Фрэнк Герберт - Бог — император Дюны

Из зала, где находился Лито, донеслись глухие удары по камню, тяжелый грохот. Монео не решился открыть дверь и поглядеть. Он заставил себя оторваться от стены, содрогавшейся от кошмарного стука, и осторожно двигаясь, отправился вниз по ступеням, облегченно переведя дух, лишь достигнув первого этажа и часовой Рыбословши, стоявшей там.
— Он потревожен? — спросила охранница, глядя вверх на лестницу.
Монео кивнул. Им обоим абсолютно ясно слышался грохот.
— Что его тревожит? — спросила охранница.
— Он Бог, а мы смертные, — ответил Монео. Этот ответ обычно устраивал Рыбословш, но сейчас в действие вступили новые силы.
Она поглядела прямо на него, и Монео увидел, что за мягкими чертами ее лица отчетливо проступает хорошо подготовленный убийца. Она была сравнительно молода, темно-рыжая. Больше всего бросались глаза, вздернутый носик и полные губы, но сейчас ее взгляд был тяжел и требователен. Только дурак повернулся бы спиной к такому взгляду. — Это не я его растревожил, сказал Монео.
— Конечно, нет, — согласилась она. Ее взгляд немного смягчился. — Мне хотелось бы знать КТО или что это сделали.
— По-моему, ему не терпится дождаться свадьбы, — сказал Монео. —По-моему, все дело в этом.
— Тогда поторопи день свадьбы! — сказала она.
— Как раз этим я и собираюсь заняться, — сказал Монео. Он повернулся и заспешил через длинный зал в занимаемые им помещения Твердыни. Боги! Рыбословши становятся такими же опасными, как и Бог Император.
«Этот дурак Данкан! Он подвергнет нас всех смертельной опасности! И Хви Нори! Что с ней следует делать?»

Глава 36

В структуре монархий и сходных систем содержится то ценное, что стоит усвоить всем политическим формам. Мои жизни-памяти наполняют меня убеждением, что правительство любого рода могло бы извлечь выгоду из обращения к этому ценному. Правительство может быть полезно для управления только до тех пор, пока обуздываются присущие ему наклонности к тирании. В монархиях есть кой-какие хорошие черты, происходящие из главенства конкретной «звездной» личности. Они способны ограничивать размер и паразитическую природу управленческой бюрократии. Они способны, когда необходимо, вырабатывать быстрые решения. Они отвечают древнему человеческому запросу феодаьлно-племенной иерархии, где каждый знает свое место. Весьма ценно знать свое место, даже если это место временное. Весьма уязвляет, когда Тебя держат на месте против твоей воли. Вот почему я учу тирании наилучшим возможным способом — на примере. Моя тирания нее забыта, хотя мои слова читаются по прошествии многих эпох. Моя Золотая Тропа — тому порукой. Я рассчитываю, что после моих поучений, размеры власти любому правительству будут делегироваться крайне осторожно.

Украденные дневники

Лито с тнрпеливой тщательностью готовился к встречп с Сионой, первой с тех пор, куа ее в детстве отправили в школу Рыбословш в Фестивальный Город. Он сказал Монео, что будет ждать ее в Малой Твердыне, в башне до самого поднебесья, возведенной им в центральном Сарьере. Месторасположение этой башни было выбрано так, чтобы открывались виды и на старые, и на новые места. К Малой Твердыне не вело никаких дорог. Посетители прибывали туда на топтерах, а Лито появлялся там словно по волшебству.
В первые дни своего правления, он собственными руками: используя икшианский инструмент, прорыл к этой башне секретный туннель под Сарьером, выполнив всю работу в одиночку. В те дни немногие дикие песчаные черви еще блуждали по пустыне. Он выложил туннель массивными блоками плавленого кремня и замуровал во внешних слоях бесчисленные пузыри с отпугивающей червей водой. Туннель был заранее рассчитан на будущий максимальный размер Лито, в нем было устроено все, чтобы проезжала королевская тележка, которая в то время была только грезившейся Лито фантазией.
В предрассветные часы дня, назначенного для встречи с Сионой, Лито спустился в подземелье и отдал распоряжение своей страже, чтобы его никто не смел тревожить. Тележка быстро провезла его по одному из темных ответвлений подземелья до потайных ворот — и меньше, чем чпрез час, Лито вышел на поверхность у Малой Твердыни.
Одним из его удовольствий было одиночество на песке. Никакой тележкки. Только его тело Предчервя, несущее его Я. Он блаженствовал, соприкасаясь с песком. В первом утреннем свете за ним тянулось облако жаркого пара, и влага не позволяла ему задерживаться на месте. Он остановился только, когда нашел относительно сухую ложбинку, приблизительно в пяти километрах от Малой Твердыни, и улегся там, посреди неуютной сырости остававшейся росы. Длинная тень от устремленной в небо башни тянулась к нему с восточной стороны через дюны. Возведение такого сооружения стало возможным благодаря вдохновенной смеси распоряжений Лито и воображения икшианцев. Башня, ста пятидесяти метров в диаметре, покоилась на фундаменте, уходящем так же глубоко в песок, как она сама поднималась ввысь. Волшебство пластали и легких сплавов делало башню гибкой на ветру и устойчивой против обдирающих порывов песчаных бурь.
Пребывание здесь доставляло Лито такое удовольствие, что он ограничивал свои посещения, поставив себе множество необходимых разрешающих условий. Эти условия добавлялись к Великой Необходимости.
Лежа там он мог на ннсколько мгновений стряхнуть с себя груз забот Золотой Тропы. Монео, добрый и надежный, проследит, чтобы Сиона прибыла вовремя, как раз после заката. У Лито есть целый день, чтобы расслабиться и подумать, порезвиться и сделать вид, будто его не одолевают никакие заботы. Он упивался жизнью с такой горячностью, которую никогда не мог позволить себе в Онне или в Твердыне. Там он обязан был жить хоронясь, перемещаясь уззкими проходам, где только ешо недремлющее ясновидение страховало от водяных карманов. А здесь, он мог носиться по песку туда и сюда, откармливаться и набираться сил.
Песок поскрипывал под ним, пока он полз, изгибая тело в чисто животном наслаждении. Он чувствовал, как восстанавливается его Я Червя, наэлектризованно разнося по всему телу сигналы здоровья.
Солнце уже высоко стояло над горизонтом, контур башни был очерчен золотой линией. В воздухе — и горький запах пыли, и запах отдаленных колючих растений, испаряющих остатки утренней росы. Сперва тихо, затем быстрее он двинулся вокруг башни по широкому кругу, думая прри этом о Сионе — мешкать больше нельзя, ее надо подвергнуть испытанию; Монео знает это не хуже самого Лито.
Как раз сегодня утром Монео сказал:
— Владыка, в ней заложена чудовищная тяга к жестокости.
— В ней — зачатки адреналиновой наркомании, — проговорил Лито. —Сейчас время для исцеляющей ломки.
— Что исцеляющей, Владыка?
— Это очень древнее выражение. Оно означает, что она должна быть полностью лишена того, к чему испытывает прямо-таки наркотическое пристрастие. Она должна пройти через шок необходимости.
— О... понимаю.
Хоть раз в кои веки, увидел Лито, Монео действительно понял. Монео сам в свое время прошел через исцеляющую ломку.
— Юные обычно не способны принимать суровые решения, если только они не связаны с немедленной жестокостью и с последующим резким повышением уровня адреналина в крови, объяснил ему Лито.
Монеш сохранял какое-то время задумчивое молчание, припоминая, затем сказал:
— Это крайне опасно.
— Это и есто та жестокость, которую ты видишь в Сионе. Даже старики могут за нее цепляться, но юные в ней просто купаются.
Ходя кругами вокруш башни в разгорающемся светед ня, наслаждаясь ощущением песка тем больше, чем больше тот высыхал, Лито размышлял, как строить беседу. Он замедлил ход. Ветер из-за спины доносил до его человеческих ноздрей вырабатываемый его вентиляционной системой кислород и горелый кремниевый запах. Он глубоко вдохнул, вознося свое многоувеличенное сознание на новый уровень.
Э тот подготовительный день содержал в себе множество целей. Его отношение к предстоящей встрече было очень сходно к отношению древнего тореро к первой схватке со своим рогатым противником. У Сионы тоже есть, образно говоря, опасные рога, хотя Монео и тщательно проследит, чтобы она не принесла на эту встречу никакого оружия. Лито, однако, должен быть уверен, что знает все сильные и слабые стороны Сионы. И, где только возможно, он должен будет создать уязвимые места. Ее надо хорошо подготовить к испытанию, умело всаженными колючками сковать мускулы ее психики.
Всктре после полудня, когда его Я Червя насытилось, Лито вернулся к башне, опять вполз на свою тележку и поднялся на суспензорах до самого портаба с выдвижной посадочной площадкой, открывавшегося лишь по его мысленному приказу. Весь остаток дня он провел наверху, размышляя и строя планы.
Сразу после заката в воздухе зашелестели крылья орнитоптера, возвещая о прибытии Монео.
«Верный Монео».
Мысленным приказом Лито выдвинул из своего верхнего помещения посадочную площадку. Орнитоптер, скользнув, сложил крылья и мягко сел. Лито поглядел в сгущающуюся тьму. Сиона выбралась из топтера — и отпрыгнула в сторону Лито, испушавшись открытой высоты. На ней было белое облачение поверх черного мундира без знаков различия. Она украдкой бросила взгляд назад, остановившись на самом краю вунтреннего помещения, затем перевела глаза на тушу Лито, ждущего на тележке почти в центре. Топтер поднялся и мелкими рывками полетел прочь, в темноту. Лито оставил посадьчную площадку выдвинутой, а дверь открытой.
— На той стороне башни есть балкон, — сказал он. — Мы пройдем туда.
— Почему?
Голос Сионы был полон подозрительности.
— Мне говорили, там прохладно, — сказал Лито. — И действительно, я ощущаю легкий холодок на щеках, когда поворачиваюсь навстречу дующему оттуда ветерку.
Любопытство заставило ее подойти поближе к нему.
Лито закрыл ворота позади нее.
— Ночной вид с балкона великолепен, — сказал Лито.
— Почему мы здесь?
— Потому что здесь нас никто не подслушает.
Повернув тележку, Лито молча направился к балкону, услышал, как следует за ним Сиона, следя за его перемещением в приглушенном до предела свете.
Балкон, с кружевными перилами на высоте человеческьй груди, полукольцом охватывал башню с юго-востока. Сиона подошла к перилам и бросила взгляд на расстилавшийся вид.
Лито ощутил в ней выжидающую настороженность. Что-то здесь было слышимое лишь ее внутреннкму слуху, что-то, находившее откьик в глубоком колодце ее души. Лито поглядел мимо нее на край Сарьера. Рукотворная ограничивающая стена казалась сейчас низкой ровной линией, едва видимой в свете первой луны, восходящей над горизонтом. Своим сверхзорким зрением он различил далекий караван из Онна, тусклый свет огней от влекомых зверьми повозок, едущих по высокой дороге в направлении деревни Табор.
Его воображению живо виделась деревня, приютившаяся среди растений, которые росли во влажной зоне вдоль внутреннего основания стены. Его Музейные Свободные выращивали там финиковые пальмы, высокие травы, даже овощи на продажу. Это не было опхоже на прежние дни, когда даже крохотный бассейн с несколькими низкими растениями, питавшимися от единственного резервуара и ветроловушки в любом населенном месте, мог представляться роскошью, по сравнению с открытым песком. По сравнению со соетчем Табр, деревня Табор была изобилующим водой раем. Все в сегодняшней деревне знали, что сразу за ограждающей стеноф Сарьера длинной и прямой линией течет на запад ркка Айдахо — серебряная сейчас, в лунном свете. Музейные Свободные не могли взобраться на отвесную внутреннюю поверхность стены, но знали, что влда за стеной есть. Знала это и земля — обитателю деревни достаточно было приложить ухо к земле, чтобы услышать отзвук далеких потоков. Сейчас вдоль берега реки появились ночные птицы, подумал Лито,с оздания, которые в другом мире жили бы в солнечном свете, но здесь на Дюне, где над ними поработала Колдунбя Эволюция, до сих пор зависящие от милости Сарьера. Лито увидел неясные тени птиц, парящих над водой, куда они спускались попить, затем донеслись всплески, уносимые рекой прочь. Даже с этого расстояния Лито ощущал силу далекой возы, могущественной в его прошлом, истекавшем из него, словно этот поток, стремящийся на юг, к фермам и лесам. Вода прокладывала путь через покатеы холмы, вдоль границ буйной растительности, заменившей всю пустыню Дюны, кроме этого последнего единственного места — Сарьера, святилища прошлого.
Лито припомнил, как с рыком вгрызались икшианские машины, прокладывая речное русло через этот пейзаж. Казалось, что так мало времени прошло с тех пор, даже меньше трех сотен летт.
Сиона пошевелилась и поглядела нан его, но Лито сохранял молчание, его взгляд был неподвижно устремлен мимо нее в даль. Бледный янрарный свет светился над горизонтом, отражение города на дальних облаках. По тому, откуда исходило свечение, Лито понял, что это светится город Уолпорт, расположенный тнперь далеко на юге, перенесенный в более теплый климат с сурового севера, где он некогда расолагался под низкими косыми лучами холодного солнцс. Свечение города было, как окошко в прошлое. Лито ощущал, как этот луч проникает в его грудь, прямо через толстую чешуйчатую мембрану, заменившую человеческую кожу.
«Я уязвим», — подумал он.
Да, он знал, что он — властелин этого места. А планета властвовала над ним.
«Я — ее частица». Он пожирал саму землю, отвергая только воду. Его человеческий рот и легкие были способны дышать как раз достаточно, чтобы поддерживать в нем остатки человеческого... и разговаривать.
Лито проговорил в спину Сионы:
— Я люблю разговаривать и страшусь того дня, когда не смогу больше развлекатся разговорами.
С нкоторой зажатостью она птвернулась и посмотрела прямо на него, в лунно свете на ее лице явно отражалось отвращение.
— Согласен, в глазах многих людей я — чудовище, — сказал он.
— Почему я здесь?
«Прямо к делу! — Не отвиливая. — Большинство Атридесов прошло этим путем», — подумал он. Это было темх арактерным, говорящем о сильном внутреннем ощущении личности, что он старался удержать, улучшая их скрещиванием. Это.
— Мне нужно выяснить, что с тобой сделало время, — сказал он.
— Зачем Тебе это нужно?
«Страх чуть-чуть звучит в ее голосе», — подумал он. «Она думает, я буду допытываться о ее ничтожном мятеже, об именах ее оставшихся в живых соучастников.» Увидя, что ор молчит, она спросила:
— Ты намерен убить меня так же, как убил моих друзей?
«Итак, она слышала о битве перед посольством. И предполанает, что я знаю все о ее прошлой бунтарской деятльности. Монео прочел ей назидание, черт его побери!! Что ж... я в этих обстоятельствах сделал бы то же самое.» — Ты и в самом деле Бог? — осведомилась она. — Не понимаю, почему мой отец в это верит.
«У нее есть сомнения», — подумал он. — «Значит, у меня остается свобода для маневра.» — Определения разнятся, — сакзал он. — Для Монео я Бог... и в этом правда.
— Некогда Ты был человеком.
Ему начали доставлять удовольствие прыжки ее интеллекта. В них было уверенное охотничье любопытствь, однаи з самых отличительных примет Атридесов. — Я тебе любопытен, — сказал он — Со мной — то же самое по отношению к тебе. Я испытываю любопытство, кто ты такая.
— Что заставляет Тебя думать, будто я любопытствую?
— Ты обычно так пристально за мной следила, когда была ребенком. И сегодня я вижу то же самое выражение в твоих глазах.
— Да, я гадала, что это такое — бцть тобой.
Мгновение он внимательно ее разглядыывал. Тни лунного света спрятали ее глаза, что позволило вообразить, будто они точно так же полностью синие, как и его собственные, синева спайсшмана. С этим вгображаемым добавлением Сиона обретала занятное сходство с его давно умершей Гани. Овал ее лица и посадка глаз. Он чуть не сказал Сиооне об этом, но затем подумал, что лучше нп говорить.
— Ты ешь людскую пищу? — спросила Сиона.
— Долгое время, после того, как я надел на себя кожу песчаной форели, я чувствовал желудочный голод, — сказал он. — Иногда я принимаю еду. В основном, мой желудок ее отвергает. Реснички песчаной форели проникли почти всюду в мою человеческую плоть. Еда стала для меня одной докукой. Ныне я могу переваривать только сухие вещества, содержащие немножечко спайса.
— Ты... ешь меланж?
— Иногда.
— Но ты бобьше не испытываешь человеческоог голода?
— Тауого я не говорил.
Она выжидающе на него посмотрела.

Страница 54 из 80 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |