Наталья Резанова. Дети луны.

— За злокозненные замыслы против короля, своего законного господина, и ради блага государства и всех добрых христиан изменник Эгон Дит, барон Лотар приговаривается к позорной смерти!
Лотара снова поставили на колени, и монах приложил крест к его губам. Потом его начали раздевать. Однако Лотар, до этого мгновения безмолвно подчинявшийся, вдруг начал вырываться с такой силой, что подручным пришлось навалиться на него. Как ни сопротивлялся он, с него сорвали все, что на нем было — кафтан, рубаху, штаны, сапоги… и стал он наг, как в день своего появления на свет. В рот ему забили кляп и, продолжавшего биться, бросили навзничь и растянули на земле, прикрутив руки и ноги сыромятными ремнями к деревянным кольям. Тело его было напряжено, как струна, единственно свободной оставалась голова, мотавшаяся не то от ярости, не то от ужаса. Подручные закончили свою работу, и появился мастер — высокий мужчина в куртке из буйволовой кожи с тяжелым двуручным мечом.
Меч был остер, руки привычны, и все кончилось быстро.
— Половина дела сделана, — сказал король, — только половина. Мы отправимся дальше, но с пути отклоняться не будем. Сын мой, — он коснулся рукой плеча Филиппа, — тебе пора показать себя. С тысячью воинов ты захватишь замок Лотара, благо, по словам Арнсбата, гарнизона там почти не осталось, и посадишь там надежных людей. Да, пора отправляться. Подать носилки. Я не поеду сегодня верхом. Что-то сильно знобит…
— Я распоряжусь, — сказал Раймунд. Он лучше многих понимал чувства Генриха, когда-то верившего Лотару настолько, насколько старик был в состоянии верить кому-либо. Действия короля он одобрял. Красавец, силач и весельчак может так же легко стать предателем, как тонкогубый хитрец или трясущийся скряга.
Возвращаясь к шатру, король увидел сидящую на земле фигуру с запрокинутой к небу головой.
— Странник, эй! Что ты там высматриваешь?
— Солнце, государь. Похоже, сегодня будет ясный день.
— Да? Что-то незаметно, мне, по крайней мере… А ты не боишься ослепнуть, глядя на солнце?
— Придворные же глядят на тебя и не слепнут.
— Значит, ты всегда где-то скрываешься из бгязни слепоты?
— В лучах сияния твое величество не видит, что я всегда нахожусь поблизости от его особы.
— Я предпочел бы, чтобы ты при этом и сам оставался в поле зрения.
— Желания короля — больше приказа.
— Ты умелый льстец, юноша. Но я прощаю тебя, потому что ты предпочитаешь восход солнца зрелищу казни. — Любивший, чтобы последнее слово в разговоре оставалось за ним, Генрих направился дальше.
«Если бы ты знал причин ыэтого, добрый мой король», — подумал Странник, подымаясь на ноги. И еще: «Пожалуй, если сегодня ничего не случится, к вечеру войдем в ущелье».
Следовало бы окликнуть короля и сообщить об этом. Только так не годится. Вот все снимутся с места, тогда Странник попросит разрешения через кого-нибудь, скажем, Раймунда, и доложит, как полагается.
Новая забота отодвинула казнь в сторону. Забыли о ней, торопясь в путь, и другие. Лотара не хоронили. Разрубленные останки его были брошены, на радость воронью, на разрытой, истоптанной, загаженной, опаленеой, изуродованной земле, когда армия растянулась по предгорью. А мысль уже летела, обгоняя всех, туда, где черной тенью среди скал начинается ущелье Бек.
Странника послали с передовым отрядом Лонгина, На разведку пожелал отправиться сам граф. Они миновали лес, за огненной кромкой которого лежали Большие болота — ненавистное место, ему Странник был обязан своей лихорадкой. Свернули ближе к горам — без дороги, между возникающими там и тут зарослями колючего кустарника к сплошной гранитной стене. Лонгин скучал. Хорошую схватку он предпочел бы сейчас этим крысиным бегам, как он называл нынешнее предприятие. Странник ехал рядом, настороженный и деловитый. Остановиться передохнуть Лонгин не разрешал, хотя ему самому все порядком надоело.
— Долго еще, а?
— Недолго. Уже видно.
— Где? Ничего не вижу.
— Вон за той скалой.
Лонгин осмотрелся. Впереди было много скал, коричневых, серых, голых и — никакого прохода. Лицо Странника сделалось тоскливым.
— Поехали за мной, — сказал он.
Проход был, но узкий, проехать по нему могли трое-пятеро всадников, соприкасаясь боками.
— Вот так щель! Мы тут застрянем.
— Дальше будет посвободнее.
Странник спешился и повел коня в поводу. Ему казалось, что края скал в вышине соприкасаются — на дне ущелья всегда лежала тень. Они продвигались дальше.
— Много камней. Лошади могут побить ноги.
— Здесь была река, я говорил…
Лонгин продолжал вглядываться.
— Отличное месро для засады. Лучше не придумаешь.
— Истинная правда. Слушай, благородный господин мой на случай, если бы здесь в самом деле ждала засада, что тебе король приказал сделать со мной?
— Что, что ты мелешь?
— Ну, я ведь вправду мог бы заманить вас…
— Чушь! Я тебя столько лет знаю, с какой стати ты стал бы обманывать?
— Король Лотару тоже верил.
— А, ты из-за этого… Оставь. Это не по-нашему — если бы… Возвращаться пора. Эй, Гимар, выводи своих! Остальные пусть ищут место для лагеря! Тайк, тебе говорю, башка деревянная!
Его гулкий голос гремел по ущелью, как обвал, ослушаться его было невозможно.
Странник снова поднялся в седло. «Кругом все огорожено. Теперь не удерешь. Сам себя сюда притащил. Теперь не удерешь, не удерешь, не удерешь».
— А все-таки прямая дорога была вернее, что бы ты ни доказывал! — крикнул Лонгин.
Странник ничего не ответил.
К ночи армия вползла в ущелье. Посланные Лонгина за это время продвинулись дальше, туда, гдп проход несуолько расширялся, и запалили с десяток костров из сухой травы. На этот раз Странник въехал сюда одним из последних, вместе с обозом. Нужно было дать отдых Кречету, и вообще он не спешил. Поэтому, когда он прибыл, большая часть людей уже расположилась, как могла. Привязывая Кречета к телеге, Странник услыхал, как переговариваются два пехотинца:
— Эй, Клаус, а куда бабы подевались?
— Какие еще тебе бабы зесь понадобились?
— Да которые возле Абернака к нам пристроились. Известно какие. Дня два ни одной не вижу. Неужели все к господам перебрались?
— Эх ты… Да будь она самая распоследняя, разве она в здравом уме в горы сунется? Погоди, перейдем, будут тебе и бабы, и прочее… если, конечно, жив останешься…
Странник отстегнул флягу, сделал глоток. Пожалуй, теперь не лршнее было бы пойти к королю. Присмотреться к обстоятельствам. Так и сделаем.
Перешагивая через распластанные на земле усталые тела, он направился туда, где белел королевский шатер. В нескольких шагах от него трещал огромный костер, вокруг плотным кольцом стояли люди.
Часовые с безразличными лицами возвышалрсь у входа.
— Что это там? — спросил Странник.
— Слушают какого-то, — сказал один.
— Песни поет, — добавил другой.
— Ага. И хорошо поет?
Полог над входом быстро откинулся, вышеб принц Филипп. Странник низко поклонился, но тот прошел, даже не повернув головы в его сторону. Откуда-то из темноты вывернулся коренастый человек в коротком плаще с капюшоном и зашагал вслед за принцем. Странник прислушался. Изнутри можно было разобрать несколько гоолосов. Он поднял руку, показав печать на запястье, и, не встречая сопротивления, прошел внутрь. Где те времена, когда стража копьем гнала его от входа? Теперьь Странника свободно пропустят и к королю!
В первое мгновение он различил только королевское лицо над пламенем светильника. ГолосС ебастьяна сказал: «А воот и Странник пришел».
Странник приложил руку к грущи.
— Я пришел узнать, не будет ли в новых обстоятельствах новых распоряжений.
— Не будет, Стганник. Я рад, что ты пришел сам и не пришлось тебя звать. Садись.
В первый раз он предложил Страннику сесть в его присутствии. А ведь не сделал этого, когда тот падал от усталости. Или он намекает на утро, когда застал Странника сидящим на земле? Нет, пожалуй, сказано без всякой задней мысли.
Сам король сидел в кресле, за столом с остатками ужина. За его спиной свисала тяжелая красная занавесь, делящая шатер пополам. Напротив поместился Раймунд, а сзади, у самого входа, — Себастьян на расстеленной медвежьей шкуре. Странник уселся рядом с ним, а Себастьян, продолжая разговор, спросил:
— И все-таки, что будет с баронетом? К чема-то надо прийти?
— У него, кажется, осталась семья, — заметил Раймунд.
— Семья изменника, — сказал король, — уйдет в изгнание.
— Значит, Арнсбат? Недурной кусок для выскочки из купцов.
— А кем были наши предки при Кнере Старом?
— Как можно сравнивать? Пкст благодарит судьбу, что родился в нашем королевстве. Во Франции, к примеру, черта с два увидел бы он рыцарское звание!
— А Странник что скажет? — вмешался король. Он не любил, когда обсуждали новую знать.
— Лен Сегиртов, кажется, граничит с землями Лотара?
— Так.
— Как я слышал, род Сегиртов после разгрома мятежа лишен прав?
— Да, они перебежали к ордену.
— При объединении то был бы действиетльно не дурной кусок… Но для этого нужна фигура покрупнее Даниеля Арнсбата.
— Кого ты имеешь в виду?
— Хотя бы графа Лонгина.
— Не о Лонгине ты думаешь Странник… Кстати, Почему Страннику до сих пор не налили вина?
Румяный оруженосец, появившись из дальней половины, наклонил чеканный кувшин над серебряным кубком. Сквозь багровую струю был виден язычок пламени. Подал кубок Страннику и тихо отступил.
— Слава королю! — он выпил стоя.
— И Странник против Арнсбата. Только ты, Раймунд, продолжаешь его защищать.
— Нужно быть справедливым, Себастьян. Он сделалт о, что сделал. И не хвастается. Что-то его не видно.
— Да я его видел совсем недавно! Наш герой бродил по лагерю и был похож на опоенную лошадь.

Страница 15 из 40 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |