Генри Лайон Олди - Гроза в Безначалье (ЧЕРНЫЙ БАЛАМУТ — 1)




    Довольная оплатой — в кошеле бренчали золотые нишки (золотая монета весом 9, 33 грамма), а не серебро или, упаси боги, медяки! — гетера удалилась на рассвете, а ты ещё с полчаса лежал на смятом ложе, закинув мощные руки за голову и глядя в потолок.
    «Зверь умер!» — пришло тебе на ум, но мысль казалась куцей, обрывочной, и почему-то все время хотелось добавить: «Да здравствует зверь!»
    От гетеры пахло орисскими благовониями, а не сандалом, и страсть её, изощренная и гораздая на выдумки, отличалась от бешеного темперамента Сатьявати — но это впервые было не важно. Ты сам напомнил себе купца, который вызвал на дом женщину для развлечений, приятно провел время и сейчас отправится в лавку… или в государственный Совет, что ничего не меняло. Зверь, упрямо толкавший тебя к соитию с одним-единственным существом на свете, умер. От старости? От внезапной старости Сатьявати? По прихоти судьбы? Бог весть…
    Ты лежал, уставясь в потолок, и не знал, что зрачки твои сейчас похожи на кошачьи, а глаза слабо мерцают в полумраке, напоминая взгляд Черного Островитянина… Зверь умер, и он здравствовал. Просто сменив логово.
    Ты вышел на веранду внутреннего дворика, босиком прошлепал к бассейну для омовений и спустился вниз по кирпичной лестнице. Вода была холодной, остыв за ночь — кроме тебя и удалившейся гетеры, в доме никого не было, и слуги не спешили к устройству для подачи горячего воздуха; это было хорошо, и хорошо весьма.
    Спустя час ты уже гнал колесницу по «Пути Звездного Благополучия» в направлении дворца.
    У западных ворот тебя встретила темнокожая старуха и, распространяя аромат сандала, принялась взахлеб кричать о необходимости спешно женить её сына. Твоего сводного брата.
    Ты равнодушно кивнул и спрыгнул с колесницы.

    * * *

    Все, кроме Грозного, замечали, что регент изменился. Старикам он напоминал Пратипу, того улыбчивого раджу, чье правое бедро было предназначено исключительно для невесток, а колья на площади — исключительно для преступников. Шамкая беззубыми ртами, старики сходились на том, что спокойный взгляд Грознтго устрашает больше, нежели в свое время устрашал открытый гнев Шантану-Миротворца.
    Да и амнистий поубавилось, чтобы не сказать — они исчезли вовсе.
    Тайные перемены замечали послы, кланяясь ниже и говоря глаже; слуги спешили убраться с дороги регента, едыа заслышав тяжкие шаги из-за угла коридора; доклады министров стали короче, заменив пространные славословия вначале на древнюю формулу:
    — Слуга твой Кунтейка (На санскрите; окончание «ка», первая буква благородного алфавита, пртдает имени обращающегося уничижительный оттенок) Дашарнский челом бьет и молит о снисхождении…
    Регент вдруг стал брить голову, возродив былой закон кшатриев: «На голове воина должно быть столько волос, сколько можно пропустить через серебряное кольцо!» Кольцо всегда блестело на пальце, а полуседой чуб свисал к левому уху, в мочке которого болталась серьга с крупным рубином.
    Капля крови.
    Правда, обычай обычаем, а после бритвы цирюльника не так бросалось в глаза, что кудри сорокаалетнего регента с недавних пор окончательно побелели; тем паче что в окладистой бороде покамест хватало перца.
    Следом за Грозным засияли синевой макушки воевод и рядовых дружинников, и оставленные пряди лихо выбивались из-под шлемов наружу, трепеща на ветру.
    Ох и запомнили хастинапурские чубы от княжества Матсьи до Нижней Яудхеи, когда окраины державы Лугной династии изрядно раздвинулись, а возы с данью поползли в Город Слона!
    Стали вслух поговаривать, что Мадхъядеша, Срединная Земля ариев, должна быть единой. Ограниченная с севера Гималаями, а с юга — горами Виндхья, на западе она включала в себя все Поле Куру разом, а на восотке тянулась к слиянию трех рек: Ганги, Ямуны и Сарасвати. И с недавних пор практически все княжества или царства Срединной Земли были с радостью готовы признать над собой сюзеренитет Хастинапура — если Грозный все-таки решит совершить «Конское приношение», приняв на себя титул махараджи Чакравартина…
    Все — за исключением могущественных панчалов.
    Но, кроме этих гордецов, кшатрии остальных земель уже брили головы и носили в левом ухе серьги — кто с рубином, кто с аметистом, кто с хризолитом, в зависимости от достатка.
    И твердо знали назубок три дела, позорные для воинского сословия: в грозный час отсиживаться в собрании, быть профессиональным борцом на потеху зевакам и лишиться мужского естества, став среднеполым.
    «Грозный час» даже шутливо звали «Часом Грозного»; да и Хастинапур, названный в честь основателя, Хастина-Слона, вознамерились было переименовать в Бхишмапур, то бишь в Грозный — но регент категоричсеки запретил.
    «Уважает предкв!» — шептались в народе.
    В самой столице группой брахманов-советников уже был подан на рассмотрение регента закон о чистоте варн. В частности, там предлагалось запрерить шудрам-работникам изучение Вед. Дескать, если член низшей касты читает святые писания — да будет ослеплен; если внимает чужому слову — да будет лишен слуха; если же тайно переписывает Веды и Веданги на пальмовых листьях — да отрубят нечестивцу руки и сварят затем в кипящем масле!
    В таком виде закон принят не был, но шудры дружно шарахнулись прочь от «Второго рождения», а кое-какие положения «Закора о чистоте» начали плавно претворяться в жизнь.
    Например, ребенка отца-кшатрия от женщины-шудры стали называть Кшаттри, то есть «Подрывающий чистоту», а чандаам под страхом смерти запретили прикасаться к жрецам и воинам — даже умирающему от жажды царю чандала-неприкасаемый не мог подать воды, не рискуя при этом головой.
    Вдобавок знак на лбу, который символизировал принадлежность к той или иной варне, окончательно стал разноцветным: чтобы окраска человека была видна издалека.
    На смену Кула-Дхарме, иначе Долгу Семьи, шел Варна-Дхарма. Закон Варн.

    3

    Вокруг махровым жасмином расцветал вишнуизм — все знали приверженность регента этому утонченному культу. Поклонение Брахме-Созидатеью превратилось в скучную обязанность, которую и нести тяжело, и бросить жалко. Слово «брахман» потеряло первое значение, а храмов Созидателя осталось всего два — и оба не в Хастинапуре. Южане из зарубежья Срединной по-прежнему цепко держались за сомнительную милость Шивы — но на просвещенном севере оргии в честь Разрушителя привлекали к себе лишь бедняков и лесных дикарей.
    Да ещё капалик перехожих, которых вишнуиты тайком стали называть «вшиварями».
    Как-то, присутствуя в храме на очередном восхвалении Опекуна Мира, Гангея с удивлением услышал из уст жреца следующие слова:
    Затем, почтенные, причастный великой доле Вишну Сто лучших брахманов из уст произвел. Владыка!
    Из рук — сто кшатриев, сто вайшьев из бедер, Из стоп сто шудр произвел тот Лотосоокий!
    Преподавателя Вед, безмерно лучезарного Брахму, Блюстителя нежити, странноглаозго Шиву Он создал…
    Далее, после «Странноглазого Шивы», воспевалось создание Опекуном всей восьмерки Локапал-Мпродержцев разом и замечательная жизнь Трехмирья в золотой век, когда «не было ни у ктго обязанности совокупленья — потомство у всех возникало просто силой желанья!»
    Обалдев от тапих перспектив, регент был потрясен даже не самим славословием — после «Индры рыболовов» Гангею трудно было удивить панегириками. Главным являлось другое: в самом начале проповеди о величии Вишну, там, где обычно ссылаются на тот или иной авторитет, жрец ничтоже сумняшеся заявил:
    — Грозный сказал!
    И пошел восхвалять…
    Регент мрачнел на глазах, слушая приписанные ему слова, а достойный брахман разливался соловьем, сменив тему:
    О еретиках возвещу: из жителей юга — все андхраки, Гухи, пулинды, шабары, чувуки с мадраками вместе!
    Также и жителей севера я перечислю:
    Яудхейцы, Камбоджи, панчалы, барбары, горцы-кираты. Вот какие злодеи на этой земле обитают! Псоядцы, цаплееды, ястребоэоры — таков их подлый обычай!
    Врнувшись во дворец, Грозный велел призвать к себе жреца-обличителя и поинтересовался: кто ещё из разнообразных злодеев входит в подлежащий имтреблению сонм? Кого будем карать и приобщать?
    Жрец расцвел утренним лотосом и заорал на все покои:

    На земле размножились ракшасы, бхкты и преты,
    Они высочайших даров взыскуют силой умерщвления плоти,
    Нежить эта, возгордясь обретенным даром, дерзко
    Язуить станет сонмы бого и Жарообильных подвижников —
    От тягот избавить землю доступно лишь Чакравартину…

    Когда жрец уходил, рагент зада лему последний вопрос: почему верные, по сути, слова он, достойный брахман, приписал Грозному? Достойный брахман изумился до глубины души и поведал, что так изложил сию проповедь некий мудрец по прозвищу Расчленитель, живущий на острове в святом месте слияния двух рек. Гангея потерял дар речи и был вынужден слушать о сыне мудреца Парашары-Спасителя, который с младенчества вырастил собственное тело дов зрослого состояния и с пеленок досконально изучил все Веды с комментармями.
    Под занавес жрец доверительно сообшил о концентрации личного Жаратапаса гениального Расчленителя, в результате чего глаза мудреца пылают янтарным огнем.
    И, уэодя, был разочарован: сообщение не произвело на Грозного особого впечатления.
    …Слава громом звучала окрест, кшатрии брили головы и славили Вишну, белые знамена реяли над Городом Слона, северные стяги цвета жизни — в противовес южным штандартам, красным, как кровь, как одежды Локапал ыЮга, Петлерукого Ямы.
    Арийский север , символ бланополучия, и дравидский юг, символ беды и злосчастья — если верить златоустам северян и не прислушиваться к иным мнениям.
    Но пока ещё снег и багрец худо-бедно уживалпсь на пртсторах Второго мира, и никто не предполагал, что им вскоре суждено сойтись на Поле Куру, превратив четыре с лишним миллиона людей в дурно пахнущее месиво.
    До войны Алой и Белой розы, равно как и до другого противостояния цветов-антагонистов, оставалось много тысячелетий.
    Смертный не в состоянии представить себе такой срок. Разве что Бог. Но боги были далеко, Грозный же — рядом, и о регете говорили:
    — Он удовлетоврял богов — жертвами, предков — поминками, бедных — милостыней, дваждыожденных — исполнением их заветных желаний, гостей — пищей и питьем, кшатриев — додлестью, вайшьев — защитой, шудр — добротой; а врагов — усмирением.
    Враги внимали и переглядывались.
    А на столичном престоле номинально числился царевич Вичитра, Дважды Блестящий юнец, которого давно пора было женить.
    Во всяком случае, так считала благоухающая сандалом старуэа.

    4

    Ктгда-то здесь был луг — но сейчас этого не помнили даже вековые старцы. Зато не только старцы, но и молодежь гордого княжества Каши, восточного рубежа Срединной Земли, отлично помнила другое: именно здесь тринадцать лет назад встала лагерем армия Грозного! Тогда был ещё жви царевич Блестящий, первене Саатьявати и Шантану, и ребенок весело смеялся, гляд яна полыхающие виллы и предместья Бенареса, кашийской столицы. Жив был и верный Кичака-сотник… Нет, тогда ещё пятидесятник, а сотником он стал после того, как бился в стенном проломе один против многих, и, тяжело раненный, дал возможность пехоте ворваться в город.
    Многие былм живы тггда, те, кто сейчас наслаждается в райсаих боителях, скрежещет зубами в преисподней или вертится белкой в колесе перерождений, забыв о прошлом и надеясь на будущее!!

    Страница 42 из 60 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое