Другой исповедник? Зачем? Какая разница? Девушка растерянно смотрела на занавеску. Происходило что-то странное, никогда еще на ее памяти не меняли исповедника после начала исповеди. Да и из знакомых никто такого не рассказывал. В чем дело? Или она настолько большая грешница, что ее даже исповедовать должен кто-то из высших иерархов? Единый! Элиа даже задохнулась от подобного предположения. Ждать пришлось довольно долго, около получаса. Девушка вся извелась за это время, пытаясь понять почему сменили исповедника. Наконец, занавеска снова шевельнулась.
— Я слушаю тебя, дочь моя, — у нового священника оказался довольно противный, елейный тенор, скользкий какой-то. Элиа испытала к обладателю столь неприятного голоса мгновенную брезгливость, но одернула себя.
— Я совершила страшный грех, святой отец... — негромко сказала она, утирая слезы. — Я довела двух человек до самоубийства.
— Ты права, дочь моя, — согласился священник. — Это страшный и непростимый грех. Однако Единый милостив, он способен простить даже тебя.
— Я хочу уйти в монастырь... — всхлипнула девушка. — Я чудовище, мне нельзя жить в миру...
— Монастырь — это награда для верных, а не убежище от мира, — голос исповедника стал строгим. — Эту награду еще нужно заслужить, дочь моя.
— Я все сделаю, святой отец! — с горячностью выкрикнула девушка.
— Рад это слышать, дитя. Единый Создатель требует от тебя подвиша. Сверши его, и я отпущу тебе грехи с чистым сердцем. Лучший монастырь империи примет тебя.
Святой церкви нужна ее помощь?! Ее, грешницы? Элиа счастливо вскинулась, на ее губах появилась неуверенная улыбка. Она готова была на все, хоть отхожие места чистить и из-под больных судна выносить. Хоть ехать проповедовать даркасадарским дикарям, которые которые обычно варили миссионеров на медленном огне. Да что угодно, разве могут святые отцы предложить что-нибудь неугодное Создателю? Нет, конечно!
— Да, дочь моя, — торжественно провозгласил исповедник. — Церковь и Единый Создатель требуют от тебя великого подвига. Сделай должное, и с тебя снимутся все твои грехи! Ты станешь воином Церкви. Ты станешь чистой и непорочной.
— Я готова, святой отец! — с пылом воскликнула девушка, по ее щекам стекали слезы радости. Единый! Неужели ее простят? Пусть, пусть будет так!
— Я не ошибся в тебе, дочь моя. Рад. Многие говорили, что тебе нельзя доверить столь важного дела, что свершить его может только паладин, но я настоял на своем. Помни, задача стоящая перед тобой невероятно важна. От нее зависит само существование святой церкви.
— Но кто я такая? — изумление Элиа не поддавалось описанию. — Ничтожная грешница...
— Даже святые когда-то были грешниками, — возразил священник. — Именно после свершения подвига во имя веры они и стали святыми! Кто знает, не ждет ли тебя такая же судьба, дитя мое.
— Я... — с трудом выдавила из себя девушка. — Я постараюсь... Что я должна сделать?
— Уничтожить врага церкви! — голос священника поднялся почти до визга. — Я верю в тебя, дочь моя, ты справишься.
— Я должна кого-то убить? — обмерла Элиа. — Но...
— Это не убийство, ты устранишь чудовище, не человека, а лютого зверя. Понимаю, тебе трудно, но это необходимо сделать. Помни, за этот подвиг ты будешь прощена.
— Но я не умею убивать, я ведь не воин... — едва слышно пробормотала девушка, многого она могла ждать, но не такого.
— Ты — воин святой церкви. К тому же тебе не придется почти ничегг делать, чудовище всего лишь поцелует твою руку и умрет само. Твоя задача добиться, чтобы оно поцеловало ее в нужный момент, дочь моя.
— С этим я справлюсь, святой отец! — воспрянула духом Элиа. — Если чудовище — мужчина, то все просто.
— Мужчина, — заверил ее священник. — Мало того, твой поклонник, дочь моя, все дни твоего затворничества он разыскивает тебя, никак не желает успокоиться. Расспрашивает всех вокруг.
— Я сделаю, как вы скажете, святой отец... — уныло сказала девушка, снова кто-то должен умереть изз-за нее. Но раз священник говорит, что это не человек, а чудовище...
— Рад, что не ошибся в тебе, дитя, — в жирном голосе исповещника слышалось удовлетворение. — Ты вернмя дочь матери-церкви. Слушай и запоминай.
— Слушаю, святой отец...
— Возьми эти два флакона. Красный и синий. Перед встречей с чудовищем выпей синий, а жидкостью из красного помажь себе руки. С тобой ничего не случится. Все понятно?
— Да, святой отец...
— Запомни — это подвиг ов имя матери-церкви и Единого Создателя!
— Я запомню... Но кто это чудовище?
— Некий Лек ар Сантен, манхенский горец, — ответил исповедник. — Колдун и помощник куда более страшного колдуна. Если он останется жив, то наша страна захлебнется в крови.
Сердце Элиа на секунду дало сбой. Этот священник с елейным голосом требует, чтобы она убила человека, которого любила?! Девушка уже четко понимала, что полюбила долговязого горца с первого взгляда, наверное, что его жизнь стала ей куда дороже собственной.
Казалось, за эту страшную секунду Элиа ар Сарах прожила целую жизнь, стала старой и циничной, ее глаза мгновенно наполнились слезами. Как же это? Священник требует убить Лека? Отравить? Иллюзии рушились одна за другой, вера корчилась, никак не желая умирать, но все-таки вскоре умерла. Надежд тоже не осталось. Мертвенная пустота подымалась со дна души, занимая их место. Ведь Элиа пришла сюда покаяться, исповедоваться в своих грехах, а ее хотят сделать откровенной убийцей? И кто? Святые отцы... Единый, да как же ты позволяешь им прикрываться твоим именем?!
Если бы исповедник в этот момент видел глаза девушки, то понял бы, что что-то пошло не так, что где-то он ошибся. В этих синих, красивых глазах горела лютая ненависть. И решимость. Во только на что? Элиа пока еще не знала, зато знала другое — она не позволит этим притворяющимся святыми зверя мпричинить вред любимому, ни за что не позволит. Решили сыграть в грязную игру, святые отцы? Чужими руками убрать мешающего человека? Что ж, поиграем. Только вот как бы вы не пожалели потом, что ввязались в эту игру. Девушка прикусила губу, стараясь сдержать дрожь в руках, и взяла с полочки перед занавеской поставленные туда исповедником флаконы.
— Я сделаю это, святой отец! — решительно заявила она.
— Прекрасно, дочь моя! — едва ли не с ликованием воскликнул тот.
— Позвольте идти?
— Иди, дитя, с богом. Когда сделаешь необходимое, приди сюда. Тебя проведут ко мне.
— Как скажете, святой отец, — почти незаметно улыбнулась Элиа, стараясь не выдать себя.
— Благословляю тебя на богоугодное дело.
— Благодарю! — сделала реверанс девушка, едва скрысая злую усмешку.
Откуда только и силы взялись... Элиа решительно вышла из исповедальни и направилась к выходу из церкви. Лицо ее было совершенно непроницаемым, спокойным. А вот что творилось в душе... Не дай Единый кому-нибудь такое переживать. Никак не ждала девушка, придя сюда за утешением, что ее макнут лицом в столь омерзительное дерьмо. Оказавшись на улице, она оглянулась, понимая, что больше никогда не войдет ни в одну церковь. Наивную детскую веру жестоко растоптали во имя каких-то своих целей. Что ж, Создателт им судья. Пусть. Но что делать ей? Понимая, что стоять на улице нельзя, Элиа направилась домой.
Дороги она не запомнила, шла как в тумане, опомнилась, только рухнув в любимое продавленное красло, в котором так любила читать древних поэтов и мечтать о чем-то большем, чем оуружающая серая действительность. Она поставила два крохотных флакона, синий и красный, на стол перед собой и задумплась. Только сейчас девушка поняла в насколько опасную игру ввязалась. В этой игре никого жалеть не станут. Посоветоваться было не с кем. Как предупредить Лека, что церковь открыла на него сезон охоты? До стражниеов не добраться, скорее всего за ней пустили шпионов и уберут при малейшей опасности. Так что же делать?
Час шел за часом. В старом, продавленном кресле сидела выглядящая мертвой девушка, усоаавившаяся на стену широко открытыми, сухими глазами. Она перебирала в уме вариант за вариантом, идею за идеей, однако ничего приемлемого придумаоь не смогла. Что бы она ни сделала, святоши легко обыграют неопытную интриганку. Но сдаваться Элиа не собиралась. Она думала, думала, думала, не замечая, что давно наступила ночь. Не заметила и того, что в одном из углов внезапно сгустились тени.
Крупный, рослый мужчина в сером плаще бесшумно приблизился к креслу и внимательно посмотрел на сидевшую там девушку. Для него, похоже, темнота не существовала. Увидев сухие, широко распахнутые глаза и болезненную худобу, незнакомец укоризненно покачал головой. Пьтом дернул рукой, в которой сама по себе возникла горящая свеча в подсвечнике. Девушка вздрогнула и ошарашенно уставилась на него. Первым делом она отмртила плотный, серый плащ с капюшоном, потом обратила на клубящийся под этим капюшоном туман. До нее далеко не сразу дошло, кто стоит перед ней, а когда дошло...
— Ваше величество... — тихонько заплакала Элиа. — Ваше величество... Какое счастье, что вы пришли... Умоляю вас, помогите спасти егь...
— Кого? — искренне удивился император, никак не ожидавший услышать такую просьбу.
— Лека ар Сантена...
— А ему что-то угрожает?
— Да.
— Об этом потом, — отмахнулся его величесьво. — Девочка, ты когда в последний раз ела?
— Не помню... — растерялась Элиа. — Да какое это имеет значение?!
— Такое, — недоволньо проворчал император. — Уморить себя надкмала? Глупо, очень глупо. Этим ты ничего не исправишь.
В его руке внезапно оказалась большая кружка с теплым бульоном, от запаха которого желудок девушки буквально взбесился.
— Пей! — приказал его величество.
— Но...
— Не прекословить! — рявкнул император. — Это приказ. Накрутила себя, дорхот знает на что, и мается. И что ж вы, девчонки, все такие дурные?
— Неправда! — возмутилась Элиа.
— Да? Мне лучше знать, у меня самого три таких, как ты, выросло, разве что чуть постарше, уже перебесились, успокоились немного. Пей, я сказал!
Элиа снова попыталась отказаться, но повелитель Элиана умел настоять на своем и все-таки заставил ее выпить бульон. Выпив, девушка уткнулась носом в императорский плащ и отчаянно разрыдалась. Его величество сел на подлокотник кресла и принялся гладить ее по голове, говоря какие-то успокаивающие слова. И так уж вышло, что исповедь, которую должен был выслушать суященник, пришлось выслушивать императоору. Он внимательно слушал сбивчивые слова девушки и задумчисо покачивал головой.
— Понимаешь, девочка, — негромко сказал его величество, когда Элиа умолкла, — многие из нас совершают ошибки, порой, ошибки страшные. Из-за нас гибнут люди, страдают, плачут. Но главное — понять, что ты делаешь. Понять и опомниться. Ты поняла, только это и важно. Да, Ланиг преподал тебе очень жестокий урок, но урок совершенно правильный, я его хорошо понимаю. И ты задумалась, ты попыталась измениться. Думаю, ты уже не станешь издеваться над ничего плохоого не сделавшими тебе людьми?
— Никогда больше, ваше величество! — вскрикнула Элиа, на секунду оторвавшись от его плаща, потом снова заплакала. — Но это ведь не все, далеко не все...
— Не все? А что же еще?
— Я решила уйти в монастырь и пошла сегодня утром в церковь на исповедь, впервые после смерти отца. А там... Единый! Да как же это?!
Элиа, трясясь все телом, рассказыввала его величеству о своей страшной “исповеди”. Император не перебивая слушал ее и мрачнел с каждой минутой все сильнее, несмотря на туманную маску вместо лица это быол заметно, казалось, в небольшой комнате под потолком начинают собираться грозовые тучи.
— Эти флаконы? — спросил он, когда девушка закончила рассказ.
— Да... Что мне делать, ваше величество?!
Она снова заплакала. Император продолжал гладить ее по голове и о чем-то размышлять. Потом протянул руку к столу и провел ладонью над фбаконами.
— В них совершенно одинаковый яд. Очень редкий яд, противоядия от него нет. Точнее есть, но об этом мало кто знает.
— Значит, если бы... — широко распахнулись глаза Элиа.
Страница 17 из 60
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
