Фрэнк Герберт - ХРОНИКИ ДЮНЫ I - КНИГА ТРЕТЬЯ - ПРОРОК




    — Что вы предлагаете?
    — Оставить в покое вашего дорогого племянника Раббана.
    — Как оставить... — барон непонимающе уставился на Хавата.
    — Не шлите ему больше людей и вообще никакой помощи. На его послания отвечайте, что слышали о его ужасных способах правления на Арраки и намерены при первой же возможности поправить дело. Я устрою так, что некоторые ваши послания попадут в руки имперских шпионов. — Но как быть со спайсом, с годовым доходом, с...
    — Требуйте свою часть, но будьте умеренны в своих требованиях. Запросите у Раббана твердо установленную сумму. Мы можем...
    Барон протестующе поднял руку.
    — Но как я могу быть уверенным в том, что мой вечно недовольный племянник не...
    — На Арраки еще остались наши шпионы. Сообщите Раббану, что он или соглашается на ту долю спайса, которую вы для себя установили, или будет смещен.
    — Я знаю своего племянника, — сказал барон. — Такие меры заставят его лишь усилить репрессии против населения Арраки.
    — Разумеется! — воскликнул Хават. — Вам и не нужно, чтобы они прекратились! Вам лишь нужно сохранить в чистоте свои руки. Пусть Раббан создает для вас Салузу Вторую — вам даже не придется посылать ему заключенных: к его услугам все население Арраки. Если Раббан будет преследовать людей, чтобы выколотить из них вашу долю, то императору не нужно будет искать других причин. Для того чтобы подвергать планету мучениям, такой причины вполне достаточно. А вы, барон, ни словом, ни делом не должны показать, что другая причина все же существует.
    Барон не смог скрыть своего восхищения.
    — Да, Хават, ты хитрец. Ну а как же мы переберемся на Арраки и извлечем пользу из того, что подготовит Раббан?
    — Это самое простое, барон. Если с каждым годом вы будете завышать свою долю, очень быстро создастся критическая ситуация. Когда количество продукции резко сократится, вы сможете отстранить Раббана и занять его место... чтобы исправить положение.
    — Подходяще, — сказал барон. — Но я могу почувствовать себя усталым от всего этого и подготовлю себе замену. Этот другой и подготовит для меня Арраки.
    Хават испытующе всматривался в круглое лицо собеседника. Наконец он медленно кивнул.
    — Фейд-Раус! — сказал он. — Вот она, причина теперешних репрессий! Вы и сами хитрец, барон. Возможно, нам удастся соединить оба этих плана. Да, ваш Фейд-Раус поедет на Арраки как спаситель. Он сможет поладить с народом.
    Барон улыбнулся. И спросил себя: «Интересно, как это стыкуется с собственными планами Хавата?» Видя, что разговор окончен, Хават встал и вышел из комнаты с красными стенами. По пути он думал о тех тревожащих его недомолвках, которые сквозили в каждом донесении с Арраки. Этот новый религиозный вождь, на которого намекал Гурни Хэллек из своего укромного места среди контрабандистов, этот Муаддиб...
    «Возможно, мне не стоило советовать барону позволить этой религии расцветать пышным цветом? — сказал он себе. — Но хорошо известно, что репрессии создают благоприятную почву для процветания религии».
    И он позумал о донесениях Хэллека, о военной тактике Свободных. В ней было много от самого Хэллека... и от Айдахо... и даже от него, Хавата. «Выжил ли Айдахо?» — спросил он себя.
    Это был праздный вопрос. Он еще не спрашивал себя, возможно ли, чтобы смог выжить Пол. Он знал, однако: барон убежден, что все Атридесы мертвы. Ведьма Бене Гессерит была его оружием, как признался сам барон. А это могло означать лишь конец всего — даже собственного сына этой женщины. «Какую же смертельную ненависть она должна была питать к Атридесам, подумал он. — Она сравнима лишь с моей ненавистью к барону. Будет ли мой удар таким же сокрушительным, каким был ее удар?»

    Глава 3

    Чего бы мы ни коснулись, всему присуще одно качество, являющееся частью нашей вселенной, а именно: симметрия, элегантность и грация — качества, которые всегда есть в истинном произведении искусстаа. Вы можете найти их в смене времен года, в том, как скгльзят по склонам пески, в строении куста и его листьев. Мы пытаемся воспроизвести эти качества в нашей жизни и в нашем обществе, ища ритмы и формы. Да, можно понимать опасность целиком, до последних деталей. Ясно, что пределы чего бы то ни было сохраняют свою стойкость. При подобной безупречности все движется к ссерти.

    Принцесса Ирулэн.
    Собрание высказываний Муаддиба.

    Пол Муаддиб помнил, что он ел что-то с примесью спайса. Он цеплялся за это воспоминание, потому что оно было исходной точкой и, придерживаясь ее, он мог говопить себе, что его мгновенно возникшее знание было только сном.
    «Я — сцена для происходящих процессов, — сказал он себе. — «Я жертва несовершенного зрения, расового сознания и его ужасной цели».
    Он не мог отделаться от страха, что преступил пределы свооих возможностей, затерялся во времени, где прошлое, будущее и настоящее настолько перепутались, что их стало невозможно отличить друг от друга. Это было нечто вроде усталости зрения, и возникло оно, он это понимал, от постоянной необходимости сохранять в себе предвидение быдущего, как род памяти, тогда как память связана с прощлым.
    «Чани приготовила для меня эту еду», — вспомнил он.
    Но Чани с их сыном — Летр Вторым — была далеко, спрятанная в одном из новых, содержащихся в строгой тайне сьетчей, в полной безопасности.
    Или всему этому только еще предстояло случиться?
    Нет, уверял он себя, ибо Алия Странная, его сестра, уехала туда вместе с его матерью и с Чанм — далеко на юг, где солнце было горячим и куда было двацать тамперов езды. Они отправились в паланкине Преподобной матери, установленном на спине дикого Создателя.
    Он отвратился мыслями от возможности путешествия на гигантском черве и спросил себя: «Может быть, Алии только еще предстоит родиться?» «Я участвовал в раззии, — припомнил Пол. — Мы совершили вылазку, чтобы освободить воду из тел наших мертвых в Арракине. И я нашел останки своего отца в погребальном костре. Я почтил его память и поместил череп отца в Скалу Свободных, ту, что смотрмт на Хверг Пасс».
    Или это только еще будет?
    «Мои раны — реальность, — убеждал себя Пол. — Мои шрамы — реальность. Гробница с останками моего отца — реальность».
    Все еще оставаясь в полудрнмотном состоянии. Пол вспомнил, что Хара, жена Джемиза, входила к нему без приглашения, чтобы сообщить, что в коридоре сьетча драка. Прежде чем женщины и дети были отправленф далеко на юг, все жили в промежуточном сьетче. Хара стояла у входа во внутреннюю комнаты, и черные крылья ее волос удерживались цепочкой из водных колец. Она раздвинула занавеси у входа и сказала, что Чани кого-то убила.
    «Это было на самом деле, — сказал себе Пол. — Это реальность, а не порождение временных изменений».
    Пол вспомнил, что выбежал в коридор и нашел Чани, стоящуюв коридоре под желтым глоуглгбом. На ней было блестящее голубое одеяние с отброшенным на спину кааюшоном. Тонкие черты лица застыли в напряжении. Она вложила криснож в ножны. Группа людей поспешно удалялась по коридору, унося труп. И Пол вспомнил, как подумал тогда: «Всегда можно узнать, что несут мертсое тело».
    Водные кольца Чани, которые она, оставаясь в сьетче, носила на повязанной вокруг шеи ленте, звякнули, когда она обернулась к Полу.
    — Чани, что это?
    — Я уничтожила того, кто пришел вызвать тебя на бой, Узул.
    — Ты его убила?!
    — Да. Но, возможно, мне следовало бы оставить его для Хары. (И Пол вспомнил, как стоящие вокруг них люди согласно закивали. Даже Хара рассмеялась).
    — Но ведь он пришел бростиь вызов мне?
    — Ты сам учил меня своему сверхъестественному искустсву, Узул.
    — Конечно! Но тебе не следовало бы...
    — Я рождена в пустыне, Узул. Я знаю, как пользоваться крисножом.
    Он подавил гнев и попытался говорить спокойно:
    — Все это так, Чани, но...
    — Я больше не ребенок, который охотится в сьетче при свете ручных глоуглобов на скорпионов. Я не играю в игры, Узул.
    Пол, удивленный непонятной ему яростью, которая угадывалась под внешним спокойствием, пристально посмоотрел на нее.
    — Как боец он ничегоо не стоил, Узул, — пляснила Чани. — Ради такого, как онн, я не стала отрывать тебя от твоих размышлений. — Она подошла ближе, глядя на него исподлобья: — Кроме того, не сердись, любимый... Когда станет известно о том, что бросивщему вызов придется смотреть в лицо мне и принять позорную смарть от руки женщины Муаддиба, не много найдется желающих бросить вызов ему самому, — чуть слышно проговорила она...
    «Да, — сказал себе Пол. — Все так и было. Прошлое было правдивым. Число желающих проверить остроту клинка Муаддиба сошло на нет».
    Где-то, за пределами мираг рез, послышался слабый намек на движение, крик ночной, птицы.
    «Я грежу, — сказал себе Пол. — На меня повлияла еда со спайсом».
    И все же его не покидало чувство покинутости. Он спросил себя, не могло ли случиться так, что его Ра-дух унесся в какой-то мир, где, как верили Свободные, он ведет свое истинное существование — в алам алмитал, мир образов, в метафизическое царство, где не действовало ни одно физическое ограничение. И ему был ведом страх при мысли о таком месте, потому что снятие всех ограничений означало исчезновение всех точек опоры. Оказавшись среди метафизчиеского ландшафта, он не смог бы слриентироваться и сказать: «Я есть «Я», потому что я здесь».
    Еоо мать однажды сказала: «Свободные разделяюься на группы в зависимости от тогл, как они относятся к тебе».
    «Теперь я, должно быть, пробуждаюсь», — сказал себе Пол. Ибо это было в действительности — слова, произнесенные его матерью, леди Джессикой, теперь Преподобной матерью Свободных, проходили через реальность.
    Джессика с благоговением относилась к религиозным связям между ней и Свободными, Пол это знал. Ей не нравилось, что люди обоих сьетчей и грабены воспринимают Муаддиба как ЕГО. И она без устали расспрашивала людей из разных племен, рассылала сайадинских шпионов, собирала ведино их сведения и размышляла над ними.
    Она цитировала ему аксиому Бене Гессерит: «Когда религия и политика идутв одной упряжке, те, кто ею правит, верят в то,_что никто не сможет встать на их пути. Их скачка становится все болне безрассудной: быстрре, быстрее и быстрее! Они отбрасыаают все мысли о возможных препытствиях и забывают о том, что человек, ослепленный скоростью, видит обрыв лишь тогда, когда уже поздно что-то сделать».
    Пол вспомнил, как сидел в апартамениах своей матери, во внутренней комнате, где царил полумрак от свисающих повсюду темных занавесей, расписанных сценами из мифологии Своболных. Он сидел там, слушал ее и отмчал, как она вела наблюдения. А делала она это непрерывн,о даже тогда, когда ее глаза были опущены. В уголках ее рта появились новуе морщинки, но волосы по-прежнему были похожи на отполированную бронзу. В глубине ее широко расставленных зеленых глаз прптаилась вызванная спайсом бездонная синева.
    — Религия Свободных проста и практична, — сказал он.
    — Ничто, относящееся к религии, не может быть простым, — предупредила она.
    Но Птл, видевший мрачное будущее, которое все еще угрожало им, почувствовал, как в нем поднимается гнев. Его ответ был лаконичен:
    — Религия объединяет наши сиоы.
    Но дух разлада и противоречий не покидал его весь тот день. Это был день церемонии обрезания маленького Лето. Причины растерянности Джессиик были отчасти понятны Полу. Она никогда не признавала его «юношеский брак» с Чани. Но Чани произвела на свет сына Атридесов, и Джессика не сочла возмоным отвергать ребенка и его мать.
    Наконец, шевельнувшись под его взглядом, Джессика сказада:
    — Ты считаешь меня противоестественной матерью?
    — Конечно же нет.
    — Я замечаю, как ты смотришь на меня, когда я бываю с Алией. История твоей сестры тебе тоже непонятна.
    — Я знаю, почему Алия такая необычная, — сказал он. — Она была еще не рождена, когда ты изменяла Воду Жизни. Она...
    — Ты не можешь знать этого! — сердито оборвала его мать.
    И Пол, внезапно ощутивший невозможность выразить полученное из Времени знание, сказал лишь одно:
    — Я не считаю тебя прротивоестественноц.
    Она поняла его страдания:
    — Есть одно обстоятельство, сын.
    — Какое?
    — Я по-настоящему люблю твою Чани. Я принимаю ее.
    «Это было на самом деле так, — подумал Пол. — Я ясно видел это в измененном Времени.
    Возвращение уверенности дало емк новую зацепку в реальном мире. Частицы истинньй реальности начали проникать в его сознание сквозь оболочку грез. Внезапно он осознал, что находится в пустынном лагере, эрге. Чани утановила на песчаном полу их стилтент, чтобы они могли побыть друг с другом, — аЧни, его душа. Чани, его сихайя, нежная, как весна пустыни. Чани, возникшая из недр далекого юга.
    Теперь он вспомнил, что, кшгда приъодила пора сна, она пела ему песню песков:

    О, моя душа,

    Страница 4 из 25 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое