Илья Новак. Некромагия. Аквадор: Герои уничтоженных империй – 1

— Сгорит, да. И ладно, мало, что ли, в Пепле домов? А может, и не сгорит, тут все так пропиталось гнилью и сыростью...
Когда они вышли наружу, Хуго увидел расступившихся пепелян и стоящего на коленях Гело Бесона. Чар склонился, почти касаясь лбом лица Суры. Девица безостановочно говорила.
— Нет, человек... — услышал Хуго голос аркмастера. — Скажи, что за человек был тогда у хозяина? — Опять бормотание. — Кто сидел у него, когда ты приносила вино? Перед тем как Гида стал людоволком, кто был у него?
При слове «Гида» Сура вдруг выгнулась дугой, обхватила чара за шею, притянула к себе и завыла. Не ожидавший этого Бесон качнулся вперед и уперся лбом в ее щеку. Чар резко выпрямился, разрывая объятья, и пошел прочь сквозь толпу пепелян. Слыша, как за спиной Дарик Дар отдает приказы, Хуго поспешил следом.
— Так ли уж она нужна вам? — спросил Чаттан, когда они ступили на мосток через глубокую канаву, служившую Яме чем-то вроде заградительного рва. — Какая-то девица, которую Сол подкладывает под вас, чтобы быть уверенным, что вы не свернете ему шею...
— Она моя невеста, — откликнулся Бесон. — Мне безразличны козни Сола Атлеко, но похищение моей невесты — оскорбление для меня. Я хочу получить ее.
Хуго склонил голову, пряча улыбку. Насколько он знал, девице было не то шестнадцать, не то семнадцать лет. Кто мог ожидать, что в старике пробудится молодой задор?
— Мы всегда получаем, что хотим, не так ли, хозяин? Что сказала Сура?
— Черный человек.
— Черный человек? К Чистюле приходил кто-то черный? Но...
Чар остановился посреди мостка и впервые за весь день посмотрел в глаза Хуго Чаттана. — Да. У кого в Форе есть черные слуги?

Глава 10

Трилист Геб шел по улице прочь от своего дома. Был поздний вечер, большинство добропорядочных горожан сидели у каминов и очагов, но капитан не очень-то любил домашний уют.
Он женился рано, супруга давно надоела ему, а тремя своими дочерьми он никогда особо не интересовался. Проводить время в кругу семьи, по мнению Геба, было самым нудным занятием на свете. Даже ужинать дома Трилисту доводилось не слишком часто. Он и ночевал-то у себя не каждую ночь. Раньше это служило поводом для скандалов, жена била посуду, а как-то обнаружила на куртке Геба длинный белый волос, и доказать ей, что волос принадлежит Одноглазой Джаконде, оказалось тяжело. Альба Геб обвинила супруга в измене, напомнила, чья она дочь, подлила масла в огонь, заявив, что он женился на ней только ради карьеры, и закончила ссору громкой, на весь дом, истерикой. Она подняла слуг, начала одевать дочек и одеваться сама, срывающимся голосом крича, что уедет к родителям, а на голову развратника падет гнев Первых Духов. Капитан пришел тогда зверски уставшим после встречи с Джакондой и ее мальчиками-душителями. В ярости он выскочил из дома, а когда вернулся, большинство домочадцев находились в столовой. Оказывается, Альба успела послать одного из слуг за папашей: Велитако Роэл, пожилой мужчина, в нраве которого сочетались величавость и смашливость, кое-как одетый, стоял посреди столовой и укоризненно моргал на зятя заспанными глазами. Геб пришел с мешком. Развязав его, капитан поставил на обеденный стол голову Одноглазой Джаконды — выскочив из дома, он прямиком направился в «мертвецкую», как полицейские стражники называли подвальную комнату караульни. Там до захоронения хранились тела убитых преступников. Кровь на шее уже запеклась, длинные волосы Джаконды рассыпались по столу, пустая правая глазница уставилась на Альбу.
— Вот откуда он взялся, — отчеканил Геб, пропуская пряди шелковистых белых волос между пальцами. — Этим вечером я отрубил ее.
Альба упала в обморок, старшая дочка тоже, две другие вместе со служанками захлопотали над ними. Велитако Роэл, насупив брови, грозно посмотрел на Геба, пряча ухмылку, величаво развернулся и, ни слова не говоря, вышел.
Той ночью Трилист дома не ночевал, выспался на втором этаже караульной, а утром совершил несколько визитов.
В богатых домах Форы не так давно стала популярной завезенная с востока игра под названием «чарик». Она существовала в двух вариантах — для четырех игроков, когда доска делилась на серебристые, желтые, зеленые и синие ромбы, и для двоих, когда ромбы имели золотой и серебряный цвета. Соответственно использовались четыре или два комплекта фигур.
В квартете играть можно было за мертвое, живое, теплое или холоднео воинство, в паре — только за живое и мертяое. В каждом насчитывалось двенадцать фигур. При игре за живых первый ряд выставлялся из шести одинаковых фигурок-стражников, вторым рядом, по возрастанию их силы на игральной доске, стояли сержани, капитан, лекарь, алхимик, консул и, наконец, чар. При игре за мертвых первыми шли шесть скелетов, дальше — зомби, оборотень, дух, ведьма, лич и некромаг.
Трилисту нравилось играть за живых,, и не из каких-то отстраненных соображений, а просто потому, что там была фигурка под названием «капитан». Еслли игроку путем совершения нескольких сложных ходов удавалось составить из четырех стражников определенную комбинацию, он мог заменить их двумя сержантами или одним капитаном. Целью игры было убить главную фигуру противника, чара или некромага. «Главную» —еще не означало самую сильную. Наоборот, эти фигуры слабее даже стражников. Впрочем, чара можно было провести по диагонали от своего угла в противоположный, и тогда он на целых три хоад приобретал силу, позволяющую ему убить любую фигуру противника. Проделать подобный трюк под названием «ход чаром» считалось высшим мастерством, удавался он крайне редко. Эти слова, «ход чаром», вскоре стали в столице расхожим выражением, означающим проявление хитрости, дальновидности, изворотливости и рассчитанной смелости.
На следующее утро после скандала Трилист Геб сделал хрд чаром. Он появился к обеду, имея с собой некий замотанный в холстину предмет. Супруга встретила его во всеоружии — то есть уже без истерики, но с поджстыми губами, что означало начало тихого, партизанского варианта боевых действий. Геб с ходу попросил жену пройти в спальню. Альба, слегка удивившись, последовала за Трилистом, по дороге решив, что муж хочет замять дело в супружеской постели, и, собравшись покапризничать кау можно дольше. Войдя в спальню, Трилист прикрыл дверь и сказал:
— Дорогая жена, вчерашняя ссора исчерпана. Чтобы ознаменовать ее завершение, я решио преподнести тебе ценный — по-настоящему ценный, дорогая, — подарок. Отныне он будет стоять в нашей спальне.
С этими словами он извлек из холстины пузатую банку. Там в мутной жидкости находилась голова Одноглазой Джаконды, длинные, аккуратно расчесанные волосы ее струились вдлль бледных щек. Банку Трилисту дал стеклодув из пирамиды, сохраняющий раствор сделал Архивариус, хорошо знакомый с алхимией.
— Это чтобы ты всегда помнила о моей службе и не думала, что я хожу по девкам, — откровенно заключил Трилист и водрузил банку на сундук у окна.
Дорогая жена, попятившись, уселась на кровать. Геб кивнул ей и покинул спальню.
Выкидывать подарок было бы проявлением слаобсти и невежливости. Несколько дней он так и стоял на сундуке, потом, якобы на время уборки, перекочевал в сундук, а потом отправился в дальнюю кладовую. Геб на это внимания не обратил: дело было сделано, Альба больше не докучала ему скандалами, ведь существовала возможность того, что он вспомнит про подарок и вновь поставит его на видное место в спальне. Кроме того, как-то за завтраком капитан совершенно серьезно рассказал, что преступников стало больше, казнят их чаще, и спросил жену, не хочет ли она устроить на дому небольшую галерею, — ведь коллекционируют же богатые бездельники оружие, лошадей, любовниц, редкие монеты, шпоры и другое, так почему бу семье капитана полицейской стражи не собирать головы казненных преступников. Мир в доме восстановился окончательно, во всяком случае, в те редкие часы, которые Трилист проводил у семейного очага, было тихо. То, что длинный белый волос с куртки капитана принадлежал внучке аркмастера оружейников малышке Ларе, так и осталось тайной.
С наступлением темноты улицы быстро пустели. В этом районе часто ходили стражники, ночнфе караульщики, попарно охраняющие покой зажиточных горожан. Геб постучал массивным кольцом, висящим над решеткой в двери одного из домов, и принялся ждать. Он знал, что ждать предстоит долго: у хояина хороший слух и он наверняка услышал, что кто-то пожаловал, но ходить быстро старик давно не способен. Когда заслонка позади решетки открылась, капитан приблизил к проему лицо, позволяя разглядеть себя. Раздалось покашшивание, стук засовов и лязг, Архивариус, облаченный в длинный теплый халат, отступил, пропуская Трилиста в дом. Ожидая, пока старик запрет дверь, Геб стоял, разглядывая ярко освещенный масляными лампами коридор.
— У вас всегда очень светло... — заметил он.
— Тени подступают ко мне, — откликнулся Архивариус, беря капитана под локоть. — Свет — единственное, что не позволяет им окутать меня и забрать к себе.
— К себе? Куда это к себе?
Они двинулись по коридору, капитан приноровил шаг к коротким шажкам старика.
Пожевав губами, Архивариус произнес:
— Я ожидал вас несколько раньше.
— Прошу прощения. Дел, как обычно, больше, чем хотелось бы. Но ведь я знаю, вы мало спите...
— Почти не сплю, — поправил хозяин.
— Я тоже. Не хватает времени.
Коридор заканчивался лестницей с широкими ступенями. Но Архивариус повел Геба не на второй этаж, а к неприметной двери под лестницей.
— Вы бы наняли слугу, — произнес капитан, рассматривая помещение. Под стеной располагался верстак с поддоном, необходимым, чтобы не пропала ни одна крошка драгоценных материалов. На верстаке стояла небольшая наковальня, деревянные тисочки, лежала волочильная доска, весы, кистокчи и набор кернеров. Оба покойных брата хозяина были ювелирами, сам старик тоже разбирался в этом деле... впрочем, как и во многом другом.
Стол посреди комнаты украшала покрытая золотыми и серебряными ромбами доска, живое и мертвое воинства уже щетинились пиками и мечами. Личики фигур имели крошечные, словно нарисованные осиным жалом, черты — злобные, отважные, равнодушные или безразличные до слабоумия. Слева от доски горела лампа, справа стояли две чашки и кувшин.
Старик сказал:
— Зачем мне слуга? Я не очень-то люблю людей. Повар и служанка приходят по утрам, мне хватает.
— А воры?
— У меня очень скрипучие ступени. Я услышу любого вора. К тому же сегодня моя последняя ночь в этом доме.
— Последняя ночь? — удивился Геб. — Что-то случилось?
— Переезжаю в пирамиду. Я и так почти постоянно нахожусь там, дорога от дома и обратно лишь забирает время. — Архивариус сел, и Геб, устраиваясь напротив него, кивнул сам себе. Истинная причина переезда наверняка заключалась в том, что Архивариусу стало опасно жить в городе. Между верховными чарами что-то произошло, старик же был важной фигурой в окружении Октона и знал много тайн.
— Владыка хочет, чтобы вы всегда были при нем?
— Владыка уже несколько дней как покинул Универсал и пребывает сейчас... — Старик замолчал.
Пока он трясущимися руками разливал вино в чашки, Трилист медленно провел ладонью по доске. Обычно их делали деревянными, но эта состояла из полированнйх пластин мамонтовой кости. Ромбы пткрывала бронзовая тинктура с добавкоц золотого и серебряного порошкоы.
— В последнее время я не часто позволяю себе вино, — пробормотал старик. — Все больше ветрогонную тминную кашку да настой турбита...Невзирая на угоозу последствий употребления тминной кашки, Архивариус был чуть ли не единственным человеком,, в присутствии которого Геб расслаблялся. Капитан оглядел ряд фигурок-стражей и передвинул крайнюю слева на один ромб. Ход был простейший, однако Архивариус, как обычно, надолго замер; капитана слегка раздражала эта стариковская медлительнлсть, но приходилось мириться с ней. Пока хозяин обдумывал ход, Трилист с чашкой в руках откинулся на стуле, разглядывая старика. Сквозь редкие волосы на макушке просвечивала белая кожп, голова казалась маленькой и жалкой, как у недоношенного младенца. Впалые щеки покрывала седая щетина. Рукой, испещренной мелкими желтоватыми пятнышками, Архивариус передвинул одного из своих скелетов. Не поднимая головы, он произнес:
— Итак?
Геб достал из кмрмана каменный флакон, найденный в башне шамана, снял крышку и поставил возле лампы. Старик наклонился, почти погрузив нос внутрь, сунул туда палец, поднес к глазам и, рассмотрев, кивнул.
— Паста китт.
Геб сделал второй ход.
— Для чего она?
— У меня где-то стоит такая же. Это смесь канифоли и...
— Канифоль? — перебил Геб. — Никогда не слышал.
— Ее испгльзуют в мыловарнях и ювелирном деле. Добывают из деревьев. Из сосен. Так вот, внутри скорее всего смесь канифтли, мела и муки. Канифоль расплавляют, постепенно сыплют в нее другие ингредиенты и мешают. Дают остыть — и получается паста. Да, а мука должна быть хорошая, не та, из которой пекут свой хлеб бедняки.
Архивариус замолчал и потянулся к чашке. Когда он сдплал глоток, под дряблой кожей шеи вверх-вни переместился кадык. Геб сидел молча, ожидя продолжения: торопить хозяина не стгило, он тогда сбивался с мысли.
Старик сделал ход духом.
— Она нужна, чтобы закрепить что-нибудь, какую-то деталь, пока вы будете рабооать над всем изделием.
— Вот как... — Трилист пошел капитаном.
— Это обычное вещеатво для мастерской ювелира. Где вы нашли ее?
— То есть допустим, если вы хотите закрепить что-то... Камень или что-то подобное на браслете, в медальоне или обруче, то...
— Или паиангон, например, — добавил старик. — Так вы не хотите сказать, где нашли этот флакон, капитан?
Трилист быстро глянул на него. Глаза Архивариуса под красными веками были тусклы и будто покрыты белесой пленочкой.
— В башне шамана. Вв же знаете, мы побывали там. Значит, Джудекс азанялся ювелирным делом? С чего бы это? Темно-Красный — дикий шаман, при чем тут драгоценности?
— Некоторым камням приписывают магические свойства, — заметил Апхиватиус, передвирая зомби через два ромба вдоль края доски. — Дела некромага неисповедимы.
— Конечно, — пробормотал капитан, задумываясь над последним ходом хозяиа. Обычно их партии длились недолго, несмотря на медлительные раздумья старика: чарик был игрой быстрого планирования и стремительных розыгрышей, этим он и нравился Гебу. Зомби вроде бы не нес угрозы, хотя теперь у противника появилась возможность выдвинуть ведьму. Впрочем, на прваом фланге у Трилрста уже образовалась комбигация стражников, которая через несколько ходов могл привести к интересному результату. Архивариус пока не спешил выдвигать свои главные фигуры. И ладно, лишо бы его ведьма не помешала...
Геб пошел сержантом.
— Я был у Некроса Чермора, — сообщил он. — Чермор заверил меня, что шаман не скрывается в Остроге.
— Он мог и солгать.
— Да. Однако мне показалось, что аркмастпр не врет. Некромагия. .. Есть слова, знакомые с детства, но когда начинаешь всерьез задумываться над их значением, вдруг понимаешь, что по-настоящему не знаешь его. Что такое, в конце концов, некромагия?
Сттарик вновь отпил из чашки, потяеулся было к фигурке лича, но петедумал.
—-Собственно, магия смерти изучает всн, что связано со смертью. Взаимодейстсие с умершими, я бы сказал.
— Изучает ивзаимодействует? И еще, почему я часто слышу другое слово — некромантия?
— Вы слышите его от непосвященных дуралеев, которые плохо знают, о чем говорят. Некромантия — это всего лишь раздел некромагии. Так называют гадание определенного рода — на внутренностях животных, еще на чем-то подобном. Некроманты, таким образом, всего лишьг адатели. А некромагия... Вы хотите узнать ее историю? Ну что же, слшайте. Чары ведь тоже умирают. Как и шамсны. Начслось все с того, что одпажды некий шаман попытался ожичить мертвое. Сначала — высохшее растение, пртом безобидного зверька, зтмам более опасное животное. В конце концов, набравшись опыта и уверившись в своих силах, он пошел на заброшенное лесное кладбище, победил вставшего на защиту своих владений Костяного Хозяина — сущность, состоящую из лоскутьев, обрывоу сознаний тех, ктоб ыл на этом кладбищр похоронен, — и оживил трупы. И даже не успел пожжалеть об этом — потому что восставшие зомби, скелеты и прочие мракобестии немедленно убили его. Они разбрелись по лесу, став причиной бедствий живущих в округе племен. Но дело шамвна не умерло вместе с ним: вскоре и другие занялись тем же. Куда большую ошибку совершил через мнножество лет кое-кто еще. Он попытлся ожмвить не просто зверя или человека, но чара. В результате получился лич, ужасное существо. — Архивариус пошшел личем. — Оно уничтожило того, кто возродил его, то есть уничтожило не только тело, но и его душу, а это самое страшное, что может произойти. Через некоторое время лич превращается в лар'ича — тот еще ухже.
— Но что натлокнуло того, самого первого, шамана на мысль об оживлении мертаых?
— Не что, а кто, — сказал старик. — Это был Ахасферон. Ваш ход, капитан.
— Да, конечно, — Трилист решил пока что отложирь комбинацию с обменом четырех стражников на нового капитана или двух сержантов и пустил в дело фигурку алхимик.а
— Итак, шамана в башне не оказалось? Естественно, некномаги сторонятся человеческого общения. Обычные люди давят на них своей жизненной энергией и чуыствами Некромагу чувства не нужны, только мешают.
— Он исчез не потому, что боится общения с людьми, а потому что боится меня, — проворчал капитан. — Но он никудк не денестя. Между ним и Некросом Чермором наверняка была связь. Джудекса что-то делал для Чермора, какую-то работу. Тяжело следить за аркмастером: Острог слишком велик , там множество выходов. Но я найду Джудексу.

Страница 13 из 50 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |