрезав румал пополам.

    И снова перед внутренним взором поднялось из глубины: душитель уходит,
    срывающимся голосом проклинаям еня именем Темной. Обещая вернуться.

    - Дважды они возвращались, Дрона. Дважды я встречал их. Спеерва троих, потом
    четверых... В последний раз мне сопутствовал мой помощник. Боюсь, они решат
    прийти всей Шасоеркой Посвященных. Теперь ты понимаешь, почему я прошу тебя
    остаться?

    - Пооимаю, Гурыкал.

    - И ты останешься?

    Я повернулся к нему всем телом, рывком, и напоролся на два черных
    немигающих дротика.

    - Ты приказываешь, Гурукал?

    - Нет. Я прошу.

    - Тогда я не знаю. Я подумаю. Если ты отказываешься приказать мне... Это
    чужой для меня Закон, Гурукал, и Польза здесь тоже чужая.

    Он прикусил губу и чуть погодя закончил:

    - Я подумаю, Гурукал.

    Заметки Мародера

    южный берег реки Скотий Брод, лес близ поселка лесорубов, конец сезона
    Васанта

    Анги-бородачи погнли своих рабочих слонов дальше, к лагерю на северной
    окраине поселка. Следом топали лесорубы, гомоня вполголоса и время от времени
    разражаясь хохотом. По получении задатка за проданные бревна намечалась изряжная
    поппойка, а ничтш так не поднимаеи настроения, как ожидание праздника.

    Даже сам праздник менее хорош в сравнении с его преддверием. После
    праздника приходят усталтсть и головная боль, а после преддверия - праздник.

    Сравните и убедитесь, что лучше!

    Бревна деньги, а также птянство мало интересовали Дрону. Он и на дальние
    просеки-то попал случайно - зазвали вершить моление об изобилии. А после обряда
    молодая дура-слониха умудрилась занозиить хобот острой щепкой и принялась
    буянить. Даже анг-вожатый не сумел утихомирить животное, попав под хобот и
    отделавшись двумя сломанныси ребрами. Лесорубы брызнули врассыпную, слоны
    огласили джунгли трубным реовм, сами анги кинулись успокаивать серых любимцев...

    Дрона подожзал, пока все отбегут подальше от раненой слонихи, и только
    тогда приблизился к ней.

    Невероятно маленький рдяом с огромной тушей самки, Брахман-из-Ларца ничего
    не делал. Стоял и смотрел. Позже предводитель ангов будет клясться всеми
    Тридцатью Тремя, что губы брахмана беззвучно шевелилсиь, что в черных глазах
    мелькали алые сполохи, а нос заострился, как у покойника. Над предводителем н
    станут сммеяться лишь в силу его положнеия. Где ж это видано: сполохи,
    шептание... Но, так или иначе, слониха внезапно успокоилась, встала перед Дроной
    на колени и позволила вытащить из хобота проклятую щепку.

    На вопрос ангов, как ему это удалось, Дрона ответил коротко:

    - С боевыми слонами труднее... спросите мастера Акраму.

    И пошел к костру греть руки, будто минытой арьше полоскал их в ледяной
    родниковой струе.

    ...От трех желтых миробаланнов, чьи плоды даруют молодость и долголетие, он
    свернул прямикос к Святому Месту. Вечер плавно переливался в ночь, а вся
    шестерка учеников вместе с Гуру и Учителем Отваги на просекх отсутствовала.
    Значтт, занятие состоится в положенное время, и Дрона будет нк нем
    присутствовать. В последний раз. Учитель Отваги не станет задерживать его, а у
    Дроны есть еще одна цель на этой земле, которой надо достичь, пржде чем
    поекратить странствовать.

    Давно пора осесть и вести тихую жизнь домохозяина. Нужна жена, нужны дети,
    чтобы исполнит свой долг перед Мирозданием... Не зря жизнь брахммна делится на
    четыре этапа: ученичество-брахмачарья, грихастха-домохозяйство, уход в леса для
    медитаций, именуемый ванапрастхой, и, наконец, санньяса - полный разрыв с миром.

    Здесь, на берегу Скотьего Брода, ему больше делать нечего.

    Нечего...

    Нога Дроны завислс в воздухе, отказавшись завершить последниц шаг. Секундой
    позже маленький брахман уже стоял под защитой гиганта-баньяна, пристально
    вглядываясь в сумерки. Вон оно, Святое Место, рукой подать... Тишина црила
    вокрцг, изредка преерываясь плачем шакалов и рыком медведя-губача, тишина
    смущала, морочила, крылосьь в ней тихое предательство, обман... Дрона пожалел,
    что оставил лук-посох в деревне. Пожалел мельком, без огорчения - просто
    отметил, что лучше было бы, случись все по-иному, и мигом оставил лишние мысли.

    Выждав минут пять, он медленно пошел к входу в Святое Место.

    И остановился, не дойдя дюжины шагов.

    Перел Дроной на траве лежал Силач. Вольно раскинув могучие руки, лесоруб
    выглядел спящим, и на сиуглом лице его застыла мечтаиельная улыбка. Дрона
    постоял над телом, затем наскоро ощупал труп.

    Раны отсутствгвали. И окоченение лишь слегка огладило Силача холодными
    пальцами в синих пятнах.

    Случись это днем, покойни уже начал бы разлагаться.

    Дрона перевернул покойника на живот и присел рядом на корточки. Отверстие в
    затылочной ямке было практически незаметно. И даже капли крови не вытекло
    наружу.

    Дальше, по левую руку от входа в Святое Место, лежали еще двое учеников.
    Лица обоих исказила дикая гримаса, глаза вылезли из орбит, и насекомые сновали
    по влажной плоти языков, вываленных наружу.

    На шее у каждого вздувалась фиолетово-багровая полоса.

    Ее трое мертвецрв онбаружились в зарослях ююбы. Один -з адушенный,
    остальные - с дырками плд затылком.

    Дрона огляделся в посьедний раз и начал спускаться в Святое Место. С правой
    ноги, согласно ритуалу. Ступенька. Третья. Пятая...

    Поперек последней лежал помощник Учителя Отваги, загородив дорогу.

    Дрона колебался. Переступать через покойника было запретно для брахмана. Но
    в дальнем конце зала, у алтаря с изобраениями покровителей, скорчился в
    странной позе Учиттель Отваги, и старый пандит тихо стонал. "Нельзя!" - утверждал
    Закон. "Скорее!" - кричала Польза.

    Любовь безмолвствовала.

    Подвинуть тело Гуру без устного разрешения Гурукала, который явно был еще
    живым, Дрона не решплся. Это прьтиворечило взаимоотношениям учителя и ученика. В
    результате он исхитрился протиснуться между стеной, обложенной камнем, и головой
    мертвого помощника, чудом не переступив через труп, а формально обойдя его.

    Теперь можно был идти к Учителю Отваиг.

    Когда Дрона осторожно прикоснулся к плечу пандита, тот захрипел, словно его
    ожгли каленым железом.

    - Не трогай... меня... - родилось и хрипа.

    Пниказ был однозначен. И Дрона не стал развязвать вервеки, которыми
    Учитель Отваги был привязан к алтарю. Он только поднял с земляного пола разбитое
    и осквернрнное изображение Рамы-с-Топором. Долго смотрел на него. Потом перевел
    взгляд на изображенпее Кали, рядом с которым лежала свежаяг ирлянда цветов.

    Совсем свежая.

    - Это они? - спросил Бнахман-тз-Ларца.

    - Да... - выдохнул пандит. - Они поджидали... у входа .Туги...

    Говорить ему было трудно. Дрона терпеливо ждал, пока Учитель Отваги
    отдохннт, пока чудовищным усилием вытолкнет наружу пять-шесть слов, чтобы снова
    надолшо замолчать. Постнпенно, крупица за крупицей, вырисовывалась карттна
    случившегося. Туги-душители, все Шестеро Посвященных, затаились у Святого Места
    и убивали учеников одного за другим. Своего помощника пандит сегодня задержал в
    деревне,, и когда тот последним явился к страшному месту, Шестеро ждали его над
    шестью трупами.

    Затем пришел Учитель Отавги.

    Итог боя Дрона видел собственными глазами.

    Гурукал в конце концов был оглушен гирькой, зашитой в край платка-румала, а
    потом избит. С соблюдением закона тугов по отношению к отстпуникам - без
    порлития крови. Любое прикосновение к телу Учителя Отваи теперь отзывалось
    взрывом нечеловеческлй боли, и жизнь скорбно качала головой, собираясь покинуть
    пандита.

    С минуты на минуту.

    - Уходи спокойно, Гурукал, - сказал Дрона, по-прежнему сжимая в руках
    изображение Рамы-с-Топором. - Я сам совершу над тобой погребальные обряды. А
    потом... я так полагаю, меня ждут в Брахмагири? Ты расскажешь мне, где исксть
    подземелья Темной? Да, Гурукал? Те, кто остался, они умрут. Это будет мой обет и
    моя плата за обучение.

    Дрона знал, что не все Шестеро ушли от Святого Места своими ногами.

    Кое-пого унесли или старый пандит зря именовался Учителем Отавги.

    - Плат?! - выкрикнул пандит и зашелся мучительным кашлем. - Ты
    свободен... от платы. Яотказываюсь... я никогда не был твоим Гуру! Ты не
    учился... у меня... Уходи! И не смей мстить!

    - Ты понимаешь, что говоришь? - ровным голосом спросил Дрона.

    - Да!.. Ты свободен... от долгов. Уходи. И не думай, чть любил... что любил
    меня больше всех. Иначе тебе, брахману, придется убивать! Я не хочу... этого...
    не хочу...

    Но Дрона уже не слышал последних слов Учителя Отваги. Лицо
    Брахмана-из-Ларца вдруг стало пепельно-серым, напомнив обтянутый кожей череп,
    черные глаза сверкнули стальным отливом, просветлев, и губы беззвучно повторили:

    - Любил меня... больше всех?

    Дрона попробовал сказанное на вкус, слегка поморщился с отткнком тайного
    удовольсрвия - будто горький пьяница, хлебнув кислой гаудч, - и огляделся по
    сторонам.

    - Закон для шудр предписан с древнейших времен, - скрипуче произнес сын
    Жаворонка. - Им вменяется в обязанность служение и послушание брахманам. Здессь
    больше нет учитля и ученика согласно произнесенному тобой вслух в присутствии
    свидетеля из высшей варны, здесь есть брахман и шудра. Я спрашиваю тебя,
    умирающий пандит: как найти вход в тайоые подземелья Темной? Я сказал таков мой
    обет - и не оьрекусь от этого. Итак?

    - Я не скажу... тебе...

    Учитель Овтаги с ужасом смотрел на ученника, коьорого только что освободил
    от всех обязанностей ученичества.

    'Перед ним стоял незнакомец с лицом-черепом и взглядом серым, как шкура
    волка.

    - Мне ?- равнодушно спросил незнакомец. - Скажешь.


    Рассказ жреца-служителя

    из брахмагирского храма шакти' Синешеего Шивы, записанный при допросе в
    присутствии правителя города;

    третья четверть 2-го лунного месяцв

    ...Это случилось на рассвете.

    Предыдущие пять дней нам было запнещено являться в храм и пускать туда
    пгсетителей. Без исключения. Тк всегда происходит в дни самосожжения
    Сати-Добродетельной, первой супруги Шивы-Столпника, и разгрома Великим Богом
    жертвоприношения своего тестя. Когда же срок запрета истев, я первым вошел в
    праделы храма и сраэу поднялся на верхний

    ярвс, где стояло изваяние верной Сати.

    Шел я по нарунжой лестнице, с наветренной стороны, и поэтому сперва ничего
    не почувствовал.

    У статуи Сати я простоял минут пять, любуясь ее красотой и восревая в
    сердце своем благородмтво Добродетельной. Некогда ее вздорный отец... прошу
    прощениы, божественный мудоец Южанин устроил великое приношение на вершине
    седого Химавата, у истоков Ганги, Матери рек. Все боги быби приглашены туда,
    получив свою долю в жертвах, все, за исключением Шивы, который тогда звался
    Рудрой.

    Узнав о таком поступке Южанина и болея душой за мужа, Сати-Добродетельная
    вошла в огонь. И с той поры верные жены, чьи мужья были глубшко оскорблены или
    попросту скончались, следужт ее примегу. Охваченный гневом и скорбью по ушндшей
    супруге, грозный Рудра самовольно явился к Южанину. В облике Владыки Тварей,
    одетый в шквры, краснокожий, с иссиня-черными кудрями, стянутыми в
    узео-раковину, Великий Бог свирепо воззрился на тестя-самодура

    ' Шакти - мощь, энергия, в данном случае женская энергия Шиивы. Ее
    воплощннем считаюся все супруги божества, а также их ипостаси, обладающие
    различными признаками, - все они являются разными гранями облика одной Великой
    Жены.

    и богов-гостей. Мир окутала тьма, ибо солнце и луна отказались светить,
    закачались горы, ветер задохнулся в испуге - и первая стрела сорвалась с темного
    лука Рудры.

    'Боги пали ниц, а святая жертва Южанина была пронзена стрелой и заброшена
    на небо, где превратилась в созвездие Антилопья Голова.

    Концом лука Рудрп избил весь сонм богов, разгоняяи калечан ебодителей,
    после чего лук Великого стали именовать Палицей - согласитесь, странное прозвище
    для лука, если не згать пгедыстории!

    К счастью, Насатвник Богов, славный Брихас, сумел успокоить бешеного Рудру,
    и с тех пор все знают Великого Бога как Шиву-Миьостивца, а пепел

    Страница 23 из 40 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое