Иар Эльтеррус. Отзвуки серебряного ветра. Книга II Мы — есть!

— Дети мои! — заговорил Командор, его голос переливался и звенел, его переполняла любовь. — Я так счастлив, что вы с нами! Ничего не бойтесь, никто здесь не сделает вам плохого. Многие из вас вырвались из ада и боятся верить кому-либо после пережитого ужаса. Я понимаю. Но не бойтесь, очень скоро вы сами все поймете и больше никогда не будете одиноки. Вам всем нужно пробудить пару спящих центров в мозгу, центров, которые есть у всех разумных существ. Но пробудиться могут только у тех, кто жаждет небывалого, кто не хочет нести в мир боль и горе, кто «не такой», кто странен и непонятен большинству разумных. Кто жаждет невероятного и недостижимого больше жизни. Кто слышит отзвуки серебряного ветра звезд. Помните, вас все здесь любят!
Кержак напрягся, отслеживая начало плетения и ничего не понял. Вспышка Света, мягкая, давящая тяжесть Тьмы. Первозданные силы в чистом виде, только слегка обвитые вероятностью. Они на глазах становились единым целым, силой Творения, Созидания, Осознания. А вслед за тем мир сошел с ума. Мириады и мириады вероятностей слились со Светом и Тьмой, став их частью. Закономерность поменялась местами со случайностью, сплетаясь во что-то, чему старый шаман даже названия дать не смог и только ошеломленно замер. Только в этот момент он понял, что не ощущает собственного тела, да и находится весьма далеко от него. Ай да Мастер! Ай да хитрец! Включил опытного мага в свое плетение так, что тот ничего и не заметил. Кержаку становилось все интереснее и интереснее, его душа подымалась вслед за Командором все выше и выше, давно миновав уровни ментала, доступные живым. Сферы Творения... Пусть самое начало, пусть порог, но сферы Творения. Никогда не думал, что окажется здесь до того, как покинет тело. Тысячи сущностей приветствовали Илара, Кержак слышал эти приветствия и боялся пошевелиться — так приветствуют равного. По силе и знанию. Кто же такой Илар ран Дар? Как он сумел стать таким? Почему он все еще в мире живых? Как позволил Создатель существу подобной мощи остаться в биологическом теле? Шаман не знал, он молча слушал и пытался хоть что-то понять. Кое-какие связки удавалось отследить, но только кое-какие. А Мастер тем временем выжигал карму новичков, в том числе и карму самого Кержака. Как?! Как он это делает? Почему законы Воздаяния еще не уничтожили его? Снова вопросы без ответов. Но придет время, дал себе слово шаман, и он сам все поймет и всему научится. Если будет на то, конечно, соизволение Создателя. Кержак ощущал, как меняется сама его сущность, очищаясь от тысячелетних напластований горя, непонимания, неверия. Он чувствовал, что становится частью чего-то огромного и непередаваемо прекрасного, оставаясь при том самим собой. Гигантская тень Командора закрывала собой новичков от ярости стихий и миров. Кержак молча пообещал самому себе когда-нибудь встать рядом с ним равным соратником. Сколько же можно стоять в одиночку? Сколько же можно одному платить своей душой и своей болью за остальных? Полторы тысячи лет... Создатель! Шаман вздрогнул бы, имей он сейчас тело. Постепенно он начинал понимать, что происходит с любым разумным во время Посвящения, каким именно образом изменяются его или ее душа и тело. Своей силой Командор сократил каждому аарн путь развития на тысячи лет, одномоментно подняв их почти на уровень святых. Почему бессмертному позволяют так надругаться над божественным промыслом? Почему его не останавливают? Или Создатель хотел этого? Понятно, что без ЕГО благословения ничего у Командора не получилось бы. Кержак продолжал завороженно следить за Мастером, сплетающим нити вероятностей с силой Творения в нечто труднопостижимое. Шаман лихорадочно откладывал связку за связкой в памяти с тем, чтобы разобраться позже. Но уже понимал, что сумеет научиться такому ой как не скоро. Главное ведь, чтобы первозданные Силы отозвались на призыв. На призыв Илара они отзывались и щедро делились самими собой. А вот отзовутся ли на призыв кого-нибудь другого? Хотя бы на призыв Кержака? Неизвестно.
Даша плыла в потоке пронизывающей душу любви, нежности и тихо плакала от невозможного и невероятного счастья. Рядом заливалась счастливым смехом Врайла, уже не понимающая с какой стати она так боялась Посвящения. Девушки все больше сливались друг с другом и со всеми остальными. Все непонимание, равнодушие, черствость осыпались с них, как осыпается шелуха. Даша слушала Вселенную, в ней звенелл и смеялся серебряный ветер, выдувающий из каждого закутка души остатки комплексов, предрассудков и всего того, что не давало ей воспринимать мир с любовью. И не давало принимать открыто чужую любовь. Девушке казалось, что рука Мастера гладит ее по голове, утешая и защищая от любой беды. А потом вспомнила, как страшно он платит за их счастье и едва не заплакала от пронзительной жалости. Ну за что, Господи? За что? Господь, как всегда, промолчал. Даша послала в сторону Командора свою любовь и свою благодарность. И получила в ответ ласковую и добрую отеческую улыбку. Волны радости перекатывались через нее, девушка почти захлебывалась в ней. Мириады и мириады разумных посылали ей сейчас свою любовь и она пыталась отвечать им тем же, искренне надеясь, что они ощущают то, что сейчас ощущает она сама.
Нити постепенно меняли цвет, сплетаясь в жгуты, и случайность переходила на уровень физического закона. Все больше и больше таких жгутов застывали в окончательном узоре многомерного плетения, и Кержак уже не слишком понимал, что делает Мастер. Ему просто не хватало знаний для такого понимания. Чуть ли не впервые за последнюю тысячу лет. Последний жгут занял свое место и узор стал окончательным, возвестив мир об этом чем-то, смутно напомнившим сотрясший пространство и время гонг. Только прозвучал этот гонг там, где не было никого, кто мог его услышать. Кроме, разве что, Мастера с Кержаком. Души ставших аарн разумных неспешно опускались вниз, в свои тела, одна за другой покидая сферы Творения. Кержак знал, что еще не раз побывает здесь и выше, теперь ему действительно не нужна для того помощь Командора. Знание было подсознательным, все еще смутным, но шаман понимал, что в случае необходимости сумеет подняться сюда самостоятельно. И его пропустят!
Даша открыла глаза и чуть не задохнулась, не понимая, она это или нет. Если она, то почему чувствует, что у Врайлы чешется щека? Почему чувствует тихую радость Дарли? Смуущение и любовь Равлы? Ликующий восторг Николая? Уверенность Никиты и потрясение Лави? Вот оно, значит, как — быть эмпатом?.. Она послала всем вокруг эмообраз, в котором смешалось все, что она чувствовала, все, что запомнила. Откуда-то Даша знала, как сформировать и послать этот эмообраз. Она едва не захлебнулась под потоком чужих эмообразов, передающих ощущения остальных прошедших Посвящение.
Кержак молча встал и низко поклонился в сторону площадки, на которой застыл улыбающийся Командор. Он улыбался, но старый шаман прекрасно знал, что он сейчас чувствует и каково ему приходится. На выходе из транса он самым краешком попытался прикоснуться к ауре Мастера и едва сдержал вопль боли. А ведь эио только намек на то, что приходится переживать Илару. И он терпит. Не обозляется, не считает кого-то виновным в своих бедах, а продолжает помогать другим, считая, что так правильно. Орк покачал головой и вздохнул. Все-таки необходимо попытаться найти хоть какое облегчение для Мастера, слишком велика его плата. Двенадцатый уровень... И предположить никогда не мог, что кто-нибудь способен вынести такую боль и не сойти при том с ума. Не сломаться, не превратиться в визжащую от боли, жалкую тварь. Орк перебрасывался эмообразами с учениками и восторженно скалился — как же ему не хватало такого способа общения! Теперь все, что раньше нужно было объяснять много раз и много дней, можно объяснить двумя-тремя эмообразами. И не бояться, что тебя неправильно поймут. Хотя как следует такому общению еще учиться и учиться, но даже сейчас он уже легко мог дать понять Николаю, почему у того не получаются плетения защиты. Семину и Мавису — как нельзя работать со связками перемещения. Альмии и Савке — как контролировать свои плетения и заимствовать силу из внешних источников. Почему-то до них это как-то не доходило, и как ни пытался Кержак объяснить, понять его объяснений ученики так и не смогли. Теперь поймут.
С какой-то стати Даше захотелось коснуться своей сущности Целителя Душ. Она так и сделала, принявшись купаться в бьющихся вокруг волнах счастья и радости. И счастливо смеялась, пока случайно не коснулась продолжающего улыбаться Командора. И взвыла. Адская, невыносимая боль ударила по каждому нерву девушки, мышцы скрутились в жгуты, в голове взорвался раскаленный шар. Она попыталась выкарабкаться из распахнувшегося под ней страшного, черного, мертвенного омута, куда ее затягивало, но не смогла, с каждым мгновением погружаясь все глубже. Даша не видела, как к ней бросились брат с Никитой, не видела, что бьется в корчах около кресла. Внезапно ее толчком вышвырнуло на поверхность, и она пронзительно завизжала. И сразу же замолчала, поняв, что все закончилось. Рядом стоял Командор и что-то делал с ней.
— Дурочка маленькая... — в эмообразе Мастера пылала укоризна. — И как тебе только в голову взбрело ко мне после Посвящения касаться? Никогда так не делай, малышка. Для Целителя Душ это смертельно, запомни раз и навсегда. Счастье, что я вовремя спохватился...
— А то что? — побледнел Николай.
— А то бы мы ее потеряли, — вздохнул Мастер. — Тра-Лгаа, быстрее сюда. Ты мне срочно нужна.
Он отправил эмообраз куда-то в пространство, и буквально через пару минут из гиперперехода вынырнула небольшая, сине-желто-алая арахна, покрытая длинной, мягкой шерсткой.
— Что случилось, Мастер? — встревоженно спросила она.
— Целитель Душ коснулась меня после Посвящения... — вздохнул тот. — Ты о ней уже слышала, Даша, твоя будущая ученица.
— Ты успел ее остановить?!
— Успел. Слава Создателю. Но дальше девочку вытаскивать тебе, сама понимаешь.
— Да уж понимаю... — эмообраз Тра-Лгаа пылал всеми цветами озабоченности. — Угораздило же ее! Так, кто-нибудь берите ее и несите за мной.
Даша не слышала ничего, потеряв сознание. Николай с Никитой подхватили девушку и унесли вслед за арахной, скрывшейся в гиперпереходе. Командор только покачал головой. Потом посмотрел на Врайлу и проворчал:
— Хорошо хоть ты такого делать не стала...
— Да я... — смутилась орчанка, никак не ожидавшая, что на нее обратит внимание сам Мастер.
— Надо было мне предупредить... — вздохнул Илар. — Не пдумал. Представить не мог, что найдется Целитель Душ, способный пробить мой щит. Мне такого встречать еще не доводилось. Даша — уникум.
Он вздрогнул. Кержак понял, что Командор на грани потери сознания, что он едва стоит на ногах, удерживая свои щиты из последних сил. Орк укоризненно покачал головой.
— Не мучай себя, — проворчал он. — Иди в эту свою каютку и хоть щиты сними, у тебя совсем не осталось сил, рухнешь сейчас. Дадцать тысяч лет, а ведешь себя, как неразумный мальчишка.
— Ты прав, — усмехнулся Илар. — Извините меня, дети мои, но я должен вас покинуть.
Он наклонил голову и исчез. Буквально через несколько секунд его присутствие перестало ощущаться вообще. Кержак кивнул сыоим мыслям — похоже, зашел в каюту с теуровыми стенами. Шаман поежился, попытавшись представить себе, что ощущает сейчас Мастер. Не дай Соэдатель такой “радости”! Вскоре вернулись Николай с Никитой, и на них накинулись с распросами.
— Тра-Лгаа обещала, что через пару часов все будет в порядке, — ответил Николай, поискав глазами учителя. — Даше еще необходимо пережить первичное слияние, то, что сейчас с нами всеми происходит.
Действительно, мало кто понимал, где сейчас его чувства, а где чувства соседа. Никита ощущал Лави полностью ,никогда и представить не мог, что сможет понять все, что чувствует женщина, стать с ней единым целым. Неприятное происшествие быстро забылось, и счастливый смех снова прокатывался над палубами астропорта. Каждый, конечно, знал, что Командор сейчас кричит от боли, но ничего не мог с собой поделать и все равно смеялся. Этш было нечто сильнее самой души разумного, нечто, превышающее саму жизнь и даже любовь. Самые неприятные мысли не могли поколебать уверенность в том, что все вокруг тебя любят. Любят такого, каков ты есть на самом деле. Из самых дальних закутков души каждого новичка выбирались желания, порой очень странные желания. Привычных комплексов и ограничений не стало, они исчезли, как туман под солнцем. Ни один не боялся признаться в том, что ему хочется того или иного. И ни один не осуждал другого. Возможно, не принимал его или ее желаний для себя самого, но не осуждал. Просто не мог. Не мог, потому что чувствовал все, что чувствует этот другой, и понимал его, как самгоо себя. Большинство того, что казалось людям важным раньше, потеряло всякое значение. Единственное, что было совершенно невозможно, невозможно в принципе, это насилие. Навязывание другому того, чего он не хотел. Впрочем, среди эмпатов и не могло быть по-иному.
Довольно скалящегося Кержака утащили куда-то две круглоглазые сестренки-близняшки с Тиума. Никита исчез вместе с Лави, Николай что-то нежно нашептывал на ухо совершенно счастливой Равле. Около них почему-то крутилась прядущая ушами перевозбужденная Миримель. Алексей Игоревич тоже ушел с какой-то молодой женщиной. Ник пыхал сигарой и что-то рассказывсл доброму десятку сгрудившихся вокруг него девушек. Они то и дело взрывались хохотом и махали руками на бывшего красного комиссара. Тот довольно ухмылялся и снова сплетал эмообраз, от которого все вокруг покатывались со смеху. Люди пили, веселились, любили друг друга. Понятие стыда исчезло для них в этот день. Ничто не являлось стыдным. Слияние, первыф день после Посвящения. У каждого аарн этот день оставался в памяти как самое восхитительное переживание в жизни. Острота чуаств была слишком велика, люди и гварды часто вопили что-то восторженное, пели, прыгали, носились по астропорту, и все встречные с радостью улыбались им, принимая, как должное, самые дикие выходки. В день Слияния новичкам позволяли все. Праздник продолжался, и мир вокруг ласково улыбался своим глупым ее, но любимым детям.

Взяв из окна досьавки кружку со свежайшим пивом, Вальгер в который раз удивленно пшкачал головой. Казалось бы, давно пора привыкнуть, уже втооую неделю он живет в этой квартире на территории детского дома, но привыкнуть никак не может. Надо же, даже свежеее пиво через линию доставки заказать можно! Откуда оно только берется? И совершенно бесплатно, к тому же. Это удивляло не меньше всего остального. Впрочем, вся территория детского дома номер четырнадцать представляла собой сейчас нечто маловероятное. Вместо обычных для тааих мест стандартного вида прямоугольных зданий здесь выстроили десятки сказочных теремков и полуоткрытых бунгало. Мягко светящиеся ночью фигурные башенки заставляли останавливаться рядом с ними в восхищении. Даже повидавший многое сержант часто стоял ночами рядом ними, курил сигарету за сигаретой и любовался нечеловеческой, хрупкой, эфирной красотой. Впрочем, хрупкими башенки казались только на первый взгляд. Сколько раз Тартик ст своими подпевалами пытались отломать хоть маленький кусочек мерцающего загадочными блестками материала башенк. Куда там! Их, похоже, невозможно было повредить даже алмазными резцами. Вальгер не пробовал, да и пробовать желания не имел. А столовая? Сержант поежился при одном воспоминании. Внутри столовая чаще всего походила на сказочные джунгли, на толстенных ветвях которых и стояли столики. Над ними прыгали десятки ярких, пушистых зварьков, выпрашивающих у детей кусочки чего-нибудь вкусного. Столики иногда подымаясь в воздух вместе с визжащими от восторга детьми и устраивали напоминающие безумную карусель гонки между ветвями. Каким-то образом столики не сталкивались, проходя порой в каком-то полуметре друг от друга. А потом мягко и незаметно опускались на свое место. Джунгли в столовой менялись каждый божий день. Порой дае становясь не джунглями, а чем-то вообще ни на что знакомое не походящим. Иногда казалось, что столики стоят на каменых пиках, застывших посреди пустыни. Иногда на маленьких островках посреди бесконечного океана. Никогда нельзя было заранее сказать, чего именно ожидать. Первое вреям Вальгер только тихо ругался, обнаружив вместо столовой что-то вообще уж несусветное, но потом попривык и перестал обращать внимание.
Допив пиво, сержант встал и бросил в рот очищающую дыхание пастилку с мятным вкусом. Хотелось еще, но времени не было, через четверть часа начиналось его дежурство. Вечером. Пожевав пастилку, Вальгер с отвращением выплюнул ее в уну. Неприятная штука, но дышать на детей пивным запахом никак не хотелось. Он быстро собрался, прикрепил нс пояс биокомп, с которым еще не научился толком обращаться .Но уже успел понять крайнюю полезность этой небольшой вещицы. Любая запрошенная мысленно информация передавалась каким-то образом прямо в мозг. Сперва это тоже пугало, а потом сержвнт привык. Впрочем, скоро он, похоже, вообще разучитсы удивляться. Слишком много невероятного вывалил на него за последние дни дварх-майор Фаннасанх. Такого, что расскажи коу-нибудь из прежних сослуживцам, так просто не поверят, подумают, что у рассказчика крыша съехала.
Выйдя из своего небольшого бунгало около самой ограды детдома, Вальгер быстро пошел по направлению к учебным корпусам. Он шел по неширокой дорожке через парк, если это нечто можно назвать парком. Сказочным лесом, разве что. В воздухе плавали разноцветные ворсистые шары, яркие, белые и синие стволы деревьев переплетались между собой, изменчивые не менее многоцветные лианы медленно скручивались над головой во что -то незнакомое и загадочное. Цветы в рост человека шевелили лепестками и одуряюще пахли. Яркие насекомые вились над ними. Казалось, тихая, ласковая музыка звучит в этом сказочном лесу. Вдруг из чащи чего-то напоминающего высокие папоротники, вышел здоровенный саблезубый зверь. Ог, мурлыкая, подошел к сержанту и потерся о его ногу, требуя ласки. Вальгер вздрогнул, нервно посмотрел на клыки длиной в локоть, и почесал животное за ухом. Мурлыканье стало оглушающим. Однажды сержанту довелось видеть, как эта зверюга жрала сырое мясо и впечатление это зрелище произвело незабываемое. Но при том огромная кошка была невероятно ласкова, охотно катала на себе детей и требовала от любого встречного внимания. Как это могло совмещаться, Вальгер не понимал, но смирился с фактом существования опасного хищника на территории детдома. Тем боьее, что дети обожали свою Масюшу, как они прозвали саблезубую кошку. Зверюга не отставала от сержанта до самого учебного корпуса, после чего зевнула и исчезла в зарослях. Вальгер облегченно вздохнул и мысленно обратился к биокомпу детдома за разрешением войти. Разноцветная дымка, скрывающую за собой комплекс связанных мостиками башенок, раздвинулась, и сержант встал на высунувшийся из стены язык биотранспортера.
— Добро пожаловать, господин старший воспитатель! — раздался в учительской, куда перенес Вальгера транспортер, веживый и безличный голос биокомпа учительской. — Барлик просил меня напомнить вам, что вашей группе сегодня предстоит экскурсия в палеонтологический музей столицы. После обеда, в три часа пополудни. В шесть вечера общее собрание воспитателей старших групп.
— Благодарю, — кивнул сержант. — Я помню. Еще что-нибудь?
— Пока нет.
Вальгер кивнул и открыл в воздухе голоэкран собственного биокомпа, чтобы просмотреть сделанные вчера вечером наметки на сегодняшний день. Экскурсия. Опять Тартик с компанией начнут чудить. Этот малец оказался куда как более крепким орешком, чем предполагал сержант. Внешне безукоризненно вежливый, аккуратный двенадцатилетний парнишка. Отличник, что удивительно. И не пртдерешься, не к чему просто. Только вот постоянно блуждающая на его губах гаденькая, насмешливая ухмылочка настораживала. И не зря. Тартик испытывал радость только тогда, когда ему удавалось кого-нибудь унизить, поставить в неудобное положение. Прирожденный лидер, за которым многие шли бездумно и охотно. И вскоре, как и сам Тартик, начинали издеваться над самыми беззащитными и безответными. Причем, делали это исподтишка, подло и жестоко. Сам лидер крепко сбитой компании чаще всего оказываллся чистеньким, наблюдая за происходящим издали с гаденькой ухмылочкой на губах. После прихода в детдом Барлика он временно прекратил науськивать своих подельников на слабых. Тартик все-таки оставался мальчишкой и ему не менее, чем остальным, были интересны происходящие вокруг чудеса. Но ненадолго, прошло каких-то десять дней и, немного привыкнув к новому облику детского дома, юный наглец вернулся к привычным развлечениям. Вальгеру уже доводилось видеть тихо плачущих где-нибудь в уголке Ленни и Саркиса, самых слабых и болезненных мальчишек их группы. И где-то неподалеку обязательно стоял, наслаждаясь их отчаянием, Тартик. Откровенно говоря, сержант просто терялся, не зная, что ему делать с мальчишкой. С курсантами было куда как проще, там, в случае чего, он мог серьезно наказать провинившегося. Но здесь так действовать нельзя — если наказать Тартика, то в глазах подельников он станет героем, и его авторитет подымется на недосягаемую высоту. Единственный, кого немного уважал мальчишка, был Барлик, на дварх-майора он издали смотрел с тщательно скрываемым восхищением, особенно, когда тот начал обучать мальчишек боевым искусствам. Но стоило директору подойти ближе, и на губах Тартика снова появляласл знкомая насмешлиая ухмылочка все повидавшего циника. Вальгер нутром ощущал, что где-то в глубине души этого глупого мальчишки еще осталось что-то хорошее. Но с каждым днем этого хорошего становилось все меньше, и вскоре дороги назад уже не будет. В мире появится еще один законченный мерзавец. Надо как-тг достучаться до души Тартика, пока еще не поздно. Но как?! Увы, Вальгер этого понять не мог.
Прозвенел зуммер и сержант встал. Дети уже проснулись, умылись под надзором двух ночных воспитателей, и нужно идти забирать группу в столовую, а потом на уроки. Он быстро прошел в закрутившуюся в стене воронку гиперперехода и оказался в спальном корпусе. С недавнего времени дети не спали в одной большой спальне. Теперь они жили в уютных, снабженных всем, чем только можно, небольших комнатах по двое. В комнатах были голоинфоры, биокомпы с неограниченным доступом к инфосети, масса игрушек. И инфокниги, много инфокниг. Чтобы приучить детей к чтению, Барлик поступал очень умно, он начинал рассказывать интересную историю, не заканчивал и отдавал детям книгу. И даже самые ленивые стремились дочитать так заинтересовавшую их сказку или легенду. Похоже, еще немного, и чтение станет самым распространенным развлечением детей в этом детдоме. О чем говорить, если даже Тартика теперь часто видели сидящим на скамейке в парке с книгой в руках.
— Итак, “Идущие Вперед”! — провозгласил сержант, едва появившись в вестибюле, по которому носилась его группа. — Сегодня после уроков мы с вами посмотрим, на каких страшных зверей охотились наши предки.
Детские группы не делились больше по номерам, как раньше, теперь каждая имела свое уникальное имя, свой флаг и рейтинг в соревновании групп. Победителей ждал космический круиз по половине галактики. Жаждущие получить этот приз мальчишки и девчонки старались вовсю. Особенно повле того, как побывали на боевом крейсере ордена. Повти все детдомовцы после этой экскурсии мечтали об одном — стать пилотами или космодесантниками. Ведь каждого катали на знаменитых лам-истребителях, и это произвело на детей неизгладимое впечатление. Даже на Тартика, хотя он тщательно скрывал это и хранил обычное презрительное молчание. Ноо исподтишка подталкивал свою группу к тому, чтобы стать лучшими и получить приз. И ежели кто его подводдил, то потом такой долго жалел о своей лени или оплошности. Если бы не Барлик со свойственной Аарн эмпатией, Вальгер ничего этого не знал бы. Хотел бы он и сам так понимать людей и их мотивы. Но это понимание пока не помогало справиться с Тартиком. Вот и сейчас мальчишка стоял у стенки и презрительно кривился, смотря на носящихся по вестибюлю одногруппников.
— Группа, стройся! — рявкнул сержант.
Дети постепенно построились неровной шеренгой. Пока полувоенная дисциплина оставалась для них игрой, соревнованием за космический круиз, но это только пока. Мальчишки и девчонки охотно делали вид, что они опытные космодесантники и поддерживмли иллюзию дисциплины. Внешне, конечно. Но постепенно они привыкнут. По крайней мере, Вальгер на это надеялся. Знаменосец поднял знамя группы, и “Идущие Вперед” пошли к столовой. Пару дней кто-то из мальчишек предложил ходить под барабанную дробь, и теперь рядом со знаменосцем вышагивал страшно гордый собой барабанщик. Он неумело, но с этнузиазмом тарахтел палочками по барабану, стараясь изо всех сил, и сержант незаметно улыбался. Надо, пожалуй, попросить кого-нибудь из знакомых военных барабанщиков научить шалопаев нормальной дроби.
Группа подошла к столовой, похожей сейчас на белоснежный каменный шар. Вчеа это была серо-голубая башня с пылающим над ней белым, хорошо видным даже при свете солнца, огнем. Кусок стены перед ними исчез, и дети зашли внутрь. И в который раз замерли. Столики на этот раз находились на потолке, уже завтракающие группы сидели вниз головой и весело махали руками вошедшим. Сержант тихо матюкнулся про себя — думал, что уже ко всему привык, а тут на тебе, новый сюрприз. Честное слово, переборщил дварх-майор со всеми этими превращениями. Слишком много необычного. Вальгер первым шагнул вперед и вдруг оказался стоящим на потолке. Он только вздрогнул и махнул застывшим внизу детям. Точнее, для него теперь они стояли на потолке вниз головами. Один за другим двадцать девочек и мальчиков тоже шагнули вперед, оказавшись рядом со своим воспитателем. Быстро заняв свободные столики, они накинулись на фрукты и молочные йогурты. Потом ели еще что-то совершенно незнакомое, похожее на бело-зеленый пудинг. Но дети без страха, охотно уплетали незнакомое блюдо. За все время после прихода нового директора столовая ни разу не повторилась, постоянно угощая их чем-нибудь новеньким. Многие даже заключали между собой пари о том, когда же на столах появится хоть что-нибудь из того, что они уже пробовали. Пока так и не появилось.
Проводив группу в учебный корпус и сдав на руки преподавателю математики, сержант утер пот со лба и облегченно вздохнул. Да, за все тридцать лет в военном училище так не выматывался, как выматывется здесь. Дети-таки куда более трудный материал для воспитания, чем курсанты, знающие, куда и зачем они пришли. И чего хотят добиться. Он зашел в столовую и быстро позавтракал сам, не особо обращая внимания на то, что ест. Впрочем, ничего невкусного здесь не подввали. После завтиака Вальгер отправился в учительскую, чтобы немного передохнуть и подумать немного над тем, что ему делать с Тартиком. Но там он застал Барлика с каким-то незнакомым светловолосым молодым человеком, одетым в свободный светло-серый костюм. Сам директор на этот раз тоже был для разнообразия одет вполне прилично. Летний белоснежный костюм. Только во лбу дварх-майора почему-то сверкал большшй драгоуенный камень. Привыкнув к его выходкам, сержант не обратил внимания на изменения во внешности и вежливо поздороввлся.
— Рад видеть, Вальгер, — улыбнулся Барлик. — Познакомьтесь, это мой коллега, директор детского дома номер пятьдесят два, лор-капитан Самет Юрвели. Его детдрм в другом полушарии, в Марвенхе.
— Рад познакомиться, — протянул сержанту руку светловолосый и Ваьлгер осторожно пожал ее. — Присаживайтесь. Может, и вы мне что-нибудь посоветуете.
— Рад буду, если смогу оказаться полезным, — ответил он.
— Так чоо у тебя случилось, Самет? — спросил Барлик, откинувшись в кресле.
— Сперва мне показалось, что ситуация напоминает твою, — вздохнул тот. — Хотя в нашем детдопе у детей, в отличие от вашего, имелось все необходимое. Директор заботился о воспитанниках хорошо и буквально зубами выдирал в департаменте образования все положенное. Но когда я проверил документацию, то понял, что директор ворует. И немало ворует. Но притом исхитряется делать так, чтобы все вокруг оставались довольны. И чтобы у детей ни в чем недостатка не было.
— Воровать у детей последнее дело, — скривился сержант. — Пусть идет под суд. Ваш, конечно, получше, чем здешний, но все равно.
— Я поначалу тоже так подумал, — вздохнул лор-капитан. — Но на всякий случай решил просветить память вора. И натолкнусля на кое-что, что заставило меня задержать передачу документов в полицию.
— На что же ты натолкнулся? — приподнял брови Барлик.
— Несколько лет назад флаер, на котором летела семья директора,, попал в катастрофу. Жена, мать и четверо дочерей. Все шестеро остались живы, но парализованы. Полностью. Кома. Стоимость ухода за шестью парализованными людьми превышала законные доходы директора детдьма чуть ли не вдесятеро. И когда местные так называемые врачи предложили ему умертвить парализоваанных, бедняга не выдержал и в первый раз украл.
— Мать твою! — выругался сержант, представив себя на месте этого несчастного директора и поняв, что поступил бы точно так же.
— За каждый украденный ренни он испытывал жгучий стыд, — продолжил Самет, — несколькор аз пытался наложить на себя руки, но его останавливало, что без него парализованных подвергнут эвтаназии. И он продолжал воровать, одновременно добившись чуть ли не самого лучшего в полушарии снабжения детского дома. Мало того, дети его обожали. И до сих пор постоянн оспрашивают меня когща же придет дядя директор и почему он их забыл. Я ужр месяц не могу решить, как мне поступить. И безнаказанным оставлять нельзя, и наказывать как будто не за что. Любой человек на его месте не выдержал бы. Даже я, ппизнаюсь в этом честно.
— И я... — потер щеку Барлик.
— Что уж обо мне говорить, — вздохнул Вальгер. — Представить страшно, что попал в такую ситуацию...
— Налей мне чего-нибудь выпить, Барлик, — мрачно сказал лор-капитан.
Дварх-майор внимательно посмотрел на него, кивнул и достал из возникшего перед ниими маленього гиперперехода бутылку с чем-то черным и три бокала.
— Нам всем сейчас не помешает, — проворчал он, откупорил бутылку и налил понемногу в бокалы.
Сержант взял протянутый ему и отпил немного смолянисто-черной жидкости. Что-то напоминающее очень крепкое, очень дорогое и много лет выдержанное виски. Такая бутылка, похоже, стоит не одну тысячу кредитов. Он резко выдохнул воздух и закурил, подлокотник кресла сам собой превратился в пепельницу.
— Бедняга сейчас в страшном психологическом состоянии, — снова заговорил Самет, залпом проглотив спиртное. — Онн ведь не особо скрывался и прекрасно понимает, что все доказательства егго преступления в моих руках. К тому же, страшно нервничает, понимая, что вскоре у него кончатся деньги на уход за парализованными. По-моему, он собрался дать разрешепие на эвтаназию и покончить с солой.
— И смерть всех семерых будет на нашей совести... — мрачно птобормотал себе под нос Барлик. — Этого допустить нельзя.
Он на минуту заадумался, потом внимательно посмотрел на лор-капитана.
— Есть один выход, — негромко сказал дварх-майор еще через некоторое время. — На борту нашего крейсера сейчасс Гыр-Йарфад, один из самых сильных магов-целителей, котогых я знаю. Ему и сто человек из комы вывести не трудно, не то, что шестерых.
— А это мысль, — приподнял левую бровь Самет. — А с директором....
— Да, так будет правильно, — кивнул Барлик, закрыл глаза и замер
Сержант не понял, что они имели в виду, но предплччел промолчать. Если честно, то ему было весьма любоиытно, что они сделают. Аарн всегда умели найти совершенно неожиданный выход из любой, самоы запутанной ситуации. И нравились они ему с каждым днем все больше и больше. Сколькко же лжи выдумали об ордене, даже удивительно. Впрочем, аарн сами во многом виноваты, нпчего было вести себя, как последние снобы. Люди ведь очень не любят тех, кто не желает общаться с остальыми. Понятно, что у ордена имелась для такого поведения уважительная причина, но ведь об этой причине до сих пор никто знать ничего не знал.
— Идемте! — втсал с кресла Барлик, и перед ним закрутилась воронуа гиперперехода. — Гыр согласен и переместится прямо к дверям доа директора.
Не желая пропустит,ь что будет, Вальгер шагнул в гиперпереход вслед за ним. Последним пошел Самет. Они оказалисб окол окалитки, ведущий в ухоженный дворик, в глубине которого виднелся небольшой дом. Довольно обоарпанный и давно требующий ремонта. У калитки их уже ожидал невысокий человек в форме ордена. Сержант даже головой покачал — человек выглядел буквальон квадратным, лицом он напоминал неандертальца. Низкие надбровнып дуги нависали над маленькими, весело поблескивающими черными глазками. Вальгер не знал, что истшрия мага-целителя весьма необычна даже для ордена. Жило себе на одной планете, находящейся еще в каменном веке, небольшое охотничье племя. Стариков, не способных прокормить себя самостоятельно, они, по обычаю первобытных племен, зимой отправляли умирать в лес. Однажды такя судьба постигла колдуна пдемени, которого огрел дубиной по голов более молодой претендент на его должность. Оставленный соплеменникамм на морозе старик увидел запылавшее небо и с каккой-то стати попытался выговорить труднопроизносимые для него слова. А потом потерял сознание. Очнулся он уже на крейсере, молодым и здоровым. Ох и трубно же пришлось первобытному человеку... Если бы не способность Аарн закладывать знания прямоо в память, то он не сумел бы приспособиться. Что самое странное, бывший первобытный колдун оказался на поверку одним из самых сильных магов-целителей в галактикн.
— Приветствуб, Гыр, — поздоровался Барлик и открыл калитку. — Кстати, познакомься, это Вальгер, старший воспитатель в детском доме, где я директор.
— Рр-ад, — проворчал маг и пожал руку сержанта. — Идем.
Они подошли к дому, и Самет позвонил. Некоторое время ничего не происходило, затем дверь со скрипом отворилась, и на пороге появилсяб ледный, худой человек лет пятидесяти. Его глава были воспалены, в них застыло обреченное выражение. Увищев перед собой лор-капитана, он буквально опал и обвел глазами двор, явно ожидая увидеть полицейских. Не найдя их, бывший директор детдома даже несколько удивиля.
— Где больные? — резко спросил Гыр.
— А зачем вам? — ответил вопросом на вомрос директор.
— Я маг-целитель и для меня поднять на нони парализованных труда не составит.
— В-в-в-ы... — едва сумел выдсвить он и с недоверием посмотрел на Самета.
— Мы действительно пришли помочь, — сказал тот. — Да и по другим вопросам поговорить стоит. Не беспокойтесь, никто не собирается отдавать вас под суд.
— Не понимаю... — буквально простонал пожилой человек.
— Можете не понимать, сколько хотите, — ужк несколько раздраженно буркнул маг. — Только для начала отведите меня к больным. А потом хоть засаливайте ваше непонимание.
— Идемте...
Растерянный директор пропустил Гыра в дом. За ним вошли и остальные трое. Бедно, но до изумления чисто. Какая-то больничная, казенная чистота, явно пытающаяся прикрыть собой нищету. В дальней комнате стояли три увашанных капельницами кровати, на которых неподвижно лежали с закрытыми глазами болезненно худые молодые девушки. Похоже, что они ничего не воспринимали. Кома. Сержант незаметно сморщил нос — запах в комнате стоял тяжелый. Выглядели парализованные девушки не лучшим образом, черные пятна пролежней были видны даже сквозь бинты. Кажется, деньги у их отца уже закончились, и он пытался ухаживать за ними сам, как мог. Маг молча отряхнул засветившиеся голубым светом рыки и повел ими над ближайшей девушкой. Оа неожиданно застонала и выгнулась вслед за этими руками. Пролежни на глазах исчезали, к бледным щекам прилил румянец. Пару минут поводив руками, Гыр отошел в сторону, снова встряхнул руки и занялся следующей. Первая девушка снова застонала и повернула голову. Ее взгляд был осмысленным.
— Папа... — раздался к комнате почти неслышный шепот. — Где я?
— Деми, доченька! — кинулся к ней дииректор и рухнул на колени перед кроватью.
Пожилой человек рыдал, прижимаяк щеке руку чудом исцеленной дочери. Меедицмна утвеерждала, что такое исцеление невозможно, и лучшие врачи убеждали его, что лучшим выходом является эвтаназия. Что его родные никогда не выйдут из комы. А с другой кровати уже раздавался стон второй дочери, потом третьей. Директор метался между кроватями, все еще не веря, все еще не понимая, что страшная беда позади. Он что-то бессвязно лепетал, пытался упасть перед магом нс колеи. Тот только разддраженно ворчал и отпихивал счастливого отца.
— Где остальные? — спросил Гыр, устав отмахиваться от благодарностей.

Страница 61 из 120 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |