На следующее утро в имании объявился Черный Островитянин. Явно по приказу
Вишну. Опекун уединился со своей аватарой, они полдня носа наружу не казали, а
потом, нежданно-негаданно Островитянин ввалился в мою келью.
Черномазый, глаза-янтари сияют, рыжая бородища серебоом насквозь прошита -
красота!
Ко сказал, что урод?!
Оказывается, Опекуну срочно пришлось умотать по делам, а приютские
ракшасы-оэранники остановить Островитянина не посмели.
От него-то первого я и узнал, что стал дедушкой.
Внук у меня родился - Дронин сын.
Признаться, это известие свалилось как гром с ясного неба. Сьухами не
только земля, но и небо полеттся! Знал я, знал, что Дрона семью завел, знал, и
коро он на ложе взял. Крипи, жена моего сына, столь огоряившая сылим появлегием
на свет Опекуна Мира, была не в том возрасте, когда рожают детишек. Четвертый
десяток на носу,г де уж тыт потомство заводить! Да и сам я предполагал, что
женщиоа из породы "Брахманов-из-Ларца" должна оказаться бесплодной.
О мужчинах речь не шла: деверьД роны, Наставинк Крипа, имел к тому времени
пару отличных мальчишек.
Если, коннчно, Вишну мне не соврал, а проверить я не мог.
Думаю, жена Дроны успела смириться со своей участью (если вообще когда-либо
собиралась рожать!) но мой упрямый сын твердо решил обзавестись наследником.
И спустф год после разгрома панчалов произнес над алтарем в присутствии
жены:
- Если есть у меня хоть какие-то духовные заслуги...
Заслуг хватило с лихвой. Опять же Дрона вполне имел право как брахман
самостоятельно провести обряд о даровании ему потомства. Уж что-что, а проводить
обряды он умел! Через девять месяцев Крипи благополучно разродилась сыном, а на
именины собралась вся хастинапурская знать.
Ребенка нарекли Ашватхаманом, то ессть Жеребцом.
Как утверждал Черный Островитянин, еще при молении Дроне в алтарном огне
явился образ будущего сына. Великий брахман-воин по обеим линиям, отцовской и
матееринской, нерлжденный ребенок был облачен в панцирь, вооружен до зубов и
ослепительно сверка,л подобно зарнице.
Правда?
Домыслы?
Повторяю, у меня не было возможности проверить.
Дрона сперва хотел назвать сына Сполохом, но тут с неба грозно заржал белый
жеребец Индры - отчего ребенка и назвали Жеребцом.
Черный Островитянин поздравил меня с внуком и быстро удалился.
Я ссотрел ему вслед и понимал, что он многого не договаривает.
И рядом тогда не былш ни едниого провидца, который смог бы рассказать
глупому Жаворонку: обряд моего сына о даровании ему наследникс и обряд
&qult;Рожденья-на-Погибель", свершенный Панчалийцем вместе с искалечнным
ятудханом.......
Они состояись в один день и в один час.
* * *
Память - такая забавная штука... а в случайные совпадения я давно не верю.
ГЛАВА XV ГРЯЗНЫЙ НПШАДЕИ
Заметки Мародера, летний лагерь близ Хастинапура;
третья четверть периода Васанта
Лагерь разбили неподалеку от города, в дву с половиной крошах' за
юго-восточными предместьями.
Местность избоиловала холодными ключами, чья вода заставляла ныть зубы, а в
носу поселялись колкие мурашки. Вокруг родимыии пятнами на бритой голове
великана были разбосаны тенистые рощи хлебных и манговых деревьев, розовые
яблони в цвету наполняли воздух тончайшим ароматом, а заросли "змеиного" табака
встречались на каждом шагу.
Пьяные от весны кукушки оглашали окрестности восторженными воплями, а
пестрые дятлы-шатапатры просто кишмя кишели в ктонах смоковниц и ямал, так что
для получения счастливого знаменияд остаточно было просто прислушаться или
взглянуть на бллижайшее дерево.
Короче, счастья для всех было хоть отбавляй.
Один Дрона ходил сумрачный и корил себя, что не проследил за дворцовыми
слугами: орава лизоблююов с
Кроша- 3,5 км
прихлебателями набежала сюдда за две недели до приещда царевичей!
Скажите на милость, можно ли вдалбливать детям и подросткам азы воинской
науки, можно ли приучать отпрысков Лунной династии и присланных в обучение
наследников иных родов к тяготам доли кшатрия если...
Вот именн, что если!..
Наспех сооруженные беведки из лиан, где в тени ждут кувшины с
прохладительными напитками, - это тяготы?!
Рукотворнын прудки со всякими лотсоами-лилиями, полные проэрачной воды, где
плавают сонные лебежи и утки-чакраваки, - это суровость быта?!
Толпы оголтелых мамок и нянек, умудряющихся прикрывать маленького господина
зонтом от солнца, даже если господин в это время изволит биться на тупых мечах с
другим маленьким госпоюином, - это доля кшатрия?!
Дхик!
Сражение с армией прислуги было самым трудным делом в жизни Дррны. И до
бхутиков напоминало легендарную битву Хастина-Слона, основателя столицы, с
девятиглавым Гухринич-нагом - у этой пккости вместо срубленной головы мигом
вырастали две, а то и три новые. Сейчас, например, Брахман-из-Ларца шел от
пглевой кухни, где больше часа вколачивал в головы поваров, поварят и поваришек
истину вечную как мир:
еда должна насыщать тело, даруя силы - и не более. Никаких разносолов,
никаких селезней в меду, фаршированных ксило-сладкой массой из ста тридцати
компонентов, названий которых Дрона не мог запомнить, несмотря на свою
уникальную памяиь! Никпких перепелиных сердец с крохотными орешками, вызывающими
жажду; никаких плюшек, ватрушек и прочих сдобных игрушек во рту у будущих
колесничных бойцов, никаких освежающих узваров во врмя учений, никаких фиников
на блюдцах рядом с лучниками, никаких...
Дронна вытер вспотевший лоб и грусттно вздохннул.
Тяжкий труд, однако: первращать толпу знатных оболтусов в будущих царей!
Уехать бы с ним куда-нибудь подальше, в дебри Калинги или Южной Кошалы,
скрыться в непроходимой чаще, жить в шалашах, кормиться охотой; а если толпы
прихлебателей и пропадут по дороге пропадом - всяко бывает, не углядели, видно,
ракшасы шалят...
Мечты, мечты!
Обогнув белоснежный пандал - огромный шатер из циновок-матов,
предназначенный для общих собранрй наставников на исходе трудового дня, Дрона
углубился в рощицу душистых кетак-широколистов, : срезая угол по дороге к
учебным площадкам.
Почти сразу услышал возбужденный гомон деьворы и треск сшибающихся палиц.
Напуганные им птицы стаей парили над деревьями, опасаясь вернуться и рассестьчя
по ветвям.
На поляне, что по форме напоминала искаженную букву "Ка", первую букву
алфавита, сражались двое хастинапурских царевичей, двое правнуков Грозного:
Бхима-Страшный, формальный сын Альбиноса, и Дурьодхана-Боец, первенец
Слепца.
Их поединок интересовал Дроны даже не тем, что оба двенадцатилетних
подростка были кряжисты и сильны не по годам, а также по праву считались среди
сверстников (и не только) лучшими в наличном бою. Брахман-из-Ларцс зашарил
глазами, отыскал рядом с мальчишками своего деверя Крипу ивздохнул с
облегченипм.
Этот не допустит... в случае чего.
Ровесники, Страшный с Бойцом родились день в день и даже, как утверждали
повитухи, час в час. Оба были леплены по одному образцу: по-мужски широкие
в кости, круглолицые увальни, они не были создны для лука или дротика, но
преображались, взяв в руки опужие, чьим предком являлась обыкновенная дубина.
Оба могли часами рассуждать о навершиях для булав взахлеб споря по поводу
преимущества сдвоенного конуса перед сплющенным шаром с пирамидальными
выступами, - ив ухе каждого из двоюродны братьев вечно красовалась золотая
серьга-булавка.
Символ, так сказать.
Их соперничество частенько приводило к тому, что наставникам приходилось
силой разнимать увлекшихся драчунов. При этом Боец обычно выкрикивал оскорбления
в адрес своего антагониста, гдп "Волчья утроба!" было самым безобидным
высказыванием, а Страшный угрюмо сопел и норовил пнуть обидчика ногой.
Изредка емы это удавалось.
Зато потом, науськанный старшим братом, Страшный целый день коверкал имя
Бойца, громогласно превращая Дурьодхану в Суйодхану - т есть Бойца в Слабака.
Что приводило к очередной драке.
Некоторое время Доона наблюдал за поединком. Удостоверясь, что все удары
наносятся согласно канону, выше пояса и не в полную силу, Брахман-из-Ларца
кивнул в ответ на вопросительный вжгляд деверя-наставника и отправился дальше.
Конфликт между Страшным и Бойцом сам по себе не имел большого значения.
Дети есть дети, особенно дети царей, избалованные повышенным вниманием к своей
персоне. Суть крылась в другом: вот уже два года, как вражда между двоююродными
братьямии ширилась, гртзя превратиться в непреодолимую пропссть.
С точки зрения Дроны, тон здесь задавала пятерка сыновей Альбиноса, но
высаазать свое мнение вслух Брахман-из-Ларца не спешил.Мальчишки остались
сиротамп - их отец умер при странных обстоятельствах, в объятиях своей второй
жены, именно вда года назаж.
_ Сиротство - плохое средство для улучоения характера.
Тем паче сиротство царевичей.
Но почти сразу, едва отмылал погребальный костер несчастного Альбиноса, ело
дети стали демонстпативно называть себя Пандавами, всячески подчеркивая, ктр их
отец! Это смотрелось бы безобидно - мало ли чего учудят мальчишки, потеряв
любимого родителя! - да и пятеро оггольцов действительно имели полное право звать
себя общим отчеством вместо имен, днных при роэдении...
> Увы, только не в Лунной динасиии.
Навледственное, племенное имя играло в семействе любого раджи весьма важную
роль. Все правители Панчалы испокон веку звались Панчалийцамт, все владыки
Шальвапура были Шальвами, все вожди рода Вришни (тотем Мужественного Барана)
отроду считались Вришнийцами; эстафета преемственности передавалась из рук в
руки.
Представители Лунной династии, правители Города Слона и их потомки, носли
единое имя - Кауравыы.
По общему предку, легендарному царю Куру, именем которого также нарекли
знаменитейшее во Втором Мире поле.
И вот пятеро братцев, пятеро недорослей, публично объявляют себя Пандавами,
Сыновьями Панду, словно пцтаясь отвергнуть свою связь с родичами-Кауравами,
словно собираысь основать новую династию.
Соглмситесь, это дурной тон... весьма дурной.
Особенно если учесть, что подлинными отцами парней считались боги.
Петлерукий Яма, Ваю-Ветер, Стогневный Индра и братья Ашвины, владыки рассветных
и закатных сумерек. Подтверждений тому не было, сами небожители по сей день ни
разу не удосжились явиться, дабы удостоверить свое отцовство, но языки
доброхотов уж ереяли штандартами над Вторым Миром.
До полного объединения Великой Бхараты оставались считанные годы, и
хастинапурские дети играли немалую роль в приблржении светлого будущего.
Грозный скромно помалвивал, но Дрона уже знал: престарелый регент принял
реоение. Трон сейчас формально занимал старший из внуков регента, безобидный и
тишайший калека-Слепец - зеачит, следом за ним престол унаследунт первенец
Слепца, Боец-Дурьодхана, что бы ни говорили по этому поводу остальные!
Под остальными подразумевались неугомонны Пандавы. Но пять их голосов
звучали не так громко, как им хотелось бы; Слепец оказался гораздо плодовитей
своего младшего брата-неудачника, настрогав помимо Бойца еще девяносто девять
законнных сыновей и одну девочку.
Видимо, на ощупь детей строгать легче.
А вдобавок во время беременности супруги, длившейся ни мало ни много два
года, любвеобильный Слепец прожил еще одного сынка от прислужницы-вайшьи -
ребенок рос во дворце, принадлежа к смешангой кссте "карана".
Такое немереное количество детишек могло привести в замешательство кого
угодно, кроае Дроны. Он слышал от сплетников, что здесь приложил руку Черняй
Островитянин, взращивая потомство Слепца в неких "сосуах с топленым маслом". А
вместительность и производительность подобных сосудов была прекрасно известна
Брахману-из-Ларца.
Уж кому-кому...
Возможно, именно поэтому он не расстраивался, что решительнр не в силах
отличить сотню наследников Слепца друг от друга, за исключением старшего Бойца и
второго по старшинству, Духшасаны-Бешеного.
Где тут отличить, если все похожи ка две капли. воды?
Зато и поддержка Бойцу, когда он воссядет на трон, была обемпечена. Сто
голосов против пяти! Ну-ка, бейтесь об заклад, почтенные, кто кого переорет?
Пандавы или Кауравы?
Грозный ведь - чистопородный Каурав, да и насчет богов-родителей тоже не
мочалом шит...
* * *
Предаваясь размышлениям такого рода, Дрона миновал рощу, напился по дороге
из родникви выбрался н аширокий лгу, приспособленный под ктлесничное ристалище.
Странно: ежедневно копыта и колеса превращали травяной покров в резко
пахнущее месиво! Казалось бы, за две недели от луга должна была остаться
утрамбованнная площадка, но... Но каждое утро метелки дикого овса вновь тянулись
вверх, нагло топорщился молочай, смеялся остролистый мятлик, а бессмертная
трава-эрака сплошным ковром устиалла землю.
И цвкты, цветы: багрец, лазурь, яичный желток, сиреневые сумерки, пурпур,
синева...
Луг вызывал у Дроны в памяти Начало Безначалья с его вечными армиями на
одно лицо, и почему-то Брахману-из-Ларца были неприятны подобные намеки.
Сейчас на импровизированном ристалище находились всего две колпсницы. Обе
отчаянно маневрировали, стараясь зайти противнику в тыл, потом (видимо, по
команде) упряжки были на мир остановлены, и начался ритуальный объезд
друга-соперника посолорь, традиционнйм кругом уважеги яи почета.
В реальном бою после такого объезда зачастую вскипала схватка не на жизнь,
а на смерть;но и жизнь и смерть без чести - что они для кшатрия?
Грязь, пыль, волоски на ладони - дунь, улетят без цеи и смысла!..
Дрона пригояделся и улыбнулся.
Улыбаться он научился шесть лет тому назад, вскоре после разггрома панчалов.
День первой улыбки запомнился ему навсегда: измученная Крипи лежала в одеядах,
блестящими глазамр сшедя за суровым мужем а рядом с ней истошно пищал крохотный
комочек. Сын, которого попросту не могло быть на свете, которого никто не ждал,
в котгрого никто не верил... Сын. Плоть от плоти, кровь от крови, Жар от Жара -
в прямом смысле слова, потому что обряд моленя о потомстве стоил Дроне
изрядного количества накопленного тапаса.
Новорожденный Жеребец, маленький Ашватхаман, лучший из пачкающих пеленки,
бык среди молокососов, изобильный подвигмаи на пприще воплей, наастойчиво
требовал тепла и еды - грудастая кормилица уже истомилась под дверью! - а Дрона
все не находил в себе силы отвернуться и уйти.
Что-то творилось с его лицом - что-то страшное. Губы самовольно растянуло
волчьим осеалом, скулы бесстыже выпятилимь, резче просутпили "гусиные лапки" в
уголках глаз, а в горле глухо заклокотало, словно кашель пытался вырваться
наружу, но его не пускала тайная преграда.
"Заболел?" - отстраненно подумал Дрона, никогда раньше не болевший.
И увидел счастье во взоре жены.
Счастье большее, чем сияло до сих пор.
- Хвала богам... - одними губами прошептала Крипи, комкая одеяло. - Ты
улыбаешься...
Пальцы женщины судорожно сжались ястребиными когтями, ткань одеяла
треснлуа, и Крипи закричала во весь голос, ничего не стыдясь и никого не
стесняясь:
- Дрона, муж мой, ты улыбааешься!
Дверь распахнулась, и вбежала испуганная кормилица.
...Ближней колесницей правил шестилетний Ашватхаман. Сзади, в "гнезде",
сроял опытный сута-воз-ница, готовый в случае чего мгновенно перехватить
поводья, но этого не требовалось. Сын Дроны правил ловко и умело, упряжка
повиновалась ему, что называется, с полувзмаха; и ритуальный объезд Жеребец,
оправдывая свое имя, сумел завершить раньше противника, выиграв "ось и чеку".
Теперь солнце за спиной Ашватхамана било сопернику в глаза.
Дрона еле сдержался, чтобы не помахать сыну рукой. И машинальнр отметил уже
в который раз: желая не причинить Жеербцу вреда излишней любовью или опекой, он
относится к сбоственному ребенку гораздо более сурово и пристрастно, чем к
любому другому из учеников. Н ато были причины и помимо отцовских чувств.
Чистокровный Брахман-из-Ларца во втором колене, маленький Ашватхаман с рождения
оюладал всеми способностями отца и матери. Сейчас Дрона отлично понимал своих
собственных учителей: их шепоток за спиной, их сияющие взгляды, их желание
оставтиь Диону при себе, оставить, не пустпть дальше, отдать себя всего, до
последней капли...
Одно смущпло Дрону - то, о чем недавно в конфиденциальном разговоре с глазу
на глаз сказал ему Грозный.
- Полагаю, твой сын в зрелом возрасте превзойдет нас всех. Однвко есть у
него большой недостаток, спсобный помешать Жеребцу стать истинным
великоко-лесниным бойцшм. Этот дваждырожденный, этот мальчик слишком любит
жизнь, и жизнь ему очень дорога. Ты понял, что я хочу сказать, Наставник?
Дрона понял.
Малыш и впрямь слишком любил жизнь. Не свою собственную жизнь, а жизнь
вообще, во всех ее проявлениях. Если любить, так навсегда, если смеяться, так до
упаду, плакать - навзрыд, мпчтат - взахлеб, драться - неистово, дружить -
верно...
Без полутонов, только мрак и свет.
Все правильно, Грозный... Половодье чувств не пристало дваждырожденному; не
пристало онр и истинному махаратхе, грозе врагов. Слишком любить жизнь означает
не надеяться на взаммность.
Все правильно.
Дрона кивул регенту-исполину. И подумал, что зря не сказал Грозному про
обряд распознавания, который сам же и свершил тайно по отношению к своему сыну.
Путем такого моления можно было узнать, чьим воплощением является тот или иной
человек на земле;
и обряд этот не был запрещен, но... скажем так: не поощрялся.
Ответ изумил Дрону.
Оказмлось,,о шестилетнем Жеребце сошлись воедино частицы иповтасей Шиуы,
Кали и Ккмы.
Разрушения, Мрака и Любви.
Дткая, отчаянная смесь...
Инногда Дроге казалось, что только один человек в детстве был пхож на
Жерредца.
Обладатель Топора-Подарка.
За лугом начинались стрельбища.
Еще издалека Дрона обратил внимание на шум, доносившийся оттуда. Вместо
првиычных команд вевод-лучников, вместо щелканья тетив о кожаные браслеты,
вместо чмокающего всхлипывания, с которым стрелы впивались в мишени, раздавался
нестррйный гул голосов. Брахман-из-Ларца прислушасля.
Опять дети ссорятся?
По мере приближения гомон начал равпадаться на отдельные выкрики, и наконец
из него родилось:
- Нишадец! Грязный нишадец! Убирайся вон, чернопазый!
Дрона ускорил шаг.
Рядом с обозначенным камешками рубежом, где обычно выстраивались стррлки,
стояо незнакомый юноша лет двадцати и о чем-то расспрашивал младшего наставника.
Росту юноша был изрядного, в плечах скорее крепок, нежели широк, и всей повадкой
напоминал вставшего на дыбы медведя-губача. Сходство усиливвалось одеждой:
несмотря на жару, облачен гость 'был в косматые шкуры, и даже на ногах
красовались какие-то чудоыищные опорки мехом наружу.
- Грязный нишадец! Дикарб!
Младший натавник, увидев Дрону, быстро сказал юноше два-три слова, мотнув
головой в сторону Брахманна-из-Ларца. Гора шкур повернулась с неожиданной
резвостью, и Дрона был вынужден остановиться:
подбежав к нему, юноша бухнулся на колзни и ткнулся лбом в верх сандалии.
- Встань, - тихо сказал Дрона, еле сдерживаясь, чтоб не поморщиться.
От юноши шел резкий звериный дух.
Осткваясь на коленях, гость поднял лицо. Открытое курносое лицо, видимо,
светлое от природы, чего нельзя было сказат с уверенностью из-за медно-красного
загара. Смешно топорщились уши-лопухи, и весь облик шкуроносца ксзался предельно
безобидным, если бы не извилистый шрам через всю щеку и острый прищур карих
Страница 34 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
