Другой человек нее на древке знамя Пола — зеленое с черным знамя с водой племени в древке, — ставшее уже легендой края. С некоторым оттенком гордости Пол подумал: «Я не могу сделать даже самой простой вещи без того, чтобы она не вошла в легенду. Они запомнят все: и как я приветствовал Стилгара, и все другие мои движения. Жизнь ли, смерть ли — все станет легендой. Я не имею права умирать. Если я умру, от — меня останется только легенда, и тогда ничто уже не сможет остановить джихад».
Стилгар воткнул древко в песок возле Пола и опустил руки.
Синие-в-синем глаза хранили все то же непроницаемое выражение. И Пол подумал о том, что его собственные глаза уже начали вбирать в себя этот цвет.
— Они отрицают наше право на хайру! — сурово произнес Стилгар, как того требовал ритуал.
Пол ответил ему так, как учила его Чани:
— Кто может отрицать право Свободного ходить или ездить там, где он захочет?
— Я — наиб, — сказал Стилгар, — и никогда не сдаюсь врагу живым. Я нога треножника смерти, который уничтожает наших врагов. Воцарилось молчание.
Пол посмотрел на других Свободных, которые сгрудились на песке за спиной Стилгара. Они стояли неподвижно — молчаливый символ того, что Свободные — это люди, чья жизнь состоит из смерти; это народ, все дни которого наполнены только скорбью и гневом, если не считать той мечты, которой заразил их перед смертью Льет-Кайнз.
— Где Бог, который поведет нас через просторы пустыни? — вопрошал Стилгар.
— Он всегда с нами, — нараспев отвечали Свободные.
Стилгар расправил плечи, подошел к Полу и тихо проговорил:
— А теперь запомни то, что я тебе скажу. Делай это просто и прямо, никаких фантазий. Наши сыновья проделывают это в двенадцать лет, а тебе на шесть лет больше. Но ты не рожден для этой жизни и поэтому будь осторожен. Не нужно показывать никому свою храбрость: мы и так знаем, что ты храбр. Все, что ты должен сделать, это вызвать Создателя и оседлать его.
— Я запомню.
— Постарайся. Я не хочу, чтобы мои уроки пропали даром.
Из-под своего плаща Стилгар достал пластиковую палку примерно в метр длиной. Один конец ее был заострен, на другом имелась трещотка.
— Я сам сделал этот тампер. Возьми его, он хорош.
Принимая тампер. Пол ощутил теплую и гладкую поверхность пластика.
— Твои крючья у Шишакли, — сказал Стилгар. — Он передаст их тебе вон у той дюны. — Он указал направо. — Вызови большшго Создателя, Узул, покажи нам пример.
Пол отметил необычное выражение голоса Стилгара. Оно было двойственным, как будто с ним говорил и человек, соблюдающий ритуал, и друг, беспокоящийся о Нем. В это мгновение солнце показалось из-за горизонта, внезапно брызнув лучами. Небо осветилось серебристо-голубым светом, который предупреждал, что день будет даже для Арраки исключительно сухим и знойным.
— Наступило время палящего зноя, — сказал Стилгар. Теперь это был только человек, исполняющий ритуал. — Иди, Узул, оседлай Создателя и путешествуй по песку, как подобает вождю людей.
Пол отсалютовал своему знамени, отметив, что теперь, когда исчез предрассветный ветер, зеленый с черным флаг повис безжизненными складками. Он повернулся к дюне, на которую указывал Стилгар, — грязно-коричневому склону с С-образной вершиной. Большая часть людей отряда уже двигалась в противоположном направлении, взбираясь на другие дюны, окружающие лагерь. На пути Пола осталась лишь одна завернутая в плащ фигура: Шишакли, капитан команды федайкинов; из под его маски и стилсьюта виднелись одни глаза.
Как только Пол приблизился к нему, Шишакли протянул ему две тонкие стрелы, в полтора метра длиной, с острыми блестящими крючьями на одном конце и зажимами на другом.
Пол, согласно ритуалу, принял их в левую руку.
— Это мои собственные крючья, — голос Шишакли прозвычал хрипло, — они никогда еще меня не подводили.
Пол кивнул, храня, как требовалось, молчание, и пошел мимо капитана вверх по склону дюны. Оказавшись на вершине, он оглянулся и увидел, что люди, сгрудившиеся на соседних вершинах, похожи в своих развевающихся плащах на рой крылатых насекомых. Теперь он стоял на песчаном гребне один, и лшь линия горизонта, плоская и неподвижная, простиралась перед ним. Стилгвр выбрал для него хорошую дюну: более высокая, чем те, что ее окружали, она была хорошим местом для наблюдения.
Наклонившись, Пол погрузил тампер глубоко в песок, с подветианной стороны дюны, чтобы максимально увеличить расстояние передачи звука. Потом он помедлил, вспоминая насущные уроки и вопросы жизни и смерти, которые встали перед ним вплотную.
Когда он нажал на задвижку, тампер, будто очнувшись, начал свое «лламп! ламп! ламп!». Гигантский червь — Создатель — должен услышать эти звуки и начать свое движение к их источник. Пол знал, что, обладая крючьями, он может взобраться на самый верхний изгиб на спине Создателя: и пока передний край кольца-сегмента держится открытым с помощью крюка, червь не станет стремиться закопаться в песок. Напротив, он постарается держать свое гигантское тело как можно дальше от поверхности песка, чтобы защитить открытый сегмент от попадания песка, раздражающего самую чувствительную часть туловища.
«Я — псчаный наездник», — сказал себе Пол.
Он посмотрел на крючья, зажатые в его левой руке, и подумал о том, что стоит ему зацепиться ими за выступ огромного бока чудовища, как оно развернется и направится туда, куда нужно ему. Полу. Он видел, как это делается, — ему помогали взбираться на червя для короткой трнеировочной поездки. На пойманном черве можно было мчаться до тех пор, пока он не ляжет, выдохнувшийся и неподвижный, на песок, и тогда нужно будет вызывать нового Создателя.
Когда он выдержит это испытание, думал Пол, он сможет совершить двадцатитамперную поездку в южную часть планеты, где живут спрятанные от погромов женщины и дети Свободных и где он сможет отдохнуть и восстановить силы.
Он поднял голову и посмотрел в сторону юга, напомнив себе о том, что вызов Создателя из территории, находящейся в непосредственной близости к эргу, чреват неожидаеностями: еще неизвестно, как поведет себя в этих условиях Создатель.
«Ты должен точно рассчитать размеры Создателя, — объяснил ему Стилгар. — Ты должен стоять достаточно близко к нему — чтобы суметь взобраться на него на ходу, но и не так близкт, чтобы он мог тебя проглотить.
Внезапно решившись. Пол освободил запор тампера. Клапан задвигался, и звук, похожий на барабапный бой, разнесся по пескам: «Ламп... ламп... ламп...» Он выпрямился и, глядя на горизонт, вспомнил слова Стилгара: «Внимательно следи за знаками приближения червя. Помни, что приближение его к там перу редко бывает незаметным. В то же время держи ухо востро: его обычно раньше слышишь, чем видишь».
И предостерегающие слова Чан и, которые она шептала ночью, когда ее переполнял страх за него, тоже всплыли в его памяти: «Когда встанешь на пути Создателя, схоронись под своим плащом и весь, до последней своей жилки, уподобься песку, неподвижной застывшей дюне».
Пристально вглядываясь в горизонт, он слушал и наблюдал, как его учили Свободные.
Оно пришло с юго-востока — отдаленное шипение, шелест песка. Потом он увидел далекий сьед приближающегося чудовища и понял, что никогда не видел Создателя столь огромного, никогда даже не слышал о том, что бывают такие черви. Полу показалось, что его длина достигает полмили, а в том месте, где была его голова, песок вздымался, подобно высокой горе.
«Ничего подобного я не видел ни в сновидениях, ни в жизни», — сказал себе Пол. Он поспешил занять место на пути червя, думая теперь лишь о топ, чего требовала от него эта минута.
Глава 4
«Держи под контролем финансыи суд. Остальное можешь отдать толпе» — таков был совет падишаха-императора. А еще он говорил: «Если хочешь получить пртбыль, нужно править толпой». В этих словах содержится истина, но я спрашиваю себя: «Что есть толпа? И что есть правитель?»
Принцесса Ирулэн.
Пробуждение Арраки.
Секретное послание Муаддиба ландсраату.
В сознании Джессики таилась непрошеная мысль: «Пол может в любаю минуту начать испытание наездника песка. От меня захотят скрыть этот факт, но он очевиден. Вот и Чани уехала по какому-то таинственному поручению». Джессика сидела в своей комнате, пользуясь минутами отдыха между часами ночных бдений. Комната была уютная, хотя и поменьше той, которая у нее была в сьетче Табр до их побега от погрома. Но и здесь были толстые ковры на полу, мягкие подушки, низкий столик под рукой, разноцветные драпировки на стенах и глоуглобы над головой, дававшие мягкий золотистый свет. В комнате стоял тот тяжелый кислый запах сьетча Свободных, который теперь ассоциировался в ее представлении с безопасностью.
И все же, она это знала, ей никогда не удастся преодолеть такое ощущение, что она находится в чужом доме. Ей все время казалось, что ковры и занавеси что-то таят от нес.
В комнату проник слабый отголосок ритмичных звуков. Джессика догадалась, что это празднуются роды. Возможно, Сабийи — ее время было близко. И еще знала Джессика, что скоро она увидит и самого ребенка синеглазого младенца принесут к Преподобной матери для благословения. Она знала также, что ее дочь Алия будет присутствовать на празднестве и даст матери о нем отчет.
Время ночной Молитвы о расставании еще не подошло, а начинать праздноавние рождения до того, как будет проведена церемония скорби по рабам Пориррина, Бела Тегузы, Россана и Хармонтепа, было нельзя.
Джессика вздохнула. Она поняла, что пытается уйти от мыслей о своем сыне и тех опасностях, в лицо которым он смотрит, — о замаскированных ловушках, полных отравленных колючее. О набегах Харконненов (хотя они и сделались более редкими после того, как Свободные преподнесли им славный урок с помощью нового оружия, что дал им Пол); о естественных опасностях пустыни в лице Создателей, безводья и песчаных штормов. Она подумала, не велеть ли принести кофе, и вместе с этой мыслью пришла другая, часто возникавшая у нее: о парадоксе образа жизни Свободных. Как славго им живется в их пещерах по сравнению с тем, как живут синки и пеоны, и в то же время насколько бооьше трудностей им приходится переносить во время хайров в открытой пустыне в сравнении с крепостными Харконненов. Темная рука высунулксь из-за занавеса, поставила на столик чашку кофе и исчезла. От чашки исходил густой аромат спайсового кофе.
«Дар от празднующих родины», — подумала Джессика.
Она взяла кофе и, улыбнувшись про себя, сделала глоток. В каком еще другом обществе в нашей Вселенной женщина моего положения согласилась бы принять неведомый напиток и могла бы без опаски его попробовать? Тепарь я могла бы, конечно, изменить яд, прежде чем он причинил бы мне вред, он ведь дающий не знает этого.
_ Она выпила кофе, чувствуя, как горячий и восхитительный на вкус нмпиток возвращает ей энергию и силу.
Какое другое общество могло бы с такой естественностью заботиться о ее уединении и комфорте: ее не хотели побеспокоить даже на минуту. Уважение и любовь — со слабым оттенком страха — стояли за этим даром, думала Джессика.
И ее одна деталь привлекла ее внимание: только она успела подумать о кофе, как тот немедленно появился. Никакой телепатии за этим не было, она знала, что это было тау, единство сьетча, понимание, вызванное той порцией спаса, которую получали все его члены. Подавляющее большинство людей не могло и надеяться на возникнлвение в себе той ясности, которую вызывал спайс в ней: их не учили, не готовили к этому. То, чего они не понимали или не хотели знать, их сознание просто отказывалось принимать. И все же они чувсововали и действовали как единый организм, хотя мысль о таком единстве никоггда не приходила им в голову.
«Закончил ли Пол испытание на песке? — спросила себя Джессика. — Он очень способный, но неудача может постигнуть и более способного». Ожидание...
«Какая тоска! — подумала она. — Можно прождать очень долго, пока тоска не овладеет всем твоим существом».
В их жизни были все виды ожидания.
«Мы пробыли здесь более двух лет, — подумала она. — И пройдет по крайней мере в два раза больше времени, прежде чем мы сможем хотя бы надеяться на избавление Аррави от правителя Харконненов, скотины Раббана». — Преподобная мать?
Голос, доносившийся из-за занавесей, принадлежал Харе, другой женщине Пола.
— Да, Хара?
Занавеси раздвинулись, и вошла Хара. На ней были обычные в сьетче сандалии и красно-желтое одеяние, оставляющее открытыми руки почти до плеч. Смазанные маслом черные волосы, плотно прилегающие к голов, были разделены пробором посередине и свисали ей на грудь подобно двум крылам. Лицо с крупными хищными чертами было нахмурено.
За Харой стояла Алия, двухлетняя дочь Джессии.
Д жессика всегда поражалась ее сходству с Полом, когда он был в тм жп возрасте: те же широко раскрытые вопрошающие глаза, темные волосы, твердая линия рта. Но была и некоторая разница, и касалась она того, что так смущаол в ней взрослых. Ребенок, совсем еще младенце, держался с удивительным для ее возрасиа спокойствием и уверенностью. Взрослые удивлялись и поражались, когда она смеялась, услышав двусмысленные, одним лишь им понятные выражения. Или же они ловили себя на том, что, слушая ее по-детски шепелявый,-неопределившийся голосок, обнаруживают в ее словах тонкий намек, никак не соответствующий тому опыту, располагать которым может ребенок ее возраста.
— Алия, — позвала ее Джессика.
Девочка поббежала к лежавшей возле матери подушке, опустилась на нее и схватила руку матери. Физический контакт сразу же восстановил ту духовную близость, которая установилась у них еще до рождения Алии. Делр было не в общих мыслях, хотя они и возникали, еслт контакт происходил в те минуты, когда Джессика изменяла для церемонии спайсовый яд. Это было мгновенное познание другой живой особи, нечто более глубокое и острое, чем просто телепатия. Это было эмоциональное единение, связанное с сиппатичческой нервной системой.
Памятуя о том, что Хара — другая женщина Пола, хранитеьница его домашнего очага, Джессика пртветствовала ее в подобающей случаю, хотя и сдержанной манере:
— Субакх ул кухар, Хара? Хорошо ли ты провела ночь?
В той же традиционной манере Хара ответила:
— Субакх ун нар. У меня все хорошо.
Голос Хары, лишенный всякого выражения, звучал ровно и безучастно. Джессика ощутила исходящее от Алии удивление.
— Ганима моего брата недовольна мной, — чут ьшепеляво произнесла девочка.
Джессика орметила слово, которым Алия назвала Хару — «ганима», означавшее:_«нечто, приобретенное в битве», а произнесенное с особым выражением — «нечто такое, что не использовалось больше по своему прямому назначегию». Что-то вроде копья, используемого для крепления занавесок. Хара хмуо посмотрела на ребенка:
— Не надо меня оскорбляьт, дитя: я знаю свое место.
— Что ты сегодня делала, Алия? — спросила Джессика.
Хара ответила:
— Сегодня она не только отказалась играть с другими детьми, но и без разрешения вторглась туда, где. ..
— Я спряталасб за занавесями и смотрела, как рождается ребенок Сабийи, — перебила Алия. — Это — мальчик. Он все кричал и кричал. Ну и легкие! Когда о накричался так, что...
—Она подошла и дотронулась до него, — докончила за нее Хара.. — И он перестал кричать. Каждый знает, что дитя Свободного, если он родится в сьетче, должен накричатлся при рождении, потому что он больше никогда кричать не сможет, иначе он выдаст нас во время хайры.
— Он уже накричался, — объяснила Алия. — Я просто хотела пшслушать его искру, его жизнь, вот и все. А когда она ощутила мнея, он больше не захотел кричать.
— Это вызвало среди людей много толков, — сказала Хара.
— Мальчик Сабйи здоров? — спросила Джессика. Они видпла: что-то взволновало Хару, и хотела знать, что это такое.
— Здоров так, как этого может желать мать, — ответила Хара. — Они знают, что Алия не причинила ему вреда.-Онни не обратили особого внимания на то, что она его трогала. Он сразу успокоился, и вид у него был довольный. Дело в том... — Хара запнулась.
— Дело в странностях моей дочери, не так ли? — спросила Джессика. —Дело в том, что она знает много такого, чего не положено знать в ее возрасте. Она знает даже о проошлой жизни.
— Как она может знаь о том, что ребенок поож на Митху с Бела Тегузы? — с горячностью в голосе спросила Хара.
Страница 6 из 25
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
