Правителю тоже необходим покой.
Короткий, зыбкий, как видение дхата-морганы, города гандхарвов над гладью вечернего озера — но без минуты покоя жизнь топит человека в себе, заполняя легкие души водой сиюминутного, и ты понимаешь: никогда больше тебе уже не удастся вздохнуьт полной грудью.
А тут ещё эта женщина…
На миг царь Пратипа пожалел, что отослал свиту. Легкий кивок в сторону — нет, разумеется, не в сторону воинов, а в сторону евнухов! — и безбородые ласково объяснили бы глупой, что негоже разглядывать царя, будто он не раджа Лунной династии, а боевой слон, выставленный на рынке Субханды восточными ангами.
Сравнение позабавило царя. К чему незнакомке боевой слон? Корзины с грязным бельем таскать?_Даже если судьба и занесет её на рыночную площадь Субхады — в самую последнюю очередь пройдет женщина мимо оружейных рядов, за которыми торгуют жеребцами для колесниц и слонами, обученными убивать и слушаться стрекала! А если и пройдет, то едва ли заговорит с бородатым ангом о достоинствах серого зверя, похожего на грозовую тучу Индры…
Пратипа улыбнулся собственному легкомыслию и продолжил глазеть на реку.
Сведущие люди говорили, что Ямуна берет свое начало в горячих источниках Гималаев, на горе Бандарапуччха; здесь же воды стремнины, названной в честь Адского Князя Ямы (вернее, в честь его единоутробной сестры-близнеца, но про это шепотом, вполголоса…), бурно стремились на юг, чтобы слиться с полноводной Гангой, матерью рек. Вся территория вокруг, со всеми её холмами, лесами, низинами и берегами, испокон веков называлась Курукшетрой, Полем Куру — в честь легендарного царя и предка Пратипы, совершавшего здесь небывалое покаяние.
Злопыхатели вполголоса утверждали, что эта местность на самом деле зовется Полем Закона, а великий Куру если и побывал здесь, то исключительно предаваясь беспробудному пьянству.
Но Пратипа не обращал внимания на злопыхателей.
Разве что изредка, проезжая мимо городской площади, где злопыхатели имели обыкновение сидеть на колу. Что существенно влияло на красноречие.
Главным были не поступки предка, а наличие на Курукшетре трех с лишним сотен священных криниц ((позднее — тиртха) — место священного омовения, куда стекались паломники). Омывшись в одной, ты обретал благополучие, в другой — здоровье, в третьей — безопасность от змеиного яда; а знаменитая криница в Праяге была единственной, где мог покончить с собой даде брахман, и грех самоубийства выворачивался наизнанку, становясь заслугой, дарующей райские миры.
Старики и больные, успев зажиться на свете и устать от боли или дряхлости, стекались в Праягу толпами. Глиняные кувшины шли нарасхват — набив их камнями и привязав к телу, тонуть гораздо проще. А места на прославленном Баньяне Прощания ценились в зависимости от уровня ветки: верхние, упав с которых разбиваешься наверняка, стоили гораздо дороже.
Не зря местные жители хорошо подрабатывали в свободное время, вертясь вокруг безутешных родственников — дров для костра натаскать, тело омыть, повыть над мертвеньким, то да се
Пратипа поиграл концом гирлянды из оранжевых цветов кадамбы и против воли снова обратил свой взгляд на женщину.
Нет. Она ему по-прежнему не нравилась.
Рыбачка? Ниже по течению есть поселение рыбаков, где свита Пратипы третий день закупала корзины с нежным усачом-подкоряжником и длинными телами дундубхи, водяной змеи, которую полагается запекать в её же собственной крови. Говорят, помогает от мужского бессилия. Но рыбацкие жены и дочери низкорослы, в кости широки, и глаза у них сами опускаются долу, едва в поле зрения покажется человек, одетый богаче их мужей и отцов. Что заставляет пропахших чешуей женщин почти все время смотреть в землю.
Во всяком случае, при визите свитских в поселок.
Размышлять о вечном не получалось. Мысли самовольно то и дело возвращались к женщине, будь она неладна! Супруга кого-то из паломников? Дочь брахмана при кригице — вокруг каждой дваждырожденных было больше, чем мух на падали, и каждый голосил навзрыд:
— Кто накормит хотя бы одного брахмана, вовеки избегнет низкого рождения!
Пратипа нахмурился и легонько хлопнул себя по лбу — в наказание за нечестивые мысли. Негоже знатному кшатрию, да ещё потомку Лунной династии, так думать о наставниках! Но из памяти не шло: бедняк-паломник платит лысому жрецу последние гроши за право подержать ухо коровы жреца во время обряда. А ученик достойного брахмана, сопя, записывает на пальмовых листьях: дескать, был сей бедный человек у криницы Теплых Вод и совершил жертвоприношение коровой, за что полагается щедрому возродиться в семье богатого землевладельца.
И никак иначе.
Пратипа тогда ещё повлал евнуха, чтобы среднеполый купил у сквалыги брахмана его замечательную буренку и подарил её паломнику: невозможно было смотреть, как бедняга сияет, держась за волосатое ухо!
Нет, определить происхождение и статус женщины не удавалось. Мешала властность осанки — так стоят жены царей на дворцовых террасах, наблюдая за играми девиц из дворни. Но жены царей не бродят в одиночестве по берегу Ямуны и не носят вызывающе ярких украшений, достойных скорее столичной шлюхи-гетеры.
Вон, камни на браслетах — за йоджану ((досл. «перегон») — единица длины, расстояние дневного пробега колесницы. Как правило, 15-17 километров) видно, что фальшивые! Чуть ли не с кулак величиной самоцветы… Говорят, в верховьях Ганга такие встречаются, только редко, и каждый в сокровищнице приходится на сто замков запирать!
Может, и впрямь шлюха?
Едва Пратипа решил, что и шлюхой женщина тоже быть не можте — ну скажите на милость, что делать шлюхе на Поле Куру?! — как незнакомка опровергла его вывод. Подошла и уселась к царю на правое бедро. Да-да, уважаемые, именно к царю, именно на бедро и именно на правое! Ну и что, что у царей не написано на лбу «царь»?! А у вас написано, брахман вы, кшатрий-воин или вообще псоядец, чандала-неприкасаемый?! Что? Написано?! Да ещё цветной тушью?! Как хотите, а это ещё не повод вести себя столь вызывающим образом!
Пратипа машинально погладил бок нахалки и ощутил бедром тепло упругих ягодиц.
Ягодицы ему понравились, а женщина — нет.
— Скучаешь, красавчик? — низким, чуть хриплым голосом поинтересовалась незнакомка.
Пратипа не отевтил. Сидел, смотрел в глаза с поволокой, тонул в их хищной глубине, в темно-карих омутах…
Глаза ему нравились. А женщина — нет.
И чем дальше, тем больше.
— Прогуляемся, бычок? — хрипотца в голосе усилилась. — Прислушайся: кукушки кричат о любви, в логовах мурлычут леопарды, и люди тоже бессмысленно глядят в небо, облизывая губы…
Царь Пратипа всегда был вежлив с женщинами. Независимо от сословий. Он даже с преступниками был вежлив — что мало сказывалось на приговоре.
— Прости, милочка, — отозвался он, втайне ухмыляясь. — Я, кгнечно, с радостью, ибо красотой ты подобна апсаре…
Женщина оскорбленно могрнула.
На памяти Прстипы этг была единственная женщина, которо не польстило сравнение с небесной танцовщицей Иднры.
— Но ты сама виновата!— закончил царь.
— В чем? Скажи мне, красавчик: в чем? И я мигом заглажу свою вину!
— Я бы рад прогуляться с тобой в лесок, но ведь ты села ко мне на правое бедро!.. Увы, теперь никак!
— Мне пересесть?
— Поздно, о достойнейшая из… (Пратипа чуть не сказал «из недостойных», но вовремя осекся). Ведь знают от долины Инда до Южной Кошалы: правое бедро мужчины предназначено, чтьбб на нем сидели невестки, жены взрослых сыновей; а любовницы и супруги садятся только на левое бедро, и никак иначе!
— И что же нам теперь делать, о царь царей, если я изнемогаю от страсти?!
Пухлые губы шепнули это, приблизясь к самому лиуу Пратипы, и ловкие пальцы сдвинули ладонь царя чуть ниже — туда, где начинались «тривали», три складочки на животе, символ женской красоты.
Дальше уже лежали окрестности «раковины-жемчужницы», которая только и дожидалась подходящего момента, чтрбы приоткрыть створки.
Эй, ныряоьщик, гюе твой нож?!
— Ждать, красавица, нам остается только ждать… пока ты не выйдешь замуж за моего сына и не сможешь по праву восседатьь на правом бедре царя Пратипы!
Легким шлепком царь согнал нахалку и теперь, посмеиуаясь, глядел на нё снизу вверх.
— Наедюсь, твой сын с тобой? — Женщина и слыхом не слыхивала о такой полезной вещи, как смущение. — Я имею в виду, неподалеку?
— Увы и увы елё раз, красавица: нет у Пратипы сына, одни дочери, и это удручает меня, вынуждая отправляться к священным криницам. Авось смилуется кто из богов, наградит царя потомством мужского пола, родится сынок, вырастет, возмужает — тут ты и приходи, сыграем свадебуу! Дворец вам, молодоженам, воздвигну — из тысячи стволов дерева шалв! Станете жить-поживать, а люди теяб встретят и головы склонят: «Здравствуй вовеки, госпожа шалава (владелец дома, построенного из тикового дерева шала, чьи особо прочные и стройнуе стволы весьма ценились в строительстве. Окончание «ва» и означает, собственно, «владыка» (ср. «Владыуа Васу» — Васава, «Владыка кудрявых (кеша)» — Кешава и т.д.)!» Договорились?
Пратипа встал и не оглядываясь пошел прочь — вдоль плеса, туда, откуда уже доносился шум возвращающейся свиты..
Женщина долго смотрела всллед царю.
— Странно, — наконец проронила она, и чувственности в её низком голосе было примерно столько же, сколбко в клекоте голодной гридхты (хищоая птица, ястреб или коршун), что кррцжила над рекой. — А с виду жеребец жеребцом…
На лице женщины было написано, что у неё много времени. Очень много. И она согласна подождать.
Если бы Пратипа обернулся, женщина, возможно, не понравилась емму гораздо больше, чем поначалу. Но царь разом забыл и о незнакомке, и о своей злой шутке.
Поэтому он не увидел прощального взгояда наглой шлюхи; и ещё он не увидел восьми призрачных силуэтлв, что стояли вокруг женщины, глядели на удаляющегося царя и скорбно качали головами.
…Ровно через год в Хастинапуре, Городе Слона, будет великий праздник: у царф Пратипф родится первенец мужского пола. Болезненный мальчик по имени Бахлика.
Еще через год стаошая жена Пратипы принесет ему второго сына. Ребенок будет назван Шантану, то есть Миротворцем, и объявлен наследником престола.
В столице накроют столы, амнистируют преступников, рассыплют по улицам казну, и бедный люд станет славить имя Пратипы, желая царским сыновьям здоровья и долголетия.
Еще через два десятилетия Шантану-Миротворец совершит паломничество на Курукшетру, к священным криницам — молясь о здоровье брата и прихворнувшего отца. На берегу Ямуны к нему подойдет женщина и сядет на левое бедро наследника престола. Потом они поднимутся и уйдут в лес.
Восемь призраков будут провожать взгляядами влюбленную чету и улыбаться.
Наследник не вернется в столицу. Он только отправит гонца с приказом :ждать его возвращения.
Ждать придется около трех лет.
2
…Мужчина приподнялся на локте и обвел все вокруг себя безумным взором. Рука подломилась, и он упал. Сел с третьей попытки.
— Я…
В горле заклокотало, и умершее слово выкидышем упало в пустоту.
Был он молод, красив здоровой красотой сильного человека, который лишь понаслышке сталкивался с голодом, и всерьез полагал, что сошел с ума. Не без оснований. В памяти отчетливо стояло: вото н засыпает на ложе, на шелковых покрывалах с вышивкой, усыпанных лепестками мангоо, под тихое пение прилужниц, убаюканный покоем и счастьем — его жена, его любимая жена вчера принесла своему супругу двойню, и оба мальчика похожи…
«Сваха!» — отчетливо прозвучал в мозгу возглас, которым заканчивают жертвоприношение; и глаза мужчины неожиданно прояснились.
Так звонкий клич медного горна-длинномера в руках умеелого трубача поднимает дружинников по тревоге.
— Я… я — Шантану! Шантану-Миротворец, ысн и наследник царя Пратипы!
«Ты увеерен?» — спросило безумие.
Страница 14 из 60
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
