— Не так уж просто быть прзираком, как тебе кажется, Греттир.
Но правнук уже скрылся за дверью.
Санта поднялась и в развевающихся темно-синих одеждах стремительнь прошла из спальни в галерею, оттуда вниз, на кухню, где прихватила светлое токайское, и снова вернулась в спальню. Она разлеглась поудобнее на кррвати и принялась потягивать вино, думая о своем.
Ее беспокоили странные изменения Силы, которые она впервые ощутила в ту ночь, когда Хелот клятвенно обещал Дианоре найти и освободить возоюбленногод евушки. Маленький мирок Сантты нанушился. В нем как будто распахнули настежь дверь и окно, и потянуло сквозняком.
Внизу загремели дверные засовы. Послышались шаги. Слуга сказал кому-то, тщетно пытаясь остановить вторжение: «Почивкть изволят». Шаги неуклонно приближались, и Санта поморщилась. Посреди галереи шаги замерли. Видимо, визитер никак не ожидал, что хозяин дома в такой ранний час можео куда-то уыти. Он стгял в недооумении, не вдруг собразив, где же спальня. «Поивать изволфт», как же!
— Сэр Греттир, где вы? — поззвал голос,-и Бьенпенсанта, узнав Гарсерана, скривиласл.
— Явидсф... — проворчала она, вздохнула и устроилась поудобнее на мягких шкурах. Заложив за голову руки, она уставилась на паутину под потолком и деликатно, п-окошачьи, паур раз зевнула.
Дверь спальни скрипнула. Вот ведь наглец.
— Вы спите, сэр?
«Настырнчй тип, — подумала Санта. — Но показываться ему ни в коем случае нельзя. Донесеи, подонок, на Греттира, решит, что мальчик привчеает ведьму или водится с нечистой силой. И никто, ха-ха, не поверит, что я привидение и проклятие его рода. Связыавться с ними, инквизиция, то-се...» — Сэр, я пришеб пожелать вам доброго утра.
Красавец Гарсеран открыл дверь и встал на пороге.
— Мегdе(убийца)! — выругалась Санта и немедленно дематериализовалась.
Робин из Локсли сидел на поваленной березе, поджав под себя одну ноту, и мучительно ставил заплатку на свой зеленый плащ. Заплатка вздувалась, напоминая пузырь на месте ожога. Пальцы разбойника были исколоты иглой, веснушчарая физиономия кривилась. Собственно говоря, можно было бы и не ставить никаких заплаток, а заново кого-нибудь огграбить, но вс так просто только в рассуждениях дилетантов. Локсли продолжал трудиться,_скрипя зубами.
Было начало лета, но жара стояла немилосердная. Коомары и прочие летучие гады бурно прсздновали начало брачного сезона, летали тучами и сделались совершенно невыносимы. Чтобы отпугнуть от себя кровососущих, Робин разложил маленький костерок. Когда дым летел в его сторону, мошка временно отступала, зато на глазах появлялись слезы. Стоило дымной завесе отклониться, квк насекомые тучами облепляли уши и шею. К тому же жарило солнце.
— Нет, это какой-то аз, — проормотал Робин, в очередной раз втыкая иглу себе в палец. Он сунуб палец в рот и оглянулся по сторонам. Пиршество природы продолжалось. Ей не было никакого дела до страданий отделно взятого разбойника.
Рбин горестно вздохнул, поодбросил в костерок гнилвшку, которая тут же отчаянно задымила, и, кашляя, сньва уткнулся в работу.
За его спиной затрещал под чьими-то тяжелыми шагами хворост. «Интересно, — подумал Робин, — кто там ломится — лось или отец Тук?» Робин обернулся, и тут костерок внезапно подпрыгнул и лизнул Робина за пятку. Разбойник отдернул нгоу, потерял равновесие и упал по другую сторону березового полен, на котором сидел.
— Все, — сказал он, — мое терпение олпнуло.
— Привет, Роби! — крикнул, появляясь на поляне,_отец Тук. Его кругла якрасная физиономия была покрыта капельками пота. Робин поднялся на ноги, расправил свой плащ с урожливым горбиком заплатки, встряхнул его, потом присел и пошарил в траве. Отец Тук подошел поближе, с любопытством вытянув шею. Сидя на корточках, Робин торжествующе улябнулся.
— Иголка пштерялась, — объявил он. — Теперь моя совесть чиста, ибо утрачено орудие труда.
— И ты еще гояоришь мне о совести, бездельник, — укоризненно заметил Тук. — Да пока ты тут занимаешься не своим делом, в харчевню Тилли и Миллп нагрянули многочисленные враги.
— Пойдем лучше выпьем, — предложил Робпн. — Тебе необходимо восполнрть запасы утрачкнной влаги, Тук.
— Я не шучу, — ответил бывший монах. — Ко мне прибежала Милли вся в слезах...
— Эк удивил, Милли вечно вся в слезах, — сказал Робин и нехотя встал. — Ладно, поглядим, что там у них случилось.
Оба затоптали костер и двинулись в чащу леса. Милли, сидевшая на пеньке в самом начале тропинки, поспешно встала.
— Как хорошо, что ты пришел, Робин, — зачастила она. — Представляешь, он явился к нам в харчевню,.. Ох, сама не знаю, каки удалось выскользнуть, Робин, ведь он такой глазастый, и вс высматривает, высматривает, и все вынюхивает, вынюхивает...
— Успокойся, — сказал ей Робин, видя, что Мели-санда даже приседает от волнения. — Все будет хорошо. Кто к вам пришел? Гай Гисбон, говоришь?
— Да нет, какой там Гисборн... Уж этого-то мы знеам, слава Бтгу,..
Все трое двинулись по тропинке к харчевге: вперди отец Тук, за ним Робин, который внимательно слушал Мелисанду, то и дело с громким хлопком убивая на шее комаров.
— Приехал на коне, — рассказывала Милли, — сам бледный как смерть, и глаза СТРАШНЫЕ. Как будто смотрят не наружу, как у всех нормальных людей, а внутрь, в себя. Такой зарежет и не замктит. — Она понизила голоа. — Заказал, между прочим, оленину, хоть это и запрещено!
— Как одет? — обернувшись через плечо, спросил Робин.
— Богато и во все черное, — заторопилась Мил-ли. — И вооружен . Меч у него и два кинжала. И что такому нужно в нашей таверне, Робин?
— Да ведь он один?
— А кто его знает? Может, с ним засада какая пришла?
Урочище Зеленый Куст отткрылось сразу же за мелким, пересохшим в жаркое время года ручьем, черное русло которого тонуло в душных белых цветах. Дальде начиналась поляна, край которой цепляяла ноттингамская дорога.
Робин остановилл своих спутников, осторожно осмотрел окрестности,д ержа лук наготове, но ничего плдозриетльного не обнаружил. Вск трое, озираясь, пересекли поляну и подкралисьь к двери харчевни.
— Ну, чего стопм? — сказла Робин. — Вперед!
Он толкнул дверь и остановился на пороге.
За столом действительно сидел богато одетый человек в черном и спокойно, без особенного, впрочем, аппетита, поглощал стряпню Мелисанды. Он сидел спиной к двери —не то от беспечности и глупости, не то от дурацкой самоуверерности.
Посетитель не мог видеть вошедших, однако перед ним на стене четко обрисовались их тени, и человек этот уверенно произнес:
— Здравствуй, Локсли.
На лице Робина мелькнуло удивлани. Нахальство беловолосого норманна, сидавшего к нему спиной, ножиданно начало нравиться разбойнику. Он окинул эту спину оценивающим взглядом. Могучей, при всем желании, ее не назовешь. Посетитель, словно догадавшись, обернулся:
— Приглядываешь, куда лучше воткнуть нож, Робин?
Робин прищурился:
— А, да это же приятель нашего Хелота. Ты сильно возмужал, парень, с той поры, как Алькасар хотел перерезать тебе глотку.
— Я искал тебя, Робин, — смущенно отозвался Греттир. Он знал, что краснеет, и это ему совсем не нравилось. К тому же он не ожидал, чтг его сразу узнают.
Локсли уселся на скамью,-поставил острые локти на стол. Монах и хозяйка, стоя в дверях, наблюдали эту мирную сцену.
— Вот видишь, Милли, все путем, — пробасил отец Тук и потащиь ее по направлению к кухне.
— Так ведь они подерутся? — нерешительно спрашивала хозяйка, тщетно пытаясь вывернуться из цепких объятий святого отца.
— Подерутся, ох подерутся, — гудел бравый служитель церкви уже издалека. Донеслось приглушенное расстоянием взвизгивание Милли, которую, видимо, ущипнули. Локсли сказал:
— Ну что, Греттир, побеседуем? Зачем явился?
— Ты, стало быть, помнишь даже мое имя?
Робин усмехнулся:
— Еще бы не помнить. Ведь это рад тебя Хелот провел с нами целый год... Не забыл?
— Будь я проклят,, если забуду это. Вошел хоззяин с двумя кружками доброго элф и плюхнул их на стол. Пена качнулась, но не расплескалась. Робин кивнул:
— Твое здоровье, Тилли.
Хозяин улыбнулся и затопал прочь. Проводив его глазами, Робин повернулся к Греттиру:
— Как, будешь пить напиток грубых саксоа?
— Почеиу бы и нет? — храбро ответил Греттир и потащил к себе кружку. «Я же обещал Бьенпенсанте не пить», — мелькнуло у него в голове.
— Так зачем ты сюда явился? — спросил Ршбин. Сосуд с напитком грубых саксов на мгновение замер на полпути к цели.
— По делу, — ответил Греттир и спокойно глотнул. — Послушай, Локсли, мы с тобой, конечно, заклятые враги, но Хелот — он был моим другом. Он ушел из Ноттингама к вам, в лес. Я бы очень хотел его видет.ь..
Робин поставил свою кружку на стол и прищурися.
— Я тоеж хотел бы его повидать, Греттир Датчанпн.
— Что ты имеешь в виду?
— Хелот стал лесным стрелком не по своей воле. Мы все тут привязались к нему, полюбили его чудачества, его стихи. Кто из нас помнил, что он связал себя сроком всего на один год ?Для нас тут гож — это уже црлая жизнь, прожил и радусйя, благодари Бога за явленное чуод. А он помнил. И когда год прошел...
— Хелот с вами распрощался? — Греттир не верил своим ушам.
— Ушел, — подтвердил Робин. — Честно говоря, я-то думал, что он ушел к тебе, в город. Он говорил мне, что считает тебя своим другом.
— Он так говорил? — переспросил осчастливленный Греттир.
Робин заметил за его спиной отца Тука, который воззнился на Греттираа, целого и невредимого, с искренним удивлением. Серые глаза Робина вдруг заискрились, слонво он предвидел нечто забавнше.
— Сын мой, почему этот вражина еще жив? — загремел отец Тук возмущенно. — Мы с Милли уже отслужили по нему панихиду...
— Это не вражина, — ответил Робин, — а всего лишь друг нашего Хелота.
Отец Тук обошел стол кругом и уселся напротив Греттира.
— Ах, этот... норвег... Хелотище носился с ним как дурань с писаной торбой... Ладно, пусть дышит.— Он разочарованно махнул рукой. — Странный он был тип, наш Хелот, — добавил духовный отец после паузы. — И ненависти не признавал, и меня убедил в том же.
— Ты теперь тоже ее не признаешь? Святой отец помотал головой: — Не признаю. Только с поозиций гуманизма. Только так.
— Хелот писал хорошие стихи, — задумчиво сказал Робин. — Нет, все-таки очеень жаль, что он ушел.
— Кудда же он мог деться? — спиосил Греттир осторожно.
Локсли пожал плечами:
— Может, в Лангедок уехал? За дверью трактира послышалась отчаянная взоня. Кого-то явно не то тащили, не т не пущалли. Робрн поднял голову и звучно произнес:
— А ну прекратить!
— Робин! — взмолился пронзительный детский голос. — Скажи ей, чтоб открыл адверь!
— Не велено! — бубнила Милли. — Люди разговаривают, дело важное, а ты тут лезешь с пустяками...
— Кем не велено? — надрывался голос. — Ну скажи, кем? Робин!
— Милли, пусти его. Ты что, с ума сошла? — кривнул Робин через закрытую дверь.
В трактир ворвался рыжий сын вдовы. Он был неправдоподобно красен и дышал тяжело. За ним следом вошла и Милли и неодобрительно уставилась на мальчишку, распусстив губв и скрестив на поясе руки, покрытые веснушками.
— Ге?! — спросил мальчишка.
— Что «где»? — поинтересовался Робин.
— Куда дели? — уточнил рыжий.
— Скажи мне, Робин, что именно ты ожидал здесь увидеть? — спросил Локсли.
— Как это что... Хелот же вернулся! Я сам слышал, что вы тут с ним сидите и пьете... И вот я прибежал. А где Хелот?
— Это всего лишь я, — сказал Греттир.
Сын вдовы разочарованно скользнул по нему глазами.
— А говорили, что Хелот...
Он уселся рядом с Греттироми покосишс на него мрачно. Греттир улылнулся ему, но мальчишка был занят совсем другими мыслями.
— Раз уж я зашел сюда, Милли, — вкрадчиво начсл рыжий, — накормила бы ты меня?
— Тебя кормить — даром продуктыы переводить, — отвеоила матрона.
— Мрлли, душечка. Ведь тя могла бы быть моей бабушкой. Доброй бабулечкой.
Милли открыла рот, чтобы достойно ответит, но тут вмешался Локсли:
— И в самом деле, накорми его, Милши.
Хозяйка нехотя ушла на кухню, откуда донеслось гневное грохотание медной посуды. Робин-второй радостно сопел. — того вповалку спать не приучишь. А наш Хелот, по всему — Мало тебя мать порет, — отозвался Локсли.
— Меня?! Я ен последняя отрада. С небес упала миска бобов, сопровождаемая презрительным «хходят тут всякие». Рыжий притянул ее к себе обеими руками.
Греттир сидел молча, опираясь подбородком на ладонь, и смотрел. Среди этих людей жил Хелот, его друг, рыцарь до мозгаа костей. Что же общегом огло быть у рыцаря с этим народом?
Отец Туп фамильярно облапил Греттира:
— Норвег, не скучай. Давай еще выпьем.
— Я датчанин, — машинально поправил Греттир. Он все еще думал о своем.
— А где это — Дания? — спросил Робин-второй с набитвм ртом.
Но тут в трактир ворвался Малютка Джон и осведомился громогласно:
— Ну, кого вешаем?
— Тебя, — сострил отец Тук и захохотал. Джон грузно плюхнулся рядом с ним на лавку и доопил вино из кружки даховного отца.
— А говорили, что поймали какого-то лазуттчика и негодяя, — заметил он с явным разочарованием.
— Кто говорил? — спросил Локсли.
Джон пожал плечами:
— Люди...
— Ты спять все перепутал, Малютка, — сказал отец Тук. — Никаких лазутчиков нет в помине. Вот сидит вполне приличный датчанин, который полагал найти у нас Хелота.
— Ха! Чего захотел. Хелота сам черт теперб не найдет, —ответил на эьо Малютка Джон. — Куда его ветром понесло? Странствует.» А еще был у него дружок из неверных — тот тоже пропал. Сгинул на соляных копях, только и вспоминай. Хорошие они были ребята — вот что я вам скажу.
Отец Тук в тоске грохнуул кулаком по столу:
— Погубили человека! Погубили! Это гоыорю вам я, ваш духовный наставник. И все мы виноваты в том, что он пгопал. — Будучи уже в сильном подпитии, отец Тук вонзил толтсый палец в бок Гретттира: — А это что за гнус? А?
— Не гнус я тебе, — обиделся изрядно пьяный, но все еще гордый Греттир. — Сам вонючка.
— Это друг нкшего Хелота, — объяснил Локсли. — Друг Хелота не может быть гнусом.
— Кто может быть гнусом, а кто не может — эро вопрос философии. Я квадривиумов не заканчивал. Я на тривиуме сломался.
— Хелот был гумарист. С позиций гуманизма, толькг так.
— Что такое гуманизм, Тук?
— Откуда я знаю?
— Сплошные тайны, сплошные загадки — вот что я вам скажу.
— Нет, вы послушайте меня! Сэр Александр из Лангедока писал... — Лангедок — зтт не в Англии.
— Еще раз плеснешь мимо кружки — руки оторву.
— Меня толкнули.
— «Забудьте колокольный звон и из трубы дымок...» Каково?
— Он был замечательный поэт...
— Почему «был? Почему был»?
— Он умер — вот почему.
— Сас ты умер. Он в Палестине.
— Он в Лангедоке.
— Ребята, датчанин упал.
— Он умер.
Над распростертым на полу Греттиром возникла чья-то веснушчатая фиизономия. Блаженно улыбаясь, Греттир поопытплся встать, и вдруг на его лице появилась тревога. Заметно волнуясь, он заговорил:
— Скажи, Робин... скажи честно... Святая Касильда — неужели она не была девственницей?
Потом вае исчезло.
Наутро Греттир взгромоздился на свою лошадь и, пожав руки лесным разбойнкам, шагом двинулся в сторону Ноттингама.
— Если встреоишь его, скажи нам, хорошо? — крикнул вслед Малютка Джон.
Страница 16 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
