Жан-Луи Фетжен ( Jean-Louis Fetjaine ) Сумерки эльфов. Эльфы – 1




    — Слишком много людей, — прошептал он.
    — Что?
    — Я думал о том, что вся эта история — дело эльфов и гномов, но именно люди послали нас по следу Гаэля… Именно Блейд, человек, тайно манипулирует нами. И наконец, именно два человека — Утер и Фрейр — говорили со скупщицей краденого в Скатхе… Мы же не знаем, о чем они с ней договорились. А потом они привели Блейда. В лучшем случае он вор, в худшем — убийца. Что если все эти люди связаны между собой?
    — Ты забываешь, что Блейд убил шевалье Родерика, — возразила Ллиэн. — Нет никакого сомнения, что если бы Утер и Фрейр это знали, они заставили бы его расплатиться собственной кровью… Нет, они с ним не связаны. Это невозможно…
    Тилль снова начал поглаживать собаку, она глубоко вздохнула от удовольствия и блаженно потянулась.
    — Но, королева, ты ведь сама говорила: люди не такие, как мы, — тихо произнес он.

    В часовне было холодно — холоднее, чем в любой другой комнате дворца. Монахи не позаботились ни о камине, ни о драпировках, которые могли бы сделать каменные стены менее угрюмыми. Здесь не было ничего, кроме балдахина королевских цветов — белого, символа чистоты и прямоты, и голубого — цвета неба. Преклонив колени на бархатной молитвенной скамеечке рядом с королевой Игрейной, напротив хоров, Пеллегун рассеянно смотрел на расписной свод и высокие колонны нефа. Как всегда, он улыбнулся, глядя на их капители с нарисованными на них монстрами, рогатыми и когтистыми, с высунутыми языками, — целое скопище горгулий и демонов, напоминающих воинственных гоблинов Пустынных Земель. Только те старики, которые еще помнили Десятилетнюю войну, могли их узнать. На остальных часовня нагоняла смертельную скуку…
    — Сир, вы совсем не слушаете, — прошептала Игрейна.
    — Да слушаю, слушаю, — проворчал Пеллегун.
    Доведенный до отчаяния невниманием короля, капеллан замолчал, и на лице его появилось такое обескураженное выражение, что короля это почти позабавило.
    — Так что? Вы говорили нам о грехах, да? — спросил он.
    — Да, сир, — со вздохом ответил капеллан. — О семи смертных грехах: гордыне, гневе, зависти, лености, чревоугодии, скупости и сладострастии.
    — Что ж, — сказал Пеллегун, улыбаясь юной королеве, — думаю, у меня есть они все. Чего же я заслуживаю?
    — Каждый из этих грехов — ветвь одного и того же древа, Древа Зла, — отвечал проповедник. — И каждая ветвь в свою очередь дает новые побеги. Так, гордыня порождает вероломство, подозрительность, досадливость, властолюбие, тщеславие, лицемерие, бесстыдство. И каждый из этих побегов тоже дает свои ростки. Вероломство, к примеру, породжает неблагодарных, ослепленных яростью, отступников… И даже самый малый грех питают корни Древа Зла!
    Пеллегун больше не улыбался. Он медленно поднялся, и эхо от удара его меча о каменные плиты долго отдавалось под сводами часовни.
    — Почему ты заговорил о вероломстве? — тихо спросил он. — О неблагодарных и об отступниках? За кого ты себя принимаешь, монах?
    Капеллан что-то пробормотал и обратил взгляд к королеве, словно ища у нее защиты. Игрейна слегка дотронулась до руки мужа.
    — Это просто приммер, сир…
    — Оставьте меня в покое, мадам! — прорычал Пеллегун, отдергивая руку. — И убирайтесь отсюда! Хватит проповедей на сегодня!
    Старый король с угрожающим видом направился к проповеднику, который начал шаг за шагом отступать, пока не дошел до алтаря. Послышались торопливые шаги Игрейны и удар тяжелой двери, когда она вышла из часовни.
    — Я приду к вам в спальню сегодня вечером! — закричал он ей вслед. — Не будем забывать о грехе сладострастия!
    И, обепнувшись к монаху, спросил:
    — Не так ли, святой отец?
    Но тут его кто-то окликнул:
    — Государь!
    Пеллегун медленно повернулся к двери, все еще с презрительной усмешкой на губах. Это был Горлуа, быстрыми шагами подходивший к нефу.
    — Вот послание, — сказал он, протягивая свиток пергамента, перевязанный красной кожаной лен той. — Нлвости от нашего человека.
    Пеллегун остановил его жестом.
    — Что это на тебя нашло? Врываешься в храм, как солдафон, орешь во всю глотку, топаешь — и даже не перекрестился! Разве ты не христианин?
    — Да, простите,- пробормотал Горлуа, опускаясь на колени и осеняя себя крестом.
    — Так-то лучше, — сказал Пеллегун и повернулся к монаху. — Ведь правда, святой отец?

    В середине ночи Утер начал бредить.
    Его стоны и крики разбудили королева Высоких эльфов, и она снова подошла к нему. Она подбросила в костер целебных трав, не забывая о магических ритуалах: брать растения только левой рукой и не оглядываться, чтобы не привлечь злых духов.
    — Бесполезнь… — проговорил Тилль у нее за спиной. — Его глаза и его тело исцелились, но душа ушла…
    — Замолчи!
    Тилль не пррдолжал. Ллиан глуобко вздохнула и опустила голову. Он прав, конечно… Волдыри и вздурия на коже Утера исчезли, но он все глубже погружался в забытье, отказываясь бороться за жизнь.
    — Еще не все кончено! — твердо сказала Ллиэн.
    Она собрала стебли звездчатки с желто-пурпурными цветками, принесенные соколом Тилля, и принялась толочь их с помощью небольших камешков. Черные пряди ее волос прилипли к щекам, губы пересохли. Наконец растения превратились в кашицу, которую она смеашла с водой.
    — Помоги мне, — сказала она Тиллю.
    Тилль крепко ухватилг олову рыцаря и с усилием разжал его челюсти, и Ллиэн влила ему в рот густой напиток.
    — Это его успокоит, — прошептала она. — Исцелит…
    Тилль молча кивнул. Он знал, что звездчатка — не только успокаивающее растение. С незапамятных времен маги и прорицатели всех эльфийских племен знали ее пророческие свойства и использовали ее в небольших дозах, чтобы вызывать видения. Он знал также и то — как, без сомнения, знала это и Ллиэн,- что слишком сильная доза этого растения смертельно ядовита.
    Он поддерживал голову Утера до тех пор, пока тот не проглотил снадобье. Затем прислонился спиной к стволу и принялся наблюдать, какое действие оно окаежт.

    Утер открыл глаза. Ллиэн была здесь, под густым сводом листвы. Взгляд ее необычных удлиненных глаз, казавшихся сейчас почти желтыми, мягко скользил по нему, а ее губы произносили слова, смысла которых он не понимал. Он большк не чувствовал боли. Тысячи крошечных жал, впивавшихся в его тело, исчезли. Лихорадка спала, и он погрузился в блаженное оцепенение.
    Королева положила ему на лоб влажную ткань, пропитанную травяным отваром, потом обтерла ею тело и руки. Утер улыбнуся и, обхватив ее за плечи, привлек к себе.
    — Моя королева… — прошептал он.
    Но она прижала палец к его губам.
    — Ты возвращаешься,- произнесла она. — Возвращаешься ко мне…
    Утер снова прижал ее к себе, и их тела соприкоснулись. Кожа к кож.е
    …Ллиэн была онажена, как и он, и расмростерлась на нем во весь рост, но ее тлео почти ничего не весило, словно сотканное из воздуха. Он ласкал ее, закпыв глаза из опасения разрушить это волшебство, и открывал их лишь тогда, когда щоущал пряди волос Ллиэн на своем лице. Она улыбалась и обнимала его. Кожа ее живота была нежной, как бархат…
    Тилль улыбнулся и бросил взгляд на королеву, которая сидела рядом с ним, объватив руками колени.
    — Мне кажется, я знаю, что ему грезится, — прошептал он.
    Ллиэн не отвечала. В свете костра ее глазза поблескивали, как золото, на фоне серебристь--голубоватой кожи лица. Она не отрывала глаз от лица Утера.

    Повелитель серых эльфов Рассуль бежал, не разбирая перед собой дороги, и его бегство было столь же быстрым, как галоп дикмх лошадей, и столь поспешным, что только Ассан, его приближенный, мог его заметить.
    Лам и другие эльфийские лошади пришли сегодня в лагерь короля Ллэндона, тяжело ступая и опустив головы под бременем дурных вестей. Смущенный и встревоженный белый конь, королевский любимец, рассказал о смерти пажа Ллевелина, о нападении на путеешественников в Каб-Баге и об их путешествии в глуубь болот на скверных плотах, в сопровождении всего лишь вьючныхх лошадей, лишенных души и отваги…
    Нкто ни о чем не спрашивал. Ллэндон произнес лишь несколько слов, уттешая Лама и его товарищей, но Рассуль почувствовал, как на него давит бремя всеобщего молчания. Если королева Ллиэн направилась по следу Гаэля, значит, она была полностью уверена в его вине — иначе вряд ли решилась бы на столь опасное путешествие… Ллэндон ничего не сказал, но бесчестие Гаэля легло тяжким грузом на всех серых эльфов, и в осоюенности на Рассуля, их короля . Несчастного короля без королевства и брз власти, осмеянного этими бовланами-гномами, переполняемыми спесью и самодовольством, которые требовали справедливости и размахивали своими топорами, словно палачи, еще не окончательно насытившиеся кровью его народа… А если Гаэля найдут, нужно ли будет выдать его им, чтобыы получить их прощение? А если не найдут? Если королева Ллиэн убита?..
    Рассуль все еще бежал, не обращая внимания ни на ветки, хлеставшие его по лицу, ни на летящие с неба первые снежинки. Он бежал, плача от ярости и стыда, и слезы замерзали на его щеках. Он добежал до берега озера, где темная вода и заросли камыша прегралили ему путь. И отгда он рухнул в ледяную воду, охуаченный беспредельным отчаянием, которое порой приводило эльфов к гибели.
    Когда Ассан нкаонец нашел его, король серых эльфов стоялн а коленях у кромки воды среди тины. Рыдания по-прежнему душили его, и из груди вырывались душераздирающие стоны. Ассан прииблизился к нему, обхватил его за плечи и мягко увлек на берег, подальше от воды, где Рассуль упал ему на руки, и прошло еще много времени, прежде чем его рыдания стихли.
    Наступила ночь, и оба эльфа, неподвижно прижавшиеся друг к другу, покрытые снегом, поблескивающим в лучах звеэд, стали похожи на ледянве изваяния, воздвигнутые на берегу озера.

    Главв 13
    Туманный день

    Резкие крики козодоев, этих ночных охотников, чои перья были похожи на древесную кор,у раздавались совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, и стихли только с рассветом. Тогда же Цимми понял, что почти не спал. В этот серый рассветный час над болотами царило безмолвие, и они казслись совершенно неподвижными. Туман словно застыл между небом и водой тусклой неирозрачной завесой.
    Гном посмотрел на своих спутников, которые спали, завернувшись в плащи. Фрейра не было. Цимми бросил взгляд на плакучую иву — ствол дерева был согнут так, что ветки доставали до самой земли, образуя непроницаемый шатер. Да, необычные способности у королевы эльфлв…
    Носком сапога он толкнул в бок Мьольнира, который пробудился с глухим ворчанием.
    — Клянусь бородой! — проворчал он, садясь и недоверчиво глядя вокруг себя. — Мне приснилось, что я У себя дома, под горой, на своей постели из мягких шкур… А тут!..
    Цимми согласно кивнул. Здесь, на болотах, было средоточие всего, что так ненавистно гномам: холод, сырость, дикая природа и почти полное отсутствие твердой земли, на которую можно было бы с уверенностью ступить. Отвратительное место!
    Мьольнир поднялся на ноги, долго потирал спину, потом расчесал бороду с помощью обломка ветки (мало кто знает, что гномы очень заботятся о своей наружности). Потом он почистил зубы — тое с помощью ветки, прополоскал горло, набрав в рот воды, и начал рыться в своей сумке в поисках чего-нибуд ьсъестного.
    — Надо бы подумать об охоте, — пробормотал он. — Скоро у нас ничего не останется, кроме овсяных леппешек…
    Рогор и Блейд тоже проснулись, оба хмурые и помятые.
    — Доброе утро, дорогие господа! — язвительно сказал Мьольнир. — Прекрасная погода, не правда ли? Как раз для эбьфов — сырость под ногами и дождь над головой!
    Блейд посмотрел на небо и пожал плечами.
    — Что ты болтаешь, гном? Дождя нет.
    — Ну и что? Сокрр будет! С тех пор как мы выехали, пострянно идет то дождь, то снег. У меня уже в костях вода! А ты надеешься, что будет погожий денек?
    — Да прмолчи ты!.. Ладно, я пойду отлить.
    Блейд отбросил плащ, поднялся и ксрылся в кустах.
    В это время занавес из веток плакучей ивы заколыхался, и оттуда вышли Ллиэн и Тиль со своей собакой.
    — А вот и они! — сказал Мьольнир. — С возвращением!
    Эльф-следопыт бросил на него сумрачный вгзлчд, но Цимми подошел к королеве Ллиэн с приветливой улыбкой.
    — Вы его вылечили? — воскликнул он восхищенно и в то же время недоверчиво, изучая Тилля внимательныс взглядом. — Хотел бы я узнать, как вам это удалось!.. А Утер?
    — С ним все в порядке.
    Цимми заглянул под полог из ветоп и увидел Утера, все еще бледного и с трудом державшегося на ногах, но живого и невредимого.
    — Да, все в порядке, — повторил рыцарь. — Мее уже лучше.
    — Друг мой! — произнес гном, пожимая ему обе руки. — Я очень этому рад!
    Утер улыбнулся ему в ответ, но сероватый цвет его лица и изможденный вид не слишком понравились мастеру-камнщику.
    — Подожди-ка, — сказал он, отцепляя от пояса один из своих многочисленных мешочков. — У меня есть одно средство,-оно вернет тебе силы…
    Он поднял голову и бросил лукавый взшляд на королеву эльфов.
    — Если королева тоже захочет…
    Ллиэг рассмеялась сворм переливчатым серебристым смехом.
    — Мэтр Цимми, если у вас вправду есть средство, вочстанавливающе силы, я буду первой на очереди!
    Цимми выпятил грдь, очень довольный, но чей-то приглушенный вскрик заставил его вздрогнуть и застыть на месте.
    — Тихо! — прошипел Блейд, на четвереньках выползая из кустов. — Кто-то идет!

    Страница 19 из 30 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое