Старик опять передвинул лича.
— Не сомневаюсь в ваших талантах. Однако будьте осторожны. Прислушайтесь к моим словам, — Архивариус посмотрел в лицо Трилиста. — Это важно. В распоряжении некромага не только заклинания, то есть не просто потоки силы, ветра из Великой Пустоши, который он может направлять по своему усмотрению. У него есть оружие, и поскольку он шаман, а не изнеженный городской чар, то умеет им пользоваться.
Капитан передвинул фигурку алхимика, надеясь, что старик не раскусит его маневра, и сказал:
— Какое оружие? Я слушаю со вниманием.
* * *
Пес зарыдал, тихо постанывая, — звук был почти человеческим. Шаман вырвал несколько черных волос с его спины и вернулся в дом. На столе вновь стояла бадья, теперь вместо раствора для укрепления костей ее наполняло другое вещество. Еще там лежал продолговатый деревянный брусок — на верхней плоскости вырезано углубление в форме длинного цилиндра с двумя узкими отверстиями по торцам.
Некромаг положил волосы возле длинных конопляных волокон, внимательно осмотрел в свете лампы, решил, что они годятся, и сплел жгут.
Бадью наполнял мертвый воск — вытопленный из сот на кладбищенскую землю и смешавшийся с пылью. Семь частей воска некромаг смешал с копотью и одной частью молотой белены. Добавив седьмую часть измельченного мандрагора и треть части табачного порошка, перемешал. В воск, из-за копоти ставший черным, высыпал две чашки растертых лепестков шиповника.
Чтобы смесь не прилипала, стенки деревянной формы он смазал льняным маслом, после чего при помощи иглы закрепил концы жгута в отверстиях. Жгут оказался натянутым точно посередине цилиндра, сделавшись его продольной осью. Шаман взял металлический черпак, набрал воск из бадьи и, разогрев над гоиящей лампой, аккуратно вылил в форму.
Когда воск застыл еще не целиком, но поверхность уже затвердела, некромаг очень осторожно достал его из формы, уложил на заранее расстеленную тряпицу и стал ждать, когда изделие будет готово.
Это была последняя необходимая ему черная свеча. Двенадцать уже стояли в ряд на полу, там, где он расчистил место для ритуала. Возле каждой нсходилась курильница с древесным углем. Чем важнее и сложнее ритуал, тем больше свечей.
На другом конце комнаты возле двери высился железный ларь. Содержимое требовалось защитить от того, кто искал шамана, кто оплачивал его опыты в городе. Теперь этот человек желал заполучить их результат. Убегать не имело смысла: искать могли до бесконечности. Следовало сразиться, и шаман оставался на месте, готовясь к поединку. Он сам так решил, хотя иногда чей-то посторонний голос, глухой и далекий, вплетался в его мысли. Голос советовал и направлял, а после стихал. При этом в голове что-то начинало шевелиться, щекотало мозг — будто на нем лежала чья-то рука с растопыренными пальцами. Некромаг не испытывал удивления, потому что сразу же забывал о руке и о голосе, как только тот умолкал.
Когда воск затвердел, он поставил черную свечу возле двенадцати других и по очереди зажег их. Шиповник придал огню розово-красный свет — отблеск факелов, с которыми духи выходят на ночную охоту.
Черный воздух сгустился над ними. Шаман достал нож, пересек комнату, отпер дверь в кладовую и выволок оттуда тело. Снаружи зарыдал пес.
* * *
Трилист Геб сказал:
— Какое оружие? Я слушаю со вниманием.
Архивариус смотрел на доску.
— Во-первых, посох. Скорей всего из тиса, внутри полый. Там смесь пыли с перекрестка старых дорог, по которым давно никто не ходил, и кладбищенской земли. Далее, капитан, у шамана наверняка есть нож. Я видел изображение подобного оружия в книгах. Обоюдоострый, возле рукояти лезвие с обеих сторон становится зазубренным.
Он убил личем одного из стражников Трилиста, на время отодвигая возможность обменять четыре младшие фигуры на одну или две болер высокого ранга. Получив за это второй ход, старик вновь надолго задумался.
— С оружием всегда можно справиться, каким бы оно нр было, — заметил Геб, слегка расслабляясь. Судя по последнему ходу, Архивариус пока не понял, что собрался сделать противник.
— Конечно. Но еще, имейте в виду, у шамана могут быть помощники, — старик передвинул фигурку духа.
Лекарь Трилиста переместился наискось, отдаляясь от лича и ведьмы.
— Помощники? Шаман жил в башне один, это известно точно.
— Начнем с того, что он умеет призывать андромаров. Это духи-скиитальцы, которые обитают в липкой полутьме Темной Плевы, особого, очень тонкого пласта бытия. Они наблюдают за нашей жзнью, завидуют и оттого озлоблены. Шаман может на время вселить андромара в живое тело и подчинить его себе. В прошлом андиомары были людьми, не верившими, что после смерти часть из нас перквоплощается, а часть исчезает в Темной Плеве вслед за Первыми Духами... Вы ведь, без сомнения, знаете, что после смерти с душами многих людей происходит именно это?
Капитан молчал. Поглядев на него, Архивариус скупо улыбнулся.
— Как, неужели я повстречал человека, который не верит даже в Первых Духов? Да вы бездушник, дорогой капитан! — Он засмеялся, а вернее, тихо задребезжал, тут же раскашлялся и надолго приник к чаше.
— Я верю в то, что вижу. Я не видел ни одного Первого Духа.
— Вы когда-нибудь видели любовь?
— Но я не верю в любовь.
— В вашей жизни не встречалось никаких проявлений любви? Я подразумеваю, конечно, не телесный ее аспект, но духовный... Хорошо, а дружба? Преданность? Все это — нематериальные сущности, мы не видим их, но часто испытываем на себе их проявления и проявляем их сами. Не так ли? И еще — ведь есть Мир, пусть даже вы никогда не видели и его. Обруч есть, уверяю вас, я-то видел его неоднократно. — Архиввариус передвинул ведьму назад к своему краю. — И Мир выковал Дух Кузнец на своей Наковальне. Ну хорошо, тогда позвольте спросить: что, по-вашему, будет с вами после смерти?
Лекарь капитана пьдставился под удар лича.
— Я полагаю, будет непроглядная тьма и безмолвие на веки вечные.
— Так скучно? Кажется, вче куда... веселее. Позвольте, я изображу это.
Старик встал, медленно прошел к верстаку и вернулся обратно с восковой дощечкой и стилом. Усевшись, он положил дощечку возле доски и принялся рисовать. Второй конец стила украшала резная фигурка медведя.
— Все мы погружены в мякоть бытия, дорогой капитан, в субстанцию предметов, и мы сами — такие же предметы, среди которых существуем, но, в отличие от них, каждый из нас обладает такой вот вощеной дощечкой.
— У меня нет дощечки, — возразил Трилист. — В караульне, когда надо, я пишу на пергаменте и...
— Дощечки есть у всех людей, но только разного размера, покрытые более чистым или более грязным воском. Дощечка — наша дууша. Образы внешнего мира, все происходящее вовне, запечатлевается на этой дощечке, оставляет на ней свой отпечаток. В течение нашей жизни все новые и новые рисунки наносятся на дощнчку, отпечатки событий заполняют ее, превращаются в хаос, который отягощает сознание. В конце концов, наш мозг перестает спрсвляться с этим — мы умираем. А наша дощечка перерождается в новом теле, с новым, чистым воском, поверхность которого младшие духи — те, что не покинули наш мир вместе с Первыми Духами — успевают разровняоь в промежутке между перерождениями.
— Значит, каждый раз воск становится девственно чистым? В чем тогда смысл всех этих перерождений?
— В самой дощечке. Поначалу она тонкая и хрупкая, но от перерождения к перерождению становится все крепче и, в конце концов, как бы приобретает самостоятельное значение, несет в себе куда большую ценность, чем воск на ней. Достигший духовных вершин человек обладает памятью обо всех предшествующих перерождениях, опытом всех своих предыдущих личностей.
Но я отвлекся, вернемся к устройству нашего мира. Как видите, он имеет форму раковины, широкой и покатой с одной стрроны, узкой с другой. Земля, где мы живем, находится здесь, ближе к узкой части, а ближе к покатй тянется океан. — Острый конец стила продавливал прозрачный слой воска, оставляя хорошо видимую бороздку.
— Там, где ракоивна заканчивается, океан постепенно переходит в небеса, именно поэтому для взгляда на большом расстоянии вода и небо сливаюися. Небеса тянутся в обратном направлении над нашими головами к узкой части, где смыкаютая с землей.
Архивариус выпрямился, закончив рисунок, почесал нос фигуркой мрдведя.
— Вдоль этой узкой области, в месте, где смыкаются небо и земля, далеко на востоке тянется щельь, ровная прямая трещина, недоступная, конечно же, для взора обычного человека. Укоренившееся, хотя и не совсем верное название ее — Темная Плева. Это выход из нашего мира. Насколько мы можем судить с высоты своих знаний, после смерти ваша душа либо переродитчя в новом теле, либо проникнет сквозь Темную Плеву во внешнее пространство, — отложив стило, старик переставил фигурку лича, убил капитанского лекаря и прикрыл глаза. — Да, на самом деле Плева — единственный путь во внешнее пространство, усеянное пылью времен. Когда-то раковина мира находилась в океане, но теперь он высох, и снаружи Великая Пустошь, заполненная сухим мелким песком, тем, в которое превращается время... — Архивариус замолчал, приоткрыв один глаз и глядя на Трилиста. Тот, улыбнувшись, переместил своего капитана твк, что при следующем ходе под удар попадала либо вражеская ведьма, либо лич. Старик пожевал губами, приглядываясь к расстановке фигур.
— Вам неинтересно строение нашего мира?
— Лучше вернемся к шаману, — предложил Геб. — На втором этаже башни висел гобелен, очень красивый. Я приказал забрать его. На гобелене изобтажены дуа деевм, одно с плодами в виде... — капитан замолчал, увидеу, как глаза Архичариуса с тревогой распахнулись. — Что случилось?
— Два дерева? — повторил старик. — Вернее, древа... Н аодном плоды в виде солнца, на втором — в виде луны?
— Да, солнце и луна. Я еще подумал...
— Очень плохо, — сказал тсарик и пошел ведьмой.
пТилист убил лича капитаном. Ведьма была более мелкой фигурой, почему старик решил спасти ее? Геб призадумался.
— Два древа — символы Магистерия, философского камня. Собственно, есть живой камень и мертвый камень. Солнечное древо символизирует первый из них, а...
— Философский камень... это тот, который превращает любое вещество в золото? — перебил капитан, все еще усиленно раздумывая над своим следующим ходом.
— Вот именно. Тот, что ищут наши алхимики. А второе — это лунное древо, оно символизирует мертвый камень.
— Никогда нп слышал о таком, — откликнулся Геб. Пожав плечами, он устремил вперед своего консула. Игра подходила к концу, без лича старик начнет быстро сдаыать позиции. — Я и первый-то камень считаю алхимическим бредом. А что делает этот второй? Превращает металлы в серебро?
— Вернее, в серу. И не только металлы — вообще все. Но «превращение в серу» — лишь метафора, имейте в виду, что мертвый философский камень все, к чему прикоснется, отправляет через Темную Плеву за пределы нашей раковины, в Великую Пустошь. Постигаеое?
— Убивает?
— Грубо говоря, да. Этакий натифилософский камень, после которого, гм, заканчивается всякая философия...
Старик сдвинул в сторону некромага, пытаясь укрыть его от консула и алхимика.
— А останки в колодце? Мы нашли колодец, там было... то, что может остаться от тел. Всякие части. Он что, уничтожил их при помощи...
Трилист убил консулом духа.
—_При помощи антифилософского камня? Вряд ли. Скорее эти люди были убиты в процессе опытов по розыску оного.
— Итак, шаман, во-первых, почему-то вдруг занялся ювелирным делом, во-вторых, пытался создать мертвый камень?
— Создать или отыскать. Ведь смерть изначально заключена во всем живом. Что вы знаете про Ахасферона, акпитан?
— ыВ уже упоминали это имя в начале разговора. У меня хорьшая память на имена. Постойте... да, это тот, кто подговорил первого шамана заняться некромагией.
Старик двинул вперед зомби.
— Тут я вынужден погрузиться в глубину веков. Ввш ход. Консул на пятый ромб... Хорошо, мне надо подумать. Так вот, в голове каждого из нас, там, где шея соединяется с затылком, ест «семя смерти», которое, сама того не зная, передает нам родительница при родах. После рождения это семя дает всход, из года в год он медленно прорастает в мозговом веществе. Постепенно драво смерти опутывает наш мозг своими тонкими ветвями, они вдавливаются в мозг, оставляя на поерхности глубокие извивающиеся впадины. Древо питается нашим мозговым соком. У некоторых оно сильнее — такой человек к старости выживает из ума, у некоторых слабее — хозяин такого древа до смерти сохраняет ясный рассудок. Мы умираем, когда древо окончательно поедает нас... Ну что же, я пойду зомби. Вот, капитан, откуда взялочь выражение «Все мы садовники своей смерти».
Трилист Геб обдумал услышаноое от старика и происходящее на доске, пошел алхимиком, зажимая вражеского оборотня в угол, ив озразил:
— Мне нелднократнр доводилось видеть рмзмозженные головы. Там не быдо никаких деревьев.
— Диев. Естественно, когда я говорю «древо», вы представляете обычный ствол, ветви и кору. Но древо смерти не дано увидеть простому стражнику... и даже капитану. Я опять пойду некромагом, иначе ваш консул убьет его. Итак, Ахасферон. Тогда его звпли — Аха. В давние времена он был человеком-подмастерьем у Духа Кузнеца, выковавшего Мир. Того самого Кузнеца, что создал людей. Когда-то он сделал глиняные формы и наполнил их влагой из первозданного океана Абуз. Раньше, еще до начала времен, на дне этогл океана лежала раковина нашего мира. После того, как Кузнец создал людей из глины и океанских вод, Абуз отступил, появилась Пустошь, а раковина осталась лежать... Но я отвлекся. Когда, много позже, Кузнец выковал Мир, подмастерье, ослепленный его красотой, ночью попытался выкрасть обрув у учителя, но проснувшийся Кузнец ударил еог молотом по голове. Сами понимаете, это был не простой молоток — первый молот в мире, тот, от которого пошли все инструменты будущих кузнецов и реесленников. Череп подмастерья треснул, и через трещину выпало семя смерти. Аха схвати лМир и опбежал, Кузнец же преследовал его по Лбаиринту Стихий. Ваш хтд. Опять сержант? Хорошо. В одной из пещер он настиг Аху и попытался убить, но уже не смог сделать этого, ведь Ахасферон стал бессмертным. Они долго дрались, и наконец Аха убил Кузнеца. Но тот успел проклясть его на вечные скитания, на «жизнь в смерти». От силы проклятия слдрогнулись земные недра, Аха попал в каменную лавину, и его завалило. Очень не скоро он выбралсся на поуерхность. Обруч Аха потерял.
Увидев, что Кузнец убит, а выкованный им Мир исчез, Духи решили, что в этом виноваты люди. Я иду зомби. Разгневавшись, они захотели наказать людей; одни предлагали обрушить на них янтарную чуму, доугие — землетрясения, третьи — наводнения. Они спорили, спор тянулся века, а люди жили себе, не зная, какая опасность угрожает им. Наконец духи перессорились окончательно и напали друг на дрвга. Они сошлись в битв,е и одна сторона использовала Полномастию — великое заклинание Пути, которое в давние времена сотворил Дух Алхимик... Хотя есть и другая истоия о том, откуда оно возникло, нл слишком смутная, чтобы пересказывать ее. От силы заклинания мир содрогнулся, узкую, менее крепкую его часть рассекла трешина. На род людской обрушились несчастья. Трещина арзрослась, от края к кпаю ее протянулись дрожащие волькна бытия, пленка утончившейся реальности, то, что мы называем теперь Темной Плевой. Духов затянуло туда и выбросило наружу — в Великую Пустошь, состоящую из высохшего, мертвого времени. Его смертные эманации беспрепятственно проникали сквозь трещину, створки нашего мира раскрывались все шире, волокна рчались, небо тускнело, отдаляясь от земли, океан бурлил и захлестывал сушу, люди гибли до срока, еще немного — и род людской прекратил бы свое сущеатвование, но тут один человек нашел Мир. С помощью магической силы, вложенной в обруч Духом Кузнецом, этот человек сумел сомкнуть створки раковины. Хотя полностью закрыть трещину ему не удалось, он сумел сжать ее так, что потко некроза в наш мир уменбшился. Он стал первым чаром, прожил три века и, перед смертьюю основав Универсал, передал Мир мудрейшему из своих посладователей.
Старик поднял голову от доски, глядя на Геба.
— Теперь слушайте внимательно, капитан. С тех пор души тех из нас, кто вел неправедную жизнь, не возвращатюся в тела для новьго вполощения — мякоть бытия сжимается вокруг них и выдавливает за пркделы мира, в Великую Пустошь. Души пгаведников перерождаются. Ну а вашей душе, мой догогой Трилист, коль склро вы вообще не верите во все эти глупости, предстоит запутмться в Плеве, стать андромаром и скитаться по узкой, удушливой границе мира, заивдуя истинно живым и страшаась истинно мертвых, пока какой-гибудь некромаг не призовет вас для своих темных дле.
— Печальная персспектива, — заметил капитан, уяснв, что игрв почти закончена. Он пока ни разу не обставил старика и в этот раз вновь проиграл: скелеты Архмвариуса окружили его чара, и, несмотря на то, что консул и алхимик подобрались к некромагу, у Трилиста не хватало хтдов до завершения комбинации. Старику же оставалось лишь дважды переместить фигуры, чтобы убить чаа.
— Вне всяких сомнений, это печально, — согласился Архивариус. — Хотя я сышал, что неверующий сохранит свою душу для пеерождения, если спасет жизнь какого-нибудь челтвека ценой своей жизни.
Трилист с досадой перевернул чара, признавая пооражение.
— А звезды? Какое место занимают они в картине мира, которую вы нарисовали мне?
— Звезды — это выбоины в верхней створке раковины, боразовавшиеся после врйны Первых Духов. Свет звезд — мерцание того, без сомнения, чудесного вещества, из которогш состоят створки мира. Поверхность створок запачкалась, покрылась налетом от долгого контакта с внутренней мякртью, потому ночью небо большей частью черно.
— А Слезы Мра? Эти жемчузины, откуда взялись он? В вашей истории о них не было ни слова.
Страница 14 из 50
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
