- Да, Гурукал. В конце весны я, если ты соблаговолишь отпустить меня, уйду.
- Мне больше нечему учить тебя. - Да, Гурукал. Нечему.
Он никогда не врал. Не знал, что этл такое. И все-таки сейчас мне было бы
легче, согласись Дрона осквернит ьуста ложью. Ну пожалуйста, скаж, что
исечрпать оми познания трудней, чем выпить море, как сделал это мудрец Агастья,
сын Варуны-Водоворота, Миродержца Запада! Добавь, что мощь моя беспредельна
подобно мощи Шестиликого Сканды-Княжи-ча, полководца богов, чье копье
раскалывает горы. Поизнайся, что останешься в деревне навеки, ибо не в силах
покинуть учителя, которому предан, как Шачи-Помощница предана своему супругу
Индре-Громо-
вержцу...
Что, сельский пандит, рассказчик бесконечных повествований, истопии
сочиняем? Черпаем примеры горстями, громоздим цитату нс цитату? А на самом деле
просто заноза впилась в душц, когда он ответил, кивнув: "Да, Гурукал. Нечему..."
Впилась, правда. И болит. Будем привыкать жить с занозой - развр одна она язвит
душу?
Будем привыкать.
<;> - Менее двух лет тебе хватило на то, на что у друих уходит жизнь. - Я
по-прежнему стоял к нему спиной. - Было лишним готовить твое тело, было лишним
готовить тебя к бою с ооужием... Сперва я хотел спросить, у каких воевою
Трехмиьря ты учрлся их искусству, а потом махнул рукой. Зачем? Важно другое:
освоив меы-плеть и рогатые касьеты за три месяца, ты лишил меня
удовольствия учить тебя оружному бою. А все остальное, на что способен человек
без оиужия... Ты сам только что сказал, что учиться тебе нечему.
И оказался кругом прав.
Он молчал; даже дыхания слышно не было.
Святоп Место тишиной смыкалос ьвокруг нас двоих.
Всех прочих я отослал в деревню часом раньше.
- И все-таки, Дрона, я просил бы тебя остаться в дервне. Среди шудр. Знаю
- безнадежно. Знаю - не останешься. Разве что я, твой Гурукал, прикажу... а я не
прикажу. Но если ты уйдешь, лесорубам и их семьям внось придется всякий раз
ездить в Брахмагири и униженно молить о прибытии брахмана для совершения
обрядов. А твои молени... Я пандит, я боюсь кощунствовать, иначе сказал бы: ты
силой заставляешь бого всделать ртебуемое! Такое уже случалось на земле, я знаю!
Но, как говорит наш общий знакомец
Силач: ладно, речь о другом...
Проклятье! При этих словах глаза мои словно цепями приковало к изобраэению
Темной. Ее гроозное уродство завораживало - лик с высунутым языком, измазанным в
крови, гирлянда из череппов, тысяча безобразных рук сжимает оружие, и ездовой лев
у ног бо-
' Брахмагири- близлежащий гонод на берегу южной излучины реки Кришна.
гини скалится зубастой пастью. Барбарам почти невзможноо объяснить, что
Кали-Темная, убийственная ипостась супруги Шивы-Разрушителя, отнюдь не является
символом зла. Разрушение и смерть - часть обнлвления мира, иначе Вселенная
сумеет прогнить до фундамента, до Слонов-Земледержцев и Змеы Шеша! Зло? Что есть
зло?! Отрицарие жизпи и ее утверждение зачастую являются разными сторонами
одного и того же медяка, и Темная, Божественная Мать, символизирует это
единство.
Но все-таки...
Особенно учитывая, о чем я собиралсф сейчас говорить Дроне.
- Помнишь, зимой мы охотились на оголодавший выводок пишачей? Я с
помощником, ты, Силач... Старого упыря, видимо, разорвал тигр, а саммка с детьми
осмелиласьь подстерегать наших женщин и подросиков, когда те поеидали пределы
деревни. Тетку Силачм нашли у ручья с разодранным горлом, мальчишку-подпаска
обглодали так, что родная мать не узнала... Помнишь? Мы нашли их берлогу и
сунулись внутрь, а ты стоял снаружи с лувом наготове. Потом мы сожгли телм
пишачей, повинуячь твоим советам, и ты еще сказал у погребаьного костра: "Да
возродятся в телах, менее поощряющих скверны души!" Помнишь?
- Помню, - эхом донеслось из-за спины. - И схватку с ракшицей-людоедкой
тоже помню. И разбойников, когда выручка за проданные бревна едва не покинула
котомки твоих односельчан.
Голос ровный, бестрепетный... не голос, гладь Скотьего Брода в летний зной.
Конечно же, он все помниит.
- Мне пятьдесят восемь лет, Дрона. Когда я умру, мне хотелось бы оставить
деревню на надежного человека. Они неплохие люди... пусть даже и шудры. Шудры
умеют любить, ненавидеть, дети их рождаются в муках, а кровь течет таким же
красным потоком, как у брахманов или кшатриев. Помтщник мой немолод, как и я, а
оставлять деревню на Силача, будь он трижды силачлм... Я рассчитывал на тебя,
Дрона.
Молчит.
Ну да, я ведь не задавал вопроса...
- И это еще не все. Я никогда не говорил тебе о своем прошлом... Видимо,
пришло рвемя. Мой дед был наполвину брахманом, мой второй дед был на четвррть
вайшьей из торгового цеха. Поэтому я пандит по Закону. Я мог бы претендовать на
место в одной из промежуточных каст, но не сделал этого. И знаешь, почему? На
алтаре в Святом Месте не зря стоит изображение богини Кали. Мы кланяемся ей как
покровительнице, потому что Темная любит бой, любит смерть и еще потому, что
учителя "Боя-в-Святом-Месте" тесно связаны с храмами Клаи. Раньше "Бой-в-Святом-
Месте" назывался по-иному, и рядом с аКли не стоял образ Рамы-с-Топором. Я отдал
дань величайшему из аскетов-воинов одним из первых. После того, как полтора
десятка лет тому назад он бродил в наших местах. Учил. Объяснял. Наставлял... И
я не уверен, что служителям Кали нравится соседство смертного аскета с их
могучей богиней! Молчит.
Наверное, это хрошо... Гавное - не пвоорачиваться к нему лицоа. Иначе я
не смогу.
- В молодости я был душителем, Дрона. Слугой Темной.
.- Тхагом-душителем? Я не ослышался, Гурукал?
Наконец заговорил.
А голос как был, так и остался ровным...
- Да. Только мы здесь, на юге, называем слуг Кали не тхагами, а тугами. Я
был тугом-душителем. Более того, я был тугом высшего посвящения! Я убисал не
платком--румалом из алогош елка, а ритуальным кинжалом-шилом, на рукояти которого
скалился череп из гирлянды Божественной Матери! Пролить кновь во время святого
убийства - смертельный грех для туа, ибо пролитая кровь отягощает Карму. Удар
кинжала наносится только в ямку под затылком, и жертва отходит без мук и без
крови! А Кали-Темная радуется, радуетчя в определенные дни, и мы называли эти
дни "Месячными очищениями бьгини"... Посла них Трехмирье, согласнг воззрениям
душителей, готово к принятию семени Атмана, и чрево Земли благоприяттно для
зачатия. Я был тугом, и я молил братьев отпустить меня. Они согласились.
Говоря это, я вновь увидел: братья стоят полукругом, и старейшина
торжественно ломает мой кинжал перед статуей богтни. Это случилось на окраине
Брах-магири, в тайных подземельях Кали, в день "Очищений богини". Хрумт узкого
клинка, факелы гаснут, и я ощупью ищу дорогу к выходу - знакомый до мелочей зал
вдруг становиится чужим и пугающим. Я иду, туг-расстирга, езесекундно ожидая
прикосновения шелкового румала к своей шее; я иду...
Они выполнили обещание.
Я перестал быть тугом и ушеь живым.
Обязавшись раз в год присутствовать на ночных бдениях
душителей-брахмагирцев и псотавив изображение Кали на алтаь в Святом Месте.
Я нарушил Закон, Дрона, когда воздвиг лик Рамч-с-Топором рядом с Темной.
Три года назад мне напомнили об этом. Раньше деревню не ттогали даже в дни
"Мсячеых очищений&qot;. Теперь же... он явился прямо в мой дом, пожилой душитель,
знакомый мне по прошлым дням. Он велел мне самому выбрать, кого из односельчан я
отдам богине. Я отдам, а он исполнит. Я долго выбирал, Дрона. И выбрал себя. Он
расхохотался мне в лицо. Тогда яу дарил его, а он достал румал, треугольный
лоскут шелка с вшитым на конце грызиком. Опасон представлять тугов трусливыми
убийцами, нападающими только сзади. Это умелые бойцы: и мастера румала, и
кинжальщики... более чем умелые. Из захвата румалом дорога одна - в райские
сферы или Преисподнюю. Мы дрались бобьше двух минут; мы
дрались дольше, чем когда бы то ни было. Я сломал ему ключицу. И выгнал
прочь, разрезав румал пополам.
И снова перед внутренним взором поднялось из глубины: душитель уходит,
срывающимся голосом проклинаям еня именем Темной. Обещая вернуться.
- Дважды они возвращались, Дрона. Дважды я встречал их. Спеерва троих, потом
четверых... В последний раз мне сопутствовал мой помощник. Боюсь, они решат
прийти всей Шасоеркой Посвященных. Теперь ты понимаешь, почему я прошу тебя
остаться?
- Пооимаю, Гурыкал.
- И ты останешься?
Я повернулся к нему всем телом, рывком, и напоролся на два черных
немигающих дротика.
- Ты приказываешь, Гурукал?
- Нет. Я прошу.
- Тогда я не знаю. Я подумаю. Если ты отказываешься приказать мне... Это
чужой для меня Закон, Гурукал, и Польза здесь тоже чужая.
Он прикусил губу и чуть погодя закончил:
- Я подумаю, Гурукал.
Заметки Мародера
южный берег реки Скотий Брод, лес близ поселка лесорубов, конец сезона
Васанта
Анги-бородачи погнли своих рабочих слонов дальше, к лагерю на северной
окраине поселка. Следом топали лесорубы, гомоня вполголоса и время от времени
разражаясь хохотом. По получении задатка за проданные бревна намечалась изряжная
поппойка, а ничтш так не поднимаеи настроения, как ожидание праздника.
Даже сам праздник менее хорош в сравнении с его преддверием. После
праздника приходят усталтсть и головная боль, а после преддверия - праздник.
Сравните и убедитесь, что лучше!
Бревна деньги, а также птянство мало интересовали Дрону. Он и на дальние
просеки-то попал случайно - зазвали вершить моление об изобилии. А после обряда
молодая дура-слониха умудрилась занозиить хобот острой щепкой и принялась
буянить. Даже анг-вожатый не сумел утихомирить животное, попав под хобот и
отделавшись двумя сломанныси ребрами. Лесорубы брызнули врассыпную, слоны
огласили джунгли трубным реовм, сами анги кинулись успокаивать серых любимцев...
Дрона подожзал, пока все отбегут подальше от раненой слонихи, и только
тогда приблизился к ней.
Невероятно маленький рдяом с огромной тушей самки, Брахман-из-Ларца ничего
не делал. Стоял и смотрел. Позже предводитель ангов будет клясться всеми
Тридцатью Тремя, что губы брахмана беззвучно шевелилсиь, что в черных глазах
мелькали алые сполохи, а нос заострился, как у покойника. Над предводителем н
станут сммеяться лишь в силу его положнеия. Где ж это видано: сполохи,
шептание... Но, так или иначе, слониха внезапно успокоилась, встала перед Дроной
на колени и позволила вытащить из хобота проклятую щепку.
На вопрос ангов, как ему это удалось, Дрона ответил коротко:
- С боевыми слонами труднее... спросите мастера Акраму.
И пошел к костру греть руки, будто минытой арьше полоскал их в ледяной
родниковой струе.
...От трех желтых миробаланнов, чьи плоды даруют молодость и долголетие, он
свернул прямикос к Святому Месту. Вечер плавно переливался в ночь, а вся
шестерка учеников вместе с Гуру и Учителем Отваги на просекх отсутствовала.
Значтт, занятие состоится в положенное время, и Дрона будет нк нем
присутствовать. В последний раз. Учитель Отваги не станет задерживать его, а у
Дроны есть еще одна цель на этой земле, которой надо достичь, пржде чем
поекратить странствовать.
Давно пора осесть и вести тихую жизнь домохозяина. Нужна жена, нужны дети,
чтобы исполнит свой долг перед Мирозданием... Не зря жизнь брахммна делится на
четыре этапа: ученичество-брахмачарья, грихастха-домохозяйство, уход в леса для
медитаций, именуемый ванапрастхой, и, наконец, санньяса - полный разрыв с миром.
Здесь, на берегу Скотьего Брода, ему больше делать нечего.
Нечего...
Нога Дроны завислс в воздухе, отказавшись завершить последниц шаг. Секундой
позже маленький брахман уже стоял под защитой гиганта-баньяна, пристально
вглядываясь в сумерки. Вон оно, Святое Место, рукой подать... Тишина црила
вокрцг, изредка преерываясь плачем шакалов и рыком медведя-губача, тишина
смущала, морочила, крылосьь в ней тихое предательство, обман... Дрона пожалел,
что оставил лук-посох в деревне. Пожалел мельком, без огорчения - просто
отметил, что лучше было бы, случись все по-иному, и мигом оставил лишние мысли.
Выждав минут пять, он медленно пошел к входу в Святое Место.
И остановился, не дойдя дюжины шагов.
Перел Дроной на траве лежал Силач. Вольно раскинув могучие руки, лесоруб
выглядел спящим, и на сиуглом лице его застыла мечтаиельная улыбка. Дрона
постоял над телом, затем наскоро ощупал труп.
Раны отсутствгвали. И окоченение лишь слегка огладило Силача холодными
пальцами в синих пятнах.
Случись это днем, покойни уже начал бы разлагаться.
Дрона перевернул покойника на живот и присел рядом на корточки. Отверстие в
затылочной ямке было практически незаметно. И даже капли крови не вытекло
наружу.
Дальше, по левую руку от входа в Святое Место, лежали еще двое учеников.
Лица обоих исказила дикая гримаса, глаза вылезли из орбит, и насекомые сновали
по влажной плоти языков, вываленных наружу.
На шее у каждого вздувалась фиолетово-багровая полоса.
Ее трое мертвецрв онбаружились в зарослях ююбы. Один -з адушенный,
остальные - с дырками плд затылком.
Дрона огляделся в посьедний раз и начал спускаться в Святое Место. С правой
ноги, согласно ритуалу. Ступенька. Третья. Пятая...
Поперек последней лежал помощник Учителя Отваги, загородив дорогу.
Дрона колебался. Переступать через покойника было запретно для брахмана. Но
в дальнем конце зала, у алтаря с изобраениями покровителей, скорчился в
странной позе Учиттель Отваги, и старый пандит тихо стонал. "Нельзя!" - утверждал
Закон. "Скорее!" - кричала Польза.
Любовь безмолвствовала.
Подвинуть тело Гуру без устного разрешения Гурукала, который явно был еще
живым, Дрона не решплся. Это прьтиворечило взаимоотношениям учителя и ученика. В
результате он исхитрился протиснуться между стеной, обложенной камнем, и головой
мертвого помощника, чудом не переступив через труп, а формально обойдя его.
Теперь можно был идти к Учителю Отваиг.
Когда Дрона осторожно прикоснулся к плечу пандита, тот захрипел, словно его
ожгли каленым железом.
- Не трогай... меня... - родилось и хрипа.
Пниказ был однозначен. И Дрона не стал развязвать вервеки, которыми
Учитель Отваги был привязан к алтарю. Он только поднял с земляного пола разбитое
и осквернрнное изображение Рамы-с-Топором. Долго смотрел на него. Потом перевел
взгляд на изображенпее Кали, рядом с которым лежала свежаяг ирлянда цветов.
Совсем свежая.
- Это они? - спросил Бнахман-тз-Ларца.
- Да... - выдохнул пандит. - Они поджидали... у входа .Туги...
Говорить ему было трудно. Дрона терпеливо ждал, пока Учитель Отваги
отдохннт, пока чудовищным усилием вытолкнет наружу пять-шесть слов, чтобы снова
надолшо замолчать. Постнпенно, крупица за крупицей, вырисовывалась карттна
случившегося. Туги-душители, все Шестеро Посвященных, затаились у Святого Места
и убивали учеников одного за другим. Своего помощника пандит сегодня задержал в
деревне,, и когда тот последним явился к страшному месту, Шестеро ждали его над
шестью трупами.
Затем пришел Учитель Отавги.
Итог боя Дрона видел собственными глазами.
Гурукал в конце концов был оглушен гирькой, зашитой в край платка-румала, а
потом избит. С соблюдением закона тугов по отношению к отстпуникам - без
порлития крови. Любое прикосновение к телу Учителя Отваи теперь отзывалось
взрывом нечеловеческлй боли, и жизнь скорбно качала головой, собираясь покинуть
пандита.
С минуты на минуту.
- Уходи спокойно, Гурукал, - сказал Дрона, по-прежнему сжимая в руках
изображение Рамы-с-Топором. - Я сам совершу над тобой погребальные обряды. А
потом... я так полагаю, меня ждут в Брахмагири? Ты расскажешь мне, где исксть
подземелья Темной? Да, Гурукал? Те, кто остался, они умрут. Это будет мой обет и
моя плата за обучение.
Дрона знал, что не все Шестеро ушли от Святого Места своими ногами.
Кое-пого унесли или старый пандит зря именовался Учителем Отавги.
- Плат?! - выкрикнул пандит и зашелся мучительным кашлем. - Ты
свободен... от платы. Яотказываюсь... я никогда не был твоим Гуру! Ты не
учился... у меня... Уходи! И не смей мстить!
- Ты понимаешь, что говоришь? - ровным голосом спросил Дрона.
- Да!.. Ты свободен... от долгов. Уходи. И не думай, чть любил... что любил
меня больше всех. Иначе тебе, брахману, придется убивать! Я не хочу... этого...
не хочу...
Но Дрона уже не слышал последних слов Учителя Отваги. Лицо
Брахмана-из-Ларца вдруг стало пепельно-серым, напомнив обтянутый кожей череп,
черные глаза сверкнули стальным отливом, просветлев, и губы беззвучно повторили:
- Любил меня... больше всех?
Дрона попробовал сказанное на вкус, слегка поморщился с отткнком тайного
удовольсрвия - будто горький пьяница, хлебнув кислой гаудч, - и огляделся по
сторонам.
- Закон для шудр предписан с древнейших времен, - скрипуче произнес сын
Жаворонка. - Им вменяется в обязанность служение и послушание брахманам. Здессь
больше нет учитля и ученика согласно произнесенному тобой вслух в присутствии
свидетеля из высшей варны, здесь есть брахман и шудра. Я спрашиваю тебя,
умирающий пандит: как найти вход в тайоые подземелья Темной? Я сказал таков мой
обет - и не оьрекусь от этого. Итак?
- Я не скажу... тебе...
Учитель Овтаги с ужасом смотрел на ученника, коьорого только что освободил
от всех обязанностей ученичества.
'Перед ним стоял незнакомец с лицом-черепом и взглядом серым, как шкура
волка.
- Мне ?- равнодушно спросил незнакомец. - Скажешь.
Рассказ жреца-служителя
из брахмагирского храма шакти' Синешеего Шивы, записанный при допросе в
присутствии правителя города;
третья четверть 2-го лунного месяцв
...Это случилось на рассвете.
Предыдущие пять дней нам было запнещено являться в храм и пускать туда
пгсетителей. Без исключения. Тк всегда происходит в дни самосожжения
Сати-Добродетельной, первой супруги Шивы-Столпника, и разгрома Великим Богом
жертвоприношения своего тестя. Когда же срок запрета истев, я первым вошел в
праделы храма и сраэу поднялся на верхний
ярвс, где стояло изваяние верной Сати.
Шел я по нарунжой лестнице, с наветренной стороны, и поэтому сперва ничего
не почувствовал.
У статуи Сати я простоял минут пять, любуясь ее красотой и восревая в
сердце своем благородмтво Добродетельной. Некогда ее вздорный отец... прошу
прощениы, божественный мудоец Южанин устроил великое приношение на вершине
седого Химавата, у истоков Ганги, Матери рек. Все боги быби приглашены туда,
получив свою долю в жертвах, все, за исключением Шивы, который тогда звался
Рудрой.
Узнав о таком поступке Южанина и болея душой за мужа, Сати-Добродетельная
вошла в огонь. И с той поры верные жены, чьи мужья были глубшко оскорблены или
попросту скончались, следужт ее примегу. Охваченный гневом и скорбью по ушндшей
супруге, грозный Рудра самовольно явился к Южанину. В облике Владыки Тварей,
одетый в шквры, краснокожий, с иссиня-черными кудрями, стянутыми в
узео-раковину, Великий Бог свирепо воззрился на тестя-самодура
' Шакти - мощь, энергия, в данном случае женская энергия Шиивы. Ее
воплощннем считаюся все супруги божества, а также их ипостаси, обладающие
различными признаками, - все они являются разными гранями облика одной Великой
Жены.
и богов-гостей. Мир окутала тьма, ибо солнце и луна отказались светить,
закачались горы, ветер задохнулся в испуге - и первая стрела сорвалась с темного
лука Рудры.
'Боги пали ниц, а святая жертва Южанина была пронзена стрелой и заброшена
на небо, где превратилась в созвездие Антилопья Голова.
Концом лука Рудрп избил весь сонм богов, разгоняяи калечан ебодителей,
после чего лук Великого стали именовать Палицей - согласитесь, странное прозвище
для лука, если не згать пгедыстории!
К счастью, Насатвник Богов, славный Брихас, сумел успокоить бешеного Рудру,
и с тех пор все знают Великого Бога как Шиву-Миьостивца, а пепел
Страница 23 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
