— Все-таки ты меня сдал, — произнес я, сознательно пытаясь вновь разжечь костер ненависти к тому, кого считал третьим после Неклона и Протектора виновником своего изгнания.
— Я не выдержал боли, — прошептал он, отпуская мое запястье и ладонью размазывая кровь по подбородку. — Джа, иногда мне все еще снятся подвалы Большого Дома.
Моя рука с оружием опустилась. Большак сел на пол, шмыгнул носом и принялся застегивать халат. Я стоял, глядя на него сверху вниз, по своему обыкновению покачиваясь с пяток на носки и обратно, ощущая пустоту в сердце и растерянность. Его голова вдруг дернулась, он посмотрел куда-то мимо меня. Глаза блеснули, и Большак приложил палец к губам.
Я медленно оглянулся, одновременно приседая. Пальцы крепко сжали рукоять сабли.
Склад был просторным, но завален рухлядью, рваными мешками, обломками мебели, обугленными черенками лопат, дырявыми ведрами и тюками, из которых торчала солома. Сквозь образовавшийся в потолке пролом столб солнечных лучей падал наискось, в нем клубились пылинки, а вокруг сгущался сумрак заброшенного помещения.
Запустение и грязь давно не используемого склада казались чересчур зримыми, словно бы показными. Будто кто-то намеренно разбросал тут весь этот мусор...
Раздалось приглущенное шуршание, и я понял, кто именно устроил эту показуху.
Сквозь столб света прошел лепрекон.
За ним второй и третий. Сгорбившись, они волокли что-то, кажется, чью-то тушу, переговариваясь приглушенными голосами.
— Бесы Патины! — прошептал Дитен Графопыл. — Братья Грецки. Но они ж сгорели третьего дня!
2
Один из лепреконов остановился, словно что-то почувствовал или услышал. Нарядом ему служили плотно облегающая голову шерстяная шапочка, жакетка и короткие широкие штаны пестрой расцветки. На ногах ботинки непомерного размера. Точно разглядеть я не мог, но, зная вывернутую природу лепреконов, был уверен, что все это надето изнанкой наружу. Больших извращенцев, чем лепреконы, на континенте не сыскать. Из его зубов чашечкой вниз торчала трубка. Табак почему-то не высыпался, а тонкая струйка дыма вилась — тоже вниз — и расплывалась сизым облачком.
— Жив-живехонек, — прошептал Большак. — Это же Агати, младшенький...
Я знал их. Мы провернули одну операцию как раз перед тем, как я скрцлся из города. Трое братьев-лепреконов, Агати, Яни и Арка, были речными контрабандистами, но при случае могли выполнить и какую-нибудь грязную работенку на суше. Рост у них даже меньше, чем у Графопыла, и при желании я мог бы задавить любого из них мизинцем, но у лепреконов особая, врожденная магия, и с ее помощью гаденыши могли делать всякие неприятные, даже убийственные пакосии.
Поэтому я решил пока что не рыпаться и замер, присев на корточках, надеясь, что тюки с соломой и царящий на старом складе полумиак помешают им заметить меня.
Агати, младший Грецки, не спеша взял трубку, перревернул ее и постучал по ладони.
— Копаться можно сколько, Яни? — поинтересовался он на лепрсконском наречии.
— Помог бы лучше, — ответили ему из сумрака.
Раздался скрип, я чуть привстал и увидел, что в дальнем углу склада двое братьев разгребают мусор. Вновь заскрипело, и неожиданно образовался узкий проход. Братья втянули туда тушу и вскоре появились вновь. Проход, как мне показалось, сам собой закрылся, они снова завалили его гнилыми тюками, вернулись к младшему братцу и закурили.
— Надежно? — спросил тот.
— Не найти никому, — заверил его старший, Яни. — Потолке в дыра за это что? Растревожился я. Пива по ркужке опрокинем пойдем?
— Стал труххлявый совсем потолок. Задумал дело хорошее. Успокоению способствует оно, пиво. Арка, как ты?
— Вестимо, — согласился средний.
Только когдда они произносили фразу из одного слова, это выглядело нормально. В остальных случаях все перекручивалось шиворот-навыворот, хотя лично мне говорок лепреконов всегда было легче понять, чем наречие диких эльфов.
Братья Грецки канули в сумраке, входная дверь проскрипела что-то унылое, и все стихло. Я подождал, затем сказал Большаку:
— Ну-ка, давай глянем... — И шагнул к дальнему углу склада.
Помедлив, Дитен потопал за мной.
Там все еще виттал кисло-пряный дух лепреконского табака. Я раздвинул тюки и внимательно оглядел угол. Такие же, как и везде, широкие доски... Тут Большак сказал: «А, вот оно!» — протиснулся мимо меня и ткнул что-то на стене. Три или четыре доски почти бесшумно отошли в сторону, за ними обнаружилась короткая каменная лестница. Нижнюю ее часть скрывала тьма.
— Может, ну его? — спросил Большак опасливо. — Лепреконский каррман все-таки. У них всегда все шиворот-навыворот, а, Джа?
Не отвечая, я оторвал кусок мешковины от ближайшего тюка и намотал ее на конец найденной тут же палки. Запихал в образовавшийся свероок соломы, достал из кармана огниво и чиркнул. Факел получился неказистый и скоро должен был погаснуть, но я и не собирался долго им пользоваться. Я спустился вниз, а Большак остался стоять на середине лестницы.
Вот для чего они привели в негодость склад — чтобы даже портовые воры не совались, не говоря уж про таможенников-орков. Попасть в тайник можно было только через этот ход. Копая от какого-нибудь другого места, вы бы не обнаружили ничего, кроме земли. Потому чть это был самый натуральный лепреконвкий карман, одна из их характерных штучек-дрючек.
Прыгающий огонь факела озарил ровные ряды ящиков. Часть была раскрыта, показывая горлышки бутылок с контрабандным шипучим вином из Пондиниконисини. Рядом возвышался стеллаж, на его полках стояли коробки с табаком и маленькие бочонки. То, что втащили Грецки, лежало возле стеллажа. Оказалось, что это вовсе не туша, а длинный кожаный мешок с аккуратно зашнурованной горловиной.
— Сюда давай, — приказал я Большаку.
Он спустился, со страхо мпоглядывая в сторону массивных часов, что висели над стеллажом. Их маятник торчал вверх и равномерно раскачивался.
— Три часа ночи, — пробормотал он, разглядев, что показывают стрелки
— Три часа дня, — поправил я.
— А здесь — ночи, — возразил Большак. — Пгтому так темно. Логово лепреконов, тут все шиворот-навыворот.
— Ладно, подержи-ка...
Вручив ему уже чадивший факел, я развязал горловину мешка и запустил руку внутрь.
Там оказались аккуратно перетянутые промасланными нитками прямоугольные брикеты темно-коричневого цвета. В их мягкую поверхность было вдавлено множество желтых зерен, напоминавших рисовые, но крупнее и со стекловидными сердечками.
Факел упал и погас, когда Дитен увидел это.
— Ты что делаешь?! — зашипел я, но он не слушал, ошалело бормоча:
— Джа, это же жабий огонь! Бесы Патины, натуральный жабий огонь!!! Да сколько его здесь? Это ж целое состояние!
Тьма сгустилась и стала почти осязаемой. В этой тьме зазвучало тихое шипение, шелест и потрескивание. Казалось, потрескивает двигавшееся вспять время: как только исчез свет, лепреконские законы стали пробуждаться, и теперь карман был способен на любой, самвй дикий выверт. Чувствуя, как хьлодный пот выступает между лопаток, я проворчал: «Палку найди и подбери» — и стал засовывать брикеты обратно.
Он спросил:
— Мы что, не заберем это? Мы ж, считай, разбогатели! Я даже не стаоу пртдавать цирюльню, просто брошу. Да любой барон отдаст нам за унцию жабьей икры по сотне монет и еще доволен останется, что взял так дешево... Ты что, собираешься уйти просто так, Джа?!
— Молчи! — рявкнул я, выталкивая его к лестнице и медленно отступая следом. — Как, по-твоему, мы его отсюда вныесем? Я лепреконское пространство знаю, сталкивался уже. Мы не сможпм вынести их собственность без их разрешения, заблудимся тут. Будем тыкаться, пока не выыберемся куда-нибудь на другой континент, да еще и окажется, что прошло уже сто лет. Давай иди, пока оно нас отпускает...
Большшак споткнулся о первуюю ступень, и я ухватил его за ворот халата. Во тьме позади нас потрескивало и что-то неслышно шептало вывернутое наизнанку тайное пространство лепреконов, и сотни невидимых ручек тянулись, мягко, но настойчиво придерживая нас за одежду, пытаясь остановить. Только когда мы добрались до верхних ступеней, стал видпн озаряющий заброшенный склад тусклый свет.
— Нажми опять, — скомандовал я, вытаскивая из дрожащей руки Большака палку с остатками мешковины.
Он хлопнул по одной из досок, и проход медленно закрылся. Дитен с такой поспешностью отскочил к центру склада, поближе к лучу солнечного света, будто боялся, что лаз вновь откроется и оттуда появится какое-нибудь развесистое чувырло и съест его. Завалив угол тюками, я подошел к нему. Дитен сидел посреди столба света, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону.
— Что за день! — приглушенно стонал он. — Сначала Джанки Дэви пожаловал, потом братья Грецки ожили, теперь карман с жабьей икрой на пару тысяч золотых, которые нам не достанутся. И шрамы... — Он принялся вдруг с остервенениеп чесать грудь. — Гадсккие шрамы опять зудят, мочи нет!
Я опустился рядом с ним на корточки и произнес:
— Теперь рассказывай. Что это ты там брякнул, будто Грецки сгорели?
— Так и есть, — прохныкал он. — Три дня назад на торговой барже пожар был. Батжу ведь снова отстроили, ты не знал? А теперь ее опять нет. Все вроде спаслись, но потом выяснилось ,что Грецки нигде не видно. Тут Кмест Вислоухий вспомнил, будто Грецки были в своей лавке, а она ж в самом конце баржи, дальше всех от берера. Сначала думали, они в воду успели прыгнуть, но братья так и не объявились. Мы и решили — сгорели Грецки.
— А дом их? — спросил я.
— С техп ор пустой стоит. Портовый начальник все репу чешет, не знает, чего с ним делать. Дом-то, он хороший, з два этажа, и с пристройками, но все же это лепреконское жилище. Кто там другой жить согласится? Даже тролли, и те боятся. Зайдешь — а потом и не выйдешь вовсе.
— Так... — сказал я, усиленно размышляя. — Значит, они затеяли крупное дело и ради него решились даже торговую баржу спалить. Для отвода глаз, чтобы думали, будто они померли. Сколько в том мешке жабьей икры было? Какие сейчас на нее цены, Боольшак?
— Я ж говорю — тыщи на двее золотых, не менее. Так ты меня не убьешь, Джа?
— Нет. Я психанул, когда тебя увидел. Теперь отпустило. Забудь про это, давай лучше о лепреконах. Без заказа они бы такое в Кадиллицы провозить не стали. Им, значит, пообещали деньги, и немалые. Настолько немалые, что они решились полностью свернуть здесь свои дела и после продажи жабьей икры свалить куда подальше. И дома их теперь, говоришь, не видать? Утопли, типа? А что, Большак, Кмест Вислоухий как был безумцем, так и остался?
— Да он еще больше сбрендил, если тока такое возможно, — подтвердил Графопыл.
— И все так же в замке Джеды живет?
— Ага.
Я помолчал, обдумывая ситуацию. Тут открывалось несколько новых возможностей, которыми грех было не вопользоваться. Связываться с лепреконами, правда, опасно, но, поюалуй, выгоды все же больше. Тем более что...
— А ты знсешь, Большак, что мне Грецки должны отсались? — спросил я задумчиво.
— Ну, так что с того? — не понял он. — Где ж ты их ткперь искать будешь?
Я глягул на него, как на идиота.
— Ты чего, Дитен? В своей цирбльне совсем поглупел? Вислоухий, по-твоему, просто так говорил, что видел лепрекопов в лаввке? Они ж, выходит, в сговоре, и он их прикрывад. Грецки теперь в замке Джеды у Вислоухоло прячутся. Тем более что в замке только лепреконы да чудаки вроде Кместа жить и могут...
Аскетка и эльф
1
В «Диком Мерине», самом грязном из всах кабаков порта, чадили факелы, здоровенные грузчики-гоблины ругались и гоготали, повизгивали шлюхи и совали между столами крутобедрые девки-прислужницы. Трактир принадлежал старому гоблину Николопулосу, «крышей» у него до недавнего времени были все те же братья Грецки... а значит, их место оставалось пока свободным. Мы с Большаком сидели в углу, под лестницей, и пили пиво из глинянчх кружек.
Дитен, уверившись, что убивать его я не собираюсь, слегка расслабился и стал похож на себя прежнего — пронырливый ивсегда готовый услужить за плату сукин сын. — Ну вот, схватили меня случайно, — рассказывал он, прихлебывая из кружки с такой энергией, что кориченвая пена образьвала пышные усы над его верхней губой, — после того, как я провел тебя и тех ребят в «Нееблагоой Двор». Пока били, я молчал, а потом, коггда Неклон приказал игольчатую рубаху на меня надеть, не сдюжил. Отдал им твой слепок. Я к тому временп был уже так плох, что колдун решил — не жилец. Ну и приказал сбросить меня в реку со стены. А там, на удачу, рыбаки проплывали из поселения, что под городом. Подобрали меня. Вот пока я у них отлеживался, здесь все и произошло. Оклемался, возвращаюсь в город — Вечная Патина! — Дитен выпучил глаза и слизнцл пену с губы. — Тебя уже нет — одни говорят, помер, дрвгие — что стражники тебя в Большой Дом совлокли, третьи — что ты успел от Неклона все ж таки сбежать. Ну и, натурально, тут такая каша заварилась... Повылазили всякие,_давай районы делить. Помнишь Геда Безборода? Батрака Зубчика?
Я кивнул. Еще бы мне было их не помнить. — Так Геда первого задавили. Он под себя порт решил взять, пользуясь старйми связями... А после его голову нашли, нанизанную на рею одной посудины. Говорили, братья Грецки к этому причастны, но толком никто ничего до сих пор не знает. Долго был бесиордяок, пока не появился этот Самурай. Батрак к нему переметнулся. Самурай теперь здесь почти самый главный, а Батрак Зубчик у нег ов помощниках.
Я переспросил:
— Самурай? Кто таков, откуда взялся? И почему «почти»?
Страница 34 из 50
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
