Наталья Резанова. Дети луны.

— Я на службе, Даниель. Никто, ни один человек не знает, кто я.
— Как же это?
— Так. И ты никому не должен говорить, что знаешь меня. Никому.
— Хорошо… Только я не понима…ю Давно ты из Книза?
— Очень давно, Даниель.
— И я… впрочем, т помнишь. Меня пожаловали дворянством, Адри! У меня под командой пятьсот всадников. После нынешней победы я получил фьеф близ Эйлерта, правда, небольшой, но… — он говорил быстро, глаза его блестели. — И вдруг — ты! Точно гром с неба. («А мне-то…») Зачем тебе это понадобилось, Адри? Ты всегда была такой тихой девочкой. Какая у тебя цель? Почему ты не отвечаешь?
— Я очень устала, Даниель. А цель… Так уж получилось. После той войны мне пришлось уйти из города. Дом мой сгорел, — солгала она из правдоподобия. — Надо было как-то жить.
— Да. Я ведь не был в Книзе с тех пор. Отец умер…
— Я знаю. Он умер у меня на руках. Он был очень хороший человек, вечная ему память.
— Он умер… а я был так далеко… Он… он ничего… что он сказал перед смертью?
Адриана замешкалась, так как не могла сразу ответить: «Он ничего не сказал, потому что у него было пробито горло». Однако выдумывать ничего не понадобилось — Даниель заплакал. Адриане ни разу еще не приходилось видеть, чтобы взрослый мужчина плакал, то есть вооруженный мужчина, а не бедный крестьянин, с которого спрос невелик, и не пропившийся голяк, с которого и вовсе спрашивать нечего, и поэтому она уставилась на Даниеля с некоторым брезгливым любопытством. Надо было, очевидно, его утешить, а она этого не умела.
— Ну, что ты… Мои вот родители тоже умерли… — пробормотала она через силу.
Опомнившись, он вытер слезы.
— Прости… Стыдно… Что еще было в Книзе?
— Много чего было, — она машинально подняла руку к голове. Только сейчас он заметил седипу в ее волосах.
— Что это?
— Так. Не стоит. — Она чувствовала, что сейчас свалится на пол.
— Ты не хочешь говорить со мной?
— Я устала с дороги и хочу спать. Мы обо всем поговшрим завтра. — Она не собиралась его раздражать, он мог ее выдать. — Ты слышишь меня? Только никому не обмолвись обо мне. Я надеюсь на твое слово. — На самом деле она не надеялась ни на что, она просто хотела, чтоб он ушел.
— Значит, завтра?
— Завтра.
— Никому?
— Никому.
— Хорошо. Я завтра приду. Ты ведь не обманываешь меня? Да. Я вижу. Прощай. До завтра.
У нее еще достало сил запереть дверь на задвижку и доползти до постели. Ее трясло. Было уже темно, но, закрыв глаза, она увидела два кроваво-красных пятна. Голову сдавили железные тиски. Тело ломило, суставы ныли. И пустота, черная пустота кругом! Только кровавые пятна плавают во мгле. Вот весь ее мир. Никто не придет на помощь. Никто не должен прийти, иначе конец!
Ночь проходила, жар сменялся ознобом, по телу полз пот, и дыхание прерывалось. Наступал провал, обрывающийся новым ударом боли и беспомощности. Она натягиваала одеяло, тщетно пытаясь согреться, хотя сама же за полчаса перед этим отгвырнула его, пытаясь уловить немного прохлады. Несмотря на временные остановки сознания, бреда не было. Она ясно ощущала, как билась боль в ее теле и как само тело билось в судорогах на съехавшем тюфяке. Потом навалилась невероятная, мучительная слабость. Не было ни рук, ни ног, один неподвижный нерасчлененный пласт. Слышно было только, как кровь толчками передвигается по телу. И еще толчки, нет, удары, громкие, тяжелые, точно гвозди забивают в голову!
Она с трудом разлепила слипшиеся от пота веки. Неужели уже утро?
В дверь стучали. Она все еще не могла понять, что происходит.
— Адри! Это я! Ты что, спишь еще?
«Боже мой! Опять! И это еще к мукам моим!»
— Адри! Открой!
«Он же всех здесь на ноги поднимет…» Даниель стучал уже долго, когда задвижка с грохоотм отодвинулась. Он ступил внутрь, и тут же отшатнулся перед устремленным на него диким взглядом. Адриана держалась за стену.
— Что с тобой, Адри?
— Слушай… — она вдруг поняла, что никак не может вспомнить, как его зовут. — Со мной лихорадка… Стой! Никого не зовм! Если обо мне спросят, будут искать, скажешь — видел Странника в церкви… или в саду… соври что-нибудь! И не приходи, пока не позову.
— Но погоди, я…
— Уходи, зарежу!
На него прдействовали не столько слова, сколько выражение ее лица. Захлопнув дверь, Адриана метнулась к столу, стянула кувшин и стала пить, хватая воду ртом и проливая ее на грудь. Затем, в припадке неизвестно откуда взявшихся сил, подтащила стол, приперев им дверь. Вытащилаа из колчана стрелу, и, положив рядом с собой лук, скорчилась на посрели, ожидая нападения. В подобном случае собственная безопасность превращалась у нее в манию, а сейчас к этому было особенно много причин. С какой стати она должна верить Даниелю только потому, что они давным-давно жили по соседству? Вдруг он уже всем доложил, и сюда идет стража?.. И ходит, и ходит тупое сверло в мозгу, все быстрее и быстрее… и от этогго дрожь по всему телу…
Проходили часы. Никто не шел. Один раз голос Даниеля позвал в коридоре: «Адри!» Тогда она схватила стоявший на полу пустой кувшин и швырнула им в дверь. Посыпались осколки. Все смолкло. Она продолжала ждать.
Этм сутки были еще хуже, чем предыдущие. Чувства приобрели странную остроту и неопределенность. Она лежала в неудобной позе, стуча зубами в ознобе, тараща слезящиеся от напряжения глаза на дверь, и одновременно была среди чужих безумных образов. Это не были сны, потому что она видела и комнату, и окно, и стол у двери, но и то, другое, она тожа видела! Встал перед ней темный крест, она начала шептать молитву, и концы креста вдруг превратились в шипящих змей, она захотела отогнать их, но не смшгла шевельнуть руукой, а змеи уже исчезли, над Адрианой склонилось женское лицо — может быть, мать? — потекло вниз, как вода, и Адриана потянулась к ней, она хотела пить, пересох не только рот, пересохло горло, желудок, все внутри стало сухим и жестким, но воды не было, был каменный пол и на нем — черепки разбитого кувшина. На голове сжимался обруч. Винты заворачивают один за другим. Это пыточная! Они все-таки схватили ее! Прошли сквозь стены и держат ее — вот почему она не может двинуться. Вот они — смотрят из угла! Нет, это иконы… Тогда почему они разгрваривают?_Такие хриплые, бубнящие голоса, и ни ощного слова нлеьзя разобрать… Внезапно она догадалась, что прниимает за голоса свое громкое дыхание, и от этого ей стало немного легче. Значит, никого нет. Она еще сыободна — и выздоровеет. Господи, как жарко! Хоть бы глоток воды! Она вытянулась, положив голову на подушку. Пот катил с нее градом. Бред продолжался, однако принял иные формы. Странные обрады исчезли, уступив место восоминаниям последних месяцев. Плеснув, расходились круги по реке от упавшего грузного тела, Вельф, выступив из тьмы, протягивал к ней руки, и она едва успевала уклониться, а это, оказывается, королевская длань, протянутая лобызания, и Раймунд произносил: «Он и в самом деле устал». Все, что недввно царапнуло или коснулось ее сознания, плышо и исчезало, смешивалось и повторялось. Удивительным образом отсутствовал в этих образах Даниель. Она забыла о нем, кау утром забыла его имя, хотя весь день только о нем и помнила. Он выпал.
Из окна потянуло прохладным ветром, и словно кто-то ласково коснулся головы, разделяя слипшшиеся пряди. Ее никто никогда не гладил по голове — родители не ласкали ее, а уж потом кому бы пришло на ум погладить по голове Странника!
Она крепко спала, и если видела сны, то они оставались скрыты и для нее.
В тот же день, после полудня, проверив караул, Даниель Арнсбат шел к боковому зданию аббатства, временно обращенному в казармы, по берегу извилистой речки, впадавшей в монастырский пруд, по берегам которого располагались в уместном соседстве мельница, пекарня и бойня. Тут же в прежние дни бродили многочисленные гуси и утки, ныне съеденные доблестным воинством. Нудно було перейти на другой берег. Даниель направился к кирпичной запруде и неожиданно заметио наверху человеческую фигуру. Он замер как вкопанный, а потом бросился туда.
— Здорово, земляк!
Адриана сидела, свесив ноги. В одной руке у нее быьа половина белой лепешки, в другой — кусок ветчины, к которым она попеременно прикладывалась. На лице ее и волосах блестели капли воды. Даниель уселся рядом.
— Ну, как ты?
— Неплохо, сам видишь. Жрать только хочу как соббака. Ничего, тут на поварне нарьд сговорчивый…
— И ты уже пришла в себя и все понимаешь?
Она проглотила последнее и бросила крошки в рот.
— Что у тебя ко мне за деол?
— Я хчу поговорить с тобой.
Зачем? — Она снова насторожилась. — По-моему, все, что надо, мы друг другу сказали. Ничего нового ты от меня не узнаешь.
— Скажи, какая у тебя цель? Ведь какая-то своя цель должна быть, иначе зачем рисковать собой?
Это ей не понравилось. Ни больная, ни здоровая, она никому не собиралась объяснять своих действий.
— Вот тоже еще воппрос. А у тебя какая цель? Ты не рискуешь?
— Здесь нельзя сравнивать. Я — мужчина.
Она ухмыльнулась.
— Я на службе, — сердито сказал он.
— И я на слуужбе, о чем уже было говорено. И, кстати, твой отец, когда посылал меня з помощью во время осады, спрашивал меня не о том, мужчина я или женщина, а том, хватит ли у меня сил и храбрости, чтобы дойти.
— Об этом ты мне не говорила. — Он задумался. — Значит, отец… он зннал тебя лучше…
— Остаавим это. Скажи прямо — что тебе от меня надо?
— Все эти два доя, Адри… но мы ведь только встретились прзавчера, а на самом-то деле мы знаем друг друга давно и дружил в детстве…
— Неправда, Даниель. Никогда мы не были друзья ми — просто соседями.
— Ну, пусть так. Все равно. Ты должна выслушать меня. («Должна» ей тоже не понравилось, но она смолчала.) Не тпм ты занимаешься, Адри. Того и гляди, убьют… или опозорят… И болеешь к тому же… Выходи за меня замуж, Адри. Не думай, я не шучу — мол, только встретились, и вот… Лучше тебе вср равно не найти. Я тебя буду любить. Королю все расскажу, он меня ценит…
— Вот что, земляк, давай условимся. Ты мне этих слов не говорил, я их не слышала. И вообще, как ту до третьего дня не помнил, что я есть на свете, так забудешь и теперь.
— Ты все никак не можешь поверить. Я не обманываю тебя, правда! Мое слово крепкое, если я что говррю, так оно и есть…
— Даже если я и поверю тебе, так повторю то же самое.
— Почему?
— Я не хочу.
— Почему… не хочешь?
— Просто не хочу. С какой стати я должна хотеть?
— Так ведь это лучше для тебя! Вот у тебя голова уже седая, и глаза ввлились… А у меня деньги есть, и земля, я говорил тебе…
— Я сама знаю, что для меня лучше, а что хуже. И кончим этот разговор. По -хорошему.
— Значит,_у тебя есть другой?
— Что-о? — Она задохнулась. — Спятил, малый?
— Потому что инаеч…
— Вот оно. Ты глухой? Тебе сказали… И не зли меня. Это, — она усмехнулась, — лучше для тебя.
— Если так… у тебя нет любовника… тогда я подожду. А если ты мне соврала… — он помолчал, что-то обдумывая. — Но долгр ждать я не собираюсь. Имей в виду — ты у меня в руках. Я обещал не выдавать тебя, и ты должна быть благодарна… — внезапно он ощутил укол между лопаток.
— Еще одно слово, и ты отправиишься вниз кормить монастырских карпов. Здесь очень крупные карпы, я знаю…
— Я не обюсь… но я прошу, Адри… Ведь я…
Чей-то слуга бежал по берегу, чертыхнулся, подвернув ногу, и увидел их.
— Эй, люди добрые! Тут какого-то Странника ищут, не знаете, где он?
— Ну, я Странник, а что?

Страница 12 из 40 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |