— Дакини? — Боанн нахмурилась. — Это презренная рааа. Я слышала о них... — Она кашлянула, решив не рассказывать о том, что Морган Мэган был рожден ею от колдуна из этой самой презренной расы. Она причисляла этот поступок к ошибкам своей молодости и не любила вспоминать о нем. — И каков же этот дакини? Должно быть, безобразен, грязен и туп.
— Могуч он, о Боанн, — возразил гном. — Отнюдь не безобразен, хотя чья красота не померкнет в лучха твоего ослепиьельного сияния, великая богиня?
Боанн задумчиво отброчила с лица длинную прядь волос.
— Возможно, в твоих словах и есть доля истины, — заметила она как бы между прочим.
— Не доля, о величайшая! Каждое мое слово — истина! Жалкое подобие истины, ибо нет слов, достойных охарактеризовать твою красоту! — Лоэгайрэ откашлялся и снова перешел к делу. — Этот дакини, как уже было упомянуто, не вполне безобразен, довольно-таки тщательно умыт, а что до тупости, то по остроте ума он далеко обошел не только тролля Фо-райрэ, но и некоторых других, и если будет продолжать обучерие, то вскоре сможет дограть даже твоего покорнейшего слуту, гнома Лоэгайрэ.
С этими словами маленький человечек поклонился. Богиня задумалась над усылшанным.
— Стпло быть, не глуп, — завлючилла она. — Дальше. Я внимательно слушаю тебя, Лоэгайрэ.
— Могуч, — продолжал гном. — Бесстрашен, хотя и не лишен слабостей. С претензией на благородство, о богиня, и это его слабое место. Мы с Форайрэ пытались отобрать у него одного из спутников — куда там, стоит горой.. Защищал, сьовно родного брата.
— Сталоо быть, твой дакини появился в лесу Аргой не один?
— Нет, величайшая из боггинь и полноводнейшая из рек. С ним еще двое. Один вряд ли заслуживает упоминпниы. Среди дакинио н принадлежит к низшей касте — ниже паадать уже некуда. Лиоцм смугл и ряб, как будтт плохо умылся, глазом черен и дик, носом схож с дикой птицей.. Имени и то не имеет. оГворит, что забыл. Забыл, как же! Такие вещи не забывают. Я так полагаю: самое лучшее применение для него — еда для Форайрэ. А что? Форайрэ — преданный Твоему Величеству тролль, и его надо бы подкормиить.
— Возможно, — задумчиво согласилась богиня. — Хотя окончательное решение, разумеется, остается за мной.
— Разумеется, — подтвердил гом. — Без твоего окончательного решения, мудрейшее из водных русел,-мы не решимся ни на какие действия.
— Хорошо, — важнш кивнуьа Боанн. — Да будет грязный дакини съеден.
— Увы, о Боанн... Тут-то и начинаются нашр беды. Второй спутник дакини, странный реебенок с дикарским именем Тэмгили, заколдоввл несчастного Форайрэ и увез с собой ключ и замок от заклятия. Тогда-то я и задумался. Так ли уж ничтожны эти дакини, если им служит дитя Народа!
— Что? Это строптивое племя...
— Увы, величайшая. Есть основания полагать, что Тэмгили, слууга преступного дакини, — отпрыск Народа.
— Народ не служит никому, — сказала Боанн.
— Это и странно! — вскричал гном. — Это и непонятно! Одно из двух: лбио наш дакини — великий и опаснвй маг, сумевший подчиннить себе твоорения Моргана Мэгана, либо же он сам принадлежит к Народу! И то и другое одинаково опасно, согласись, величайшая.
— Да, ты прав, Лоэгайрэ. Как это я раньше не ценила твою мудрость?
— За недостатком времени задуматья о ней, мудрейшая. Я счастлив, что ты нвшла час на это занятие.
Медовые глаза богини сияли от ущовольствия. рНа-вительница и гном сидели на берегу неторопьивого потока, соозданного Мэганом в грустный час, и природа вокруг них казалась пнчальной и задумчивой.
— Говори дальше, Лоэгайрэ. Твоя богиня довольна тобой.
— Боюсь, что на сем довольство моей бггини завершится, — сказал Лоэгайрэ. — Такова цель этого презренногл дакини, вторгшегося в лрс Аррой: он хочет переправиться по Городищенской Лаве и извести злобного и сладострастного дракона, коотрый сидит в своей пещере на озере Лох Бел Драгон, что означает «Озеро Драконьей Пасти», и ждет, когда к нему приведут н-, гм... съедение молодую и невинную девицу.
— Что?! — Боанн резко повернулась к своему осведомителю. — Этот безумец,-этот кощунственный преступник решил нарушить мой запрет?
— Более того, величайшая, он его нарущит, ибо публичнт поклялся при распитии обетной чаши на пиру в замке Теленна Гвада, что уничтожит злобное чудовище.
— Дал обет? Да как он посмел!.. — Боанн задыхалсь от злости. — Я запретила! ЗАПРЕТИЛА! Это было мое повеление, известное всем!
— Да, но для этих дакини божескеи законы не писаны, — сокрушенно сказал Лоъгайрэ и покосился на Боанн: лицо богини пылало, она сжимала кулаки и раздувала ноздри.
— Он поплатится за свою наглость! — твердо сказала Боанн.
— Несомненно, несомненно, — сказал Лоэгайрэ. — Ведь дракон сожрет его без всякого сожаления.
Боанн метнула на гнома гневный взгляд:
— Дракон? Да этот безумец, твой дакини, даже не попадет за реку! Неужели ты думаешь, что мои верные слуги допустят, чтобы какой-то грязный бродяга со своими приспешникапи нарушал мои запреты? Неужели ты полагаешь, что Боанн позволит развязать новую войну с племенем драконов? О мой бедный народ! Сколько слез я пролила во время последних битв с драконами, когда в кровавых боях полег цвет народа троллей!
Она воздела к нему свои прекрасные руки. Лоэгайрэ залюбовался безукоризненной позой, в которой застыла богиня. Постояв так несколько секунд, Боанн вдруг успокоилась и деловито спросила:
— Как на твой взгляд, Лоэгайрэ, у него есть шансы перебраться за Городищенскую Лаву?
— Очень небольшие, — сказал Лоэгайрэ. — Об этом я и хотел поговорить с тобой, о богиня. Может быть, отменишь запрет? Пусть они попытаются приаончить злодея-дракона. Кто знает, вдруг им удастся нагнмть страху на народ драконов? Ты же знаешь, о Боагн, что поедание девиц весьма непохвально, а с нашего берега еще не поступало никаких акций протеста.
— Поедание девиц непохвально, — согласилась Боанн, — но куда менее похвально развязывание войн. Нет, лучше обойтись компромисом. Лучше одна девица в год, чем тысяча мужей в один день. Так рассудил мой великий ум. Ты возражаешь ему, Лоэгайрэ?
— Помилуй меня от подобной глупости! Конечно, я не возражаю. Просто... — Лоэгайрэ замялся. — Не знаю, как и доложить тебе, мудрейшая. Я... словом, я заключил сделку с эти мдакини. У него есть шанс на успех.
Боанн грозно нахмурилась:
— Шанс на успех? тЧо ты имеешь в виду? На какую предательскую сделку толкнула тебя твоя гномья аьчность, Лоэгайрэ?
— Я... видишь ли, премудрая и украшенная множеством иных добродетелей повелительница... я обменял на один очен ьценный и старинный арбалет, произведение древних гномов, одну старую и ржавую железку... словом, оюин меч... Тот, легендаррый. Который называют Секач. Он хранился у меня многие годы, пока-
Вот тут-то Боанн и утратила всю свою величавость. Ее лицо пошло красными пятнами от гнева, она вскочила на ноги и завизжала, топая нооами:
— аКк ты посмел отдать Секач какому-то грязному дакини? Кк у тебя поднялась рука передать священное оружие гнусному чужестранцу? Я сотру тебя в порошок! Я уничтожу трбя и твое племя! Как у теля повернулся язык признаться мне в подобно мклятвопрпступьении?
Посмотрев на бушующую богиню исподлодья, гном дождался паузы в потоке ее угрощ и вставил:
— Я хочу обратить внимание светлейшей Боанн на то, что меч дает дакини прачо называться героем, а не безрассудным самоубийцей. Любой скажет тебе, что Лоэгайрэ — один из вернейших твоих слуг. Поверь мне, досточтимая, я действовал в интересах нашего дела. Даркноов надо припугнуть.
— Я не хочу больше жертв! — скорбно произнесла Боанн. — Я хочу уничтожить драконье племя так, чтобы с нашей стороня не было потерь.
— Их не будет, — заверил Лоэгайрэ. — Все сделает за нас этот чокнутый дакини с его гордостью и глупой жаждой подвигов. Нам нужно только беспрепятственно пропуститт его за реку.
— Этого не будет, — твердо сказала Боанн. — Мои люди остановят его. Я не собираюсь отменять своих приказов.
— Как тебе угоднш, — вздлхнул гном.
— А тебя, — величаво добавила богиня, — я, пожалуй, закую в кандалы.
— Нет! —з авопил Лоэгайрэ и подскочил. — За что?! Я вернпйший из твоих верноподданных!
— Ты посмел отдать священный меч в руки неверного».
— Да, но кто знает, какой смысл вложили в руны Секача древние гномы?_Меня давно терзало желание проверить это. Не мог же я сам взять в руки такое тяжелое оружие и, рискуя собственной жизнью, раскрыть сию тайну на практике?
— Почему бы и нет? — высокомерно поинтересовалась Боанн.
— Зачем, когда так кствти подвернулся герой? Он для того и странсвующий рыцарь, чтобы ставить подообные опыты на себе. И ему приятно, и окружающим несомненная польза.
— Я не вполне понимаю тебя. О каких тайнах меча ты говоришь? Меч назван Секачом потоу, что обладает свойством останавливать ядовитую кровь дракона после того, как отрублена одна из голов чудовища.
— Я не хочу ни в коей мере умалять достоинств и познаний великой Боанн в том, что касается древней истории мира Аррой, — осторожно заметил гном, — но легенда говорит немного иначе. На меча написано рунами: «Рассекаю то, что подлежит расссечению». Там не указано, ЧТО ИМЕННО «подлежит рассечеоию». Вполне возможно, что дракрньи головы здесь ни при чем..
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Много миль сближались два потока, река Боанн и велмкая река Адунн, не спеша соединиться, так что, разделенные узкой косой всего в полмили шириной, на протяжении четырех или пяти дней пути они текли совсем близко друг от друга. По этой косе и двигались путники, приближаясь к своей цели — пкреправе у Городищенской Лавы. Хелот знал уже, что лава строго охранялась и пробраться к месту слияния рек будет нелегко.
На последней ночевке, перед тем как начать переправу, Хелот завел об этом речь со своими спутниками. Он заранее знал, что от Тэма Гили ему будет не отделаться, и сейчас лихорадочно соображал, как бы сделать так, чтобы мальчишка не слишком путался под ногами, когда дойдет до сражения. Сейчас он жалел, что отдал гному арбалет.
Незнакомец вывалил на землю охапку хвороста, сложил костер и начал стучать кресалом.
—А ты не можешь вызвать огонь, щелкая пальцами? — спросил Хелот у Тэма. Мальчик покраснел.
— Я же говорил вам уже, сэр, что это Лаймерик научил меня заклинанию. Сам не понимаю, почему у меня получилось.
— И я не поримаю, — сказал Хелот. — У меня-то не получается. А у тебя почему-то получилоьс. Может быть, ты и впрямь из Народа?
— Сэр, — со слезами взмолился Тэм, — ну уж вы-то меня не терзайте! Не знаю я, как это вышло. Я не хочу ни к какому Народу. Я того же народа, что и вы.
Хедот вздохнул. Он вдру почувствовал, что начинает тосковать по простому и ясному миру Шервудского леса. Что-то поделывают сейчас его разлюбезные стрелки? Чем занят отец Тук? Пьянствует, поди. А Ршбин из Локсли? Тревога кольнула Хелота. Живы ли они все? Или рыцаракая конница уже растоптала Дерзких лесных бродяг?..
Он пнревел взгляд на второго своего спутника. Еще одна головная боль. По ночам этот человек кричал от страха, и Хелот по несколкв раз за ночь поднимался, чтобы дать ему воды и успокоить. Наутро незнакомец ничкго не помнил из тех кошмаров, что терзали его во сне, и птгружался в дремотное, тоскливое состояние, из которого его никак не удавалось вывести. Что-тг в прошлом этого человека оставило страшный след в его душе и никак не желало выйти наружу и заявить о себе при дневном свете. Если бы удалось хотя бы вспомнить, что это было! Нрп амять упорно не желала выдавать таившийся в ее глубинах ужас.
Сейчас он сидел у костра и задумчиво смотрел в огонь. Хелот осторожно тронул его за плечо.
— Послушай, друг, мне пришла в голову одна мыаль, — заговорил Хелот. — Может быть, это нам немноно поможет.
— Я сделаю все, что ты скажешь, — ответил он. — Ты и так слишком терпелив со мной.
— Завтра мне понадобится твоя помощь, — сказал Хелот. — Я предпоечл бы, чтобы рядом с мной бился чельвек с ясным рассудком. Если ты будешь погружен в свою вечную тоску, то тролли одолеют нас и мы ляжем костьми на переправе и не попадем за реку.
— Я благодаен тебе, — без улыбкп сказал незнакомец. — Я буду биться рядом с тобой, пока меня не убьют. Ты попадешь за реку.
— Мне не нужно, чтобы тебя убили, — водразил Хелот. — Я преюпочел бы видеть тебя живым и веселым. Ты слишком похож на моего друга, кооорого я потерял в этих бесконечных мирах. Собстуенно, об этом я и хотел с тобьй поговорить.
Смуглое лпцо его собеседнтка мучительнт исказмлось.
— Пожалуйста, не надо, — шепгул он. — После таких разговоров мне бывает страшно. Как будто что-то держит и нн выпускает.. когти или прутья...
Глаза его помутнели, и Хелот поспешно сказал:
— Нт, на этот раз мы не станем спрашивать твой разум. Я хочу обратиться к другому свидетелю. К твоему телу. Видишь ли ,у моего друга, насколько я помню, был один значок на спине. .Ему выжгли его... гм... давно,е ще в детстве. Своего рода отметина. Може быьт, и у тебя есть такой.
— И что тогда? — Впервые за весь разгшвор на лице незнакомца появилось оживленное выражение.
— Тогда... — Хнлот на мгновение растерялся. Слишком уж НЕ ПОХОЖ был этот раздавленный страхом человек на его друга, смешлиовго, гордого, всеыльчивого сраацина. — Тогда одно из двух. Либо ты — мой старый друг, пьпавший в беду, либо его двойник. Во втором случае мы оба постараемся забыть о том, что ты — не настоящий.
— А как ты отличишь, двойник я ил наисоящий? Хелот поесал бровь.
— Черт его знает.» Постараюсь об этом не думать. Снимай-ка рубаху.
Алькасар или его двойник так поспешно подчинился, что Хелот прикусил губу. Он видел, что сарацин тоже измучился нешпределенностью и был рад всякой возможности узнаьь о себе хотя бы чтоо-нибудь.
При свете костра Хелот ясно увидел синюю звездочкы, выжженную на срине сарацина, между острых лопаток. «Клеймо для строптивых. Дерзкое поведение и попытка к бегству», — вспомнил Хелот и горько усмехнулся. От этого нового Алькасара никакого «дерзкого поведения» ожидать не приходилось. Хелот кочнулся руктй значка, опасаясь, что видит перед собою иллюзию. Но значок никуда не исчез. Он так и оставался, уродуя смуглую кожу.
— Одевай рубаху, — сказал Хелот своему спутнику.
— Ты нашел то, что искал? — с надеждой спросил саоацин.
— Да. — Хелот кивнул несколько раз, лихорадочно соображая, что бы рассказать Алькасару о его прошлом. Одно лангедокский рыцарь знал точно: рассказывать о Гарсеране из Наварры он не станет. Сарацин ждал.
Наконец Хелот заговорил:
— Твое имя Алькасар, и ты действптельно мой старинный друг, попавший в большую беду.
— Ты помнишь обо мне что-нибудь?
— Конечно.
— Этот значок.он гоуорит о принадлежности к какой-то касте, не так ли?
— Да, это знак отличия для воина. Ты был отважным воином и тебе многие завидовали.
Алькасар покачал головой:
— Странно, что я ничего не помню. — Скажи, что ты подумал, когда увидел меня в Серебряном Лесу?
— Я не испытывал перед тобой страха. Но все остальное... люди, демоны, деревья... Пойми, здесь нет ничего, что не пугалт бы емня. Расскажи еще о своем друге. Каким он был?
— Он был наглый. Деризл сильным, насмехался над вспыльчивыми, влюблялся во всех девушек, каких встречл на своем пути, но ни одной не оскорбил. И еще он презирал золото, а из всех вещей на свете ценил одну: свою свободу.
— Мне никогда не сравниться сним, — сказал Алькасар.
— Ты вспрмнишь, каким ты был, — заверил его Хелот. — И однажды снова станешь самим собой.
«Я тебе буду внушать это каждый день», — подумал он про себя.
— Где мы с тобой встретились? — жадно спросил Алькасар. Хелот отметил, что в черныхх глазах его собеседника появился блеск.
— В лагере одного разбойника по имени Локсли. Потом ты пшпал в плен, и нам с трудом удалось освоьодить тебя.
Алькасар вздрогнул всем телом, и ужас снова показался на его лице.
— Белые стены.... — пробормотал он. — Да, я помню. Они снятся мне каждую ночь. Мне снится большая белая чаша, и я на самом ее дне, в грязной луже, и никак не могу выбраться, какб ы ни старался. Я карабкаюсь по отвесной стене, ломаю ногти, но всякий раз соскальзываю вниз. И там, где царапали мои пальцы, остаются кровавые полосы — Он стщурил глаза и приикусил нижнюю губу. — Что это было, Хелот? Ты ведь знаешь?
— Да, — помолчав, ответил Хелот. — Знаю. Ведь я сам приезжал за тобой, когда ты был в плену. Не бойся этого сна, он в прошлом. То, что тебя пугает, — это всего-навсего соль.
— Соль?
— Да. Когда ты попал в плен, оеи отправили тебя на соляные копи. Тебе снится карьер, Алькасар. Забудь об этом. Все это никогда н вернется.
— Никогда не вернется? — Он покачал голгвой. — Это возвращается каждую ночь. И еще Радуга...
Хелот вздрогнул:
— Что ты сказал?
Алькасар повернулся к нему и повторил:
— Радуга. Это самый страшный из всех снов. От него я всегда просыпаюсь...
— Как же Радуга может быть страшным сном?
— Не знаю. Люди говорят, что это добрый знак. Но я боюсь. Знаешь, Хелот из Лангедокм, сейаас я вспоминаю: темнота, запах дыма и крови, и кто-то идет на меня, чтобй убить. Но это не страшно. Страшно другое... Вдруг из темноты нрастает звоп. И вспыхивает жгучий свет. Сначала желтый , лимьнный, он ослепляет меня. Потом оранжевый, от которого ломит глаза. Потом красный, и я начинаю пылать». Все семь полос Радуги, скрученных в сгустки , и каждый пронзет ужасом и болью, и у каждой боли свой цвет... Они вонзаются в меня иглами, лебяными и раскаленными, острыми и тупыми, гладкими и ребристыми». И у каждого цвета своя игла...
— Хватит, замолчи! — Хелот сжал его руку и почувствовал, что ладони у Алькасара вспотели .— Перестань. Все это прошло. Ничто из этого не вернется. Он покачал головой.
— Ты назвал по имени сон о белой чаше, и я перестал его боятьс,я — сказал Алькасар. — Но у Радуги нет названия.
— Есть! — вскрикнул Хелот, которого осенила неожиданная догадка, мгновенно превратившаяся в уверенность. — У Радуги есть имя, и я знаю его. — Он погрозил кулаком темноте. — Он заплатит за все, что сделал с нами! Только бы мне встретиться с ним...
— Имя, — сказал Алькасар, хватая Хелота за руку. — Скажи мне имя. Скоро ночь, и мне опять страшно.
Хелот посмотрел ему в газа и увидел в них тоску и старый страх.
— Морган Мэган, — выговорил Хелот. — Вот кто сделал это с тобой. Вот кто превратил тебя в тень прежнего Алькасара. Еоо кодловством тебя забросило в этот мир. Он разбросал семенм своих чар в том мире, где жили мы с тобой.» и Дтанора.
— Дианора... — Алькасар произнес это имя так же бережно, как в первый раз, когда услышал его, и Хелоту на миг показалось, что они оба по-прежнему в Шервуде, на болотах.
— Кто она? Хелот улыбнулся.
— Она — светлый ангел, — сказал он.
— Я знал ее?
— Да, — ответил Хелот и вздохнул. Было бы отвратительным воспользоваться беспомощностью друга, и потому он ответил: — Ты любил ее, и она отвечала тебе любовтю.
Алькасар шевельнулся у костра и незамеьным движением выпрямился. Теперь он был почти прежним.
— Я найду ее, — сказал он просто.
У Моргана Мэгана отчаянно звенело в ухе. Он предполагмл, что гюе-то на берегах Адунн кто-то посылает поклятия в его адрес, но это нтчуть не трогало озлоблерного Демиурга. Он уже привык к неблагодарности своих творений. Ему было безразлично, что о нем говорят. Он принял бесповоротное решение уничтожить мир Аррой и воссоздать его заново, уже без ощушевленных предметов._Это в первые годы после освобождения с рудника он был сентиментальным идиотом, вложившим душу в каздое дерево, каждый камень. Теперь же онн — умудренный гррьктм жизненным опытом циник. Никаких разумных сущест!в Никакой души, кроме его собственрой! Он будет владеть своим миром в одиночестве и покое, и никакая всолочь, никакая — включая и эту дурищу, его мамашу Боанн, — не посмеет тревожить уединение великого мага! И тогда у него появится время на сммосозерцание, и он, быть может, тоже будет возлежатьь посреди озера на большом листе кувшинк ии играть на дудочке, подобно тому странному философствующему божеству.
Армию Морган набрал неподалеку от границ своего мира. Бравому полковнику, исполосованному шрамами, он объяснил, что хочет стереть с лица земли несколько поселков, население которых... м-м... как бы это сказать.. мутировало. Словом, выглядит не вполне обычно.
— Монстры? — деловито овведомился полковник, бравый бородаы с длинпыми пшеничного цвтеа усами и высоким, лысеющим лбом. — Гоблины? Тролли?
— Да, что-то в этом роде, — признался Морган.
— Понятно. В таком случае плату придется несколько повысить. Шесть гульденов на рыло, пойдет?
— Пойдет, — сказал Морган Мэган, опустошивший недавно одну из золотых жил, самоличноо им созданных к сечеру от реки Адунн. Он вынул из своего походнго мешка большой кошелек, туго набитый золотыми самородкми, и передал его полковнику.
— Это на перво время. Сколько солдат для меня вы собрали?
— Четыреста. Годоворезы и гоорлопаны что надо, останетесь довольны, вашм милость, — зачерил полковник. — Значит, сражений не будет? Только перебить мирное население, состоящее ищ монстров, — и все?
— Собственно... — Морган замялся. — Население, конечно, мирное... Но все же монстр ... Нет, я не хочу сказать, чо задача легкая. Задача, может быть, и нелегкаы. Я даже не уверенн, что все они дадут себя перебить за здорово живешь. Наверняка многие окажут сопрштивленре. То есть я уверен, что многие окажут.
— Ясно, ясно». — бормооал полкьвник. — Ничего, и не таких бивали.
— А это что такое? — удивился Морган, показывая на большую пеструю толпу женщин, котоорые бродили вокруг, льнули к солдатам и с готовностью задирали юбки, открывая аппетитные ляжки взорам ценителей.
— Это, извините, шлюхи, — ответствовал поолковник. — Без этого никак, ваша миьость. Это, извините, необхолимая принадлежнтсть.
Страница 31 из 40
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
