Приблизившись, Юшвар панибратски пнул локтем в бок приоса — тот качнулся, — поглядел на Фана, на Рико.
— Клянусь Немалой, сколько можно рыться в навозе?! — заорал он, нагибаясь над краем ямы. — Эгей, земляные черви! — Вождь ухмыльнулся.
Несколько лиц обратились к нему, и один из лесовиков прокричал:
— Оно дрожит.
— Это дрожат твои ноги, Шангар! — Шри, по жизни большой весельчак, громко захохотал.
Фан поднял руку, показывая, чтобы он умолк, однако вождь продолжал ржать на весь холм, и, в конце концов, наемник рявкнул:
— Заткнись, вонючка!
Пасть вождя, полная гнилых темных зубов, захлопнулась с хорошо слышным стуком. Узкие глазки стали еще уже, когда он уставился на Фана. Костяшки сжимающих рукояти тесаков пальцев побелели. Но Репков на вождя не смотрел — нагнувшись, громко спросил:
— Что дрожит?
Дикарь вместо ответа сильно топнул ногой. Фан оглянулся, встретился взглядом со стоящим позади Жилом и кивнул. Помощник, пройдя мимо и зацепив плечом Делано Клера, отчего тот вновь качнулся, слез в яму. Работники выпрямились, лопаты и кирки перестали вгрызаться в холм. Жил попрыгал, присел на корточки, положив ладони на землю, что-то сказал тому лесовику, который заметил дрожь. Лесовик высоко подпрыгнул и опустился на землю обеими ступнями. Жил кивнул, забрался по пологому склону ямы, отряхивая ладони, сказал Репкову:
— Вправду дрожит.
Наемник пожал плечами.
— Значит, не соврал тот карла, здесь у них купол или что-то такое. Копайте дальше! — повернувшись, Фан смерил взглядом вождя, который все еще пронзительно смотрел на него, взглянул на Рико и сказал обоим:
— Темнеет. Прикажите всем зажечь факелы. И скажите им: вот-вот будем внутри. Пусть часть встанет вокруг ямы, а остальные от нее к воротам, тремя рядами. Как только пробьем купол — те, что возле ямы, прыгнут вниз, — он заговорил тише. — Их карлы убьют, но остальные побегут один за другим и смогут прорваться.
Фан знал: в такой момент командир должен сказать что-то своим солдатам, произнести речь, чтобы разжечь в их сердцах... разжечь хоть что-нибудь: бесстрашие, желание защищать свой дом, ярость или алчность. Но наемник не умел говорить речи, да и желания такого не было: его уже тошнило от вида этих чумазых рож.
Рико и вождь заспешили сквозь толпу, отдавая приказы и расставляя людей.
Темнело, и вскоре со всех сторон зажглись факелы. В яме продолжалась работа, вокруг встали два десятка дикарей со Шри Юшваром во главе. Чего у вождя было не отнять, так это бесстрашия — смерти он не боялся. Делано Клер куда-то пропал, наемник даже не заметил, когда он ушел.
Жил, некоторое время назад спустиашийся в яму, произнес:
— Есть.
Работа прекратилась, люди подались вперед. Забрав факел у стоявшего рядом ополченца, Репков сбежал вниз, расшвыривая сапогами рыхлую землю. Жил, отложив кирку, нагнулся. Фан присел, подсвечивая факелом: там были доски и тонкие щели между ними. Жил перевел взгляд на Фана, ожидая приказа. Наемник выпрямился, оглядел силуэты людей на фоне темнеющего неба, громко сказал:
— Расчищайте вокруг. Так, чтобы можно было поджечь ихний купол с разных сторон. Чем больше расчистите — тем больше народа останется в живых. И масло! Несите масло.
Он стал взбираться, поскользнулся в осыпающейся земле, упал на колени. Шри Юшвар что-то негромко сказал, лесовики вокруг засмеялись. Не обращая на них внимания, Фан достиг края ямы, встав спиной к ней, переглянулся с Рико. Тот сказал: «Мои люди готовы» и похлопал по сигнальному рогу. Позади раздались скребущие звуки — теперь там не копали, но счищали землю, отбрасывая ее на склоны, обнажая все больший участок досок. Между людьми пробрался Делано Клер. Он издавал короткие бессмысленные смешки и подмигивал окружающим. Обеими руками приос сжимал перед собой короткую дубинку, головка которой была утыкана гвоздями со срезанными шляпками. «Оно наклонное, — донесся сзади голос Жила. — Слышь, Фан, это точно навроде купола...» Репков не слушал, он глядел на палисаю, на ряд голов, повернутых лицами к нему. В свете факелов то поблескивали красным, то гасли мертвые глаза: все смотрели на Фана. Наемник стиснул ладонью рукоять меча, и по спине его между лопаток, покалывая кожу ледяными иголочками, пробежала волна озноба. Испарина вдруг выступила на лбу, Репков содрогнулся — но внешне это никак не проявилось, он вздрогнул внутри себя, вздрогнула его душа — и мысль, отчетливая, как головы карлов на верхушках столбов, посетила его... «Скольких я убил в своей жизни? » Не замечаяс воего жеста, он поднял руку и провел тыльной стороной ладони по лбу. Вдруг мучительно зачесался шрам, идущий от коротко стриженных волос наискось к виску. «Скольких убил, пусть не сам — сколько поги бло, быстро или нет, легко или в муках, по моей вине? Неужели все это сойдет мне с рук? Наказание... — это слово забилось в его голове. Пальцы Репкова раздирали зудящий шрам все ожесточеннее, будто хотели сорвать кожу. Лицо, завороженное от окружающих запястьем, сморщилось. — Наказание. Каково наказание за все, что я совершил? Неужели — никакого? »
Низко в небе позади палисада, позади мертвых, поблескивающих глазами голов что-то вспыхнуло. Это на носу и бортах подбирающегося в полумраке к холму ковчега разом засияли огни. Они высветили массивное продолговатое тело, показавшееся наемнику живым — чудовищем, летающим левиафаном, который приближался, чтобы сожрать его: кара, посланная изз-за неба теми, кто обитал там... На носу монстра огни озарили несколько фигур и нечто вроде поблескивающей длинной трубы, направленной параллельно земле. Наемник вскрикнул.
На этот раз Бьёрик решил загрузить в запальную полку совсем немного горючего песка. Ковчег летел низко, а чугунное ядро, которым Доктус, движимый естествоиспытательским любопытством, все же уговорил мастера зарядить огнестрел, было тяжелым. Они хотели выстрелить не издалека, но приблизившис к Норавейнику чуть ли не вплотную. Был отдан приказ вести себя тихо. Людям не свойственно смотреть на небо — оттуда им ничто не угрожает, и мастер рассчитывал, что их до последнего мгновения не заметят. Старики и женщины с детьми сгрудились в трюме и на корме. Карлы с топорами и луками собрались у носа. Темнело, но огней зажигать не стали, лишь расставили лампы на носу и бортах.
Когда нос ковчега был уже почти над палисадом, Бьёрик поджег фитиль. Они с Доктусом попятились, мастер махнул рукой. Позади зачиркали кресала — гноморобы разжигали лампы. Через узкое отверстие огонек достиг запальной полки. Громыхнуло — но не слишком громко. Ядро, вылетев из ствола, понеслось по короткой крутой дуге и упало в толпу внизу.
Еще в Форе во время испытаний Бьёрику доводилось видеть взрывы, но этот оказался совсем не таким. От ядра, упавшего в толпу людей за палисадом, разошелся вал стального свечения, прокатился, сминая тела, мертвенным серебристым светом озартл склон холма. Из центра выстрелил фонтан мутно-белых искр, густой, будто кпша, и бесшумный — он достиг высоты, на которой летел ковчег, лизнул емкоть... Она откликнулась паутиной свечения, светом той магии, что пропитывала слои крученого шелка вместе с гуттаперчей, маслом и клеем.
С бортов карлы уже метали топоры и стреляли из луков. Нити светящейся паутины, сначала зеленые, втянули в себя стальной цвет фонтана, налились им, набухли и лопнули с еле слышным хлопком. Весь ковчег содрогнулся — и начал падать.
Глава 3
Отражаясь от стен домов, стук копыт далеко разносился по темным улицам. Город молчал, горожане спали, — а если кто и не спал, он все равно не собирался выходить под снег, чтобы узнать, что это за путешественники мчатся через Коломму поареди беззвездной ночи.
— Быстрее! — кричал Некрос на вжавшего голову в плечи Эди Харта. — Гони!
— Нек, ведь лошади не выдержат, — сказала стоящая сзади Риджи, но Чермор лишь отмахнулся.
Ковчег исчез,, растворился в черном небе, но он был там, за пеленой снега, плыл в безграничном темном просторе над океанскими волнами: все дальше на запад. Вместе с ним уплывал Мир, и жемчужина тянулась к нему, стремилась вослед.
Колеса стучали по камням, фургон качался. Риджи, вцепившись в Чермора, выглядывала из-за его плеча. Отряд вылетел на площадь. Фонари — колпаки из лесного стекла на высоких столбах — световыми медузами проступали сквозь падающий снег. Впереди скакали всадники, позади фургона, слегка отстав, бежал Тасси.
Вновь потянулись темные улицы, а потом город закончился. Коломму и порт разделяла широкая мощеная площадка, и посреди этой площадки одна лошадь, всхрапнув, упала. Эди Харт выпрямился, крича и натягивая поводья; Чермор вместе с Риджи отшатнулвя вглубь фургона, присел, одной рукой вцепившись в сундук, а второй обхватив девушку. Фургон заскрипел, прокатился еще немного и стал. Харт соскочил на мостовую.
— Я же говорила! — укоризненно воскликнула Риджи с прежними, знакомыми интонациями. В последнее время они все реже возникали в голосе девушки, она почти не улыбалась и редко спорила.
Полог был откинут, снег влетал внутрь, падал на ее волосы и плечи. Поежившись, Риджи открыла рундук, нашла шерстяной плащ,, закуталась в него.
Некрос сазал:
— Неважно. Дальше — океан. Нам надо найти корабль. Подожди здесь.
Он спрыгнул на мостовую. Тюремщики спешились, встали над упавшей лошадью. Чермор обошел их, повернулся лицом к берегу. Сквозь тихий шелест снега донеслось шлепанье лап по камням, и вынырнувший из темноты Тасси остановился рядом.
Слева и справа далеко в океан вдавались два длинных изогнутых утеса, будто покрытые черным хитином клешни огромньго мертвогго краба, давным-давно погрузившегося в землю. Утесч образовывали бухту; небольшие волны накатывали на берег, бились о сваи причалов, плескались под штрокими дощатыми настилами. На середине бухты, поблескивая штаговыми огнями, в темноте маячили силуэты нескольких остроносых кораблей с круто наклоненными вперед мачтами. Дальше вдоль берег стояли дома, в некоторых горел свет. Доносились пьяные голоса, иногда проходили люди.
— Ты! — обернувшись, Чермор подозвал того тжремщика, который когда-то жил в Коломме. — Видишь эти корабли? Я смогу нанять какой-то из них?
— Это рыбацкие, ваша милость. Оои недалеко плавают, не годятся они для...
— Нам нужно быстроходное судно, капитан которого согласен выйти в путь немедленно. Эди Харт! Идите вдвоем и найдите мне его.
От взгляда Некроса не ускользнуло, как тюремщики быстро переглянулись. Запахнув кафтаны, двое побрели в сторону домов, и Черпор повепнулся, провожая их взглядом. Жемчуэина пульсировала, чуть дрожала. Некросу хотелось, разбежавшись, броситься в воду и плыть вслед за ковчегом. Парангон наполнял грудь пустотой,_и где-то в центре пустоты быстро и зло стучало сердце чара, соединенное с Миром туго натянутой, почти уже разорвавшейся нитью.
Ему показалось, что двое тюремщиков только-только исчезли в падающем снеге, когда с той стороны, куда они ушли, донесся голос:
— «Шнява», вот как я ее называю. У меня супругу так звали, в честьь нее, стало быть,_в честь той моей красавицы назваеа эта моя красавица, хотя... Мне хочется думать, что это то же самое имя, я тешу себя иллюзией, а на самом деле... Так ли звали ее?
В голове Чермора шевельнулся червь. Тихий детский голос сказсл из темноты:
— Будь осторожен.
Чар уивдел возвращающихся тюремщиков и фигуру между ними. Незнакомец шел врасворяку, при каждом шаге далеко отводя в сторону одну ногу и громко стуча чем-то о мостовую. Он говорил:
— Где там ваш хозяин, любезные? Ваш хозяин? За два десятка золотых монет, всего за два, я доставлю его хоть в Темную Плеву.
— Ваша милость, — позвал Эди Харт. — Вот капитан торгового корабля, мы его в таверне нашли...
В таверне? Некрос кивнул, про себя удивляясь наивности их вранья. Они считают, великого чара мертвого цехаа законченным глупцом, полагают, что он поверит, будто за то время, пока этих двоих не было, онр успели достичь освещенных домов, разыскать среди них таверну, найти капитана, объяснить ему все и вместе с ним вернуться обратно?
Все трое выглядели как темные силуэты с белыми блестящими глазами. Если капитан поджидал их где-то неподалеку... Ведь это сговор! Тот тюремщик, который исчез в лесу, на самом деле поехал вперед, в Коломму, предупредить их сообщника-моряка...
Но выбора не было. Еще немного, и натянувшаяся до предеда нить порвется: связь между ним и Миром исчезнет, и тогда Чермор не сможет поняьь, куда движется обруч. Сердце болело, протянувшаяся от груди наискось вверх, над причалами и дальше, над океанской поверхностью, незримая леса пульсировала болезненной дрожью — сердце чара готово было лопнуть.
— Двадцать золотых, ты сказал? — произнес Чермор. — Но надежен ли твой корабль? И насколько он быстроходен?
Фигура приблизилась — и все равно осталась лишь черныи силуэтом с белыми глазами. Чермор, как ни силился, не мог разглядеть ни лицо этого человека, ни во что но одет.
— Он спрашивает: надежна ли она! Надкжна ли! И быстроходна — наскллько? Настолько, насколько это вам неоходимо, любезный. — Голос был подобен звуку тяжелого медного гонга, далеко разносящемуся над причалами. — Моя шняв-амчта — это не просто палка, торчащая из палубы, но третий парус. Третий! И две другие мачты — две! — они составлены из частей, что дает величиу и гибкость, да и медная оковка, оковка для прочности. Мой навощенный лен, отбогный терпентин и пчелиный воск сапых жирных, самых знойных пчел той кучи закаменевшей грящи, что именуется материком. А мой ликтрос? Пенька, подшитая парусной бечевой, ликовые нити мои ребята натирают салом и воском. А знаете ли вы, знаете ли про то, что для тира на моих тросах я собственнолично изобрел каменноугольное масло? Прочь, сухая гниль, долой, тлен, изыди, распад! Он спрашивает: надежна ли она! Когда отплываем? И, к слову, куда?
Страница 40 из 50
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
