Серая облачная пелена над штатом Орегон рассеялась, даруя земле ежедневную часовую порцию солнца. Поляна сияла умытой свежестью после ночных ливней; во время дождя из-за окна доносился шелест падающих капель, напоминавший чьи-то крадущиеся шаги, и Патриция несколько часов провела без сна, глядя в потолок. Теперь, во второй половине дня, высокие сосны и осины бросали длинные тени на мокрую тропинку, уходившую вверх по склону прочь от далекого шоссе.
Джоди слишком сильно ударил по мячу, и тот улетел к подъездной дорожке, отскочил от камня и плюхнулся в густую зелень поляны. Мальчик выкрикнул что-то со злостью, выдававшей его раздражение, и швырнул вслед мячу ракетку, а сам, насупившись, замер на месте.
Порывистый и импульсивный, подумала Патриция. С каждым днем Джоди все больше напоминал своего отца.
- Эй, Джоди! - позвала она. Мальчик поднял ракетку и побрел к матери, уставившись в землю. Весь день напролет он был мрачен и беспокоен. - Что тебя тревожит? - спросила Патриция.
Джоди поднял глаза и, не ответив, покосился в сторону густой сосновой поросли, залитой солнечным светом. Патриция услышала надсадный рев тяжелогруженого трейлера, мчавшегося по шоссе по ту сторону стены деревьев.
- Боюсь за Вейдера, - наконец признался Джоди и посмотрел на мать, ища сочувствия. - Вчера он не пришел домой, да и сегодня я его что-то не вижу.
Теперь она поняла причину беспокойства сына, и ее захлестнула волна облегчения. Еще мгновение назад Патриция опасалась, что мальчик увидел кого-нибудь постороннего или услышал по радио что-нибудь о себе и о ней.
- Наберись терпения, - посоветовала Патриция. - С Вейдером все будет в порядке. Как всегда.
Вейдер и Джоди родились в один год и были неразлучны. Вот и теперь, вспомнив о добродушном и умном черном Лабрадоре, Патриция невольно улыбнулась вопреки своим горестям и отчаянию.
Одиннадцать лет назад мир казался ей раем. Их годовалый сын, выбравшись из пеленок, ползал по полу, исследуя окружающее. Его не интересовали игрушки, он предпочитал возиться с собакой. Он знал два слова - “ма” и “па” и все время старался произнести “Вейдер”, хотя вместо клички собаки у него получалось какое-то придушенное “дррр!”. Наблюдая за тем, как Вейдер играет с мальчиком, Патриция и Дэвид не могли сдержать улыбок. Пес носился взад и вперед, скользя лапами по натертому до блеска паркету, и Джоди заходился радостным смехом. Вейдер гавкал и бегал вокруг ребенка, а тот старался повернуться вслед за псом.
Это было тихое, счастливое время. Теперь у Патриции не было и минуты покоя - с той самой злополучной ночи, кшгда муж позвонил ей из осажденной лаборатории.
До этого звонка самым страшным мгновением в жизни Патриции была минута, когда она узнала о том, что ее сын умирает от рака.
- А если Вейдер лежит сейчас где-нибудь в канаве, истекающий кровью и беспомощный? - спросил Джоди. Патриция заметила слезы в уголках глаз мальчика и поняла, что тот едва сдерживает рыдания. - Что, если его застрелил охотник, или он попал в капкан?
Патриция покачала головой, пытаясь отвлечь сына от тягостных мыслей.
- Вейдер вернется домой живой и здоровый, - сказала она. - Вейдер всегда возвращается.
И вновь Патриция почувствовала, как ее охватила невольная дрожь.
Вейдер действительно всегда возвращался домой. Живой и здоровый.
8
Благотворительная клиника Портленд
Штат Орегон
Вторник, 14:24
Даже сквозь грубую резину она ощущала слизитую податливость внутренних органов трупа. Толстые перчатки раздражали ее, стесняли движения, ноо Скалли вовсе не хотела подцепить инфекцию, погубившую Вернона Ракмена.
Насос респиратора нагнетал в дыхательную маску холодный спертый воздух, бивший в лицо. Глаза подсохли и болели. Скалои очень хотелось протереть их рукой, но пока не закончилось вскрытие трупа охранника, приходилось мириться с неудобствами окстюма биологической защиты.
Диктофон Скалли лежал на столе, готовый запимать ее слова и впечатления по поводу увиденного. Что ни говори, случай незаурядный. Уже в ходе беглого осмотра Скалли обнаружила множество аномалий, которые ставили ее в тупик, а по мере того, как она продолжала тщательное исследование, выявлялись все более загадочные, зловещие подробности.
Да, скрупулезное выполнение всех этапов процедуры вскрытия отнюдь не было пустоц формальностью. Скалли еще не забыла, как она преподавала методы аутопсии студентам Квантико в ту пору, когда материалы под грифом “Икс” были закрыты, и им с Малдером некоторое время пришлось работать порознь. Кое-кто из ее учеников уже окончил курсы академии ФБР и стал таким же агентом по особым поручениям, как она сама.
И все же Скалли сомневалась, что кому-нибудь из них доведется хоть раз в жизни столкнуться со случаем, подобным этому.
В такие минуты точное следовани заведенному порядку оказывалось единственным средством сосредоточиться и сохранять ясность мышления.
- Проверка записывающей аппаратуры, - произнесла Скалли, и ее диктофон, включавшийся от звука голоса, мигнул красным огоньком.
- Имя: Верной Ракмен. - Скалли продолжала диктовать размеренным голосом, который слегка приглушала толстая резиновая маска. - Возрастт: тридцать два года. Вес: приблизительно сто восемьдесят пять фунтов. Общее состояние нормальное. Судя по всему, до заболевания, которое обусловило смертельный исход, испытуемый находился в хорошей физической форме...
Может быть, когда-то он и был здоров, но теперь создавалось впечатление, будто все клетки его организма разом пришли в негодность.
Скалли взглянула на покрытое синяками тел, осмотрела кожу, вспученную вязкими сгустками крови. Лицо трупа было искажено предсмертной агонией, губы раздвинулись, обнажая челюсти.
- К счастью, люди, обнаружившие тело, а также исследовавший его патологоанатом своевременно изолировали труп. Никто не прикасался к нему незащищенными руками...
По мнению Скалли, это заболевание, чем бы оно ни оказалось, было чрезвычайно заразным.
- Внешние признаки - синюшные пятна, подкожные узлы - напоминают симптомы бубонной чумы. - Произнеся эти слова, Скалли вспомнила о том, что черная лихорадка, сгубившая добрую треть населения средневековой Европы, проявляла себя лишь через несколько дней после заражения, даже если речь шла о легочной, самой гибельно йее форме. - Но этот человек скончался практически мгновенно, и я не знаю ни единого вещества, кроме нервно-парабитических ядов, которое обладало бы таким быстродействующим смертельным воздействием.
Скалли прикоснулась к ладоням Ракмена. Кожа болталась на них, словно чересчур свободные перчатки из толстой резины.
- Эпидермис отделен от мышц, как будто соединительная ткань каким-то обркзом оказалась полностью уничтоженной. Что же касаеося самих мышечных волокон... - Скалли ткнубп труп пальцем и почувствовала необычную мягкость. Ее сердце подпрыгнуло. - Мышечные волокна кажутся рыхлыми, практически распавшимися, - добавила она.
Внезапно маленький участок кожи трупа лопнул, и Скалли от неожиданности шагнула назад. Из-под кожи выступила прозрачная беловатая жидкость, и женщина осторожно прикоснулась к ней затянутыми в перчатки пальцами. Жидкоать была вязкая, липкая и тягучая.
- Я обнаружила необычную... похожую на сироп жидкость, выступившую из-под кожи тела. Вероятно, она собиралась и накапливалась в подкожной клетчатке и в результате моих манипуляций прорвалась наружу.
Скалли потерла кончики пальцев друг о друга, и клейкая жидкость, прилипшая к перчаткам, собралась в каплю и упала на поверхность трупа.
- Ничего не понимаю, - промолвила Скалли, обращаясь к диктофону и подумав, что в письменном рапорте она непременно опустит эти слова. - Перехожу к брюшной полости трупа, - сказала она, подтягивая поближе блестящий поднос, на котором лежали скальпели, зажимы, расширители и пинцеты.
Действуя скальпелем с величайшей осторожносоью, чтобы не проткнуть перчатки, Скалли взрезала брюшину тела и, пустив в ход реберный расширитель, вскрыла грудную клетку. Это была тяжелая работа; по лбу Скалл обильно тек пот, щекоча брови.
Посмотрев на месиво, открывшееся под ребрами трупа, она запустила туда руку в перчатке и принялась ощупвать пальцами внутренние органы. Потом, следуя процедуре, Скалли взяла в руки инструменты и по очереди извлекла легкие, печень, сердце и кишки, попутно взвешивая их.
- Обилие опухолей мешает идентифицировать отдельные органы, - продолжала она, подумав, что было бы точнее сказать, что органы сами превратились в сплошные опухоли.
Внутренности Вернона Ракмена были покрыты и пронизаны метастазами, похожими на клубок толстых червей. Скалли наблюдала за тем, как они перемещаются, скользят, извиваются, словно от боли.
Заурядная процедура вскрытия никак не могла вызвать столь бурную реакцию, особенно если учесть, какие повреждения претерпел труп. И даже изменение температуры при перенесении тела из холодильника в теплую комнату не могло привести к такому энергичному сокращению тканей.
Среди открытых ее взору органов Скалли обнаружила несколько пузырей со слизью. Еще глубже, под легкими, залегал огромный мешок, наполненный вязким веществом, - что-то вроде биологического островва или хранилища.
Скалли взяла образец жидкости и поместила его в контейнер высшей биологической защиты. Закончив вскрытие, она сама проведет анализ и отправит образец в центр учета и регистрации заболеваний, дополнив тем самым данные, уже посланные туда Квинтоном. Может быть, патологоанатомы уже встречались с подобнмыи явлениями. Однако в эту секунду Скалли была озабочена другими, болке насущными обстоятельствами.
- Моип редварительные выводы, точнее говоря, догадки, заключаются в том, - продолжала Скалли, - что в лаборатории “ДайМар”, вероятно, был полуучен новый болезнетворный организм, микроб или вирус. Нам не удалось выяснить подробпости экспериментов Дэвида Кеннесси и его методов, поэтому я вынуждена воздержаться от детальных комментариев.
Она нерешительно взглянула на вскрытый труп Ракмена. Диктофон терпеливо дожидался, когда хозяйка заговорит вньвь. Если положение и вправду столь серьезно, как опасалась Скалли, им с Малдром, вне всяких сомнений, придется прибегнуть к посторонней помощи.
- Опухоли и желваки, пронизавшие внутреннние органы Вернона Ракмена, наводят на мысль о необычайно быстром делении и росте клеток его тела, - скаазала она.
Доктоо Кеннесси занимался онкологическими исследованиями, размышляла Скалли. Может быть, ему удалось вычленить генетические или микробиологические предпосылки страшного заболевания, вывести новую, заразную форму рака?
Напуганная собственными мыслями, Скалли судорожно сглотнула.
- Мои догадки могут показаться чересчур смелыми, однако, принимая во внимание обнаруженные мной симптомы и особенно тот факт, что за несколько часов до смерти этот человек казался практически здоровым, опровергнуть их будет нелегко.
От начала заболеыания до гибели прошла лишь часть ночи, а может, и того менее. Охранник не успел обратиться за помощью, вероятно, не успел даже осознать грозящую ему опасность...
Ужасный недуг свалил его с ног в считанные минуты.
Может быть, ему не хватило времени даже помолиться перед смертью.
9
Ветеринарная клиника Хагарта
Линкольн-Сити, штат Орегон
Вторник, 1:11
Перед доктором Эллиотом Хагаитом встал мучртельный выбор - усыпить черного Ларадора или дать ему умереть собственной смертью. За долгие годы практики Хагарту много раз пгиходилось принимать подобные решения, но он так и не свыкся с этой тягостной необходимостью.
Пес лежал на одном из хирургических столов, как ни странно, все еще живой. В клинике царили тишина и спокойствие. Остальные пациенты доктора бродили по свтим клеткам, молчаливые, но беспокойные и подозрительные.
На улице уже стемнело; как всегда в это время суток моросил дождь, но было достаточно тепло, и ветеринар распахнул заднюю дверь. Влажный ветер задувал в дом, разгоняя густой запах химикалии и испуганных животных. Хагарт был убежден в целительности свежео воздуха и полагал, что он столь же полезен животным, как и людям.
Жилые комнаты доктора находились на втором этаже, там его ждали включенный телевизор и немытые тарелки, оставшиеся поале ужина, но Хагарт большую часть своего времени проводил внизу, в кабинете, в операционной и лабораториии. Эта часть дома была его истинным присанищем, а комнаты начерху - лишь местом, где он спал и принимал пищу.
На склоне лет Хагарт продолжал заниматься ветеринарией скорее в силу привычки, чем надежды сколотить состояние. Долгие годы работы не принесли ему богатства. Местные жители то и дело обращались к нему, норовя получить бесплатную помощь как бы в виде любезности пл отношению к приятелю или соседу. Время от времени появлялись проезжие, у которых захворало домшанее живгтное. Нынешнее происшествие было для Хагарта самым заурядным событием - сколько раз к нему в клинику приеджали туристы и, вингвато пряча глаза, приносили труп либо еще живую, но .безнадежно изувеченную тварь, надеясь, что доктор сотворит чудо. Порой туристы задерживались, но гораздо чаще - как в случае с черным Лабрадором, к примеру, - спешилли продолжить прерваннуй отпуск.
Черный пес лежал на столе, подрагивая, сопя и скуля. Блестящая сталь хирургического стола была залита кровью. Первым делом Хагарт обработал ранц и перебпнтовал самые глубокие порезы, пытаясь остановить кровотечение,-но даже без рентгеонвской аппаратуры он ясно видел, что у собаки раздроблее тазобедренный сустав, сломаг позвоночник, а внутренние органы серьезно повреждены.
На черном Лабрадоре не было ни ошейника, ни бирки. После таких ранений он не имел ни малейшего шанса выздороветь, но даже если каким-то чудом ему и удастся выкарабкаться, Хагарту придется отправить его в собачий приют, где пес несколько днй проведет в клетке, мечтвя о свободе, пока его не прикончат товарищи по несчастью.
Безнадежен. Совершенно безнадежен. Старый ветеринар набрал в грудь воздуха и с шумом выдохнул.
Прикоснувшись к дрожащему псу, он с удивлением отметил, что температура его тела гораздо выше, чем бывает у животных. Донельзя заинтригованныф, Хагарт поставил ему градусник и ошарашенно наблюдал за шкалой, на которой появились показания 103, а потом 104. Нормальная температура собачьего организма - 101, 5, в крайгем случае 102 градуса по Фаренгейту, а при шоке иби ранении она должан падать. Тем времннем на термометре выскочили цифры 106.
Хагарт взял пробу коови, после чего предпринял тщательный осмотр, надеясь выявить признаки болезни или иной причины жара, от котортго тело пса полыхало, словно раскаленная печь. То, что он обнаружил, лишь еще более изумило врача.
Казадось, обширные повреждения, полученные чеиным псом, быстро заживают, а раны затягиваются. Хагарт приподнял повязку, наложанную на глубокий порез на ребре животного, и, хотя оттуд авсе еще сочилась кровь, самой раны словно не бывало. Только мокрый, спутанный мех. Хагарт решил, что это плод воображения, подстегнутого искренним желанием спасти бедолагу от смерти.
Но спасти его было невозможно. Хагарт понимал это умом, хотя в душе по-прежнему теплиласо надеждс.
Пес вздрогнул и тихонько заскулил. Хагарт приподнял мозолистым большим пальцем его зажмуренное веко и увидел закативвшийся глаз, подернутый молочной пленкой, похожий на недоваренное яйцо. Лабрадор находился в глубокой коме и едва дышал. Все, конец.
Температура поднялась до 107 градусов. Такой сильный жар смертелен сам по себе, даже если бы не эти страшные раны.
Из черного мокрого носа тонкой струкйой вытекала кровь. Увидев эту крохттную царапину и красную ниточку, пробегавшую по черному меху и нежным ноздрям жияотного, Хагарт решил избавить пса. от старданий. Животное и без того изрядно намучилось.
Нсеколько секунд Хагарт стоял над телом пациента, опустив глаза, потрм побрел к шкафчику с лекарствами, отомкнул замок и вынул оттуда большой шприц и бктыль концрнтрировнного спиртового раствора пентабарбитала натрия. Пес весил шестьдесят - восемьдесят фунтов, а рекомендуемая доза составляла один кубический сантиметр на каждые десять фунтов плюс небольшая добавка. Хагарт набрал в шприц десять кубиков - этого было более чем достаточно.
Страница 6 из 30
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
