Фрэнк Герберт - Бог — император Дюны




    Сиона сделала еще один медленный круг, вглядываясь в дали.
    Лито понимал какие глубинные чувства будит в ней открывшийся вид. Кроме маленького туманного пятнышка основания его башни, не было ни малейшей неровности на горизонте — плоскость, всюду плоскость. Ни растений, ни единого живого движения. Со своей обзорной точки, Сионе видно все вокруг приблизительно на восемь километров, до линии горизонта, за которую уходит пустыня.
    Лито заговорил из-под гребня дюны, места своей остановки.
    — Вот это настоящий Сарьер. Его познаешь только тогда, когда приходишь сюда пешком. Это все, что осталось от Бар бел-ама.
    — Океан без воды, — прошептала она. И опять повернулась и осмотрела весь горизонт.
    Ветра не было. Лито знал, что при безветрии безмолвие пустыни въедается в человеческую душу. Сиона сейчас ощущает, что все ее привычные точки отсчета потеряны, что она заброшена и одинока в опасном пространстве.
    Лито взглянул на следующую дюну. Двигаясь в том направлении, они вскоре дойдут до низкой линии холмов, которые прежде были горами, но теперь разрушились до остатков шлака и булыжника. Он не шевелился и не разговаривал, предоставляя безмолвию проделать за него всю работу. Даже приятно представить, будто эти дюны бесконечно тянутся вокруг всей планеты как некогда. Но даже эти немногие дюны приходили в упадок. Без истинных бурь Кориолиса прежней Дюны, на его Сарьер могли оказывать небольшой местный эффект лишь жесткие ветерки и нечастые жаркие вихри.
    Один из этих крохотных «ветряных дьяволов» танцевал примерно на полпути до южного горизонта. Взгляд Сионы проследил за его движением. Она резко проговорила:
    — У тебя есть личная вера?
    Лито секунду подумал, обдумывая свой ответ. Его всегда изумляло, насколько пустыня постоянно вызывает мысли о религии.
    — Ты осмеливаешься вопрошать меня, есть ли у меня личная религия? вопросил он.
    Не выдавая никаких внешних признаков страха, который, он знал, она испытывает, Сиона повернулась и пристально посмотрела на него. Дерзость всегда была отличительной чретой Атридесов, напомнил он себе.
    Когда она не ответила, он сказал:
    — Да, ты, Атридес, никаких сомнений. — Таков твой ответ? — спросила она.
    — Что ты на самом деле хочешь узать, Сиона?
    — Во что ТЫ веришь!
    — Эге! Ты спрашиваешь о моей вере. Ну что ж... я верю, что нечто не может появиться из ничего без божественного вмешательства.
    Его ответ ее озадачил.
    — Как это выходит...
    — Natura non facit saltus, — проговорил он.
    Она покачала головой, не понимая этой сорвавшейся с его языка древней цитаты. Лито перевел:
    — Природа не совершает прыжков. — Что это за язык? — спросила она.
    — Язык, на котором больше не говорят нигде в моем мироздании.
    — Зачем же ты тогда его использовал?
    — Чтобы растормошить твои древние жизни-памяти.
    — У меня их нет, никаких! Мне просто нужно знать, зачем ты привел меня сюда.
    — Дать тебе возможность отведать вкус нашего прошлого. Спускайся сюда и взбирайся мне на спину.
    Она сперва закллебалась, затем, видя бесполезность сопротивления, соскользнула с дюны и забралась ему на спину.
    Лито подождал, пока она не встала на нем на колени. Это было не тоже самое, как в те старые временм, которые он знал. У нее не было крючьев Создателя и она не могла стоять на его спине. Он чуть приподнял свои передние сегменты над поверхностью.
    — Зачем я это делаю? — спросила она. Тон ее голоса говорил о том, что она чувствует себя глупо у него на спине.
    — Я хочу, чтобы ты на себе изведала тот спослб, с помощью которого в далеком прошлом наш народ гордо странствовал по этой планете, высоко на спине гигантского червя.
    Он заскользил вдоль дюны, как раз под ее гребнем. Сиона видела голографические изображения. Она знала этот опыт разумом, но пульс реальности бился совсем по-другому, и он знал, что она откликнется и соотнесется с ним.
    «Ах, Сиона», — подумал он, — «Ты даже еще и не подозреваешь, как я тебя испытаю.» Лито стал внутренне ожесточать себя. «Я не должен испытывать никакой жалости. Если она умрет — то умрет. Если кто-либо из них умирает, то это осознанная необходимость, ничего более.» И он вынужден был напомнить себе, что такое возможно даже с Хви Нори. Просто ВСЕ умереть не могут, вот и все. Он уловил момент, когда Сиона начала испытывать удовольствие от езды на его спине. Он почувствовал, как она чуть передвинулась и легко втсала на ноги, вскинув голову.
    Он повез ее вперед, затем вдоль изгибающегося БАРРАКАНА, вместе с Сиионой наслаждаясь древними ощущениями — достаточно только взглянуть на оставшиеся холмы, на горизонт прред ними. Здесь все было как семя из прошлог,о жаждущее напоминания о всенапоминающей и неохватной мощи, действовавшей в пустыне. На мгнрвение он забыл, что на этой планете лишь малая частпца поверхности оставалась пустыней, что Сарьер существовал в ненадежном окружении.
    Однако же, иллюзия прошлого здесь была. Он почувствовал это в движении. Фантазия, конечно, сказал он себе, тающая фантазия — до тех пор, пока сохраняется его насильственное спокойствие. Даже взметающийся барракан, который он пересекал, сейчас был не таким великим, как барраканы прошлого. Ни одна из дюн не была огромной.
    Вся эта искусственно сохраняемая пустыня поразила его своей смехотворностью. Он хотел остановить в усыпанном галькой промежутке между дюнами, но лишь заемдлил ход, представляя в воображении необходимые меры, которые поддерживали работу всей системы Сарьера. Он вообразил, как враление планеты посылает на новые районы огромные воздушные потоки, чередующие колрссальные пласты холода и жары. Все наблюдается и управляется крохотными спутниками с икшианскими устройствами и хорошо наведенными тарелками. Если высокорасположненные мониторы видят что-нибудь, то представляется, как контрастная все остальной планете пустыня, окруженная и настоящими стенами и стенамм холодного воздуха. Из-за этого на окиаинах ее обрразуется лед и требуются даже еще большие климатические ухищрерия.
    Дело это не легкое, и поэтому, Лито прощал случавширся ошибки.
    Опять двинувшись по дюнам, он утратил ощущение отнкого равновесия, отстранился от воспоминаний об усыпанных мелкими камушками бесплодных землях за центральными песками и отдался наслаждению своим «оцепенелым океаном» с его застывшими и внешне неподвижными волнами. Повернув на юг, он пошел параллельно остаткам холмов. Он знал, что большинство людей оскорблены его страстной влюбленностью в пустыню. Им становилось не по себе и они отворачивались. Сионе, однако, никуда было деться. Всющу, куда он ни посмотри, пустыня требует признания. Сиона молчала, стоя у него на спине, но он знал, что она смотрит во все глаза. И что старые, старые памяти начинают шевелиться в ней.
    Он меньше, чем за три часа добрался до области цилиндрических дюн, изогнутых, как китовые спины. Некоторые из них больше ста пятидесяти километров в длину, под углом к преобладающему ветру. За ним простирался скалистый проход в область звездчатых дюн, достигавших почти четырех сотен метров высоты. Наконец они достигли плетеных дюн центрального Эрга, где высокое давление и заряженный электричеством воздух заставили его воспрянуть духом. Он знал, что такое же колдовское воздействие оказывается и на Сиону.
    — Вот, где зародились песни Долгого Пути, — сказал он. — Они идеально сохранились в Устной истории.
    Она не ответила, но он знал, что она слышит.
    Лито замедлил ход и начал разговаривать с Сионой, рассказывая ей о прошлм Свободных. Он ощутил, как в Сионе нарастает интерес она даже периодически задавала вопросы. Нь ему была понятна и ее растущая боязнь даже основания его Малой Твердыни отсюда не было видно. Она не могла распознать ничего рукотворного. И она вообразит, что он погруэился сейчас в болтовню о незначительных и незначащих вещах, дабы оьсрочить что-то важное и зловещее.
    — Здесь зародилось равенство между мужчинами и женщинами, — сказал он.
    — Твои Рыбсоловши отрицмют равенство полов, — сказала она.
    Ее голос, полный вопроающего недоверия, лучше говорил о чувствах, чем скорченная поза у негр на спине. Лито остановился на пересечении двух плетеных дюн и подождал, поока из него не выйднт весь произведенный внутренней топкой кислород.
    — Все теперь совсем по-другому, — сказал он. — Но к мужчинам и к женщинам предъявляются разные эволюционные требования. У Свободных, однако, была взаимозаисимость. Они взращивали равенство здесь, гд вопросы выживания были прямым требованием моментс.
    — Почему Ты привез меня сюда? — спросила она.
    — Погляди назад, — сказал он.
    Он почувствовал, как она оборачивается. Она проговорила:
    — Что, по-твоему, я должна увидеть?
    — Оставили мы какие-нибудь следы? Можешь ли ты сказать, откуда мы сюда добрались?
    — Дует легкий ветерок.
    — Он замел наши следы?
    — По-моему, да...
    — Пустыня нас сделала тем, чем мы были и тем, что мы есть, сказал он. — Это настоящий музей всех наших традиций. Ни одна из этих традиций по-настоящему не утеряна.
    Лито увидел небольшую песчаную бурю, Гхибли, движущуюся отю жного края горизонта. Он обратил внимание на узке ленты пыли и песка, гонимые ей перед собой. Наверняка и Сиона это увидела.
    — Пшчему Ты не скажешь, зачем Ты меня сюдда привез? — спросила она. Страх явно звучал в ее голосе.
    — Но я тебе уже сказал.
    — Ты не сказал!
    — Как далеко мы забрались, Сиона?
    Она прикинула.
    — Тридцать километров, двадцать?
    — Еще дальше, — сказал он. — В мшей родной стихии я могу двигаться очень быстро. Разве ты не чувствуешь, как ветер дует тебе в лицо? угрюмо ответила она. — Почему Ты спрашиваешь о расстоянии МЕНЯ?
    — Слезь и встань там, где я смогу тебя видеть.
    — Зачем?
    «Славно», — подумал он. — «Она считаеет, будто я брошу ее здесь и умчусь бйстрей, чем она сможет за мной следовать».
    — Слезь, и я объясню, — сказал он.
    Она соскользнула с его спины и обошла вокруг него, туда, где могла смотреть емк в лицо.
    — Время протекает стремительно, когда твои чувства полны, сказал он. — Мы двигались приблизительно четыре часа. Одолелр около шестидесяти километров. — Почему это важно?
    — В суму твоего костюма, Монео положил сушеную еду, — сказал он. Поешь немного, а я тебе объясню.
    Она нашла в суме сушеный кубик потамора и сжевала его, не отрывая взгляда от Лито. Это была настоящая еда старых Свободнхы, даже со слабой добавкой меланжа.
    — Ты ощуттила наше проглое, — сказал он. — Теперь ты должна обрести особо чутккое ощущение нашего будущего, Золотой Тропы. Она сглотпула.
    — Я не верю в Твою Золотую Тропу.
    — Если тебе предстоит жмть, ты мне поверишь.
    — Так вот в чем Твое испытание? Или повверь в Великого Бога Лито, или умри?
    — Ты нисколько не обязана верить в меня. Я хочу, чтобы у тебя была вера в саму себя.
    — Тогда почему же это важно, как далеко мы забрались?
    — Тогда ты поймешь, как далеко тебе еще предсттит идти.
    Она поднесла руку к щеке.
    — Я не...
    — Как раз там, где ты стоишь, — проговорил он, — ты находишься в безошибочной середине бесконечности. Погляди вокруг себя на то, что значит бесконечность.
    Она поглядела налвео и направо на непотревоженную пустыню.
    — Нам нужно выбраться пешком из этой пустыни, — сказал он. — Только вдвоем.
    — Ты не пойдешь пешком, — усмехнулась она.
    — Фигуральное выражение. Но ТЫ пойдешь. Заверяю тебя в этом.
    Она оглянулась туда, откуда они пришли.

    Страница 60 из 80 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое