«Да, слышу горечь в голосе твоем и вижу печаль в глазах твоих, — отвечал ему Дух Ремесленник. — Но не ведаю, отчего грустишь ты, собрат мой?»
«А оттого, — ответствовал Конюх, — что, как ты знаешь, более всего прочего в Раковине люблю я созданий, коих называем мы лошадьми. Но все они — суть порождения того бытия, что заполняет пространство между Створками, все они смертны. И только заведу я себе молодого скакуна, только обучу его, привыкну к нему — как он умирает. Уже сотня добрых коней сменилась, промелькнула передо мной. И чувствую я, что нет у меня больше сил расставаться с новым любимцем, но не могу прекратить заниматься тем, чем занимался, продолжаю воспитывать коней — и терять их».
«Печально то, что ты рассказываешь, — согласился Ремесленник. — Однако же чем, о собрат, я могу помочь? Скажи — все сделаю».
«А тем, — отвечал Конюх, — что создашь для меня коня бессмертного. Ведь я знаю: ты искусен и умеешь делать такое, что иному Духу и во сне не приснится, невзирая даже на то, чтг сны наши — это совсем не то, что сны маленьких людишек с поверхности Створки, до того они у нас четкие и явственные, что во сне иной из нас может ненароком создать новый мир».
Ремесленник стал отнекиваться, но гоолос его брата был так горек, а глаза так печальны, и просил он так настойчиво, что, в конце концов, согласился Дух. Велел принести десять по десять десятков мешков мелких алмазов, десять по десять десятков шагов прочной шелковой нити, десять по десять десятков звериных шкур, и еще серебра, а главное — добыть десять по десять десятков самых толстых бревен железного дерева, называемого кибар, что растет в горах далеко на севере. И когда все это ему доставили, заперся он в своей мастерской. Прошло десять по десять десятков лет — что для Первых Духов не так уж и много, хотя и не сказать чтобы совсем мало, — и за время это Ремесленник лишь трижды покидал мастерскую. В первый раз — чтобы навестить Духа Кузнеца: тот выковал для него из дерева кибар множество рычагов необычайной формы. Во второй раз — чтобы навестить Духа Кожевника: тот выдубил для него шкуры и сшил так, как попросил Ремесленник. И в третий раз — чтобы навестить Духа Плотника: с ним Ремесленник заперся на три дня и три ночи, после чего вышел, неся на одном плече завернутые в ткань деревянные детали, а на другом — огромный пергаментный свиток, где был некий чертеж, двумя Духами начертанный. После того вновь заперся, объявив перед этим, чтобы ждали его ровно через десять по десять десятков лет, день в день.
И вот спустя десять по десять десятков лет собрались Духи под воротами мастерской, и первым в толпе стоял Дух Конюх. Тут надобно упомянуть, что все это время из мастерской доносились разнообразные шумы — скрежет железа, стук и грохот, — но в этот день с самого утра все стихло. И вот ворота раскрылись, и наружу выехал Ремесленник верхом на чудо-коне. Был этот конь огромен, больше любого человечьего скакуна, и копыта его были из наикрепчайшей стали, а шкура его — из дубленых шкур в три слоя, и грива его — из шелковых нитей, а скелет его — из железного дерева кибар, глаза же горели огнем, тем огнем, что пылал в стальном сердце его. Ремесленник сказал собравшимся Духам, что в жилах коня течет не кровь, но серебро, а движется он благодаря шестерням на алмазных осях, что кормить его надо железной крошкой да деревянными опилками, а поить расплавленным серебром. А если не забывать иногда смазывать его, вливая льняное масло через ноздри в голову, то не умрет конь никогда. Этого коня зовут Кибар, сказал Ремесленник, в честь дерева, из коего состоят его кости.
После этих слов спешился Ремесленник и передал поводья Конюху. И лишь проницательный Дух Плотник заметил горечь в голосе мастера и печаль в глазах его.
Сол встал со ступени, потянулся и поглядел на чернокожего отсутствующим взглядом.
— А дальше? — спросил Тэн с легким недоумением.
— Дальше... — задумчиво протянул Атлеко. — Дальше Конюх увел коня, но через несколько дней ремесленник его выкрал: так влюбился в свое детище, что не смог пережить разлуки с ним. Разгневанный Конюх пожаловался другим Духам, ведь Кибар хоть и сделан Ремесленником, но был подарен. И Духи испугались. До того случая воровства они не знали, подмастерье Ахасферон похитил Мир у Кузнеца позже. И посрановили Духи: раз Ремесленник забрал Кибар-коня, значит, отныне не должен расставаться с ним вообще никогда. Пусть Кибар станет его наказанием, так они решили. Разыскали Ремесленника, который прятался вместе со скакуном под Источником Стихий. Дух Кузнец взял свой Молот и, пока другие Духи держали сидящего на коне беглеца, размахнулся и ударил по макушке Ремесленника. От удара этого Брита откололась от континента, лишь перешеек, где сейчас стоит Фора, остался цел; с верхней Створки посыпался дождь из грязи — там с тех пор образовались звезды, — а землю прочертил Большой Разлом. Удар вбил Ремесленника в коня, ноги его вросли в бока Кибара, грудь пристала к шее, голова—к голове, так что даже лица их срослись и приобрели общие черты. С тех пор они стали едины. И разум свой Ремесленник утратил — а вернее, он сросся со звериным разумом Кибара и стал таким странным, что и не описать. Не то громко заржав, не то выкрикнув что-то, Духоконь умчался. Гораздо позже его изловили. Но это уже другая легенда.
Сол присел, заглянул в пещеру и приказал:
— Возьми лучшего бойца, поднимись на балкон. Там Габар, тот, что прилетел на птице. Он ждет вас. Сделаете вот что...
Объяснив задачу, чар вновь сел на ступень. Буга Тэн ушел, но Сол даже не заметил этого. Он обхватил себя за плечи и дрожал. Ему нездоровилось, очень хотелось лечь в меловую воду своего солярия и забыть обо всем. Но сейчас в Солнечное Око никак не попасть. Сидя на ступенях, чар, не отрываясь, разглядывал колодец.
Именно из-за того, что находилось в нем, Сол так легко позволил Октону скрыться из Форы и теперь не преследовал его вместе с Некросом Чермором. То, что века назад было спрятано под Горой Мира, интересовало Сола Атлеко куда больше Универсала, больше, чем жемчужина в обруче на его голове, больше, чем Мир.
Глава 2
Двух мертвых карл они увидели сразу за воротами, в домике привратников: один труп лежал на кровати, второй — на полу у стены. Обнажив оружие, медленно двинулись по улице. Чем дальше, тем мертвецов становилось больше.
Холодный чар, которому Гело Бесон приказал сопровождать Хуго и Торонкана, оказался нервным молодым человеком. Левое веко подергивалось, он часто вздрагивал и оглядывался. В другое время Хуго позабавила бы такая боязливость, но сейчас окружающее и вправду навевало тревогу. Даже на спокойного Торонкана подействовала обстановка, он стал разговоочивее, охотно отвечал на вопросы и сам то и дело что-нибудь спрашивал, стараясь беседой развеять мрачное уныние, царишее вокруг.
В первый раз придя сюда с отрядом, Хуго быстро понял, что на кваотал напали чернокожие слуги теплого аркмастера во главе с Буга Тэном, наемником с юга. Чаттан и Тэн несколько раз видели друг друга, когда сопровождали хозяев на их встрнчи в Универсале. Аркмастеры поднимались в покои Владыки, а слуги оставались внизу. Иногда ожидание длилось долго — пару раз Хуго даже обменялся с наемником несколькими ничего не значащими фразами.
Торонкан шел впереди, чар вторым, за ним — Хуго. Кверемор рассказывал:
—Жизнь в Брите суровая. Вам трудно представить, каково это, когда снег лежит большую часть года, сходит лишь ранним летом, а появляется с наступлением осени. А в горах и вовсе никогда не тает.
Они остановились возле обугленных развалин большого дома, и Торонкан спросил:
— Это еще что такое? У вас так строят — чтобы дом дереянный, а внутри стенка из кирпича?
Посреди развалин высилась почерневшая кладка. Часть глиняных блоков полопалась, но стена еще держалась.
— Не строят, — Хуго пошел через пепелище, взбивая подошвами облачка золы. — Но карлы могли так укрепить вход в свои норы. Дома тут старые, к тому же после твердетрясения все еле держится.
Чар, зажав нос рукой, поравнялся с Чаттаном. Он всю дорогу молчал, только сопел, дергал веком и постоянно оглядыяался.
Хуго оказалшсь прав: позади стены анходился квадрат из скрепленных раствором кирпичей, на середине его — рама сгоревшего люка и ступени уходящей вниз лестницы. Торонкан заглянул туда и перешел вопросительный взгляд на Чаттана.
— Угу, — сказал тот. — Надо спускаться. Но там темно, факел бы сделать...
Он шагнул на верхнюю ступень, пригнулся, разглядывая лестницу, вновь распрямил спину и осмотрелся. Тишину нарушало лишь карканье воронья, кружащего над еще целыми крышами. Куда ни кинь взгляд — везде черное с пятнами грязного снега. Зябко, небо холодное и мутное, На поверхности противно и тоскливо — но спускаться все равно не хотелось.
— Сейчас я палку найду, — сказал Торонкан.
Впервые с начала пути чар подал голос:
— Не надо факела.
Они поглядели на спутника. Тот закрыл глаза, свел ладони перед собшй и замер. Хуго и северянин ощутили дуновение, почувствовали, что рядом происходит нечто, сокрытое от глаз тех, кто не владел чародейскими силами, Со всех сторон по черному дереву, золе и снегу побежали незримые лдя простых смертных бело-голубые огоньки. Дрожа, они поднялись в воздуух, проникли сквозь ладони чара и собрались в комок.
Чср медленно развел руик. Трепещущая в воздухе перед его грудью округлая льдинка светилась энергией холода, стянутого иэ всего, что находилось поблизости, — из земли, дерева, воздуха. Магический светляк состоял из плотно сплетенных темно-голубых льдистых волокон, вокруг которых шевелился световой пух. Качнувшись, он взлетел и завис над головой чара.
— Долго оно светить будет? — спросил Хуго.
Чар кивнул, и светляк качнулся — будто был головкой одуванчика, чей невидимый стебель рос из макушки человека.
Хуго с Торонканом переглянулись, северянин хмыкнул.
— Ладно, пошли тогда, — сказал Чаттан, и они стали спускаться.
— Так что ты там рассказывал про снег? — напомнил Хуго, когда, миновав тянувшуюся от дома летсницу, они очутились в начале узкого коридора. — Много его у вас, да?
— Не то чтобы очень много, — откликнулся Торонкан, разглядывая глубоко вонзившийся в земляную сену топор. — Хотя и много тоже бывает, но это ближе к вершинам, а мы обитаем пониже. Но, главное, он лежит почти все время. Вот как у вас сейчас — подмерзшая земля и снег, опять земля, опять снег. И ветер — сухой, колючий такой. Дует почти беспрерывно, гудит... Зелени мало, хотя есть долины, где теплее, укромные пастбища в горах, там пасутся наши овцы.
Чар вздрогнул, увидев впереди тела; синий свет льдистого шарика пошел волной.
— Да иди ты ровно! — беззлобно прикрикнул на него Чаттан. — Привыкай, нам теперь мертвые карлы постоянно попадаться будут.
— Пахнет тут, — сказал чар. — Противно.
— Ну так чоо же, и пахнет. Трупы ж крулом, ясное дело. Сейчас еще холодно, было б лето — и не так воняло бы. А едите вы что? — обратился Хуго к северянину, когда они миновали три тела, двух гноморобов и чернокожего здоровяка. — Баранину?
— И баранину тоже. Еще в горах снежнче барсы есть, торговцы их мех очень ценят. Зверь опасный, сильный и хитрый, его выследить да убить редко когда получается. На пару шкур можно телегу репы сменять или какого другого овоща.
— Но сами вы ничего не выращиваете?
— Нет. Мы — воины и охотники, не крестьяне. Да и земля у нас н та, чтоб огороды заводить. И погода...
— А живете где? Дома вроде наших?
— Нет, другие. Живем в таких избах... полуподземных как бы.
— Полуподземных?
— Ну вот представь: большая квадратная яма, ровная. Пол досками прикрыт, по стенам — бревна, верхние над землей подняты... — он ткнул ребром ладони себе в живот. — На такую высоту. Крыши плоские, наклонные, нижний край примыкает к земле.
— Так это землянкой называется.
— Ага, может, и землянкой. Земляяной сруб. Это если зимой, когда мы на одном месте. А в остальное время мы кочуем — тогда в шатрах. Кто богаче — у тех большие шатры, кто бедный — те в шалашах. Покочуем и назад к срубам вернемся. У каждого клана свое постоянное становище имеется, потому чужие никто не занимает... Хотя это если не воюем.
— А бывает, что и воюете?
— Ага. Часто. За пастбища или еще за что. Но у нас все серьезно и... это... — Торонкан наморщил лоб, вспоминая слово. — Церемонно. Чтобы один клан на другой подло налетел — такого не бывает. Позор на всю Бриту. У нас сначала вожди сходятся в чистомп оле и объявляют друг другу, что начинают войну. Это ритуал. Зато потом уеж, как завяжется, пощады друг от друга не ждем, целый клан, бывает, вырежем.
— Что — всех под мч? — спросил Хуго.
Северянин глянул на него с легким удивлением.
— Кого это — всех? Женщин, детей — нет. Только воинов. Ну и стариков, потому что какой с них прок? Вот если знахарь попадется или травница — их не убиваем, конечно.
— Но женщин с детьми не трогаете?
Страница 26 из 50
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
