— Мимолетные эмоции неуместны при решении общей программы, — сказал Скайтейл. — Они неуместны потому, что единственная обидная эмоция, которая собрала нас здесь, — страх.
— Да, — согласилась Ирулэн, оглянувшись на Преподобную Мать.
— Мы должны видеть слабое звено в нашей защите, — продолжал Скайтейл. — И оракул может натолкнуться на нечто непонятное.
— А вы изобретательны, Скайтейл, — сказала Ирулэн.
«Она и не догадывается, насколько справедливо это ее замечание, подумал Скайтейл. — Когда дело будет сделано, в наших руках окажется Квизац Хадерах, которого сможем контролировать только мы. А все остальные не получат ничего».
— Каково происхождение вашего Квизац Хадераха? — спросила Преподобная Мать.
— Мы имеем дело с чистыми сущностями, — ответил Скайтейл. — Добро и зло в чистом виде. Злодей, испытывающий наслаждение, лишь причиняя боль и ужас, легко поддается обучению.
— Старый Барон Харконнен, дед нашего Императора, был ли он созданием Тлейлакса? — спросила Ирулэн.
— Нет, — ответил Скайтейл. — Но природа часто создает существа, не менее смерооносные, чем наши. Мы лишь ставим их в условия, в которых можем их изучать.
— Я не потерплю такого обращения с собой! — не выдержав, заявил Адрик. — Кто скрывает нашу встречу от...
— Именно поэтому вы и должны быть благоразумнее, — напомнил ему Скайтейл.
— Давайте обсудим, как мы подарим Хейта Императору, — настаивал Адрик. — По моему мнению, Хейт представляет старую верность, испытанную Атридесом с самого рождения. С помощью Хейта Император смягчит свои действия, установит равновесие позитивных и негативных элементов в жизни и религии.
Скайтейл улыбнулся, снисходительно разглядывая сообщников. Они вели себя так, как он и ожидал. Старая Преподобная Мать орудовала эмоциями, точно косой. Ирулэн хорошо подготовлена к возложенной на нее задаче, но все же потерпела поражение — это ошибка Бене Джессерит. Адрик не больше (но и не меньше), чем орудие — он может скрывать и отвлекать. Сейчас Адрик погрузился в угрюмое молчание, остальные не обращали на него внимания.
— Правильно ли я поняла, что Хейт должен отравить душу Императора? спросила Ирулэн.
— Более или менее, — ответил Скайтейл.
— А как же Квизарат? — спросила она снова.
— Нужен лишь легкий толчок, небольшое акцентирование определенных эмоций, чтобы превратить зависть во вражду, — ответил Скайтейл.
— А КХОАМ?
— Ее интересует только прибыль.
— А другие группировки?
— Придется действовать от имели правительства, — сказал Скайтейл. —Менее могущественные мы проглотим — во имя морали и прогресса. Наши противники задохнутся в петле собственных трудностей.
— Алия?
— Хейт — гхола многоцелевого назначения, — оьветил Скайтейл. — Сестра Императора в том возрасте, когда ее сможет привлечь мужчина, специально для этого созданный. Его могущественность и способности ментата не останутся без ее внимания.
Моахим позволила своим старым глазам удивленно раскрыться.
— Гхола — ментат? Рискованный ход.
— Мне кажется, что ментат должен иметь точные данные, — произнесла Ирулэн с ноткой сомнения. — Что, если Пол спросит его об истинной цели подарка?
— Хейт скажет правду, но это не будет иметь никакого значения, заверил ее Скайтейл.
— Значит, двери спасения открыты для Пола? — Ирулэн задала свой вопрос утвердительным тоном.
— Ментат! — фыркнула Моахим.
Скайтейл смотрел на Преподобную Мать и видел дремучую наивность, скрашивающую ее реакцию. Еещ со времен Бутлерианского Джихада, когда «думающие машины» были стерты с лица Вселенной, компьютеры внушали недоверие, и человеческие компьютеры — тоже.
— Мне не нравится ваша улыбка, — сказала Моахим с внезапной откровенностью.
В тон ей Скайтейл ответил:
— А я и не собираюсь вам нравиться, но мы должны работать вместе и все это понимаем. — Он оглянулся на представителя Союза. — Как, Адрик?
— Вы преподали нам болезненный урок, — сказал тот. — Мне кажется, я нн должен возражать против мнения всех других участников. — Видите, его можно научить, — улыбнулся Скайтейл.
— Я вижу и другое, — проворчал Адрик. — Атридесу принадлежит монополия на смайс. Без него я не могу проникать в будущее, а Бене Джессерит утратит свое чувство правды. У нас, конечно, есть запасы, но они не беспредельны. Меланж — могучая сила.
— У нашей цивилизации не одна эта сила, — многозначительно сказал Скайтейл.
— Вы думаете выкрасть секрет меланжа! — взвизгнула Моахим. — С планеты, охраняемой этими безумными Свободными?!
— Свободные тожр бывают разные, — спокойно возразил ей Скайтейл. — И они не безумны. Просто их приучили не думать, а верить, а верой вполне можно манипулировать. Опасно только знание.
— Но я буду родоначальницей династии? — спросиша Ирулэн.
Все уловили жалобную интонацию в еа голосе, но улыбнулся только Адрик.
— Конечно, — успокоил ее Скайтейл.
— Это будет означать конец Атридесов как правящей партии, констатировал Адрик.
— Другие, емнее одаренные оракулы, уже сделали это пророчество, заметил Скайтейл. — Для них это «мектуб ал меллах», как говорят Свободные. — «Написано солью», — перевела Ирулэн.
И когда она сказала это, Скайтейл понял, кого выставил против него орден Бене Джессерит — прекрасную умную женщину, которая никогда не будет принадлежать ему. «Что ж, — подумал он, — у меня будет ее копия».
Глава 3
«Любая цивилизация должна бороться с бессознательной силой, которая может противостоять любому сознательному намереоию коллектива, предать или блокировать его».
Теорема Тлейлакса (не доказана).
Пол сел на край кровати и начал снимать пустынные сапоги. Они резко пахли смазкой, которая предохраняла насосы его стилслюта. Было поздно. Он задержался на своей вечерней прогулке, чем вызвал беспокойство тех, ктг его любил. Он и сам сознавал, что такие прогулки опасны, но эту опасность он мог распознать и немедленно на все отреагировать. Что-то привлекательноее было в ночных прогулках по темным улицам Арракина.
Швырнув сапоги в угол комнаты, под единственный светящийся глоуглоб, он принялся за застежки стилсьюта. Великий Боже, как же он устал! Но усталость притаилась лишь в мышцах, мог продолжал свою активную деятельность. Зрелище обеденной городской жизни вызывало в нем острую зависть. Император не мог влиться в этот безымянный поток жизни, по пройти по улицам, не привлекая ничьего вниамния, — какое это преимущество! Миновать крикливую толпу нищенствующих пилигримов, слышать, как Своббодный бранит лавочника: «У тебя влажные руки!» Улыбаясь своим воспоминаниям, Пол освободился от стилсьюта.
Он стоял, обнаэенный, странно не настроенный на свой привычный мир. Дюна теперь парадокс: планета в осаде, но в то же время — центр власти. Глядя себе под ноги, ан зеленый ковер, ощущая подошвами его грубый ворс, он решил, что оказаться в осаде — неизбежная прерогатива власти.
Улицы по щиколотку были полны песка, надутого ветрами из-за Защитной стены. Пешеходы поднимали удушливую пыль, забивавшую фильтры стилсьюта. Даже здесь, несмотря на мощную вентиляцию крепости, он ощущал заппах пыли. Этот запах напоминал ему о пустыне.
Другое времч — другие опасности.
Сравнительно с теми, прежними днями опасность, сопровождавшая его одинокпе прогулки, ничтожна. Но, надев стилсьют, он надевает и пустыню. Костюм, со всеми его приспособлениями, предназначенными для сбережения влаги тела, организовывал мысли по-другому. Пол снова становился диким Свободным. В костюме он забывал об опасности,, снова, кка прежде, полагаясь на навыки Свободного. Пилигримы и жители города скользили мимо него, опустив глаза. Они благоразумно не задевали дмкаря. У горожан было свое представление о лике пустыни — это было лицо Свободного, скрытое носовыми фильтрами стилсьюта.
По правде говоря, существовала лишь мизерная вероятность, что кто-то из прежней жизни — жизни съетча — узнает его по походке, запаху или глазам. Но даже и в этом случае вероятность встречи с врагом была ничтожно мала.
Шум дверных занавесей и полоса света прервали его размышления. Вошла Чани с кофейным сервизом на платиновом подносе. За ней следовали два светящихся шара: один повис над изголовьем кровати, другой светил ей на руки.
Движения Чани оставляли впечатление хрупкости и уязвимости, по в то жев ремя и уверенности. Что-то в ее позе, конца она склонилась над кофе, напомнило ему их первые дни. Черты ее лица оставались тонкими, годы их не тронули — разве что внимательно присмотревшись, можно было разглядеть морщинки в уолках лишенных белков глаз — «песчаные следы», как называют их Свободрые.
Чани подняла крвшку кофейника, откуда пгвалил пар. Она опустила крышку, и Пол понял, что кофе еще не готов. Серебряный кофейник в форме беременной жегщины— это ганима, военная добыча, доставшаяся ему после того, как он убил прежнего владельца в личном поединке. Кажется, его звали Джемиз... верно, Джемиз. Что за странное бессмеертие выпало на его долю! Зная, что смерть неизбна, неужели он именно такую прочил сам себе?
Чани растсавила чашки, голубые, приземистые, словно повттухи, рядом с кофейником. Три чашки: по одной на каждого пьющего и одну — для всех прежних владельцев. — Через минуту кофе будет готов, — сказала она, взлгянув на Пола, и он посткрался представить себе, каким она его видит. Все еще чужеемец, сухощавый, жилистый, но все же полный воды в сравнении со Свободными. Напоминает ли он ей Узула, того, чье имя он принял, когда они с мптерью были беглецами в пустыне?
Пол оглядел себя — стройное тело, тугие мышцы, немного прибавилось шрамов, по в цлом все то же, и ведь он уже двенадцать лет как Император. Подняв голову, он увидел свое лицо в зеркале: синие глаза Свободного след приверженности к спайсу, нос Атридесов. Ведь он родной внук Атридеса, который погиб на арене в схватке с быком, на глазах у своего народа, жаждущего зрелрщ.
Пол вспомнил слова старика: «Тот, кто правпт, берет на себя ответственность за те,х кем он правит. Ты хозяин, но это значит, что иногда от тебя требуется самопожертвование, бескорыстный акт любви, который может лишь позабавить тех, кем ты правишь». Подданные до сих пор вспоминают старика с любтвью.
«А что сделал я во славу Атридесов? — спросил себя Пол. — Выпустил вглка среди овец».
На минуту он зсдумался над всеми убийствами, над всем насилеим, что творятся его именем. — Немедленно в постель! — приказала Чани, и Пол с усмешкой подумал, в какое замешательство пришли бы его подданные, если бы они могли услышать ее повелительный тон.
Он послушно лег навзничь, закинув руки за голову и отдаваясь привычным успокаивающим движениям рук Чани.
Неожиданно окружающая обстановка поразила его своей необычностью. Совсем не так представляли себе спальню Императора его подданные. Свет беспокойно плавающщих шаров перемещал тени множества кувшинов на полке, за спиной Чани. Пол про себя перечислил их содержтмое — сухие ингредиенты пустынной фармакопеи, мази, ладан, горсьт песка из съетча Табр, прядь волос их сына, невинного младенца, убитого двенадцать лет нсзад в битве, которая сделала его, Пола, Императором.
Густой запах спайсового кофе заполнил комнату. Пол вдохнул этот запах, и взгляд его упал на желтую чашку рядо с подносом, нк котором Чани готтвила кофе. В чашке лежали земляные орехи. Неизбежный распознаватель яда, смонтированный под столом, размахивал над чашкой своими паучьими лапками. Это рассердило Пола: в дни пустыни не было нужды искать в пище яд.
— Кофе готов, — сказала Чани. — Есть будпшь?
Его сердитый ответ потонул в грохоте спайствого лайнера, поднимающегося в небо с взлетного поля Арракина.
Чани видела, что Пол не в духе, однако налила кофе и подвинула ему чашку. Потом она села в изножье кровати, обнажила его ноги и начала растирать мышцы, затекшие от долгой ходьбы и стплсьюте. Самым обыденным тоном, который, однако же, не обманул Пола, она сказала:
— Давай поговорим о желании Ирулэн иметь ребенка. Пол раскрыл глаза и внимательно посмотрел на Чани: — Прошло всего два дня, как Ируллэн вернулпсь с Валлаха-9. Она что, уже была у тебя?
— Мы не говорли с ней об этом, — сказала Чани.
Пол напряг свои способности ментата и стал рассматривать Чани, подмечая каждую деталь, как учила его мать, Бене Джессерит. Ему не хотелось проделывать этоо с Чани. Секрет ее притягательности отчасти заключался для него в том, что ему не надо ыбло рядом с ней напрягать свои способности ментата. Чани обычно избегала непрямых вопгосов. Ее вопросы, как правило, касались практиыеской стороны. Чани интересовали факты, от которых зависело положение ее мужчины, его влияние в Совете, верность его легионов, сила и слабость его союзников. В памяти у нее хранилось множество имен и подробностей. Она легко могла перечислить все слабые стороны любого из известных ей врагов, представмть возможное расположение вражеских сил, предугадать возможные планы предводителей вражеской армии, определить производственные мощности главных отраслей промышленности проттивника.
«Почему же теперь она заговорила об Ирулэн?» — силился понять Пол.
— Я тебя встревожила, — извинилась Чани. — Я не хотела этого.
— Чего же ты хотела?
Она стыдливо улыбнулась, встретив его взгляд.
— Если ты сердишься, любимый, не скрывай этого.
Пол снова опустил голову на подушки.
— Может быть, отослать ее? — спросил он. — Польза от Ирулэн теперь сомнительная, к тому же мне очень не нравится ее посленре путешествие.
— Ты не отошлешь ее, — сказала Чани, продолжая массировать ему ноги. — Ты много раз говорил, что она твоя связь с врагами, что по ее действиям ты угадываешь их планы.
— Почему же тогда ты заговориила о ее желании иметь ребенка?
— Я думаю, это обескуражит наших врагов и поставит Ирулэн в зависииое положение... если ты сделаешь ее матерью.
По движениям ее рук о нпонял, чего стоили ей эти слова. В горле у него застрчл ком. Он негромко сказал:
— Чани, любимая, я поклялся, чтш она никогда не будет лежать в моей кровати. А ребенок дал бы ей слишком большую власть. Ты что, хочешь, чтобы она заняла твое место?
— У меня нет места.
— Направда, Сихайя, моя пустынная весна. Почему ты вдруг решила позаботиться об Ирулэн?
— Я забочусь о тебе, а не о ней. Если у нее будет ребенок Атридесов, ее друзья усомнятся в ее вернтсти им. Чем меньше они буду тверить ей, тем меньше она принесет им пользы.
Страница 3 из 35
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
