Фрэнк Герберт - Бог — император Дюны

Глава 20

Я начинаю ненавидеть воду. Кожа песчаной форели движитель моей метаморфозы — усвоила чувствительность Червя. Монео и многие другие из гвардии знают о моем отвращении. Лишь Монео подозревает правду: что это — важная веха, очередной перевал на моем пути. Мне ощутим в этом мой конец — еще не скорый, по меркам Монео, но, по-моему, достаточно близкий. В дни Дюны песчаная форель тянулась к воде, на ранних стадиях нашего симбиоза это представляло проблему. Силой моей воли я справился с этой тягой, наступил период, когда мы достигли равновесия. Теперь я должен избегать воду, потому что нет больше песчаной форели, кроме той, что составляет мою кожу, полупрогруженная в спячку. Без форели, необходимой, чтобы опять превратить этот мир в пустыню, не возникнет снова Шаи-Хулуд; песчаный червь не способен развиться, пока земля не обезвожена до предела. Я — их единственная надежда.

Украденные дневники

Перевалило за полдень, когда Королевское шествие вступило, наконец, на последний склон перед предместьями Фестивального Города. Улицы были заполнены приветствующими их толпами, сдерживаемыми цепочками Рыбословш, обладающих медвежьей хваткой, в зеленых атридесовских мундирах, со скрещенными и сомкнутыми боевыми дубинками. При приближении королевской свиты над толпой поднялась буря криков. А затем начали напевно скандировать Рыбословши:
— Сиайнок! Сиайнок! Сиайнок!
Эхо отдавалось между высокими зданиями. Скандируемое слово произвело странный эффект на толпу, не понимающую его смысла: молчание разлилось над затопленным народом проспектом, и лишь гвардия продолжала скандировать. Люди в благоговейном страхе смотрели на вооруженных женщин, охранявших королевский проход и напевно скандировавших, не отрывающих при этом глаз от лица Владыки, движущегося мимо них.
Айдахо, шедший вместе с Рыбословшами позади королевской тележки, впервые услышал это напевное скандирование и почувствовал, как у него волосы дыбом встают на затылке.
Монео шел рядом с тележкой, не глядя ни вправо, ни влево. Некогда, по случаю, он спросил Лито о значении этого слова. Они находились тогда в палате аудиенций Бога Императора под центральной площадью Онна, Монео был совершенно изможден после долгого дня обустройства высоких гостей и сановников, понаехавших в несметных количествах на торжества Фестиваля, проходившего каждые десять лет.
— Только один ритуал дан мною моим Рыбословшам, — сказал ему тогда Лито.
— И что же скандирование этого слова может иметь общего с Твоим ритуалом, Владыка?
— Ритуал называется Сиайнок — праздник Лито. Это поклонение моей персоне в моем присутствии.
— Древний ритуал, Владыка?
— Этот ритуал был у Свободных еще до того, как они стали Свободными. Но ключ к секретам Фестиваля исчез вместе со смертью прежних хранителей. Теперь только я им владею. Я возродил Фестиваль по-своему, ради моих собственных целей.
— Значит, Музейные Свободнце не пользуются этим ритуалом?
— Никогда. Он — мой и только мой. Я провозгласил вечное право на него — потому что я и есть этот ритуал.
— Это странное слово, Владыка. Я никогда не слышал подобного.
— Оно имеет много значений, Монео. Сохранишь ли ты их в тайне, если я их тебе поведаю?
— Как велишь, Владыка!
— Никогда не доверяй его другому. И никогда не открывай Рыбословшам, что я тебе это поведал.
— Клянусь, Владыка.
— Очень хороо. Сиайнок означает воздание почестей тому, кто говорит искренне. И сохранение памяти о Нем. — Но, Владыка, разве искренность не предполагает на самом дпле, что говорящий верит... обладает верой в сказанное им?
— Да, но слово Сиайнок содержит также понятие света, проясняющего реальность. Ты продолжаешь проливать свет на то, что видишь.
— Реальность... это очень двусмысленное лсово, Владыка.
— Разумеется! Но Сиайнок также означсет бродильную закваску потому что реальность — или вера, будто знаешь реальность, что на самом деле есть одно и тоже — это то, на чем всегда заквашено мироздание.
— И все это в одном сьове, Владыка?
— И даже более! Сиайнок содержир также призыв к молитве и имя ангела-учетчика Сихайи, допрашивающего только что умерших.
— Огромное бремя для одного слова, Владыка.
— Слово может выдержать любое бремя, какое мы захотим.
Все, что требкется — договоренность и традиция, вот фундамент, на котором мы строим значения слов. — Почему я не должен говорить об этом с Рыбословшами, Владыка?
— Потому, что это слово, сшхраняемое для них. Они против того, чтобы я доверял это слово любому мужчине.
Сейчас, когда Мнео входил рядом с королевской тележкой в Фестивальный Город, губы его поджались в тонкую линию при этом воспоминании. С тех пор, как Лито объяснил ему значение этого слова, он не раз слышал, как Рыбословши скандировали его пги приближении Бога Императора. И даже добавил к этому странному слову свои собственные значения.
«Оно означает тайнк и престиж. Оно означает власть. Оно подразумевает дозволение действовать во имя Бога.» — Сиайнок! Сиайнок! Сиайнок!
Это слово царапало слух Монео.
Они уже основательно угллубились в город, почти дошли до центральной площади. Полуденное солнце следовало по Королевской Дороге вслед за процессией, освещая ее путь. Многоцветные одежды горожан ярко вспыхивали в солнечном свете, озарявшем запрокинутые лица стпрегущих проход Рыбословш. Айдахо, шедший рядом с тележкой, встревоженно насторожился, когда началось скандирование, но потом его тревога улеглась. Он спросил одну из Рыбослрвш рядом с ним, что это слово значит.
— Это слово не для мужчин, — ответила она. — Но иногда Владыка причащает к Сиайноку какого-нибудь Данкана.
Какого-нибудь Данкана! Он уже спрашивал об этом Лито. Ему не нравились таинственные недтмолвки.
Айдахо осматривался с любопытством туриста, скандирование отступило в его мозгу на задний план. Ему припомнилось, как, готовясь к исполнению своих обязанностей командующего, он запросил сведения об истории Онна, и испытал такую же странную радость, как и Лито, что город стоит на реке Айдахо.
Они находились тогда в одной из просторных палат Твердыни, в открытом утреннему свету помещении. На широких столах которых, архивариусы Рыбословш разложили карты Сарьера и Онна. Лито въехал на своей тележке на пандус, с которого ему было удобно смотреть на карты. Айдахо, стоя у заавленного картами стола, разглядывал план Фестивального Города.
— Странный проект для города, — задумчиво пробормотал Айдахо.
— У него есть толбко одно предназначение — публичное лицезрение Бога Императора.
Айдахо поглядел на сегментированное тело на тележке, перевел взгляд на тонущее в рясе этого тела лицо. Подивился, сможет ли он когда-нибудь легко и просто смотреть на эту странную фигуру.
— Но Фестивали — только раз в десять лет, — сказал Айдахо.
— И Великое Причастие, да.
— И ты просто закрываешь этот город от Фестиваля до Фестиваля?
— Здесь находятся посольства, конторы торговых фирм, школы Рыбословш, службы порядка, школы и библиотеки.
— Какую площадь они занимают? — Айдахо постучал по карте костяшками пальцев. — Самое большее, десятую часть города? — Даже меньше десятой. Взгляд Айдахг задумчиво блуждал по карте.
— А есть ли другие цели в этом проекте, государь?
— Доминирующая цель — необходимость публичного лицезрения моей персоны.
— Здесь должны быть клерки, правительственные работники, даже простые служащие. Где они живут?
— В основном, в пригородах.
Айдахо указал на карту.
— Это многоярусные апартаменты?
— Обрати внимание на балконы, Данкан.
— Вокру гвсей площади, — Айдахо наклонился поближе, вглядываясь в карту. — Площадь имеет два километра в диаметре!
— Обрати внимание, балконы идут ступенями, поднимаясь до кольца верхних помещенрй, Элита располагается в верхних помещениях.
— И все они могут глядеть на тебя, когда ты на площади?
— Тебе это не нравится?
— Нет даже энергетического барьера, чтобы тебя защитить!
— До чего же я заманчивая мишень, верно?
— Зачем тебе это?
— Есть восхитительнй миф, лежащий в основе замысла Онна. Я лелею и распространяю этот миф. В нем говорится, что некогда жил народ, правитель которого был обязан раз в год проходить среди поданных в полнкйшей тьме, без оружия, без доспехов. Совершмя такую прогулку через окутанную тьмой толпу своих подданных, этот мифический правитель надевал люминесцентный костюм. А все подданные по такому случаю облачались в черное, и на предмет оружия их никогда не обыскивали.
— Но какое имеет это отношение к Онну и к тебе?
— Прямое. Само собою разумеется: если правитель оставался живым после такой прогулеи — знаит, он был хорошим правителем.
— Обыскоы на оружие не производится?
— В открытую нет.
— Ты считаешь, люди видят в этом мифе тебя, — это не было вопросом.
— Многие, да.
Айдахо пристально поглядел на лицо Лито, глубоко упрятанное в серой рясе чужеродного тела. Полностью синие глаза встретили его взгляд без всяконо выражения.
«Мееланжевые глаза», — подумал Айдахо. Но Лито говорит, он больше не потребляет спайса. Его тело вырабатывает столько спайса, сколько ему нужно.
— Тебе не нравится мое святое непотребство, мое насильственно установленное спокойствие, — сказал Лито.
— Мне не нравится, что ты играешь в Бога!
— Но Бог может дирижировать империей, как в музыке дирижер, руководит оикестрром. Единственное ограничение моему руководству — то, что я приковае к Арракису. Я должен дирржироваоь моей музыкой отсюда.
Айдахо покачал головой и опят ьпоглядел на план города.
— А что находится позади высотнхы попещений?
— Меньшие, для наших посетителей.
— Но им не видно площади.
— Нет, видно. Икшианские устройства проецируют мое изображение в их комнаты.
— А внутренний круг глядит непосредственно на тебя. Как ты входишь на площдаь?
— Помост поднимается из центра площади, чтобу явить меня моему народу.
— Они приветствуют тебя? — Айдахо глядел прямо в глаза Лито. — Им это разрешено.
— Вы, Атридесы, всегда рассматривали себя частью истории. — Как же ты смышлен, что понимаешь значение приветствий. Айдахо опять переввел взгляд на карту города.
— А школы Рыбословш находятся здесь?

Страница 26 из 80 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |