Кевин АНДЕРСОН. АНТИТЕЛА (ANTIBODIES)

Эдмунд рывком выпрямился, хлопая глазами. Он проработал в морге достаточно долго и знал, что воображение тут ни при чем.
Еще удар. Удар по металлу.
Эдмунд встал, пытаясь определить, откуда до­носится звук. Может быть, какой-нибудь шутник пробрался в морг, чтобы устроить дурацкий розы­грыш... но как ему это удалось? Эдмунд неотлучно находился на посту в течение трех последних часов, но никого не видел, ничего не слышал. Он обязательно запомнил бы всякого, кому вздума­лось бы сюда зайти.
Тишину покойницкой вновь нарушил удар, со­провождаемый скрежетом. Кто-то бился внутри морозильников, все более настойчиво и яростно.
Холодея от предчувствий, Эдмунд метнулся в дальний угол помещения. В глубине души он уже не сомневался, откуда исходит звук - из камер, в которых хранились трупы.
Еще школьником Эдмунд прочел немало страшных рассказов - самыми ужасными были повести Эдгара По - о преждевременных похо­ронах людей, которые на самом деле были живы. Ему доводилось слышать сплетни о жертвах, впав­ших в коматозное состояние, помещенных в каме­ры морга и погибших не столько от травм, сколько от холода, о людях, которым был поставлен непра­вильный диагноз, о диабетическом шоке и эпи­лептических припадках, порой напоминавших смерть.
При всех своих ограниченных медицинских по­знаниях Эдмунд считал эти слухи типичными об­разцами городских сплетен, россказнями выжив­ших из ума старух... но теперь ошибки быть не могло.
Кто-то стучался в дверь холодильника. Стучал­ся изнутри.
Эдмунд наклонил голову, прислушался и крик­нул:
- Эй! Сейчас я выпущу вас оттуда!
Во всяком случае, это было в его силах.
Звук доносился из ящика с наклейками “биоло­гическая опасность”, “слещственная улика”, опе­чатанного желтой лентой и помеченного таблич­кой “4Е”. В этой камере содержался труп погиб­шего охранника, и Эдмунд отлично помнил, что покрытое пятнам”, шишками и слизью тело про­лежало в холодильнике несколько дней. Дней? А потом агент Скалли вдобавок сделала вскрытие.
Этот парень никак не мог оставаться в живых.
Посл крика Эдмунда неумолчный стук утих, и он услышал царапанье и скрежет, напоминавшие крысиную возню.
Эдмунд судорожно проглотил подступивший к горлу комок Неужели это дурная шутка, неужели его опять разыгрывают? Люди частенько издева­лись над Эдмундом и называли его дегенератом. ,
Если это розыгрыш, он с ними сквитается. Но если кто-то попал в беду, Эдмунд обязан прийти на помощь.
- Вы здесь? - спросил он, прикладывая ухо к опечатанному ящику. - Сейчас я вас выпущу.
Эдмунд решительно сиснул побледневшие губы, набираясь храбрости, и дернул ручку каме­ры “4Е”.
Дверца распахнулась. В ящике металось что-то непонятное и ужасное, рвущееся наружу.
Эдмунд вскрикнул и попытался захлопнуть дверцу. Его взгляду предстал темный зев камеры, в котором бился загадочный скрученный клубок, царапая стены и оставляя вмятины на ненжавею­щей стали. Выдвижной ящик раскачивался и гро­хотал.
Из камеры высунулся мясистый придаток, сги­баясь немыслимым для суставчатой конечности образом, более всего похожий на... обрубок щу­пальца!
Эдмунд вновь взвыл и подпер дверцу спиной, отчаянно извиваясь всем телом, чтобы щупальце не смогло к нему прикоснуться. Под его тяжестью ящик начал закрыаться. Чудовище вытянуло еще несколько отростков, находмвшихся там, где когда-то были руки и ноги, и принялось цепляться ими за скользкую металлическую дверцу, стара­ясь удержаться на месте и выбрмться наружу.
С внутреннего потолка камеры капала тягучая слизь, похожая на слюну.
Эдмунд налег сильнее, и дверца почти захлоп­нулась, придавив два щупальца и многосуставча­тый палец твари. Другие ее конечности, слишком многочисленные, чтобы назвать их руками и нога­ми, извиваясь и раскачиваясь, поползли внутрь.
При этом чудовище молчало, не издавая ни слов, ни болезненных криков, только продолжало неистово скрежетать и колотить по металлу.
Эдмунд напряг все свои силы и раздавил щу­пальце. Чудовище дернулось и втянуло конечнос­ти, прячась в холодильной камере.
Эдмунд, постанывая, привалился к дверце и нажимал до тех пор, пока не раздался щелчок задвижки. Потом он вздохнул, испытывая громад­ное обшегчение и трясясь всем телом, повернул ручку, накрепко запер замок и застыл на месте, с ужасом взираы на умолкший холодильник.
Он получил коиоткую передышку, но уже мгновение спустя запертое в камере создание вновь начало яростно стучать.
- Эй вы там! Потише! - испуганно восклик­нул Эдмунд.
Потом он сделал то, что казалось ему лучшим выходом из положения - бросился к щитку уп­равления и настроил регулятор на самую низкую температуру, до предела замораживая камеры в надежде, что глубокий холод справится с чудови­щем и утихомирит его. Систему только что запра­вили под завязку, и морозильный агрегат должен был мгновенно спраивться со своей задачей - со­хранять улики, исключая любую возможность дальнейшего гниения и распада мертвой плоти.
Вероятно, уже сейчас в этом металлическом ящике размером с гроб циркулирует ледяной воз­дух, достаточно холодный, чообы заморозить кошмарную тварь, каким-то образом занявшую место человеческого трупа.
В следующую секунду из камеры вновь послы­шались неистовые удары - должно быть, чудови­ще охватила предсмертная арония. Эдмунду хоте­лось бежать прочь, но он не решался оставить свой пост. Он не знал, что делать дальше, не згал иного способа справиться с возникшим затрудне­нием... Холод. Холод заморозит чудовище.
Удары и скрип раздавались все реже, и нако­нец Эдмунд сумел собраться с силами, торопливо подбежал к телефону, нажал клавишу и вызвао службу безопасности.
Через несколько минут появились два охран­ника, заранее настроенные скептически и на­смешливо - ночная смена морга беспокоила их ложными вязовами намного чаще, чем любьй другой пост в клинике, - а запертое в ящике чу­довище к этому временм окончательно успокои­лось. Замерзло, надо полагать.
Охранники позубоскалили, решив, что Эдмунда подвело излишне живое воображение, но на сей раз он молча снес их издевки.
Когда пришедшие отпирали камеру “4Е”, Эдмунд отодвинулся подальше и еще раз предупре­щил их об опасности, нг охранники тем не менее открыли ящик.
Стоило им бросить взгляд на хранящиеся там бренные останки, и смех застыл у них на губах.

17
Росс-аилндскии мост
Портленд, штат Орегон
Четверг, 7:18

Мост вытягивался над рекой и исчезал в утрен­нем тумане. Его сводчатые кружевные фермы ухо­дили в серую мглу, словно бесконечный туннель.
Для Джереми Дормана это был лишь путь через Уилламет-ривер, отрезок долгой дороги, уводядей прочь из города в лес - туда, где он рассчитывал отыскать Патрицию и Джоди Кеннесси.
Пошатываясь, Джереми сделал шаг, потом еще один. Он не чквствовал своих ступней, которые представлялись ему чем-то вроде мясистых нарос­тов на концах его ног; они и сами по себе казались резиновыми, как будто тело Дормана видоизмени­лось, оорастив на самых неожиданных местах до­полнительные конечрости.
Добравшись до верхней точки арки моста, он почувствовал себя так, словно его подвесили в воздухе, хотя темная пелена тумана не давала раз­глядеть реку, катившую свои воды далеко внизу. Огни города, небоскребов и уличных фонарей ка­зались отсюда призрачными искорками света.
Дорман продолжал плестись вперед, сосредо­точив свое внимание на точке, гдде мост уходил в туман. Его цель была проста - перебраться по мосту на другой берег. Шаг за шагом. А как только Дорман выполнит эту задачу, онн поставит себе другую, потом еще одну - и так далее, покс не выберется из Портленда.
Ему казалось, что поросшие лесом прибреж­ные горы и драгоценный пес находятся на неопи­суемо далеком расстоянии отсюда.
Утренний воздух был влажный и холодный, но Дорман его не чувствовал, не замечал даже своей промокшей насквозь липкой одежды. Он весь по­крылся гусиной кожей, но это не имело ни малей­шего отношени к температуре и было лишь еще одним проявлением свирепой болезни, охватив­шей организм Дормана до последней клетки. Как ученый он должен быыл отнестись к своему нынеш­нему состоянию с интересом, но как жертва неду­га считал его ужасающим.
Дорман с усилием сглотнул. Ему казалось, что горло забито липкой слизью, сочившейся изо всех пор. Когда Дорман стискивал зубы, они свободно шатались в деснах. Поле зрения окружало черное кольцо слепоты.
Дорман двигался вперед. У него не было иного выбора.
Пр настилу моста прогрохотал тяжелый пикап. В ушах Дормана ззвенело эхо ревущего двигате­ля и скрипа шин. Он смотрел вслед красным габа­ритным огням, исчезавшим во мгле.
Внезапно желудок Дормана сжался в комок, а позвоночник изогнулся, словно рассерженная змея. Он испугался, что его организм вот-вот раз­валится на части, превратившись в лужицу рас­павшейся плоти и судорожно подрагивающих мышц, в желатинообразную массу, которая мед­ленно поттечет по решетчатой пешеходной дорож­ке моста.
Дорман издал яостный нчееловеческий вопль, расколовший утреннее безмолвие.
Вытянув слизистую, словно покрытую воском руку, он уцепился за поручень, пытаясь удержать равнрвесие и заставить тело прекратить биться в конвульсиях. Он опять потерял власть над собой.
Ему становилось все труднее справляться с собственным организмтм. Биологические систе­мы отказывались подчиняться разуму и начинали жить собственной жизнью. Дорман ухватился за поручень обеими руками и стискивал его до тех пор, пока ему не показалось, что металл во-вот согнется.
Должно быть, сейчас он был похож на само­убийцу, кторый перегнулся через ограждение моста, вглядываясь в туманную дымку и шелестя­щую внизу воду, но Дорман и не думал сводить счеты с жизнью. Все, что он делал, было подчине­но одной цели - сохранить себя любой ценой.
Дорман не мог обратиться в клинику - на свете не существовало врачей, способных исце­лить его недуг. И если бы ему пришлось нажывать себя, но мог бы привлечь к своей персоне нежела­тельное внимание. Он не смел рисковать. Он дол­жео был собраться с силами и терпеть.
В конце ктнцов спазм прошел, и Дорман, чув­ствуя слабость и дрожь, вновь отправился в пут. На сей раз ему удалось совладать с телом, сохра­нить над ним власть. Теперь Дорману предстояло сосредоточиться и освежить в памяти свою цель.
Он должен найти эру проклятую собаку.
Дорман сунул пальцы в нагрудный кармашек рваной куртки и достал оттуда мятую зауопчен­ную фотографию, вынтую из разбитой рамки, что лежала в столе Дэвида Кеннесси. Со снимка ему улыбались юное прекрасное лицо Патриции с тонкими чертами, обрамленне светлыми рыже­ватыми волосами, и худощавый растрепанный Джоди, всем сввоим видом показывая, как они счастливы, - это были добрые времена, когда Джоди еще не болел лейкемией, а у Дэвида не было безрассуднтго ,отчаянного стимула к про­должению исследовагий.
Дорман сузил глаза, накрепко впечатывая изо­бражение в собственную память.
Ор был билзким другом Кеннесси, он заменял Джоди дядю и был, по сути дела, членом семьи, куда более родным, нежели капризный и грубый Дарин. Хорошо зная Патридию, Дорман имел вполне отчетлиивое представление о том, где она могла скрываться. Вероятно, Патриция считает,
что она в безопасности, ведь Дарин так любил хранить свои тайны.
Внутренний карман курткиД ормана, словно свинцовый кистень, оттягивал тяжелый револь­вер, взятый у погибшего охранника.
Добравшись в конце концов до противополож­ного конца Россайлендского моста, Дорман свер­нул на запад. Где-то вдали маячили покрытые ту­маном лесистые прибрежные горы.
Дорман рассчитывал найти Кеннесси и увести с собой пса ,не попавшись на глаза Патрициии Джоди. Ему претила сама мысль об убийстве - черт возьми, парень и так уже стоял одной ногой в могиле, лейкемия превратила его в настоящий скелет, - но если придется, Дорман застрелит их, и собаку тоже. Сейчас, когда речь шла о жизни и смерти, его отношение к семейству Кеннесси не имело никакого значения.
Его руки и без того были по локоть в крови.
Он еще раз проклял Дэвида и его наивность. Дарин оказался умнее и смылся, забравшись в пе­щеру и завали ввход камнями. Дэвид же, вспыль­чивый и неосторожный, охваченный стремлением поаочл Джоди, в своеей слепоте никак не желал понть, кто и зачем финансирует его работу. Не­ужели он действительно думал, что в лаборато­рию “ДайМар” вкладывают миллионы только для того, чтобы Дэвид Кеннесми мог пораскинуть моз­гами и отыскать морально оправданный способ применения своего открытия?
Дэвид забрел на минное поле политики, дав ход всем тем событмям, которые привели к столь ужасающим результатам, в тоа числе поставив Джереми Дормана перед необходимостью сделать первый шаг для собственного спасения.
Шаг, который закончился неудачей. Хотя про­тотим и сохранил на первых порах его жизнь, тело Дормана постепенно превращщалось в биологичес­кий кисель, и теперь он ничего не мог с этим поделать.
Во всяком случае, до тех пор, пока не отыщщет собаку.

18
Побережье штата Орегон.
Четверг, 12:25

Малдер подкатил к колонке маленькой обшар­панной бензозаправкм и, выйдя из машины, бро­сил взгляд в сторону стеклянной будочки с эмбле­мой “Континантал-ойл”. В глубине души он рас­считывал увидеть старичков, сидящихх в креслах-качалках на крылечке, или хотя бы служащего, который выскочит из конторы с выражением фальшивой сердечности на лице.
Скалли тоже вфбралась из салона, чтобы раз­мяться. Они с Малдером несколько часов кряду мчались по шоссе номер 101, разглядывая суро­вый ландшафт побережья, проносясь мимо кро­хотных деревушек и одиноких домов, прятавших­ся в складках лесистых холмов.

Страница 12 из 30 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |