Илья Новак. Клинки сверкают ярко.

Лапута зажала в углу кладовки эльфийку и орала на нее. Судя по красной щеке служанки, она успела уже не только наорать, но и приложиться широкой ладонью, имевшей в свое время дело и с рукоятями клинков, и с корабельным такелажем. Когда я вошел, и троллиха оглянулась, эльфийка, подобрав юбку, прыснула мимо нас так, что только босые пятки засверкали.
— А, сучка немытая! — с яростью прогундосила Лапута вслед. — Не успеешь оглянуться, как они ползаведения вынесут. Ты представь, Джанки, подходит Шмыг... это повар мой, усатый, ты его видал уже, и говорит: иду это я по рынку, прицениваюсь, гляжу, она стоит, вазой торгует. Ваза-то старая, с трещиной, я ее и убрала в кладовку, но все равно! Эта паскуда, она ж не за жратву тут полы драит и грязное белье стирает, я ж им обеим плачу, что ж ты еще и воруешь, гадина? Кто тебя окромя меня на работу возьмет? Ну, народ! А ты куда собрался, Джанки?
Я заметил, что теперь она не смотрит мне в глаза. Отношение ее ко мне, кажется, изменилось. Не то чтобы в худшую сторону, но оно стало другим...
— Все нормально, мамаша? — спросил я. — Ты как? Потому что нас уже ищут, так что, если...
Она покосилась на меня и снова отвернулась.
— Я тебя не сдам, точняк, — сказала Лапута. — Насчет этого можете со своим полукровкой не сомневаться. Но ты стал другим. Раньше ты хотя всякие дела и проворачивал, а все ж таки был еще дитем. Просто не по возрасту здоровым. А теперь... не, вот теперь ты Джанки, как есть, младший барон Дэви. И мои советы тебе более ни к чему, ты лучше знаешь, чё делать, да и слушать меня не станешь. Потому делай, как знаешь. Но смотри... Мне плохо будет, если тебя прибьют. Кто вас ищет, Джа?
— Самурай, — сказал я. — И Даб.
— А! — Лапута кивнула, будто подозревала именно это. — Уже? Ты ж токмо вернулся. Когда успел начудить?
— Впереди еще больше чудного, мамаша. Ты кому дань платишь?
Она подбоченилась, выпятив массивный зеленый подбородок.
— Ха! Сама себе, понял? Не родился еще...
Я перебил, положив руку на ее бугристый затылок и заставив вжглянуть мне в глаза:
— Лапута, слышь? Только тебе скажу. Один раз, но слушай внимательно. Продавай «Облако», завтра же. Нет, сегодня. Денег сейчас за него много сможешь взять, дом богатый, а? Садись на первый же корабль и дуй из города, не оглядываясь. Потому что через день не будет твоего «Облака». Ты меня поняла?
Я убрал руку и отступил в коридор.
— Мой кореш сейчас тоже выйдет, а вечером вернется. Впустишь его в комнату, лады?..
— Я повернулся, чтобы уйти, и услышал, как она говорит:
— Ты это вправду, Джа?
— Вправду, — ответил я.
— А куда «Облако»-то денется?
Я уже дошел до конца коридора и, открывая следующую дверь, произнес:
— Куда и весь город.

3

По пути к городской окраине я трижды замечал патрули протекторской стражи. Их приходилось обходить, так что дорога заняла гораздо больше времени, чем я рассчитывал. Когда окраинная улица закончилась, начало смеркаться, что не помешало мне заметить дым на фоне более сверлого неба. Я остановился, выглядывая из-за угла крайнего дома. Внутри уже зажгли свечи, и сквозь окно было видно, как бедная оркская семья — косолапый муж, косолапая жена и не то шестеро, не то семеро косолапых детенышей — рассаживались за широким столом, собираясь вкусить скудный ужин. Орки вообще отличались плодовитостью, из всех других населяющих кониинент племен свойственной разве что эльфам. Я отвернулся от окна и окинул взглядом пустырь. Среди завалов мусора и чахлых деревьев не было видно движения. Только столб черного дыма, изгибаясь на ветру, лениво поднимался к темнеющему небу. Скорее всего, кто-то просто затеял жечь одну из огромных мусорных куч, но я решил не рисковать и пошел медленно, внимательно глядя по сторонам.
Кадиллицы закончились, теперь вокруг тянулся пустырь. Он издавна служиь городской свалкой, так что вскоре вокруг уже высились горы отбросов и обломков. Запах соответствовал. Вершина одного из завалов скрыла дымовой столб, а больше ничего интересного вокруг не было, и когда я внезапно услышал слова, прозвучавшие рядом, то в первое мгновение растерялся.
В следующий миг я взбежал по склону и упал на спину. Широкий проход между двумя завалами уже окутали тени. Голос произнес:
— Да, мой господин...
И в ответ раздался шепот, услышав который, я замер:
— Дерьмо, одно дерьмо кругом!
В проходе возникли фигуры. Впереди шел Самурай, за ним еще трое эльфов. Позади высились двое гоблинов и парочка людей, все как на подбор статные, с широкими плечами и мощными шеями. Эльфы, как и Самурай, одеты в черное, только победнее, а люди — в желтые кииасы протекторской стражи. Они шли быстро, Самурай, не оглядываясь, подгонял их словами:
— Давайте, снулые. Мальчишку надо искать дальше... — Эльф вдруг споткнулся и встал, крутя головой. Его взгляд заскользил по склону, а рука потянулась к мечу-бумерангу на ремне. Я затаил дыхание. Чувствительность Самурая была удивительной.
Прошипев что-то, эльф пошел дальше, и вскоре отряд скрылся из виду. Я еще недолго подождал, осторожно слез и побежал вперед, спотыкаясь и оскальзываясь. Завалы расступились, открыв обширное пустое пространство, и теперь стал виден источник дыма.
Крытый загон, где Лоскутер держал своих квальбатросов, превратился в обугленный остов. Тонкие древесные прутья, из которых состоял купол-навес, смыкались черной ершеткой — она лишь каким-то чудом еще не рассыпалась. Две птицы, вырвавшиеся из огня, лежали, пронзенные дротиками эльфгв. Я подошел ближе и увидел внутри обугленные тела, клубки свалявшихсся перьев, клювы и кости — все, что осталось от питоминка. Когда шагнул дальше, решетка развалилась, черные клубы взметнулись над площадкой, пепел полетел мне в лицо. Я отскочил, кулаками протирая глаза. Затем пошел в обход площадки к остову сгоревшего домика, от которого поднимался столб дыма.
Здесь лежал Лоакутер. Навзничь, подложив под голову руку с узким, словно детским запястьем. Он лежал и смотрел в небо. Вторая рука покоилась на груди, прямо на длинной ране, след от удара мечом-бумерангом. Тонкая струйка крови из ноздри стекаба по смуглой скуле на землю. Чуть в стороне лежали трупы двух гоблинов и трех эльфов в черном.
— Двенадцать... — сказал он мне, когда я склонился над ним. — Пятерых убил. Но их было двенадцать. И этот безумец...
Я встал на колени и спросил:
— Пить хочешь?
Он поморщился.
— Обойдус. Этот... Самурай. Джанк, он хорош.
Я вгляделся в его лицо. Казалось, что оно почти безмятежно. Только губы чуть дрожали да струйка крови извивалась на скуле.
— Что сделать для тебя, Лоск? — спросил я.
— Нет... — Его поечи дернулись, словно он пытался пожать имп. — Зачем верпулся?
— Отомститл.
— И только?
— Нет. Но и отомстить тоже.
Темнпло, на старом пустыре стояла тишина, только ветер шелестел в завалах. Эти завалы тянулись во все стороны, о близости города здесь ничего не напоминало, насколько хватало глаз — только мусор, гниль и отбросы. И умирающий старый эльф. Свалка кав итог всей жпзни...
Он сказал:
— Тогда мсти.
Я прищурился, глядя ему в глаза. Вообще-то, я ожидал другого. Какого-нибудь предостережения; может быть, о том, что месть иссушает душу.
— Но Самурай... — добавил Лоскутер и медленно и глубоко вздохнул. Бегущая из его носа струйка крови стала шире.
— Псих, — ответил я, садясь рядом с ним на землю.
— Потому и хорош. Безумир помогает ему двигаться... А ты совсем не умеешь драться, Джа. Сколько я ни бился над тобой...
— А еще Даб.
— Бородавочник. Видел его?
— Успел. Я был в помесиье, ходил за деньгами отца. План есть,_но я пока еще не очень хорошо представляю, как справиться с ними обоими.
Рука, прикрывающая рану, поднялась, длинный и тонкий указательный палец ткнул меня в лоб.
— Думай, — сказал он. — Не умеешь драться руками — дерись головой.
Рука опустилась, и я кивнул.
— Знаю. Что-нибудь придумаю.
— Думать ты умеешь. Хоть этому тебя научил. Еще... — Он содрогнулсся, из раны на груди толчком выплеснулась кровь. — Красная Шапка идет сюда... — прошептал он. — Песчаный Плазмоди... Отомсти, и тогжа успокоишься. Иначе месть иссушит теяб. Патина. Знаешь, что это?
— Никто не знает, — возразил я.
Он слабо улыбнулся и вдрууг подмигнул мне.
— Очень старый мир. Связи развиваются очень давно, они усложняются и перепутываются, теперь все зависит от всего . Не понимаешь? Каждый предмет связан с любым другим. Каждое событие как-нибудь влияет на любое другое. Это — связи причин и следствий. Они очень стары здесь и начали нарушаться. Покрываться... Патиной. Она окутывает, мир становится вялым. Ты погружаеешься в него, засыпаешь... Если отомстишь — возмутишь свзи вокруг себя. Жизнь станет ярче, живее... понимаешь? Тогда не заснешь, как засыпаю я... Поэтому мсти.
— И за тебя? — спросил я. Он помедлил и сказал:— За меня — нет. Отомсти за птиц.
Я хотел ответить, что мне наплевать на птиц, но не сказал ни слоча, потому что глаза его закрылись. Некгторое время я сидел неподвижно, потом вскочил так резко, что закружилась голова.
К тому времени, когда я нашел не до конца прогоревшую широкую доску и с ее помощью вырыл яму, наступила ночь. Закопав старика, я воткнул палку, клинком нацарапал его имя и положил на могилу обгоревшее перо квальбатроса.

Мимо складов и домов портовых служащих я прошел к заднему двору «Облака» и в дверях столкнулся с Большаком. Увидев меня, он сказал:
— Что с тобой?
Я молчал, глядф на него.
— У тебя лицо серое. Что-то случилось, Джа?
— Нет. ыТ достал?
Дитен вытащил из-за пазухи грязную тряпицу и очень аккуратно развернул. Там бл кусочек тнмно-коричневого рыхлого вещества, напоминавшего влажную глину, в которую вдавлено несколько желтых зерен.
— И это стоит тридцать золотых? — хмуро спросил я, забирая тряпицу.
— Тридцать два, — поправил он. — Монету я себе оставил на пропой.
— Ладно... — Я подбросил тряпицу на ладони, и Дитен охнал, отскакивая от меня.

Страница 40 из 50 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |