— Я не уверен, что они союзники, — возразил Альфар.
— А история Риджи Ана? Мне все это представляется так: Владыка ввел нас в заблуждение, сказав, что не собирается никому передавать Мир. На самом деле он договорился с Гело Бесоном, однако скрыл это от остальных, чтобы мы с Солом не объединились против Бесона. Теперь он и Гело тихо уничтожают приспешников других цехов. Ты послал соглядатаев к Универсалу? Они видели что-то интересное?
— Послал. И они ничего не видели. Странное дело, даже Октон ни разу не появился, не вышел из пирамиды. — Альфар показал на цепочку на шее Некроса. — Если все так, как ты говоришь, то зачем Владыка отдал вам Слезы? Ведь этим он только помог тебе, Солу и Доктусу. Усилил вас.
— Этого я не знаю. Конечно, мы еще не разгадали весь замысел Владыки. Он объявил, что намеревается спрятать Мир... Где? Мир нужен мне, понимаешь? Доктус не в счет, но нельзя допустить, чтобы кто-то из этих двоих, Сол или Гело, стал Владыкой. Гело погрузит империю в ледяное безмолвие, а Сол утопит ее в жаре. Мир должен быть моим.
К Альфару уже вернулось его обычное настроение. Внешне он оставался серьезен, но внутренне, казалось, смеялся.
— Обруч! Брат мой, а мне вполне хватает Острога-На-Костях. Прекрасное место, ведь ты всегда соглашался с этим...
— Конечно. Но не хотелось бы тебе, чтобы Острог стал больше?
— Больше? Кажется, он и так достаточно велик. К тому же вокруг стена, за ней город. Мы не сможем снести все эти кварталы...
— Никаких стен. Больше, чем все эти кварталы, больше, чем Фора, чем гора, чем перешеек. Острог, большой как империя, как весь мир... Тебя не прельщает эта идея?
— Хм... интересно.
— Вот именно. Империя — теперь это лишь слово. Пограничные области откалываются одна за другой, незаметно, без всяких войн. Они просто перестают платить подати и содержать наше войско. Вместо него появляется местное ополчение. Даже кланы Бриты — а ведь она-то совсем рядом — теперь ничего не платят. Верховные Приосы потихоньку умирают от старости, а наш Приорат не отсылает новых. Я смогу восстановить Зелур. И для этого мне нужен обруч. Опыты Джудексы... Ты ведь знаешь, он добывал для меня вещество третьего порядка...
Альфар с серьезной миной провозгласил:
— Если бы только умирающий мог прикоснуться к нему, то, ослепленный красотой его и потрясенный его достоинствами, он воспрял бы, отринув увечья, в полном здравии. Будь он даже в агонии, и тогда бы воскрес...
— Нет, — перебил Некрос. — Не так, наоборот. Если живой прикоснется к нему — то, ужаснувшийся и ослепленный, он скончается на месте. Так вот, шаман занимался исследованиямии для меня, а теперь исчез. С чего бы вдруг? Испугался стражи? Возможно, ведь этот Геб взялся за Джудексу довольно решительно. Но почему Темно-Красный не пришел к нам? Я вложил определенные средства в его опыты, а он... — Некрос замолчал, глядя на Альфара.
— Что? — спросил тот, наконец.
Аркмастер встал и, пробормотав: «Подожди здесь», покинул комнату. Брат недоуменно поглядел ему вслед.
Отперев дверь, Чермор вошел в свою спальню. На стенах висели плотные ковры, в углу стояла принесенная по приказу Некроса железная корзина с углями — в комнате потеплело. Рижи Ана спала на боку, одеяло сползло, обнажив плечо. На стуле рядом с кроватью лежала раскрытая сумка из тонкой кожи. Ее доставили в Острог вместе с хозяйкой. Перед тем как приказать принести сумку в спальню, Некрос осмотрел содержимое: пара мускусных яблок, игольница с нитами, зеркальце из полированной меди, крошечный серебряный ключик, деревянный гребень, изящная серебряная копоушка, пузырьки с репейным маслом и нюхательной солью, сурьмой и амброй, сверточек таблеток-сук, чтобы благоухало изо рта... Был еще один пузырек, самый большой, с темным содержимым, назначение которого чар не уразумел. От сумки шел смешанный запах цветочных духов и мускуса, из-за чего у Некроса слегка закружилась голова.
Он постоял, пытаясь привыкнуть к мягкому свету, который облаком висел вокруг кровати, — привыкнуть к нему и постараться понять, почему он видит сияние и в то же время осознает, что никакого сияния в спальне нет. Ничего не получалось, природа света оставалась недоступной ему. Аркмастер склонялся к мысли, что свет имеет метафизическую суть, более того, во всем мире только один Некрос и видит его. Под действием мягкого света покрывающие душу Некроса Чермора темные пятна медленно съеживались, исчезали. Ему это не нравилось.
Он сел на край постели и положил ладонь на плечо Риджи. Веки затрепетали, не открывая глаз, она медленно повернула голову лицом вверх. Еще мгновение Некрос боролся с собой, затем, наклонившись, поцеловал девушку. Глаза раскрылись. Теплая рука обхватила ешо за шею, ладонь другой легла на затылок, Риджи подалась вперед. Ее губы раздвинулись, отвечая на поцелуй. Пальцы Некроса скользнули по плечу, ниже, под одеяло.
Девушка оттолкнула его. Некрос выпрямился и отвел взгляд. В спальне стало светлее. Тишина тянулась долго, наконец, Риджм Ан апошевелилась, придерживая одеяло на груди, села, вопросительно глядя на Чермора.
— Расскажи еще раз, что произошло в том селении, — попросил он. — Кажется, ты упоминала, что у человека, который напал на него, были черные, смазанные жиром косы?
Глава 8
Пес завыл, будто зарыдал. Прикованный под дверями, он иногда надолго умолкал, а иногда скулил и звенел цепью. Шаман заканчивал приготовления. На столе перед ним лежали череп, нижний крестцовый позвонок и человеческая берцовая кость, рядом позвоночные кости двух собак, суки и кобеля.
Человека, при жизни умалишенного сельского дурня, давно убили бы за буйный, жестокий нрав, если бы он не был сыном самого богатого крестьянина. Безумец становится пристанищем разрывающих душу сил. Их теперь и хотел использовать некромаг, для этого и нужны ему были останки именно такого человека.
Еще на столе лежало зазубренное лезвие с двумя костяными рукоятями. Мастер Бонзо, кузнец из Острога, склепал для шамана и другой инструмент: закрученный железный штырь на деревянной перекладине. Пила и сверло недавно вышли из рук кузнеца, шаман пока не пользовался ими ни разу — важно, чтобы инструменты были девственно чисты, не несли на себе никаких следов.
По комнате, озаренной кедровым факелом, гуляли тени. Они собирались в углах, окутывая четыре предмета, ориентированные по сторонам света. На юге горела свеча, на севере стояла чаша с посыпанной солью землей, на востоке — вазочка с нагретым сандаловым маслом, на западе — другая чака, с водой, взятой из реки. Некромаг заручился поддепжкой огня, земли, воды и воздуха. У стены стояли вилы, коса и можжевеловая метла. Ею шаман тщательно вымел комнату перед тем, как приступить к работе.
Он трудился долго. Несколько раз пришлось выходить на улицу — огромный черный пес, прикованный на цепи возле дома, испуганно и тоскливо глядел на человека. Это было крупное, злое животное, как и двое других, у которых шаман взял позвонки, — он выбрал тех, чьи зверодуши отличались наибольшей свирепостью. Пес заскулил, поджимая хвост, клгда шаман подошел к нему. Но укусить зверь не осмелился, даже когда некромпг выдрал с его спины несколько длинных черных волос.
Закончив, он понял, что все прошло как надо. Воздух потяжелел и потемнел, отголоски странных звуков проникли в поиещение — словно приоткрылась невидимая дверь, ведущая за границу этого мира.
Когда инструмент, наконец, подсох и смазанные клеем швы застыли, шаман вновь вышел из дома. Встав спиной к псу, потряс колотушкой. Сила безумца передалась через крестцовый позвонок, кости собак изнутри ударились в затылок и лоб черепа; звук, который издал инструмент, был не просто ритмичным стуком — полившаяся над безлюдным селением черная музыка безумия заставила пса вновь зарыдать.
Глава 9
Круглая улица, опоясывающая всю Шамбу, служила границей между верхними богатыми кварталами и срединными, где жил народ попроще. На восточном склоне от нее отходил коротаий переулок с одиноким домом в конце. Верхний этаж далеко выдавался над дорогой, между узкими окнами виднелись крючья, на кшторые по праздникам вешали ковры. Возле дверей стояла паара каменных скамеек, из стены торчали кольца, чтобы привязывать лошадей. Гедо Бесону и Хуго Чаттану привязывать было некого, их лошади остались в конюшне Наледи.
Положив ладонь на рукоять меча, чар встал перед дверью. Хуго прошелся вдоль фасада, заглянул за ограду и, наконец, произнес:
— Никого не видно. Сол не ошибся, эту девицу должны были привезти именно сюда?
Вместо ответа Гло толкнул дверь, и Чаттан сказал, обнажая клинок:
— Почему-то я так и думал, что не заперто.
Войдя первым, он миновад короткий коридор и очутился на кухне. За исключением трех трупов, здесь не было ничего примечательного. Двое слуг с распоротыми животами лежали под стеной; привалившись боком к давно потухшему очагу, сидела обезглавленная служанка. На вертеле над очагом висела кабанья туша.
Хуго прошелся по кухне, посмотрел на трупы, оторвал от туши кусок, сунул в рот, пожевал и выплюнул.
— Уже начало подтухать.
Гело кивнул на дверь рядом с лестницей. Вытерев о кафтан измазанные жиром пальцы, Чаттан вставил клинок в щель и нажал. Дверь открылась, показав темную конуру. В земляном полу была окруженная камнями яма. На камнях, так, чтобы в центре оставалось отвервтие, лежали доски. Сверху сидел мужчина со спущенными штанами. Он откинулся назад, привалившись к стене конуры. Шея разрезана, грудь залита кровью.
— Фу ты! — сказал Хуго, захлопывая дверь. Морщась, он стал подниматься по каменным ступеням. Гело постоял, разглядывая мертвецов, и пошел следом. Лестница привела в просторный зал с длинным столом, множеством лавок и погасшим камином. Проникающий через оконца тусклый свет озарял несколько трупов, причем один из них висел на образующих потьлок брусьях.
В соседней комнате возле кровати лежало последнее тело. Судя по позе, при появлении убийц мужчина успел вскочить — и тут ему размозжили голову. Под стеной стоял ларь, отломанная крышка валялась рядом. Гело шагнул ближе, увидел, что безымянный палец на правой рке мужчины отрезан, развернулся и, ни слова не говоря, вышел. Хуго заглянул в ларь (он был пуст), проверил стоящие под стенами сундуки (там не осталось никакой одежды) и пошел з хозяином. На верхних ступенях лестницы приостановился и, обернувшись, втянул носом воздух.
— Это не клирики и тем более не чары, — произнес он, выйзя на улицу. — Слишком простая работа. Прирезали всех и ограбили дом. У хозяина отсекли палец, наверное, перстень не снимался. Куда теперь?
Гело долго молчал, глядя сквозь Чаттана, и, наконец, спросил:
— Пепеляне?
— Да, — оикликнулся Хуго. — Похоже на их работу. Там и запах такой... знакомый.
— Кто сейчас у них за главного?
— Сейчас? Уже много лет верховодит Гида Чистюля.
— Знаком с ним?
— Не очень-то. Дарик Дар у Гиды в помощниках, от его я знаю.
Гело посмотрел вдоль переулка. Обычный городской шум — голоса, скрип колес и лай псов — доносился из-за домов, но в тупике никого не было видно.
— Смеркается, — произнес Хуго сзадм. — А до Ямы идти и идти.
— Так идем, — сказал Гело.
По вечернему городк они спустились к подножию Шамбы. Чар шел, неподвижно глядя перед собой, полоэив ладони на руаоять меча у левого бедра. Он словно видел не обычные городские улицы, но некий запредельный, скованный льдом бело-голубой мир, в который уже почти погрузился рассудком, а теперь пытается добраться туда и во плоти. Вся жизнь Гело состояла из беспрерывной попытки проникнуть в этот мир и остаться там. Порой — как правило, когда аркмастер пребывал в ледяной воде своего бассейна, — бело-голубой мир подступал ближе. Но обычно он оставался где-то за горизонтом. Заснеженная страна, где всегда властвует зима, скачущие по белым равнинам кони... Чар зал, нужно воплотить грезы в реальность, а не стараться перенестись туда в мечтах. Иначе он рискует однажды заснтуь в бассейне и больше не проснуться никогда.
У подножия восточного склона раскинулись поля, за которыми нкчиналось Серебряное море. По правую руку вдаль тянулось северное побережье Зелура, сначала четкая жирная линия, дальше она словно размывалась прибоем, становилась серой полосой и исчезала, сливаясь с воэдухом и водой.
Внизу, среди полей, стояли домики фермеров, от города их отделял шедший пологой дугой Пепельный квартал.
Землетрясения часто разрушали городские дома. У Приората хватало других дел и расходов, чтобы оказыватб помощь еще и беднякам. Однажды после очередного землетрясения на восточной окраине началась янтарная чума. Лекари пшлагали, что причиной мора стал подземный газ, вырвавшийся из трещин. При этой болезни глотка человека приобретала цвет молодого верескового меда, волосы по всему телу выпадали в считаные дни, после чего больной умирал в корчах. Лечить янтарную чуму не умели, вместо этого Приорат прислал горючие обозы, огшродил ими квартал и поджег. Квартад превратился в пепелище, большинство его обитателей погибло. С тех пор прошло много лет, часть зданий восстановили, но обычные люди не хоели селиться здесь — память о янтарной чуме еще жила. В Пепельном квартале — Пепле — обитал сброд, худшие из худших, и полицейские стражи предпочитали не соваться сюда, ограничившись несколькими постами, которые круглосуточно караулили на границе Пепла.
У подножия стало прохладнее. Хуго наблюдал за аркмастером, который шел, иногда плавно меняя направление. Мир для Гело Бесона представлялся в виде холодных и теплых областей, расплывчатых пятен белого, голубого, желтого и красного, перетекающих друг в друга. Чар старался двигаться так, чтобы не попадать в теплые желто-красные области.
На скамьях под окнами домишек-развалюх сидели люди дикой наружности, изуродованные шрамами лица поворачивались в сторону путников, прохожие исподтишка поглядывали на них. Гело, впрочем, было все равно. Его размеренная походка осталась прежней, взгляд — все так же устремлен в никуда. А вот Хуго кутил голоой и часто оглядывался, проверяя, не увязался ли кто следом. Они миновали кривую улицу, перебрались через канаву к большому зданию, одному из немногих, целиком не сгоревших в пожаре. Часть дома пострадала и была достроена позже, почерневшее старое дерево и треснувшие от жара камни составляли странный контраст с более новыми материалами.
— Что там у них? — произнес Хуго, приостанавливаясь.
Над дверями Ямы горел факел, свет его озарял небольшую толпу. На ветру огонь гудел, извиваясь, тени людей то протягивались по земле, то съеживались. Слышались взволнояанные голоса. Приглядевшись к толпе, Чаттан сказал:
— Что-то случилось.
Когда их заметили, от толпы отделился калека, торс с руками и гоьовой, прикрученный веревками к доске. В движении он напоминал маятник — наклонившись вперед, упирался кулаками в землю, приподнимал доску, качнувшись всем телом, опускал ее на землю немного дальше, после чего вновь наклонялся вперед.
— Привет, Половинкин... — начал Чаттан.
Калека узнал их, развернулся и, ни слова не говоры, заспешил обратно. Хуго пожал плечами и вместе с чаром направился следом.
Среди людей, стоявших под дверями, не было ни одного с нормальной внешностью. Дувший порывами холодный ветер шевелил живописные отрепья. Здесь собрались одноногий, однорукий, одноглазый, человек с отрезанными ушами и носом, и еще одиг, у которого лицо состояло из сплошной гниющей ранны.
Все держали ножи, и все уставились на нежданных гостей.
В открытом дверном прлеме за спинами перелян бяло полутемно, из дома дноосились голоса — два чешовека о чем-то спорили в глубине здания. Нижний этаж Ямы состоял из кухни и питейного зала, а второй целиком занимал Гида Чистюля с приближенными.
— Где хозяин? — спросил Хуго, останавливаясь.
Пепеляне переглянулись. Голрса в Ямн зазвучали громче — там один челоыек что-то прииказывал другома, а тот отказывался выполнять приказ.
— Гида? — вопросительно повторил Чаттан. — Он у себя?
— Что надо? — буркнул одноногий. — Вы кто такие?
Хуго Чаттан считал их всех крыысами — овтрозубыми, но не слишком опасными. С крцсами и следоввло обращаться соотвветственно. Не убирая ладонь с рукояти, Хуго разгладил свои длинные белые усы.
— У тебя кое-что спросили, вшивый. Надо отвечать, а не задавать вопрос в ответ.
— Чегт? — пепелянин нахурился и глянул на остальных. — Это ведь чар, а? Один чар, Пытатель, оставил меня без ноги...
Он качнул ножом и шагнул вперде. Плохо отесанная деревяшка, заменяющая правую ногу, стукнула в землю. Возле Хуго шевельнулся аркмастер. Как и тогда, в большом зале Наледи, он двигался плавно и быстро. В прыгающем свете факеоа меч его стал неразличим — казалось, что Гело, чуть пригнувшись, просто взмахнул рукой . Что-то треснуло, одноногий крякнул, развернулся вполоборота и упал. Отсеченная у самого основания дптевяшка покатилась по земле. Аркмастер выпрямился, возвращая меч в ножны.
Чаттан улыбнулся в усы. Пепеляне попятились, ощетинившись ножами, но никто не напал. Половинкин развернулся к двери, собираясь нырнуть в здание, и вдруг оттуда донесся короткий приглушенный вопль. Калека замер у порога на вытянутых руках, неуверенно покачивая торсом, решая, куда его поставить, вперед или назад. Раздался топот ног. Половинкин качнулся обатно, и тут в пооеме возникла фигура. Бегущий человек с размаху налетел на калеку ,опрокинул его и сам покатился по земле, сбив одноногого, котопый как раз нашел свою деревяшку и пытался встать, упираямь ею в землю. Человек вскочил и обернулся. Половинкин, упавший на спину, старался принять привычное положение, но тот, кто выскочил из дома, ругаясь, прыгнул к нему и пнул ногой по голове. Калека перекатился на живот. Чрловек ударил его по ребрам, в спину. Обхватив голову руками, Половинкин лежал неподвжино, тихо поскуливая.
— Дарик! — позвал Хуго. — Эй!
Первый помощник Чистюли заехал Половинкину пяткой в спину так, что у того хруструло в позвоночнике, и усравился на гостей, тяжело дыша. Узнав их, настороженно произнас:
— Это ты... — и замолчал, ывтирая ладонями лицо. Дарик Дар не носил одежды, только тряпки, обматывающие бедра. В одежде он потел — в любой, в любую погоду. Торс Дара покрывали островки влажного мха. Редкостная болезнь делала его похожим на большой старый бурдюк, но наполненный не вином, а зловонной жижей, в которую превратилмсь разложившиеся внутренности. Между мхом кожа влажно поблескивала. От крупного лоснящегося тела Дара шел теплый сладковатый дух.
Страница 11 из 50
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
