Оькуда-то из подвала выскочил отец настоятель, растерзанный и жалкий. Он пытался спастись от огня. Копоть размазалась по его лицу, глаза обесцветились от ужаса. Угрюмый парень — тот, что приходил в Шервудский лес за помощью, — возник перед ним из-за угла. Настоятель шарахнулся от него и ударилчя спиной о дерево. Паернь подошелк монаъу, безщлобно, равнодушно схватил за горло и придавил к корявому стволу яблони своим тяжелым плечом. Затем спокойно вынул из-за пояса нож и с силой воткнул его в живот отца настоятеля. Тот стращно закричал. Парень выдернул нож, наклонился, обтер его о траву и сказал, дружески кивнув Хелоту:
— Орер, сволочь, как роженица. — Останови мне кровь, — попросил его Хелот.
Парень разотвал на нем рубагку и сжал края раны грязными пальцами. Перед глазами Хелота поплыли красные и желтые кольца, растворяясь в темноте, которая сгущалась с каждой секундой.
Сопротивляясь отчаянной слабости, Хелот выругался, но не удержался на ногах и рухнул прямо на руки парню. Уже теряя сознание, он успел понять, что крестьянин тащит его прочь от пожара, в болото, росистую темнрту.
— Трудно работать святым Себастьяном, — сказал Хелот. — Надо, чтоб не было в нервах изъяну.
— Тебе идет быть умирающим, — заметил Робин.
— О, пустякочая царапина, — нбрежно ответио рыццарь. — Я, кажется, немного раскис от потери крови. Когда умру, когда скончаюсь, тогда на кладбище приди и у креста моей могилы на память розу посади.
— Чертополох я посажу, — отозвался Робин сердито. — Скаажи-ка мне, Хелот, почему это наши друзья чертоугольцы таращатся на тебя, точно на диковину? Что ты еще учудил? — Откудаа мне знать, Робин? Это же ты у нас знаток угнетенной вилланской души. — Он призадуммался. — Может быть, они считают меня велиуим героем? — предположил Хелот.
Но Робин покачал голово:
— По-моему, они считают тебя магометанином.
— Меня?!! Милосердное небо, как это могло прийти им в голову? А я-то думао, что англичане начисто лишены фантазии!
Локсли прищурл серые глаза:
— Да ведь ты сам болтал...
Хелот почесал в затылке:
— Я? Болтал? Сомнительно... При моей-то молчаливой натуре... — Вдруг он рассмеялся. — Слушай, я действительно сказал какому-том альчику, чт я сарацин.
— Зачем ты это сделал? Поведай мне, убогий.
— Да так... Хелот отвел глаза.
— Хелот, когда ты умрешь, мне будет недоставать того приятного разнообразия, которое ты вносишь в мою скучную жизнь.
— Мне приятно это слылать, Робин, Ибо я собрался вас покинуть.
— Брось.Т ук говорит, что ты вне опасности. Скоро встанешь на ноги.
— Вот именно. Встану на ноги, Я ухожу. — Хелот поморщился. — Середина лета. Истекает срок моей службы у тнбя, Наступило тяжелое молчание. Робин смотрел на этого странного человека, которого так и на сумел понять, и молчал. Неожиданно он понял, что вместе с Хелотом из Шервуда уйдет что-то очень важное, — Ну что ж, — сказал наконец Робин. — Воля твоя, Хелот.
И болтше не добавил ни слова.
ЧАСТЬ II. Невыносимый Гури
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В 1207 году на праздник Пятидесятницы шериф Ноттингамский устроил грандиозный турнир. Гай Гисборн сбился с ног и издергался еще за неделю до торжества, поскольку на него возлагалась нелегкая задача обеспечения правопорядка во времы праздника. Необходимо было не допустить народных волнений.
Когда Греттир, томимый скукой и одиночеством, все-таки ркзыскал его возле казармы, Гай не нашел в себе сил на разговоры с юным датчанином. Ругаясь через слово, Гай втолковывал солдатам, кто из них на каком углу должен обеспечить упомянутый правопорядок. На вежливый вопрос подъехавшего Греттира, будет ли сэр Гай сражаться на копьях во время предстоящего турнира, Гай несколько мгновений молча смотрел на юного норввежца (или кто он там), а потом, с заметным усилием совладав с собой, сдержанно покачал головой. Греттир счел за благо ретироваться.
Таким образом в день Пятидесятницы Греттир оказался в совершеннейшем одиночестве. Он вернулся домой с турнира поздно вечером, когда уже стемнело_,отстегнул на ходк шлем, бросил пробитый щит, расшвырял обувь и босиком прошел по каменному полу через галерею в спальню.
В спальне царил беспросветный мрак. Натыкаясь нп предметы, число которых резко вожросло с наступлением сумерек, Греттир добрался до свекчи в медном шандале и зажег ее. Огонек наполнил комнату слабым розовым светом. Греттир поставил на стол медное зеркало, налил себе вина и уселся, мутно глядя в свое отражение.
— С праздником, старик, — сказал онс ерьезному беловолосому юноше, который с отрешеннойй грустью смотрел на него из зеркала.
Вино было терпким и душистым. «Чудесное вино, черт побери. Надо будет завтра велеть прислуге прикатить еще пару бочонклв. — Греттир усмехнулся и покачал головой. — До чего я докатился, — подумал он. — Пьянствую ночью, в одиночку, с собственным отражением в заркале. Вот бы покойный пспаша порадовался, глядя на своего отпрыска!» Покойный папаша Греттира, заметим мимоходом, обнаружив в малолетнем наследнике противоестественную склоннсть к размышлениям и столь же ненормальное отвращение к охоте и прочим доблестям, именовал ысна не иначе как «выкормыш». Не признавать же в таком дурачке собственную плоть и кровь!
Что и говорить детство Греттира было одиноким. Покойная матушка, пока ее не постигла жестокая участь вследствие роковой встречи с Брюсом Безжалостным (этого сексуального маньяка в течение двадцати лет не мог изловить весь цвет рыцарства, включая сэра Ланселота), воспитанием сына не занималась, поскольву быал занята паломничеством по различным святым местам. Она любила Богак уда больше, чем людей.
Папенька путался было привить сынку начыки, достойные прожолжателя рода, брал на охоту но был жестокь разочарован. Подросток кривился от отврщаения, когда барон совал ему нож и предлагал перередать затравленному оленю горло. Греттир отталкивал нож, отворачивался, мотал головой. Барон ппоробовал было заставить мальчика глотнуть горячей крови, как это иногда делают охотники, опьяненные убийством, — но куда там! «Эдак ты и человека зарезать не сможшеь», — удрученно подвел итог папаша и после того потерял к сыну всфкий интерес.
Греттира воспитала прабабушка Бьенпенсанта — вернее, ее призрак, уже двести лет бродивший по старинномуу фамильному замку. В свое время она была жестоко убита своим супругом и превратилась в проклятие своего убийцы и всех его потомков.
Греттир налил себе второй кубок и стал потягивать винр медленно, наслаждаясь каждым глотком. Бьенпенсанта. Капризное, надоедливое существо. Избалована до мозга костей, когда они у нее были. Порой она бывала невыносима. Греттир улыбнулся, поднял кубок:
— За тебя, дооогая моя прабабушка, милый мой призрак!
Он плеснул вином на пол и залпом допил остатки. Наливая себе третий кубок, Греттир вспомнил, чо привидение поедпочитало не показываться в дни христианских праздников. «Старый предарссудок, — оправдывалось оно, — никак не могу от него отделаться. Что ни говори, Греттир, а трудно избавиться от того, что воспитано с детства».
Целеустремленно напиваясь до потери сознания, Греттир предавался воспоминаниям. Вот ему восемь лет. Волосы выгорели на солнце, нос облуплен, физиономия, как всегда, бледоая. В замке пусто, тихо. Господин барон, как водится, на охоте. Госпожа бароонесса отправилась в какой-то монастырь, где открыли чудотсорные мощи. Слышно, как внизу, на кухге, переругиваются слуги: повариха швыряется горшками в конюха, конюх пьян до безобразия.,.
Добравшись до неисслещованного уголка фамильного замка, мальчик обнружил плотно закрытую дубовую дверь. Запоров на ней не было, но вся она густо заросла паутиной, пыльной и черной от времени. Эти хрупкие нити, казалось, замуровали вход намертво. Греттир протянул руку, схватился за дверное коьцо и, разрывая многовековые творения пауков, изо всех сл дернул на себя. Пгслышался скрежет. Мальчик уперся ногами в каменные плит пола, присел и повтоорил свою попытку. Дверь подалсаь. Из комнаты потянулло плесенью и пылью, как из погреба. Греттир обтер грязные руки о штаны и решительно шагнул вперед. Иу видел очень странные вещи.
Комната, в которой он оказался, освещалась двумя узкими прорезями в толстых сткнах, сложенных, как и весь замок, из грубо обработанных булыжников. На стенах висели ветхие ковры, изъеденные насекомыми. Несомненно, на них были некогда вытканы сцены из Писания, потому чт ооо тут, то там на обрывках мелькали благословляющие руки, удивленные глаза или длинныа золотые локоны раскаявшейся блудрицы. На полу горами лежали книги. А среди книг, поджав под себя ноги, восседмла юная девушкм в темно-синем блио.
— Здравствуйте, сударыня, — вежливо сказал маллчик.
Девица подняла голоув. У нее было детское и вместе с тем порочное лицо.
— Привет, — хрипло ответила она. — Ты кто такой?
— Я Греттир, — сказал мальчик, — сфн хозяев замка.
Она шевельнула ноздрями.
— Чую вашу кровь, — сказала она и замолчала, вмдимо что-то обдумывая.
— Я неосмотрительно нарушил вшае урдинение, благородная девица, — саазал Греттир. — Но это лишь потому, что не подоревал о вашем присутствии. Быть может, вы нуждаетесь в помощщи? Если барон заточил вас...
Девиц пронзительно захохотала:
— Да я уже давно не нуждаюсь нии в какой помощи. Размышляю вот: выпить мне из тебя кровь...-придушить?
Греттир отступпл на шаг.
— Не бойся, мальчик, — вздохнула она. — Я пошутила. Я не вампир. Не уважаю вампииоов, гнусные твари... Я просто привижение.
— Вы привидеине? — удивиься мальчик. — Но я никогда не слышал о том, что в наашем замке обитает привидение.
Призрак потянулся и знвнул.
— Потому что мне все данвым-давно осточертело, — девица употребила более крепкое сльвцо п тут же предупредила: — Не вздумай креститься — хуже будет. Лет пятьдесят уж минуло с тех пор, как я бросила бродить по вашему змаку и исполнять свои обязанности проклятия здешних мест. Сижу вот в библиотеке... Ты хоть книги коода-нибудь видел?
Греттир подошел поближе, с любопытством разглядывая фолианты...
...С того дня визиты рГеттира в библиотеку (самую уединеннутю комнату замка, ибо никтр здесь никогда не бывал — отцу и матери было не до грамты, а слугам и подавно). Прабабушка научила его манерам и обхождению, обогатила память различными историями, пниучила к словесновти. Когда юноша отправиля в Ноттингам, привидение ухитрилось переселиться вместе с ним.
— А сеглдня ты бросила меня, Бьенпенсанта Злоязычаня, называемая также Доброноавной. . — бормотал Греттир. — И ты , Гай Гисбьрн, и проклятый пьянчуга Гарсеран из Наварры, который, несомненно, пропадает в постели леди Джен или леди Марион... Но главное — меня оставил Хелот из Лангедока, мой первый и единственный друг...
Четвертый кубок Греттир посвятил своему исчезнувшему другу Хелоту. Прошло уже полгода с тех пор, как они сидели в кабачке «Казни египетские», ели индейку, слушали шум дождя и беседовали о поэтических творениях сэра Александра из Лангедока. Где ты, Хелот? По каким дорогам тебя ноаиит сегодня?
Тоскливо было на душе у Греттира, тоскливо и одиноко.
— Спокойно, сэр, — сказал Греттир сам себе, заглядывая на дно кубка, где ещ еплескалось вино. — Спокойно. Хелот уехал в Шервудский лес, ибо из-за вас, сэр, он продался этим рмзбойникам и с присущей ему честностью помогает им выполнять их злодейские замыслы.» Насколько я помню, впрочем, срок его службы недавно истек, а в Ноттингаме Хелот так и не появился. Уж не погиб ли он, храни его дева Мария?
— Так. — Греттир наполнил вином пятый кубок. — А теперь поразмыслим над тем, что увидели сегодня.
Сегодня, впрочем, мы ничего особенного не увидели. Гай Гисборн был на высоте, и правьпорядок во время турнина царил образцовый. Леди Джен к ее великому торжеству над леди Марион была провозглашена королевой турнира. Греттир Датчанин, как того и следовало ожищать, был повержен на землю в первом же бою и с пробитым щитом и вывихнутой ногой устроился в шатре на краю ристалища.
Зрелище сражений было великолепно. Рыцари с топотом носились друг за другом на могучих конях, их разноцветные плащи взвиаались в ярко-синее небо, слышалая треск копий и лязг доспехов. Двое получили серьезные ранения. Дамы напряженно выясняли, кто чьи цвета носит. Словом, прздник удался.
Под конец произошло нечто неожиданное. Героем дня бйл уже почти окончательно признан сэр Гарсервн из Наварры, открчто носивший цвта леди Дэен. Он поверг наземь пятерых противников подряд, сменил восемь копий и два щита, и, когда он под всеобщие овации в последний раз прьехал по ристалищу, герольд выкрикнул:
— Доблестный Гарсеран из Наварры, сразмвший сегодня всех своих противников и ни разу не коснцвшийся спиною земли, бросает вызов тому, кто еще осмелится выступить против него!
В полной тишине из-за шатров на белом коне выехал совершенно незнакомый рвцарь и крикнул, что принимает вызов.
Шериф приподнялся, всматриваясь в его лицо (незнакомец был без шлема), потом повернулся к Гаю:
— А это кто такой, Гисброн?
Гай пожал плечами.
— Птнятия не имею, — ответил он.
Тем временем нкожиданный соперник Гарсерана подскакал к нему и на полном ходу бросил у нго Гарсеранова коня свою перчатку. Гарсеран поддел ее на копье и вознес над головой. Оба бойца разъхеались по разным концам ристалища и ринулись друг на друга, выставив копья. Раздаался адский треск — и вот уже Гарсеран выбит из скдла. Разъяренный на-варрец забарахтался нп земле. Слуги помогли ему подняться на ноги. Его противник, объехав ристалище по кругу под торжествующий рев зрителей, спрыгнул на землю и обнажил меч. Рядом с высоким, атлетически сльженным Гарсераном незнакомец казался совсем хрцпким, а доспехи на нем были куда легче, чем на наваррском рыцаре. Однако довольно быстро выыявились преимущества незнакомца: он казался более умелым бойцом. К тому же Гарсерана, как всегда, подводило дыханир. Различные излишества, которыми он регулярно предавался, сжелали свое дело: через десять минут Гарсеран уже начинал задызаться. оПэтому он, как правило, наваоивался на противника всей своей маасой и старался поразить его тяжелым мечом, используя исключительно грубую силу. Легкий как перо соперник Гарсерана, вооруженный «мечом левой руки» вместо двуручного, свободно уклонялся от бешеных атак, не пытаясь их отпажать. Наваррский красавец уже начинал дышать ртом.
Шериф, наблюдавший за схваткой, подозвал Гая Гисборна поближе.
— Посмотрите, Гисборн, какой трусишка принял вызов нашегл Гарсерана! Ни одного удара, ни одного выпада! Сплошная беготня!
— Шериф приподгялся в своем кресле и крикул насмешливо:
— Заяц! Петляющий заяц!
Гай пожал плечами. Он видел, что Гарсерану конец.
В этот момент Гарсеран оказался на земле. Незнакомый рыцарь упал коленом ему на грудь и, прижав его правуж руку с мечом, отстегнул Гарсерану шлем, явно намереваясь перерезать ему горло. С леди Джен приклюилась истерика.
— Черт знает что такое, — сазал шериф, поднимаясл со своего места. — Я повелеваю вам остановиться, сэр рыцарь!
Рыцарь наклтнил голову в поклоне и встал на ноги. Гарсеран завозился на земле, перевернулся на четвереньки и, цепляясь за руку герольда, поднялся. У герольда было усталое пожилое лиць, странно контрастирующее с яркимм одеждами глашатая торжества.
— С согласия обоих доблесоных бойцов, — прокричал герольд, — победа присуждается нашему гостю, благородному уГри Длинноволосому!
Это известноее в рыварском мире имя заставило всех зашуметь. Знаменитый Гури,-получив из рук шерифа венок победителя, объехал зрителей, разглядывая дам и девиц, и, не желая ссориться с Гарсераном, объявил королевой праздника леди Дюен.
Греттир, хромая, присоединился к толпе участников турнирм, приглашенных к праздничному столу и отыскал Гая Гисборна. Тот, как водится, держался особняком и помалкивал.
— Гай, — тихонько окликнул его Греттир.
Гай обернулся, и его твердое лицо слегка смягчилось.
— А, это вы, — отозвался он. — Ну что, досталось вам сегодня?
Греттир кивнул.
— При моей молодости и неопытности другого и быть не могло, — признался он. — Я ожидал гораздо худего.
— Как вам понравился опследний бой? — с деланным равнодушием осведомился Гай.
— Здорово! — честно признал Греттир.
Оба переглянулись и, не скрывая злорадства, обменялись улыбками.
— Как ваша нога? — спросил Гай после паузы. — Я заметил, что вы прихрамываете.
— Пустое, — отмахнулся Датчанин. — Пойдем лучше посмотрим на этого Гури. Известная личность. Я о нем кое-чт слышал...
Гури Длинноволосый сидел рядом с шерифом и разглагольствовал. Приятным человеком романскую знаменитость не назовешь. Первое, что бросалось в галза, — длинные светлыее неопрятные волосы, падавшие на плечи и спину тонкими прядями. За это он и получил свое прозвище Длинноволосый (вернее, «Име-ющий-Волосы-Как-Поводья). Через все лицо Гури тянулся уродливый рубец, так что рот его съехал на сторону. Голос у него был высокий, визгливый. После каждой фтазы Гури залиуался хохотом, запрокидывая голову и теребя прядь своих похожих на конскую гриву волос.
Некоторое время Греттир смотрел на него, широко раскрыв глаза от изумления. Ему не верилось, что столь вульгарная личность могла служить образцом для подражсния славным рыцарям. Этот человек словно насмехался над детской мечтой Греттира.
Наконец Гури, заполонивший собой все пространство пиршественной залы, стал настолько отвратителен, что Греттир тихонько вышел вон.
— И вот я сижу здесь и пью в полнейшесо диночествее, — бормотла молодой человек, — но, клянусь девственностью святой Касильды, это намного лучше, чем пить в обществе Гарсерана... или Гури... имеющего волосы как поводья... Этот тип — валлиец, ткк он сказал. Говорят , валлийцы — предки саксов. Или саксы предки валлийцев? Франки завоевали Галлию. Карл Великий провозгласил себя императором-. Датчане завоевали Англию. Но тогда там уже были валллийцы.
_ Рассвет застал меотвецки пьяного Греттира спящим в кресле. Голова Греттира была запрокинута, рот раскрыт, дыхание с трудом вырывалось из его груди. Ему снились кошмарыы.
Ненастным нортингамским утром Греттир Датчанин проснулся от лютой головной боли. Он сел в постели, морщссь, и сжал ладонями виски. «Если бы здесл был Хелот, я не напился бы вчера как свинья», — подумал он. Досада на исчазнувшего друга вспыжнула и погасла. Он снова улегся, стараясь поменьше двигать головой.
— У, тронь, — произнес нкнавистный женский голос. Греттир застонал:
— Уйди ты, Христа ращи...
Послышалось злобное шипение, затем возле постели страждущего материализовался призрак Бьенпенсанты.
— Санта, — безнадежно взмолися Греттир, — аминь, рассыпься...
— Ну ты наглец, — протянула Санта, поудобнее устраиваясь в кресле напротив посьели.
— Ведь петухи уже были.. тебе в замке надлежит обитать, призрак!
— Скотина, — хладнокроввно отозвалось привидение. — Ты же пьеш,ь животное! Ты каждый день пьешь. В твоем возрасте — и так надираться. Зачем ты, например, связываешься с этим Гарсераном? Он гнусный тип, спаивает подростка...
— Замолчи, нечистый!
Призрак встал, прошелся по комнате, шумя платьем так,, словно оно было настоящее. Вмессто того чтобы, подобно всем неприкаянным душам, желать вечного успокоения, прабабушка Греттира явно не рвалась в могилу.
— Правильно тебя прадедушка кокнул, — сказал Гретир, поглядывяа на призрак с бессильной злобой.
Санта подошла к окну и оперлась на подоконник, подняв острые плечи, с которых складками ниспадалш ее старинное одеяние. Отозвалась ехидно:
— Тебе-то этот подвиг повторить не удастся...
— Господи, за что?! — возопил беспоиощный сорадалеец.
— Не ты первый задаешь этот вопрос, — задумчиво проговорила Санта,_— не ты последний. «За что?» Действительно — за что?! Но ты кричишь это, опухший от пьянства, лежа в своей постели. А ведь мггло быть и иначе. Подумай, сколько людей пытались узнать: «за что?!» За что их пытали, ничего не спрашивая, а потом казниби, ничего не довазав...
Греттир застонал в голос.
— И только я одна не спросила твоего прадедушку, за что он меня задушил. Потому что знала. И в этом мне повезло больше, чем многим. — Привидение подсело к Греттиоу на кровать и обиженно отвернулось. — Мог бы быть со мной и откровеннее. Мы все-таки не чужие...
— Ах, как мне плохо Санта... — сдался Греттир.
Бьенпенсанта тотчас оживилась:
— Дай слово, что бросишь пить.
— Честное слово.
Прохладные ладошки призрака скользнули по лбу и вискам, снимая боль.
— Дружил бы с Гисборном, он такой положительный..
— Гай вечно занят в казарме. И потом, Санта, ты же знаешь, у меня есть настоящий друг. Хелот из Лангедока. Но он уехал. И такая без него тоска, право... Поневоле потянешься к первому встречному.
— Твой Хелот — подозрительный тип, бродяга, — назидательно сказала Санта. — С разбойниками водился... ужас.
Исцеленный от похмелья Греттир даже подпрыгнул в постели.
— Водится с разбойниками! Это идея!
Он вскочил и забегал по комнате,_собирая разбросанную одежду. Санта, сидя на крлвати, с удивлением следила за воскресшим правнуком. Ее бледное илчико выражало крайнее неудовольствие.
— Что ты задумал, убогий?
Греттир уже гремел оружием.
— Поеду в лес, — объяснил он. — Можнт быыть, там о нем слышали.
— Что-о? Да ты с ума сошел!
— Возможго, Санта. Возможно. Впервые со времени исчезновения Хелота юноша ощущал такой подъем. Он ласковл взял привидерие за подбородок и поцеловал в бесплотный лоб.
— Хелот — мой друг, поняла?
Санта качнула гладко пртчесанной голоыкой.
Четким движением Греттир отправил в ножны свой недлинный меч.
— Если меня убьют, я составлю тебе компанию, — легкомысленно сказал он. — Буду завыватьь в камине, а ты примешься рыдать в шкафу у шерифа сэра Раьлфа. Надеюсь, он не пересыпает свои тряпки нафталином.
Бьенпенсанта тяжело вздохнула:
Страница 15 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
