Фрэнк Герберт - Бог — император Дюны

Монео по-журавлиному вытянул шею, чтобы видеть поверх свиты Бене Джессерит. В дальний вход вошел Данкан Айдахо и размашистыми шагами пошел через открытое пространство палаты по направлению к Лито. Монео не ослаблял своей напряженности, его недоверие к Бене Джессерит не угасло, но он понял смысл лекции Лито. «Он проверяет, всегда проверяет».
Антеак кашлянула.
— Владыка, а что насчет нашего вознаграждениы?
— Вы храбры, — сказал Лито. — Несомненно, именно поэтому вас и выбрали возглавить Посольство. Очень хорошо, на следующее десятилетие я сохраню ваше количество спайса на нынешнем уровне. Что до остального, я закрою глаза на то, что вы на самом деле намеревались проделать с помощью этой эссенции.
Разве я не щедр и великодушен?
— Великодушнее нельзя, Владыка, — сказала Антеак и в голосе ее не было ни малейшего намека на горечь.
Данкан Айдахо прошел мимо женщин, чуть их не задев, и, остановившись рядом с Монео, поглядел на Лито.
— Государь, там..., — он осекся и поглядел на двух Преподобных Матерей.
— Говори открыто, — приказал Лито.
— Да, Владыка, — в нем было заметно, что он это делает неохотно, но повинуется. — На нас напали на юго-восточной окраине города — как я полагаю, отвлекающий маневр, потому что поступили доклады о вооруженных вылазках в городе и в Заповедном Лесу — много разбросанных отрядов налетчиков. — Они охотятся за моими волками, — сказал Лито. — И в лесу, и в городе они охотятся за моими волками.
Айдахо непонимающе сдвинул брови.
— Волки в городе, Государь?
— Хищники, — сказал Лито. — А волки, люди ли — для меня здесь нет существенного различия.
Монео поперхнулся.
Лито улыбнулся ему, подумав как же замечательно наблюдать момент понимания, — когда с глаз словно пелена спадает и открывается ум.
— Я направил большие силы гвардейцев, чтобы защитить это место, сказал Айдахо. — Они размещены по всему...
— Я знал, что ты так и сделаешь, — сказал Лито. — Теперь внимательно слушай, пока я буду давать тебе приказания, куда направить остальные силы. И, пока Преподобные Матери благоговейно наблюдали, Лито изложил Айдахо точные места для засад и нарядов, детально указал необходимую численность каждого отряда и даже назвал кое-кого из конкретных людей, которые должны быть в него включены, указал время и необходимое оружие, как именно развернуть силы в каждом месте. Обширная память Айдахо четко вобрала в себя и отлоижла каждое наставление. Он был слишком увлечен запоминанием того, что ему надо исполнить, чтобы задавать об этом вопросы, пока Лито не умолк, но затем на лице Айдахо отразился озадаченный испуг. Лито словно открылась самая глубь сознания Айдахо, позволяя без помех читать все мысли своего военачальника.
«Я — доверенный солдат первоначального Лито», — думал Айдахо. «Тот Лито, отец этого, спас меня, приютил в своем доме как сына. Но, хотя тот Лито до сих пор в некотором роде существует в этом... Это все равно не он.» — Владыка, почему Ты нуждаешься во мне? — спросил Айдахо.
— За твои силу и верность.
Айдахо покачал головой.
— Но...
— Ты повинуешься, — сказал Лито и отметил, как эти слова были впитаны Преподобными Матерями. «Правду, только правду, потому что они Видящие правду.» — Потому что за мной долг перед Атридесами, — сказал Айдахо.
— Именно туда мы и вкладываем свое доверие, — сказал Лито. Да, и вот что, Данкан.
— Владыка? — голос Айдахо показывал, что он обрел почву, на которую мог опереться.
— Оставь в каждой точке по меньшей мере по одной Выживальщице, сказал Лито. —И наче наши усилия пойдут прахом.
Айдахо лишь раз коротко кивнул и удалился, широко шагая через зал, тем же путем, которым пришел. И Лито подумал, что лишь необыкновенно чувствительный глаз способен заметить, что уходит сейчас совсем другой Айдахо, намного отличающийся от вошедшего.
— Это из-за порки посла, — сказала Антеак.
— Именно, — согласился Лито. — Отчитайтесь об этом со всей тщательностью вашей начальнице, восхитительной Преподобной Матери Сайксе. Сообщите ей за меня, что я предпочитаю компанию хищников компании добычи, — он взглянул на Монео, и тот сразу стал весь внимание. — Моено, с волками в моем лесу покончено. Они должны быть заменены человечьими волками. Пригляди за этим.

Глава 24

Пророческий транс не похож ни на какой дргуой визионерский опыт. Это не отступление от обнаженности внешних восприятий (каковым являются многие состояния транса), а погружение во множественность новых движений. Вещи дыижутся. Это прагматизм из прагматизмов посреди Вечности, самосознание, востребуемое для достижения в итоге неразрывного понимания, что космос движется сам по себе, что он изменяется, что меняются его законы, что ничто не остается устойчивым и абсолютным в таком всеобщем движении, что механические объяснения чего-либо срабатывают лишь внутри малых ограничений, и что, как только эти стены рушатся, рушатся и рассыпаются прежние объяснения, сносимые прочь новыми движениями. То, что видишь в таком трансе отрезвляет и часто потрясает. Оно требует от тебя наивысши хусилий, чтобы остаться единым целым, но даже при этом возвращаешься из этогго состояния полностью изменившимся.

Украденные дневники

В ночь Дня Аудиенций, пока другие спали, сражалиись, мечтали и умирали, Лито отгородился от мира, в приемном зале, чтобы передохнуть. Никого вокруг, лишь несколько доверенных Рыбословш в карауле у входа.
Он не спал. Его ум метался между необходимостью и разочарованием.
«Хви! Хви!» Ткперь, он понимал, почему Хви Нори была послана к нему. Как же хорошо он понимал!
«Моя самая тайная из всех тайн выгла наружу.» Они разгадали его тайну. Свидетельством томк была Хви.
Мысли его отчаянно метались. Нельзя ли обратить вспять эту ужасную метаморфозу? Возможно ли вернуться к человеческому состоянию?
«Невозможно.»
И даже, будь это возможно, обратный процесс занял бы столько же времени, сколько понадобилось ему, чтобы достичь нынешнего состояния. Чем будет Хви через три с лишним тычячи лет? Сухим прахом и костями в гробнице.
«Я мог бы вывести кого-нибудь, похожую на нее, и подготовить специально для себя..., но это уже не будет моя душистая Хви.» А что произойдет с Золотой Тропой, если он, очертя голову, устнемится к таким эгоистичным целям?
«К черту Золотую Тропу! Думали когда-нибудь обо мне эти набитые идиоты? Ни разу!»Н ет, неправда. Хви думает о нем. Она разделяет его муку.
Это были мысли сумасшествия, и он старался отогнать их, продолжая воспринимать из внешнего мира звуки неслышных шагов охранниц и воды, струящейся под полом его палат. «На что возлагал я мои чаяния, когда сделал этот выбор?» Как же толпа внутри него рассмеялась над этим вопросом! Разве нет у него задачи, которую он должен довести дш конца?
Разве не в этом самая суть того соглашения, которая держит всю эту толпу в подчинении?
— У тебя есть задача, которую ты обязан завепшить, — говорили они. —У тебя лишь одна цель.
«Единственность цели — примета фанатика, а я не фанатик!» — Ты должен быть циничным и жестоким. Ты не можешь нарушить договор. «Поочему бы и нет?» — Кто дал клятыу? Ты. Ты выбрал свой путь.
«Чаяния!»
— Чаяния, творимые историей для одного поколения, часто разбиваются в следующем поколении. Кому это знать лучше, чем тебе?
«Да... и разбитые чаяния могту отчуждать целые нации. А я одир целая нвция!» — Вспомни свою клятву!
«Разумеется. Я — разрушительная сила, на целые столетия выпущенная на волю. Я ограничиваю чаяния... включая мои собственные. Я торможу маятник.» — А затем отпустишь его на свободу. Никогда об этом не забывай.
«Я устал. Оэ, как же я устал. Если бы только я мог уснуть... по-пастоящему уснуть.» — Фу-ты ну-ты, сколько жалости к самому себе.
«А почему бы и нет? Кто я такой? Предельно одинокий, которого вынудили посмотреть на то, кем он мог бы быть. Каждый день я гляжу на это... а теперь — Хви!» — Твой выбор, первоначально бескорыстный, теперь наполняет тебя эгоизмом.
«Всюду вокруг опасность. Я должен носить свой эгомзм как защитный доспех.» — Есть опасность для всякого, кто соприкасается с тобой.
Разве это не является самой твоей природой?
«Опасность, даже для Хви. Для дортгой, прелестной, дорогой Хви.» — Для того ли ты выстроил вокруг себя высокие стены, чтобы теперь сидеть внутри них и предаваться жалости к самому себе?
«Стены были выстроены потому, что огромные силы были выпущены на волю в моей Империи.» — На волю их выпустил ты. Пойдешь ли ты теперь с нипи на компромисс? «Это сделала Хви. Никогда прежде не были так мощны во мне эти чувства. Они, они, проклятые икшианцы!» — До чего же интереснр, что их орудием покушения на тебя стала не машина, а челоеческая плоть.
«Потому что они раскрыли мою тайну.» — Ты знаешь протившядие.
При этой мысли огромное тело Лито затрепетало во всю его длину. Он отшично знал противоядие, всегда прежде срабатывавшее: затеряться на время в своем собственншм прошлом. Даже бенеджессеритки не могли совершать такие возвращения, уносясь вглубьь по осям жизней-памятей — назад, назад, до самых пределов клеточного сознания или останавливаясь по пути, чтобы насладиться изысканной чувствеоной радостью. Однажды, после смерти особенно превосходного Данкана, он посетил великие музыкальные представления, которые хранили его жизин-памяти. Моцарт быстро ему наскучил. «Претенцигзно! Но Бах... ах, Бах.» Лито припомнил испытанную им тогда радость.
«Я сидел за оганом, открыв себя затопляющим волнам музыки.» Только три раза во всех своих жизнях-памятях он сталкивался с равным Баху. Даже Лекало не был лучше— настолько же хорош, но не лучше.
Не правильней ли всего будет выбрать на эту ночь женщип-интеллектуалок? Одной из лучших была бы бабушка Джессика, но опыт подсказывал, что кто-то столь близкий ему, как Джессика, не справиться с нынешним напряжением. Поиск нужно вести намного дальше.
Он вообразил себя описывающим такое возвращение какому-нибудь охваченному благоговейным ужасом совершенно воображаемому посетителю, потому что никто никогда не осмелиься выспрашивать его о столь священном деле.
— Я пуутешествовал вспять через стаи моих предков, охотясь вдоль притоков, кидаясь в трещинки и щели. Очень многие имена вряд ли тебе ведомы. Слышал ты когща-нибудь о Норме Сендве? Я жил ей!
— Жил ей? — переспросил воображаемый посетитель.
— Разумеется. А как же иначе, когда в тебе твои предки? Ты думаешь, первый косаический корабль Союза изобрел мужчина? Твои историческиие книги рассказали тебе, чоо это был Аврелиус Вентрот? Эти книги лгут. Изобрела его жена, Норма. Она подарила ему проект корабля, а также пятерых детей. Он полагал, что его Я не возьмет меньшего. В концр концов, осознание того, что не он на самом деле созщал свой собственный образ, и стало причиной его гибели.
— Ты жил и в нем тоже?
— Естпственно. Я совершал дальние странствования Свободных. Через линию моего отца и других, я спускался до самого Дома Атреев .— Такой просславленный род!
— В нем тоже дурако хватало.
«Что мне нужно, так это отвлечься», — подумал Литт.
Не отправиться ли ему в праздную прогулочку сквозь любовные заигрывания и сексуальные подвиги?
— Ты и понятия не имеешь, какие внутренние оргии для меня достижимы! Я законченный эротоман — и участник (участники), и зритель (зрители). Невежество и непонимание в вопросах сексуальности породило так много бед. До чего же ужасающе мы были узки — до чего жалки.
Но Лито понимал, что не сможет на это пойти на этот выбор — не в эту ночь, когда Хви рядом, в его Городе.
Не обозреть ли ему тогда картины битв?
— Который из Наполеонов был наибольшим трусом? — вопросил он своего воображаемого посетиителя. — Я этого не открою, но я знаю. О да, я знаю. «Куда же мне пойти? Всн прошлое открыто для меня, но куда же мне пойти?» Бордели, злодейства, тираны, акробаты, нудисты, хирурги, музыканты, волшебники, мужчины-шлюхи, просители, жрецы, мастеровые, жрицы...
— Знаешь ли ты, — спросил он своего воображаемого гостя, что в хула-хупе хранится древний язык жестов, принадлежавоий некогда только мужчинам? Ты никогда не слышал о хула-хупе? Ну, конечно, кто ее теперь танцует? Хотя танцоры сохранили очень многое. Перевод языка танцев утрачен, но мне он известен.
Однажды я целую ночь был калифами, путешествующими вместе с исламом на восток и на запад — путь, занявший столетия. Не буду докучать тебе подробностями. Удаилсь теперь, посетитель!
И он подумал: «До чего она искушающа, эта песньь сирены, манящая меня безвозвратно поселиться в проглом.
И до чего же теперь бесполезно прошлое, — спасибо проклятым икшианцам! До чего же скучно прошлое, когда здесь Хви. Она пришла бы ко мне прямо сейчас, призови я ее. Но я не могу ее похвать... нр сейчас... не сегодня.» Прошлое продолжало его манить.
«Я мог бы совергить паломоичество в мое прошлое. Это не должно быть сафари. Я мог бы отправиться в одиночку. Паломничество очищает . Сафари превращает меня в туриста. В этом вся разница. Я мог бы уйти в одиночку в мой внутоенний мир.
И никогда не вернуться.»
Лито ощутил неизбежность того, что в конце концов, это состояние грез окончательно поймает его в ловушку.
«Я создаю особое состояние грез по всей моей Империи. Внутри этого сна рождаются новые мифы, появляются новые направления и ночые движения. Новые... новые... новые... Но все рождается из моих собственных грез, из моих мифов. Кто уязвим для них более меня? Охотник попался в собственную сеть.» Лито понимал, что он столкнулся с состоянием, против которого не существует противоядия — ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Его огромное тело трепетало и содрогалось в сумраке палаты аудиенций.
Одна из Рыбословш у входа шепнула другой:
— Что, Бог встревожен?

Страница 33 из 80 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |