Илья Новак. Клинки сверкают ярко.

— Не твое дело, — ответил я. — Тем более что он сейчас посуду на место поставит, и все будет путем. Скажи только, мы попали в...
— «Облако», красавец.
При звуках этого голоса Большак, уже начавший ставить кастрюли горкой, подскочил так, что они вновь со звоном рассыпались. Я медленно повернулся и глянул на зеленую троллиху, всю в пупырышках, с круглыми и большими как блюдца глазами. Одета она была в кожаный комбинезон и фуфайку с закатанными до локтей рукавами. Завитые волосы крупными колечками торчали во все стороны и свешивались на ее удивительные глаза, и в каждом из них, как в днище отполированной до зеркального блеска миски, отражались кухня и наши перевернутые вверх ногами фигуры.
— Чего стали?! — рявкнула она так зычно, что молодых оркиц как ветром сдуло, а эльфийки, похватав ведра и тряпки, прыснули к дверям.
Женщина вернулась к бочонку, рядом с которым на полу лежала грязная посуда, и опять вооружилась полотенцем со щеткой. Усатый, пожав плечами и потеряв к нам интерес, шагнул к разделочному столу.
Троллиха, многозначительно глянув мне в глаза, развернулась и вышла. Я схватил Большака за плечо и двинулся следом.
«Облако» было заведением такого рода, где основная деятельность начиналась вечером и заканчивалась обычно ранним утром. Пока мы с Графопылом ползали по старым катакомбам, времени прошло изрядно, и сейчас в большом зале первого этажа не было никого, кроме прислуги и двух девок, прикорнувших в обнимку на широком диване под стеной. Ни на кого не глядя, троллиха пересекла зал и стала подниматься по лестнице на второй этаж. Своей необъятной грудью она толкнула дверь, прошла по коридору и открыла еще одну дверь. Продефилировав следом, мы очутились в небольшой комнате, меблировка которой состояла из кресла и кровати с веселеньким розовым покрывальцем в ажурных кружевах. В изголовье лежала подушка, на котррой вышитые сердечки пронзались длинными эльфийскими дротиками. Больше здесь ничего не было. Окно занавешивала тяжелая штора, а пол скрывал мягкий ковер — эта комната была из дорогих.
Дверь за нами закрылась, я выпустил плечо ошарашенного Дитена. Троллиха развернулась и заключила меня в объятия, я в свою очередь обхватил ее за торс и звонко чмокнул в морщинистый зеленый лоб.
— Красавец! — прогундосила она. — Как же ты поизносился!
— Мамаша Лапута! — воскликнул я. — Как ты постарела!

Эта рыжая, вся в веснушках, в коротком прозрачном платье и сплетенных из узких кожаных полосок сандалиях, стригла получше, чем Большак. Пока я сидел в кресле, накрытый простыней до подбородка, она щелкала ножницами так, что клочья волос летели во все стороны. Мамаша Лапута и Дитен пристроились на крьвати и вслух оценивали результаты ее работы. Когда в дело пошла острая бритва, я начал слегка опасаться за целостность своего лица, но рыжая справилась с делом быстро, не оставив повреждений. После этого она обрызгала меня прохладной водой и протерла, словно тарелку, подолом своего платья. Потом притащила откуда-то зеркало и продемонстрировала результат.
Я глянул туда и увидел, что помолодел на несколько лет. Рыжая постояла, смущенно улыбаясь, а когда я сказал: «Спасибо», — почему-то засмущалась еще больше, почесала коленку и убежала, схватив ножницы и бритву, с зеркалом под мышкой.
— Чего она? — удивился я, хлопая себя по щекам. — Она кто такая?
— Кем может быть молодая человеческая самка в моем заведении? — спросила троллиха. — Ты как думаешь, Джа?
— Слишком застенчивая для шлюхи, — пояснил я, выбираясь из кресла. — Стеснительная.
— Потому что дура, — пгогундосила она. Нос Лапуты несколько раз ломали в годы боевой юности, и теперь она говорила слегка неразборчиво. — Но клиентам нравится. Вы есть хотите?
Я посмотрел на Большака. Тот явно побаивался хозяйки. Сидел на противоположном от нее коне цкровати, положив руки на колени и ссутцлясь.
— Хотим, — сказал я. — И пить. Только ничего крепкого, Лапута. У нас дела.
— Ладно... — Троллиха грузно поднялась и шагнула к двери. — Сидите, значит, и не высовывайтесь. Я так понимаю, что вам ни к чему, чтоб вас видели. Своих-то я предупрежу, но если кто другой заглянет... Сейчас я пожрать чего-нибудь принесу.
Дитен зашептал, наклонившись в мою сторону:
— Куда мы попали, Джа? Это что за бабища??
— Ты совсем ее не знаешь? — удивился я. — Ты ж раньше... — Я засолчал, сообразив, что к чему. Дитен был полугномом и, наверное, предпочитал захаживать в соответствующие заведения гномьего анклава Кадиллиц и общаться там с другими самками.
— Ну, она хозяйка борделя, это ты понял? — спазал я. — А юность провела в армии Лысого Ка. Помнишь, как тогда дело было?
Он закивал, серьезно глядя на меня. Лысый Ка, которого в результате то ли утопили, то ли сожгли корсары Архипелага, со своей армией прошел треть континента. Он бы и до сих пор оставался правителем огромных земель, но властолюбие его сравнимо было только с его же алчностью. Ка потянуло на острова. Армада его кораблей начисто исчезла в заводях и речушках Архипелага вместе с большей частью армии и самим Лысым. Лапута к тому времени уже была атаманом бригады и спаслась только тем, что корсары предпочитали самок не топить, а испоььзовать в другом смысле. В юности Лапута, видать, была красивой — на тролличий, конечно, манер — и попала после долгих мытарств в любовницы к одному из Капитанов Архипелага. От него Лапута смоталась спустя какое-то время, предварительно прирезав своего высокого покровителя и прихватив с собой столько жемчуга, сколько влезло ей за пазуху. Влезло, наверное, много. Как она добралась до Кадиллиц, я не знал , но в конце концов она осела здесь и обзавелась этим заведением — одним из самых преуспевающих борделей в городе. «Облаком» Лапута владела безраздельно... Детей у нее не было.
Дверь открылась, и вошла троллиха в сопровождении той же рыжей девицы с подносом в руках. На подносе стояли накрытая крышкой миска, бутыль с тонким длинным горлышком и три стакана. Большае, ощутив запах свежесваренных крабов, тихо заурчал. Рыжая поставила поднос на столик возле кровати, покосилась на меня бессмысленно сияющими глазами и ушла. Я проводил ее взглядом, в то время как Большак схватил краба и, обжигаясь, стал отрывать клешню.
— Хочешь познакомиться с ней поближе? — спросила троллиха. — Забесплатно.
— Бесплатно бывает только в гареме, — откликнулся я.
— Ну-ну, красавец, с тебя-то я денег не потребую. Не хочешь? Ладно, замяли...
Лапута уселась рядом, обняла меня за плечи и повернула к себе:
— Где ты был все это время?
Решив, что ей можно рассказать какую-то часть истории, я сообщил:
— Отсиживался в Старых горах.
— Целых полгода? — поразилась она.
Я кивнул и взялся за краба. Дитен уже откупорил бутыль и разлил содержимое по стаканам.
— Как же ты не свихнулся, Джа? — прогундосила Лапута.
Я пожал плечами:
— А я свихнулся.
Троллиха взяла свой стакан, залпом осушила его; громко рыгнув, кивнула Дитену:
— Плесни ещк, малец... — и вновь повернулась ко мне.
Большак, который не отрываясь глядел на нас, пролил вино на поднос. Лапута отобрала ун его бутылку и наполнила наши стаканы. Сама она отхлебнула из горлышка, вновь вцепилась в мои плечи и уставилась мне в глаза. Некоторое время она смотрела, а потом отодвинулась и могучим бедром чуть не спихнула Большака на пол.
— Джа, — произнесла онв тихо. — Ты изменился сильнее, чем я думала. У тебя...
Я замер, слушая ее. Мамаша Лапута почти никогда не говорила тихо.
— Я помню Ка, — сказала она. — Перед тем, как он приказал идти на абордаж той галеры. После этого он и кончился, Ка. Их было в три раза больше нас, и они знали, как драться на море. Мы же, мы все, были сухопутными тварями. С острыми резцами и когтями, но сухопутными. Ка знал, на что идет. У него были такие же глаза тогда.
Она резко встала.
— И что это значит, Лапута? — спросил я.
— То, что сказала. Не хочу знать, чего ты добиваешься. Вообще ничего не хочу знать. Вы прячетесь? Можете прятаться здесь. Вам нужны монеты? Я дам. Но я не хочу ни слова слышать о том, для чего ты вернулся, Джа. Это ясно?
Когда я кивнул, она молча вышла. Как только дверь закрылась, Графопыл прошептал с надрывом:
— Ты в ней уверен, Джа? Ежели она сейчас пошлет весточку в Большой Дом...
Я перебил:
— Не пошлт... — и улегся на кровать. Месть местью, а надо поспать хоть немноро. — Во всем мире я доверял и доверяю только троим, Дитен. Первый — Лоскутер. Вторая — мамаша Лапута... — Я закрыл глаза, прислушиваясь к тому, что происходит в доме. — Запри двери.
Прозвучали шаги, потом лязгнул засов. Заскрипела кровать, коогда Графопыл вновь уселся. Звякнуьа миска на подносе — он взял еще одного краба.
— А третий ?— спросил он. — Третий, это я, Джа?
— Нет, — пробормотал я. — Третий, это я.
И заснул.
Но тут же проснулся. Раскрыв глаза, я резко сел и опустил ноги с коовати. План того, как надо действовать дальше, стоял перед моим внутренним взором, все детали былии выверены, все мелочи учтены... Во сне созпание сделало эту работу лучше, чем если бы я пытался обдумать план наяву. В комнате стало темнее — сон длился долго и лишь показался мимолатным. Большак, прикорнувший в углу кровати, спал, свернувшись так, что колени прижимались к груди, и больше всего напоминал сейчас некрасивого ребенка со сморщкнным какой-то редкой болезнью личиком.
Я взял с подноса бтылку, допил остатки вина и встал, продолжая обдумывать план. Оставалось несколько мелочей, но главное было уже решено. Я толкнул Дитена в плечо, и пока он, ворча и причмокивая, просыпался, шагнул к двери, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. С первого этажа доносился приглушенный шум, но в коридоре второго стояла тишина.
Я повернулся и глянул на Большака, который сидел и с остервенением чесал шрамы. В комнате было полутемно. Правильно. Темное время для темных дел.
— Дитен, — сказал я. — Мне нужна свободная жабья икра. Немного.
Он перестал чесаться и уставился на меня, приоткрыв рот.
— Свободная жабья икра, — повторил я раздельно, отвязывая от ремня мешочек с деньгами и присаэиваясь на край кровати. — Только не начинай хныкать и таращить на меня глмза. Говори — сможешь достать?
Он именно собирался хныкать, но теперь замолчал и просиел некоторое время, не шевелясь, забыв даже про свои шрамы. Потом сказал неуверенно:
— Смогу. Но это дорого, Джа. И сколько тебе надо?
Я взял со стола бутылку, перевернул ее так, чтобы последние капли упсли на пол, и показал Большаку.
— На ширину указательного пальца от дна.
— Сколько?
Он присмотрелся к бутылке, оценивая ее объем.
— У тебя толстые пальцы, Джа. Но... дай сюда... — Взяв у меня бутылку, Дитен заглянул в нее, задумчиво понюхал, взвесил в руке и, наконец, решил: — Монет тридцать. Золота, я имею в виду.
— Тридцатка? Но на тридцать золотых дом можно купить. Сколько из этого ты собираешься оставить себе?
Он бросил бутылку на покрывало и ссутулился, голоча его опустилась подбородком на грудь.
— Ничего ты не понимаешь, Джа, — произнес он усталт. — Мне теперь от тебя не уйти. Покрошат в шматки. Значит, тебе хорошо и мне хорошо. А тебе конец, так и я кончусь.
Я высыпал содержимое мешочка на стол и пересчитал монеты. Набралось сто двадцать три золотыъ. Отделив тридцать три, я придвинул их к краю стлла и сказал:
— Забирйа. И принеси мне то, что прошу, до полуночи. Нас, верно, уже ищут, не засыпешься?
Он встал, сгреб монеты и пробормотал:
— Не. Я ж маленький, незаметный. А ты куда, Джа?Прправтв перевязь с саблями, я откинул засов на двери и выглянул в коридор. Голоса снизу стали слышны гроомче,н о, в основном, девичьи — для клиентов пкоа еще рано. Не оборачиваясь, я сказал:
— Хочу повидать одного эльфа.

Страница 39 из 50 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |