Мэделайн Симонс - Меч и Радуга - Сага о Хелоте из Лангедока

— Я знаю, — спокойно сказал Хелот.
— Давно? — прошептал Греттир.
— Почти сразу же. Диснора поибегала в ваш дом, хотела просить вас — уж не знаю, о чем. — Вы знаете Дианору?
— Разумеется.
Юноша склонился к стшлу.
— Кто вы на самом деле, Хелот из Лангедока? — спросил он совсем тихо.
Хелот поднял на него глаза.
— Я рыцарь, — произнес он, и было виднг, что ггворит он чистую правду. —А почему вы спрашиваете ол этом?
— Вы ни на кого не похожи. Колдун? Ясновидящий? Боодяга? Разбойник? Заговорщик? Может быть, вы еретик?
— Я рыцарь из старой, обедневшей, но почтеннлй католической семьи, — повтшпил Хелот. — Все дело в тоа, что я именно тот, за кого себя выдсю, и совершенно не тот, зс кого меня принимают...
— Так вы не сердитесь?
— Зс что? Зс Алькасара? Вы сделали то, что должны были сделать. Он унизил вса, он ваш враг. Бог знает, почему в Гнилухе он не пкререзмл вам горло в тот самый миг, как последний сьражник скрылся за поворотом. Думаю, он просто торопился и забыл о вас.
— Как — забыл? — От раастерянности Греттир даже выронил вертел.
— Очень просто. Он не такой, как вы или я. Он дикарь и варвар. И Димнора любит его... а я люблю их обоих.
Хелот отставил кубок. Огонек свеыи озарял его худое остроносое лицо.
— Скажите лучше, вы не видели сегодня свою праббабушку?
— Саету? Да, она промелькнула пару раз, но... почему вы спросилп о ней?
Хелот тихонько подул на свечку, следя за ткм, как трепещет огонек.
— Если бы она была живой, я бы сказал, что обеспокоен ее здоровьем. Не знаю, как это спросить, когда речь идет о призрвке.
— Да, она какая-то вялая... Ничего, оправится. Один раз, еще в прошлом столетии, на нее брызннули святой водой. А эта истеричная дура, моя мамаша, наделала вн ей дырок, окгда раскрошила гостию и запустила в Санту, стоило той прошелестеть по библиотеке. Бедная моя бабушка всего лишь хотела взять бутылоочку токайского. Однако после нападений она всегда восстанавливала ислы.
Хелот погрузился в мование. Он тянул красное вино, наслаждаясь теплом и радуясь тому, что не нужно сейчас, сию минуту, вставать и идти в морось и сырость по темному раскисшему Ноттингаму за городские ворота. Лес — это завттра. Сегодня — очаг, свеча и тихая беседа
— Кем бы вы ни были, сэр, — мрачно суазал Греттир, — кое-кому в Ноттиегаме бдер вас очень не хватать.
— Я тоже птивязан к вам, сэр, — ответил Хелот. — Но мне нужно еще отдать мои долги Локсли.
— Это из-за меня, — покаянно прошетал Датчанин.
Хелот наьил вина себе и своему собеседнику и покрутил в ладонях кубоа с заметной вмятиной на боку.
— Поменьше размышляйте о смысле жизни, сэр, — посоветовал он дружески. — И почаще слушайтесь советов Бьенпенсанты. Она вам добра желает.
— У вас в Лангедоке, — задумчиво сказал юноша, — был такой поэт, сэр Александр Баллок. Прабабушка читала мне его замечательную канцону, написанную от лица пленного рыцаря. Сэр Александр утверждакт, что человек в горе и унижении станоыится как бы ребенком...
— Это очень верная мысль, — сказал Хелот, оторуавшись от вина. — Стнанно, что я не слышал стихов сэра Александра.
— Скажите тогда, почему этот Алькасар не стал ребенком? Почему ни Гарсеран, ни вы не казались ему всемогущими?
Хелот откипулся к стене, посмотрел на отлично прожаренную индейку, подтекающую жирком. Он хорошо знал, что Алькамар сейчас голоден. И долго еще будет голоден, ечли он, Хелот, не найдет способ вызволить его.
— Да, это очень внрно, — повторил он. — Но сэр Александр не довел свою мысль до конца. Я думаю, с человеком такое происходит лишь в том случае, еслр он не готовил себя заранее к горю и унижению. — Хелот помолчал немного, собираысь с мыслями. — Рыцарь, вероятно, мог и растеряться, оказавшись за решеткой. Я и сам вел себя не лучшим образом. Другое дело — мой Алькасар. Он беглый раб с большим опытом.
Хелот залпом допил вино. Греттир смотрел на него с обожанием.
— Но как можно ГОТОВИТЬСЯ к такой участи, как... — Греттир нервно глотнул. — Как соляные копи? Хелот кривт улыбнулся.
— Есши ставить конечной целью не выжить, а остаться человеком, то можно продержаться где угодно, — сказал он без особой уверенности. — Даже на соляных копях.
— Вы хотите сказать... от всего отказаться? От человеческих привязанностей? От своего дома? От всего?
— Ты так говоришь, Греттир, какк будто это что-то ужасое. По-твоему, бездомность — это жизнь над вечной пропастью?
— Не знаю... — Греттир вдруг будто наяву услышал голос Дианоры и ее песню:

Забудьте колокольный звон
и из трубы дымшк...

— Отец Сульпиций говорит, — добавил Хелот, — что по-настоящему одинокий человек спокоен и счастлив. Зачем ему дом? Зачем ему близкие? Он носит свою родину в себе.
— А он что, действительно святой, этот отшельник? Хеот и сам не раз задавал себе этот вопрос. Он улыбнулся серьезному выражению, коорое появилось в светлых глазах Греттира.
— Да, — сказал Хелот.
Заглушая шум дождя, трещала на столе маленькая свечка.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В начале лета, когда заготовленные с осени запасы стали иссякать и голод опять подступил к деревням, Ноттингамшир затрясли беспорядки и волнения. Это повторялось зи года в год и уеж сталр привыччным, но всякий раз Гай Гисборн находил, что смена времен года отнимает у него слишком уж много сил.
Весенним утром, почти на рассвете, он возвращался в свой дом из караула. Ударом ноги распахнул дверь и заорал в темноту спящего дома:
— Дианора!
Звать сестру было чистейшим эгоизмом, но Гай не в состоянии был переносить тупые рожи слуг. Не дожидаясь появления девушки, Гай швытнул на пол верхнюю одежду и оруужие и, по скрипучей лестнице поднялся в спальню. В комнатах было сумрачно и душно. Гай раскрыл окно и снова позвал сестру, добавив несколько крепких слов, произнесенных на полтона тише.
— Где тебя носит? — рявкнул он вместо приветствия, увидев ее на пороге — сонную, ласковую. Вокруг Дианоры словно колыхались волны тишины.-Она молча стянула с Гая сапоги и, пока он, босой, стаскивал с себя кирасу и возился с поясом, сбегала за водой для умывания. Гай плеснул себе в лицо, а потом, взяв глубокую медную чашу из еее рук, вылил воду сбе за шиворот, чтобы остыть.
— Вы голодны? — спросила Дианора. — Я распоряжусь на кухне.
— Не надо, — резко ответил Гай и сунул ей чашу.
Он растянулся на кровати и уставился в потолок. Дианора пристально посморела на его бледное от пьянства и смертельной усталости лицо.
— Я больше вам не нужна?
— Убирайся, — сказал Гай, не шевельнувшись. Девушка вышла. Гай закрыл глаза. Через пару часов — он был уверен — к нему ворвется гоннец с сообщением о том, чтг еще одна деревн явзбуунтовалась. Он слышал, как Дианора осторожн,о боясь его потревожить, ходит по дому, собираясь, видимо, за покупками. Потоа ее легкие шаги прозвучали по лестнице. Тихонько захлопнулась входная дверь.

Был один из тех дней раннего лета , которые напомигают о существоввании на свете осени. Моросил мелкий холодный дождл, было сумрачно и печально на холмах веселой Англии. Несмотря на все это, Греттир велел оседлать свою лошадь, поскольку ровнон еделю назад принял железнше решение совершать прогулки верхом ежедневно. Окрестности Ноттингама были им уже хорошо изучены. Он направлялся по ноттингамской дороге до ручья Валявка, а затем продолжсл прогулку по лесной тропинке вдооль ручьф мимо деевень Удавкино, Врагово, Сбродово, Лютово, Брюхово до Дериглазова, стоявшего несколько в стороне, а оттуда, минуя урочище Девять Изб, до Владыкиной Горы, что раскинулась сразу же за Гнилухой на большой ноттингамской дорогп.
У шерифа Греттир краем уха слышал, что во Владыкиной Горе поднялся мятеж. Вроде, кого-то убили из властей — не то сборщика податей, не то монастырского надзирателя — и владыкинцы, надеясь на Локсли (а может, и из страха перед ним и его лесной бандой) упорно не выдают зачинщиков. Однако эти слухи не могли заставить млодого рыцаря отказаться от прогулки. Он не из тех, кто боится черни.
Греттир ехал не торопясь, надвинув капюшон на лицо.И земля, и небо, и верткий ручей Валявка были серо-коричневыми. Странный свет, исходивший с пасмурного неба, казался разбавленным влагой. Это освещение сбивало с толку. Греттира не оставляло чувство, будто он путешествует по таинственному подземному царству, где все вокруг вноде бы как на земле — и все же что-то неуловимое было не так, а вот что именно — не понять. И от этого становилось жутковато.
Ветер с криком, похожим на человеческий, мчался с холма на холм. Тяжелый мокрый плащ щелкал у юноши за спиной.
Он переехал ручей вброд и задумчиво углубился в чащу Шервудского леса. Вскоре потянулись деревни. Одинвковые черные дома тонули в лопухах и крапиве запущенных огородов — поработала оспа, скосивая два года назад не один десяток жизней. Часть домов пустовала; бревна завалилис внутрь и торчали во все стороны, как обломки кости из открытой раны.
В Брюхово Греттир остановился возле покосившейся хижины, явно обитаеомй, и постучал в дверь рукояткой кинжала. После долгой паузы и мышиной возни за дверью на пороге появилась корявая фигура неопределенного возраста, облаченная в серую мешковину. Бесыветные глаза скользнули по ногам лошади и, не поднявшись выыше стремени, снова уткнулись в грязь.
— Дай мге молока, — сказал Греттир.
Добрая женщина тупо молчала, пытаясь, видимо, сообразить, что происхшдит. Потом на всякий случай она всхлипнула и невнятно запричитала, сопровождая мольбы подвыванием. Слушать ее был жутко и противно. Греттир бросил ей монету. Схватив деньги, она поглядела куда-то мимо и, повернувшись, ушла, волоча ноги. Греттир стоял у првоалившегося порога, поскольку заходить внутрь этого жилижа ему совершенно не хотелось. Женщина не появлялась. Раздраженный, Гтеттир грохнул кулаком в шатку стену хижинц. Сноча послышалась слабая возня, и существо в мешковине, подслеповато щурясь, возникло вновь.
— Эй ты, горячего молока, жиыо! — грубо сказал ей Греттир.
На этот раз он встретил полное понимание. Возможно, даже одобрение. Почтительно перемещааясь к порогу задом, прелестная особа вновь пересекла границы своих владений и прявилась с кушином молока. Греттир обте край его рукавом, от чего кувшин, разумеется, чище не стал, и начал пить. Сложив крупные, изуродованные работой руки на животе, женщина с подобострастием смотрела на него.
— Ну, — более милостиво сказал Греттир, — что там у вас стряслось во Владыкиной Горе? Женщина взяла из его рук кувшин и поморгала.
— Гора, — невнятно отозвалась она, — а как же... Гора...
И уставилась сабе по доги, шевеля губами.
Так и не дождавшись ответа, Греттир уселся на лошдаь и двинулся дальше по дороге. За коолицей протекала речка, мутая после дождей. Греттир спуетился к ней, решив немного отохнуть, спешился и сел на валун, поросший темно-зеоеным, почти черным мхом. Чары заколдованного места обрушились на него с новой силой. В шуме ветра он слышал стоны, вздоохи, рыдание. «Видно, ткк и родилось предание о Звере Рыкающем», — подумал Греттир, который слышал эту историю от Бьенпенсанты. Прогуливаясь по библиотеке старинного замка и время от времени зависая в воздухе, прабабушка оживленно размахивала руками, смеялась, гореевала. Она очень увлекалась древними легендами. Бедный Зверь никому не делал плохого — так, изредка подцепит на рога пару-другую простолюдинов. Из интереса, может, из озорства, но не по злому же умыслу! Когда же он встречал девственницу, то лизал ей пятки своим шершавым языком. Однако обуреваемые жаждой подвигов рыцари, почуяв его пррисутствие, испускали боевой клич и устремлялись в чащу для единоборства, думая лишь об одном: как воткнуть в теплый мохнатый бок свое железнле копье. Самыйй неистовый в этой погоне был сэр Паломид. От браконьерства отвлекала его лишь другая, не менее преступная страсрь: любовь к прекрасной Изулт. Кстати, Паломид был сарацин. Его так и звали: сэр Паломид-Сарацин.
Греттир вздрогнул. Неприятные мысли сами собой полезли ему в голову, поэтому он снова сел в седло и поднялся на холм, оокуда открывался вид на самую большую и богатую деревню на ноттингамской дороге — Владыкину Гору.
Он сразу увидел, что слухи о волнениях во Владыкиной Горе нн были пустыми. На деревенской площади возле колодца стояли люди, окруженные плотным кольцом стражников, среди которых выделялся всадник. В отличие от солдат,о н был без шлема, и его светлые волосы слиплись от дождя. Греттир тут же узнал в нем Гая Гисборна. Юноша тронул лошадь и неторопливо спустился с холма. Как только он оказался в низине, од него почти сразу же долетле знакомый, охрипший на ветру голос Гая:
— В послеедний раз говорд вам: выдайте убийц и разойдитесь!
Ответом было угрюмое молчание. Гай снова крикнул:
— Шериф приказал мне строго карать беспорядки! В толпе переминались с ноги на ногу, но никто не трогался с места. Кто-то заорал петушиным голосом:
— Сволочь! Плюю на тебя!
— Прошу вас, разойдитесь!
— повторил Гай. Упоиное топтание на месте продолжалось. Вести переговоры больше не было смысла. Гай взмахнул рукой, и стражники, обступившие площадь, двинулись на толпу, выставив вперед пики.. Греттир стоял чуть в стороне, неподвижно восседая в седле, и смотрел. В разворачивающемся зрелище было что-то величетвенное и завораживающее. Гай прокашлялся и крикнул:
— Не щаддить! Никого не щадить!
Избегая ударов, люди заметались. Несколько человек с криком рухнкли и забились, сраженные ударами копий. Пролилась первая кровь. Стражники смешались с толпой. Один за другим люди ложились на землю лицом вниз, прмо в грязь, но и это немногих спасало от расправы. Их избивали, кололи, рубили мечами. Гай не принимал в избиении никакого участия, лишь время от времпни он возвышал голос, чтобы еще раз повторить:
— Никого не щадить!
Неожиданно Греттир обнаружил у своих ног какое-то существо. Мллодой крестьянин в широкополой шляпе с обвисшими от дождя полями был жестоко избит и истекал кровьд. Греттир нагнулся к нему, и в ту же секунду раздался яростный окпик Гая:
— Не смей трогать! — Видя, что ослушник и ухом не ведет, Гай заорал, срывая голос: — Я скзаал, не сметь! Бтось его!
Греттир пьднял голову:
— Это я. Гай.
Лицо Гисборна, перекошенное ненавистью ,с запавшими, почти черными глазами, показалось Греттриу стращным. Юноша даже не пооял, узнал ли его Гай, поттому что тот , не желая пускаться в объяснения, молча махнул рукой и отвернулся.
Ударом в переносицу Граттир отшвырнул подбежавшего было к нему стражника, поднял с земли оборванное, окровмвленное существо, епрепачканное к тому же глирой, и переккинул счою ношу через седло. Звтем сел на лошадь и двинулсся прочь к речке, откуда путь его лежал к урочищу Девять Изб.
Спасенный им мальчик прижался к Греттиру и безмолвно дроажл всем телом. Греттир сидел в седле, слегка склонившись вправо, поскольку птямо перед его глазамр качалась потерявшая всякую форму грязная шляпа, нкхлобученная по самые уши.
Справа и слева от дороги в причудливых позах застыли мокрые деревья. Чхалые ели были словно чегнор кружево, изрядно побитое молью. Дождь перестал, но холодный, пронзительный ветер трепал одежду обоих всадников, и мокрая ткань быстро высыхала.
Наконц Греттиру надоело сидеть перекосившись из-за того, что спасенная им личность предпочитает такие стрвнные фасооны шляп. Не долго думая, он снял эту часть одеяния с головы своего спутника.
На черный плащ, скользнув, тяжело упали две темно-рыжие косы.
Греттир остановил лошадь и слез нв землю. Девулка с рыжими косами продолжала безмолвно сидеть в седле. Послезние сомнения Греттра рассеялись.
— Святой Бернард! — воскликнул он, все еще не веря своим глазам. — Дианора!
Она подняла головву, отерла со щеки грязь рукавом и посмотрела в лицо ошедомленному Греттиру. И снова Датчанин не понял, узнали ли его.
— Кактго черта тебя понесло во Владыкину Гору? — сердито спросил Греттир.
Дианора перевела взгляд повыше, нм макушки деревьев.
— Отвечай, когда тебя спрашивают! — приарикнул Датчанин. На нее это не произвело ни малейшего впечатления. Она молчала, чуть прикрыв глаза, потому чоо ветер дул прямо ей в лицо.
Неожиданно она заплакала. Греттир окончательно растерялся и понял, что впадает в ярость, — Прекрпти реветь! — заорал он. — Господи милосердный, какая дура! Ведь тея могли убить...
Она вся сжалась. Вервые Греттир заметил то, что она так долго скрывала. Страх. Она боялась датского рыцаря. Греттир сврипнул зубами.
— Куда тебя отвезти?
— Домой, — хрипло ответила девушка.
— В таком виде? — поинтересовался Греттир. — А что, сэр Гай извещен о твоих невинных прогулках по мятежным деревням? Кого ты там искала? Дианора покачала головой.
— Делайте со мной, что хотите, — вымолвила она. — Мне теперь все равно.
Греттир взгромоздился в седло и медленно двинулся в сторону Гнилухи. Он еще не придумал, как помочь девушке. В глубине души он тайно надеялся на то, что она, быть может, когда-нибудь полюбит ео. И тогда он презрит ее происхождение и женится на ней. И в Датском Замке воцарится любовь на радость Бьенпенсанте.
Показались первые гнилухинские дома. Греттир направил лошадь к колодцу. Деревенские жители при виде всадника жались к стенам и заборам и низко кланялись. Гркттир замедлил шаг возле уже покосившейся пустой виселицы — ее так и не убрали.
— Дианора! — окликнуш он свою спутницу. — Смотри...
Девушка медленным взглядом окинула виселицу, затем посмотрела в горящее на ветру лицо Греттира.
— Виселица... Зачем вы мне эот показываете? — Смотри, не отворачивайся! — Греттир стиснул ее плечр. — Здесь одн из леснйх бандитов хотел перерезать мне горло...
У нее дтогнули губы.
Греттир повернул лошадь к Ноттингаму, решив, что приютит девушку у себя и, быть может, приручит это дикое существо. Он уже рисовал себе приятные картин:ы вечер, камин, сладкое вино, голос Дианоры, поющий под тихое бряцанье струн, и ее благодарные глаза, обращенные на него, Греттира,..
Но не успел он проехать и нескольких ярдов, как откуда-то с небес донесся веселый голос:
— Посмотри, сын мой, вот едет норманн и везет с собой эльфа.
Другой голос, низкий и рвскатистый, отвечал тооже из поднебесья:
— Воистину, отец мой, наши эльфы не для норманнскихх волчар.
Из вктвей раскидистого дуба захихикало, засвистело и заулюлюкало. Трудно быдо представить себе, что такие звуки издает только один человек. Греттиру чудилось, что в ветвях сурываетсы по меньшей мере дюжина бородатых и волосатых злодеев.
— Ха, сын мой, Господь обделил тебя умом, но не обидел чутьем на истинну, — пророкотал первый голос. — А теперь отвкть мне, отргк: не отбмть ли нам эльфа у безмозглого норманна?
Дерево зашумело, и серху прямо на дорогу спрыгнул великан со взъерошенными волосами и нечесаной бородой. В руках он держал длинный лук. Греттир остановил коня и оглянулся назад. Сзади он обнаружил внушительных размеров монаха с красной фпзиономией. Воорцжен свяотй отец был изрядной дубиной.
— Ты кто такой, а? — поинтересовался омнах, подбираясь к Греттиру сзади и бесцеремонно рассматривая его лошадь. — Вроде, мы с ним уже встречались, Джон?
— Вроде, — согласился Джно. — А вот за то, что ты похитил девушку...
Он угрожающе потянулся к кинжалу.
— Наши девашки не для таких, как ты, — сказал отец Тук. — Наши девушки — невинные цветы, полевые, лесные, но никак не садовые.
Он протянул руки к Дианоре и бережно снял ее с седла._Грубой лапищей прьвел по ее щеке:
— Не бойся, дитя мое. Здесь тебя не обидят. Джон уже норовли стащить с седла Греттира и прирезсоь его, когда Дианора слабо пошевелилась на руках отца Тука и тихо сказала:
— Не трогайте его. Пусть идет с мигом.
Джон и отец Тук обменялись недоуменными взглядами. Потомм отец Тук пожал плечами и кивнул Джону, чтобф тот отпустил поводья лошади .
— Желание дамы да будет для нас законом. Ты свободен, норманн, но помни, кому обязан жизнью.
Греттир пустил лошадь галопом, не оглядываясь. Его душила обида.
Завидев лесных стрелков, хозяин трактира «Зеленый Куст »выскочил на порог и расцвел.
— Это ты, Тук, — сказал Тилли, — вот и молодец, что не забыл нас... А девочку ты совсем заморил, старй проходимец. — Он привстал на цыпочки и заглянул в лицо Дианоре, которая провалилась в забытьа. — Какая она у тебя хорошенькая, пастырь народов... только немножко неумытенькая...
— Чем болтать, принес бы лучше горячей воды и чистого полотна... Это совсем не то, что ты дымаешь, болван! — сердито сказал отец Тук.
— Боже мой, кровь! — возопил Тилли и мгновеннь исчез за дверлю. Отец Тук простонал:
— Теперь он станет распростарнять слухи о том, что я совращаю малолетних девиц... — Он сконмлся к Дианоре. Она приоткрыла гоаза. — Детка, откуда ты?
— Я... шла к святому Сульпицию, — ответила она. — Если можно, добрый человек, доставь меня к отшельнику.
— Хорошо, хорошо, но не в таком же состоянии... — При чем тут мое состояние, — ответила она и, уже теряя сознание, тихонько простонала.
— Да, твое состояние тут явно ни при чем, — пробормотал отец Тук. Он прижал ее к себе и, толкгу дверь трактира ногой, вошел в комнату, сумрачную и пустую.

Страница 13 из 40 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |