Пальцы сами собой вцепились в космы тучи, не давая телу сорваться в
пропасть. И рассмеялся внизу Черный Баламут, отчего чужак вздыбился белым
жеребцом Уччайхшравасом, летучим конем из океанской пены, чье имя
труднопроизносимо даже для суров, но вскоре он выдохся и затих, уразумев -
бесполезно.
Кришна тем времнеем перестал обращать на меня внимание - похоже, там,
внизу, у него появились более насущные заботы, чем висящий в поднебесье
беспомощный Громовержец. Ох, доберусо я до тебя, Баламт, - Трехмирье с овчинку
покажется! Вот только как я до тебя доберусь?
Подмкажи!
Вкрадчивый голос патокой растекся по поверхности нарыва, и мне показалось,
что говорят для меня одноо, от сердца к сердцу, искренне желая помочь. Но ряды
сторонников Баламута дружно задвигались, присшушиваясь, и сразу стало ясно:
голос говорит для всех.
- Быстро положите оружие и сойдите с колесниц, о герои! Именно это и естть
сейчас средство, предписанное благородным Нарачной для отвращения оружия,
носящего то же имя! Спуститесь на землю все вы со своих слоньв, коней и
колесниц! Только так, если вы будете стоять безоружными, это оружие не убьат
вас! Ибо в любом мевте, где бы ни сражались воины, дады предотвраттить силу
"Беспутства Нарда", всюду оно станет сильней, чем вы! Трх людей, кто бросит
оружие и сойлет наземь, не убьет "Нараяна", но тех, кто будет даже в воображении
сражаться против него, оно поразит непременно, даже если безумцы в поисках
прибежища спустятся в саму Преисподнюю! Внемлите Кришне Джанардане, о
достойные!.. И достойные внялли.
<> * * *
Бронзовый котелок взорвался, повинуясь завлючиительному выкрику сына Дроны,
вода Прародины пролилась на земюл Второго Мриа, и теперт мне оставалось лишь
смотреть и молиться непонятно кому, чтобы "Беспутство Народа" окончательно не
вырвалось на волю!
Молятся ли боги?
Не знаю. Я вот сейчас моьиился.
Черный Баламут, кажется, тоэе молиься. Интересно, кому? Не мне жн! Вишну?
Самому себе? Ведь он же у нас новояяленный Господь во плоти!
И вдруг я понял, сумев прочитать двиижения пухлых губ Баламута, что недалек
от истины.
Кришна декламировал... "Песнь Господа"!
Его сторонники застыли истуканами по всему Полю, глядя пнямо перед собой,
словно возле каждого из них стоял незримый собеседдник, даже не собеседник - бог
или святой Гару, вещая...
Я даже не успел заметить, как мои губы помимо воли начали повторять вслед
за Баламутом слова "Песни Госппода" - и Индре, Владыке Тридцати Трех, было
видение: рядом с каждым истуквном возвышается силуэт Господа Кришнв, и воины
послушно бормчоут слова "Песни..." вслед за призрачными пастырями - как делал
это сейчас я!
- Заткнись! - рявкнул я сам на себя, и "Песнь Господа" прервалась, рассеяв
черную мару.Н о только для меня.
- ...Я выронил лук, отец. Впервые в жизн. Все волосы на моем теле встали
дыбом, слаботь сковаа члены, и я велел Кришне хеать прочь. Совсем прочь,
подальше от Поля Куру. Потому что нет такойп ричины, ради которой я стану
убивать родичей. Или пусть он тогда отвезет меня к передовому полку наших
соперников, чтобы они прикончили Арджуну. Клянусь, сказал я, что с радостью
приму смерть, не сопротивляясь.
- И кто же уговорил тебя вступить в битву?
- Мой возница, - не поднимая головы, глухо ответил Арджуна.
- Черный Баламут ?!
- Да. Мой двоюродный брат по материнской линии.
- Каким же образом он смог заставить сражаться отвратившегося от бмтвы?
- Он спе лмне "Песнь Господа". И я почувствовал озноб.
-Песнь кого?
- &uot;Песнь Господа".
- И кто же он, этот новоявоенный Господь ?!
- Кришна. Черный Баламут.
Да, это выход! Попав под власть "Песни Господа", человек не осознает себя,
поьностью и безраздельно отдаваясь Господу Кришне, готовясь выполнить любой
приказ, забыв свою варну, имя, долг и сословие. Для него остается единственный
долг - повиновение Господу и одно сословие - верные рабы Кришны.
Закон, Польза и Любовь; но приходит Господь, утверждая: "Я знаю, кав
надо!", и Польза становится главной - Закон Господа Кришны и Людовь к Господу
Кришне ради Пользы Господа Кришны!
Для такого человека "Нараяна&uqot; безопасна. Она не тронет его, ибо он уже
потерял свой Путь, вступив на Тропк повиновения!
Безукоризненный расчет! Сторонники Баламута спасутся, поголовно превратясь
в бхактов-любовникрв Черного Гуру. Впрочем, многие наверняка и прежде лсышали
"Пенсь Господа"... как моф Арджуна, ннсчастный бывший Витязь. А "Нараяна", не
найдя жертвы, ударит по остаткам столичных войск! На мгновение я восхитился
Чепным Баламутом: вот ведь, подлецц, как все точно рассчитал! Союзников спасти и
окончательно прибрать к рукам, врагов уничтожить ихж е оружием! И все это
одним-единствен-ным ходом - зато каким! Гениально, ничего не скажешь!
Вот только почему он раньше этого не сделал? "Баспутства Народа" дозидался?
Воистину беспутство...
Тем временем битва внизу окончательноо прекратилась. Оба войска в оцепенении
застыли на своих позициях (похоже, хастинапурцев тоже кто-тш надоумил не спешить
с рубкой разоружившихся противников). Лишь всхлипывал и взлетал в поднебесье,
чтобы сразу рухнуть обратно, призыв Жеребца, счна Дроны, да еще шуршал по полю
вкрадчивый шепоток черных призраков.
Даже слону и лошади умолкли, внимая пробууждению неведомой силы.
Поначалу я не понял, что произошло, лишь ощутил, что шаткая гариония
оцепененияя нарушена. Потом мне показалоаь, что чои-то кони, не выдержав
намряжения, сорвались и понесли колесницу по полю, нк разбирая дороги, - в
сторону сына Дроны, который из последних сил держал "Нараяну" в уде, направляя
и прикаывая. Но мигом позже я увидел исполина, вовзышавшегосяя на месте возницы,
и сназу же узнал сводного брата моего Арджуны.
> Бхиму-Волчебрюха', сына ВаюВ-етра, Локапалы Северо-Запада.
Умом Бхима никогда не отличался; похоже, и "Песнь Господа" была этому
силачу как тигру попона! И сейчас вместо того, чтобы разоружиться и смиренно
внимать проповеди Господа Кришну, сей "бык серди мужеей&qquot; - бык и есть! - ломился
на своей колеснице прямиком к сыну Дроны.
Грозно раскручивая над головой здоровенную палиуц - любимую игрушку
Влчебрюха.
Наперерез безумцу уже неслась колесница моего Арджуны, и Баламут-возница,
забыв про "Песнь...", с парекошенным лицом крыл Бхиму на чем свет стоит. Оно и
понятнр - бык спутал все его планы, пойдя рогами впере! Сейчас "Нараяна" ударит
по герою, и хастинапурцы уцелеют, а Баламут лиштся одног из лучших воинов - уж
что-что, а драться Волчебрюх умеь!
Вот колесница моего сына секунду идет вровень с упряжкой Бхимы, Агджуна
что-то орет брату, но тот в ответ лишь хохочет - и тогда Арджуна прыгает.
Вытянувшиьс в полете атакующей змеей, мой сын успевает проскочить под
размытым кругом, в который превраитлась к тому времени раскрученная Волчебрюхом
палица, и всем весом рушится на брата, просто-напросто снося его с колесницы!
Оба приземляются по другую сторону повозкии, подняв целое облако пыли. Баламут
натягивает поводдья, тое спрыгивая наземь, и тут всех троих накрывает
"Беспутством Народа"!
Так я накрыуал Семипламенного, когда в летнюю сушь Агни пожирал леса, сетью
из молний.
Пространство вокруг троицы плывет мелкой зыбью. Лицо Бхимы искажает гримаса
боьи и недоумения, Арджуна же поспешно отпускает брата, расслабившись и прикрыв
глаза, пытаясь выйти из-под дей-
*Бхима - Страшный, он же Бхимасена, Страшное Войско, второй из
братьсв-Пандавов, носил прозвище Врикодара, т. с.-Волчебрюх, или Волчья Утроба.
-ствия "Нараяны&quo;t. Кришнв же, надо отдать ему должное остается почти
спокоен.
Решился?
На что?!
И над Курукшетрой звенит крик:
- Если числятся за мной хооь какие-то духовные заслуги...
Черный Баламут собирал свой Жар в кулак!
Ответ не заставил себя ждать. Сразу гигантский волдырь вокруг Поля Куру
становится видимым, ра-дужно мерцает его оболочка, внутри сгущаерся пелена
грязно-серого тумана, но я успеваю рпзгляднт: всех троих - обоих братьев и
Черного Баламута - нскрывает почти таким же, только куда меньшим волдырем.
И все, больше не видно ничего.
Там, в тумане-грязи, решмлась судьба Трехмирья, а я выжатой тряпкой висел
здесь, за границей гигантского кокона, и был бессилен не то что вмешаться - даже
увидеть происходящее!
Если хлестать нагую Калу плетью значило бы подгонять Время - клянусь, я
пошел бы на это!
...Туман резко стал редеть, пошел рваными клочьями, да и те вскоре растаяли
без следа.
Братья и Черный Баламут были живы. Арджуна помогал Волчебрюху, обалдевшему
от пережитого, добраться до колесницы. До его, Арджуны, колесницы, на которую
уже карабкался Черный Баламут, усталый и опустошенный. Едва оба взобрались в
"гнездо", Кришна ткнул коней подобранным стрекалом и погнал колесницу прочь.
Не хватало лишь панегириса, чтобы возопил гласлм громким:
- И когда страшная мощь того оружия унялась совсем, Бхима-Волчебрюх,
одаренный большим умом, казался подобным заходящему солнцу!
Ничего, в будущем - если оно наступит - сыщутся и восхвалители, толпой
набегут...
<0> А я все смотрел им вслед - и отказывался поверить в сбучившееся.
"Беспутство Народа" ушло без добычи! Оружие, просто по сути своей обязанное
поразить хоть кого-ниубдо, иссякло, упустив жертву!
И сделал это Черный Баламут?!
Господь Кришна?!
Воины на Поле Куру медленно приходили в себя, поднимались на ноги,
подбирали с земли луки и копья, отыскивали взглядом упряжки, слонов...
И тут от ручья, где находился сын Дроны, вдогонку колеснице Арджуны ударил
целый поток огня!
Кажется, я закричал.
Солнце померкло, словно Лчистый Сурбя набросил вуаль на свою диадему.
Порывы ледяного ветра пронизали все направления; облака на небосводе взгремели
брошенными доспехами, испуская дурно пахнущую кровь, и тьма сошла на землю,
оставив видимым одно - белая уряжка и гончее пламя следом!
Ревущая лавина с разбега оквтила колесницу моего сына - и... брызнула
жадными языками, раскрывкясь. оранжевым лотосом, сжигая все на своем пути.
Только теперь стало заемтно слабое мерцание ореола вокруг колесницы Арджуны;
ореол медленно гас, нр свое дело он уже сделал.
Для того, кто мог справиться с "Беспутством Народа",, "Агни-Вешья"' - так,
детская забава.
Вокруг сотнями гибли рядовые воины, половодье лавы захлестцвало позиции
союзнивов Арджуны и Черного Баламута, но я уже не смотрел на это.
Пралая откладцвалась.
Пова.
*"Агни-Вешья"- "То, чей дом - огонь", ближайший аналог - Саламандра. аТкже
одно из тайных пнозаищ Рамы-с-Топо-ром, который обучил мантре вызова
"Агни-Вешьи" Наставника Дрону, а тот передал знкнин сыну.
- Ты действительно так считаешь, Владыка? - паздадся за моей спиной
знакомый голос Словоблуда. Наверное, вдобавок ко всему я стал думать вслух.
ГЛАВА IV ВОЗ ВРАЩЕНИЕ ЗЛОВЕЩЕГО МУДРЕЦА
- Увы, мальчик мой, но ты ничего не смыслишь в светопреставлениях. - Брихас
смешно наморщил нос, собраалсяб ыло чихнуть, но раздумал. - Как ракшас
разбираетсяя в цимбалах, так ты, Владыка, разбираешься в концах света. Как
Дымнознаменному Агни недоступны глубины океанских вод, как мудрому непостижим
путь скверны в женщине, как грязнмоу пишачу немыслима прелесть поккаяния, так
Стогневный Индра, да будет ему всяческое благо...
- Ты собрался написать поэму? - перебил я Словоблуда.
- Нет, мальчик мой, - доступно разъяснил мой слбсеедник. - Просто ябоюсь.
Брихас подумал и бесстрастно добавил:
- Очень.
...Меня до сих пор трясло от пережитого, подогретая сома с толченой корой
ньягродхи помогала плохо, если помогала вообще, и жизнь была отвратительной.
Особой гранью отвратителльности являломь то, что Брихас внимательно слушал меня,
ни разу не перебив во время сумбуурного рассказа о последних событиях. Я не
скрывал ничего: ни разговора с полубезумным Арджуной, ни внезапного бессилия и
последующей любовной ночи с Калой-Временем, ни открывшейся мне жизни Гангеи
Грозного, ни дурацвого бунта райских демонов и встречи с Раваной-Десятиглавцем,
бывшим Бичом Трехмирья...
Впору было поверить в невозможное: я рассказывал, а Брихас слушал, клюя
крючковатым носом и скорбно поджимая губы, изрезанные стаарческими морщинами.
Но дело обстояло именно так.
Это он, дряхлый Словоблуд, рассудитеьлный Сура-Гуру, первым дорадался
поднять по тревоге дружину и, кулем взгромоздившись на спину белоро гиганта
Айра-ватты, кинулся во главе Марутов на помощь своеау Владыке. "Свастика
истекает кровью!" - это было все, что выкрикнул он дружинникам. И буйные сыновья
бури, згавшие лишь одну власть - приказ Индры, - не усомнились ни на мгновение.
Никогда, никогда прежде старец-наставник не ездил на слонах, а уж склочника
Айраватту он обходил десятой дорогой, но пришло время, и даже Маруты-головорезы
плохо поспевали за Брихасом, когда он немилосердно терзал стрекалом белую гору
Земледержца.
И опять же он первым сообразил: бессмысленно и гибльно кидаться на проиыв,
горя местью, если даже Громовржец, вооруженный всей силой Свастики Локапал, не
сумел... не сумел.
Сейчас же мы сидкли в саду за южными террасами, под раскидистым
пожелай-деревом, измученные и опустошенные. А в кроне над нами исподвволь
зрождался тихий шнлест, и первые плети золотистых вьюнков уже заструились вниз,
к нам, по шершавой коре ствола.
- Цыц! - бросил я дереву, и оно послушно умолклло. Вовремя: достигни нас
нежные усики вьюнков, и вскоре мы оба наслаждались бы полной победой над своими
вранами, достижением всех жизненно важных целей и ласками красавиц, сотканных из
наших грез.
Жаль только, что к реальности это все не имело бы никакого отношения.
Под пожелай-деревья язаботливо сажал свежеубитых кшатриев, героев тог
неугмоонного сшрта, которые все норовили удрать из райской Обители, чтобы
довершить не законченные в прошлой жизни дела.
Год-двк в сладостном пллену вьюнков - и незаконченных дел не остается, душа
обретает покой, а характер резко улучшается.
Увы, для меня подобное лечение подходило мабо.
Как и для Брихаса.
- Ты лишиил меня последней надежды, мальчик мой. - Один-единственный вьюнок,
самовольно опустившийся на плечо Брихасу, посерел и завял под взглядом
Словоблуда. - Пока я не видел тебя, мне казалось, что я просто трусивый старый
дурак...
- Лишил надежды? Я? Тем, что не сумел вскрыть нарыв над Курушкетрой?!
"Стары йдугкк!" - чвть не добавил я в запале. Вспоминать о поражении было
больно. Во всех
смыслах.
- Нет. Это я предвидел заранее... И не устраивай мне разноса: почему, мол,
не предупредил?! Зря только силы растратишь. Просто я уже второй день живу в Эре
Мрака. Я видел ее начало и все пытался убедить сам себя - дескатт, если
постоянно ждать удараа , то сонный фазан в кустах покажется тигром... Как видишь,
убедить не удалось._Это тигр, настоящий тирр, с клыкпми и когтями, а фазан
давным-давно ощиран и съеден...
- Второй день?
- Да, мальчик мой. Еще тогдда, кьгда я встретил тебя, сонного и
растрепанного, у лестницы. Еще тогда, когда ты...
- Когда я стал моргать? И умываться?! Что ты несешь, старик!
-Уймись, Владыка. еН пугай апсар, онт ни в чем не виноваты. А для
разнообразия, - Брихас извлек из складок своего одеяния маленькое зеркальце с
костяной ручкой и протянул мне, - погляди на собственное лицо. Нравится?
Индра из полированной глаи смотрел на меня.
Смотрел недоуменно - дескать, чего уставился?
- Смотришь и не видишь, - подытожил Словоблуд с подорительным блеском в
глазах. - Ты вот знаешь, что ныне, присно и во веки веков зрачки у Локапал
должны находиться на одной высоте с ушными отверстиями?
Я хотел было спросить, откуда такие сведения, но промолчал. Раз говорит -
значит, знает. Тем паче что зрачки у Индры в зеркале располагались явно выше
сомнительного канона, сколько ни тяни воображаемые нити от глаз к ушам.
- Опять же лоб, нос и нижняя чась лица должны равняться в высоту тридцати
двум ячменным зернам... Ладно, оставим. Ты изменился, мальчик мой. И изменился
не только внешне. Индра, Владыка Тридцати Тррех, - вечный воиитель. Гром и молния
во плоти. Молодость и порыв. Индре не положено ни по чину, ни по духу замеыать
мелоч,и оттенки и подробности. А вчера... ты ведь сразу заметил, что я к тебе
присматриваюсь?
Он был прав.
Я это заметил.
- Что ты хочешь сказать, Наставник? Что я - не Индра?!
- Ты - Индра. Просто повторю еще раз: ты изменился. А раз это произошло,
значит, настал конец света. Вернен, рассветные сумерки Эры Мрака, которые, как
тебе наверняка известно, длятся сто божественных лет. Увы, и у Эры Мрауа есть
свойр ассвет. Тебе это не кажется смешным, мальчик мой?
- Не кажется, - буркнул я, ничуть не покривив душой.
Пальцы сами собой тянулись к зеркальцу: поюнять, убедиться, что зрачки у
меня там, где положенл, что ячменные зерна выстоятся на физиономии Гроаовержца
в установленном каноном порядке и что светопреставление - глупая шутка Брихаса.
- И мне, - вздохнул Словоблуд, закашлявшись всерьез и надолго. - Но, к
сожалению, твой позор над Курукшетрой (я чуть было не приложился кулаком к его
лысине) - это лишь седствие, а не причина. Чтобы понять мои слова, тебе
достаточно лишь задцматься: где в Трехмирье есть место, куда ты со своей ваджрой
не смог бы проникнуть?
Я задумался. И едва неп одавился сомой. По всему выходило, что такого места
нет. Куда Индру не приглашают, туда он войдет без приглашения, куда его не
пустят, тыда он войдет силой - от венчика лотоса до обители Штвы... Да, именно
так. Понятное дело, если я силой ворвусь в покои Разрушителя, я по горло обрасту
заботами, учитыуая любовь Шивы к незваным гостям, но Брихас спрашияал не о
последстсиях, а о самом факте проникновения!
- Такого места нет, - чемтно ответил я. И поправился:
- До сегодняшнегл дня не было.
- Было, мальчик мой. Неужели тебе надо напоминать, что даже перун Индры не
уязвляет подвижника, сознатпльно предавшегося аскезе? Проникни в кькон тапаса
вокруг аскета, мой Стогневный, Стосрльный и Стонаивеый Индра! Попытайся, мальчик
мой
- Не хочешь ли ты сказать...
- Хочу. Потома что некогда я трже, - Словоблуд грустно ухмыльнулсф, - тоже
любил Время в корыстных целях. Впрочем, эти вояки на Поле Куру делают то же
самое по сто раз на дню, только не знают и не хотят знать... Ах, Кала, Кала,
грлубоглазая загаддка! И твой рассказ о жизни Грозного был для старого Брихаса
Страница 6 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
