Наталья Резанова. Дети луны.




    В дверь замолотили. Адриана мигом вскочила. Рядом со связкой ключей на поясе — ножны. Спокойно, спокойно… Она неслышно прокралась в прихожую и глянула в проделанный собственноручно глазок. Глубоко вздохнула. Это же Ленк из лавки. И точно рехнулась. Крикнула:
    — Эй, добрый человек, сейчас открою!
    Накинула платок — негоже показываться людям простоволосой. Отодвинула задвижку и тут же отступила, кашляя и зажимая рот кулаком. Парень вынул из-под мышки отрез, обернутый холстиной, протянул ей:
    — Вот… прислал.
    — Говорила же я ему — к чему спешить? Да и простыла я, похоже, и не скоро мне обнова понадобится. А ты войди в дом, — опять кашлянула, — сядь на лавку. Сейчас деньги вынесу. На-ка вот, глотни пива.
    Он пил, причмокивая и отдуваясь. Адриана положила деньги на стол. Он отставил кружку и сгреб монеты в кулак. Сообщил:
    — А я шел — видел их.
    — Кого?
    — Ну, не тех знатных сеньоров, конечно… Военную охрану. Всадников триста. Хорошо, что улицу успел перебежать, а то застрял бы надолго. А холодно, метет… Неужто и в праздник так будет? По мне уж лучше мороз, но чтоб тихо, чем так, правда, ты как думаешь?
    Машинально она отметила, что коренной лауданец сказал бы: «Не думаешь ли ты». Ленк был с юга, и, хотя жил в Лауде уже третий год, склонность местных жителей к сослагательному наклонению ему не привилась.
    Так как она не отвечала, Ленк вопросительно посмотрел на нее, склонив голову набок.
    — Ну, что уставился? Болею я, трудно мне с тобой разговаривать. Деньги ты получил? И ступай.
    И, не зажигая свечи, она пошла к двери. Ленк затопал за ней, продолжая говорить:
    — Эх, хозяйка, что за люди! И жизнь у них, верно, не такая, как у нас, — я не про простых говорю, которые на своих двоих топают, а про настоящих, у которых и конь, и латы, и полное довольствие от сеньора… Хоть бы денек так пожить…
    Ему явно хотелось еще поболтать на пороге, но Адриана прервала его, открыв дверь:
    — Хватит языком чесать! Гляди, как темно стало. Нападут еще на улице, а ты с деньгами. Так что дуй поскорей.
    Ленк запахнул куртку и рысцой побежал по улице. Адриана еще некоторое время смотрела в черный проем, в котором крутилась метель.
    «Только бы до весны дотянуть… Да и сейчас, кабы не холода… Чужие страны мне ни к чему. Поселюсь где-нибудь в лесу, как Нигрин», — думала она, охваченная внезапным приступом мизантропии, но тут послышались чьи-то шаги по снегу, и она с грохотом захлопнула дверь и заперла ее на все задвижки. Проверив, заперты ли ставни, она рассудила, что на сегодня сделано достаточно, и улеглась спать. Против ожидания, заснуть ей удалось без особого труда, однако сам сон был дурен. Она проваливалась куда-то рседи града рушащихся сверху камней, дна все не было, увернуться от ударов — никакой возможности, она тщетно искала опоры и не находила, продолжала падать в неостановимом грохоте, орала от ужаса, захлебывалась криком, но грохот камней заглушал все — она не слышала собственного голоса. Сон был так явственен, что, проснувшись, она испугалась — уже в действительности, — не начался ли бред и не возвращается ли болезн. Нет, она чувствовала себя вполне здоровой, если не считать несколько учащенного сердцебиения. «Это каменоломня, — хмуро сообразила она, плеская в лицо водой. — Каменоломня за Рыбьей Челюстью, куда я так и не свалилась. Просто вспомнилтсь, и на тебе… Во сне ведь все не так, как в жизни…»
    Расчесывая волосы, она принялась обдумывать дальнейшие действия. Лучше не выходить. Въезд назначен на завтра, но, безусловно, многие приехали заранее и в городе полно солдатни, среди которой наверняка хоть одна знакомая рожа да сыщется. Как бы сильно она ни изменилась за эти месяцы, возможность, что ее опознают, продолжает существовать. В хорошенький же переплет мы угодили, хоть в землю закапывайся! Впрочем, на Больших болотах было хуже. Там были топи, комары и змеи, а здесь свой дом и жратвы полная кладовка. И все-таки на Больших болотах она чувствовала себя увереннее.
    Адриана натянула свое черное платье и собралась было готовить завтрак, и тут ей пришло в голову, что неплохо бы помолиться, чего она не делала уже невесть сколько времени. Она даже удивилась необычности такой мысли. Помолиться хорошенько, а не просто помянуть своих покровителей или зайти в собор во избежание пересудов! Опустившись на колени пеерд распятием, Адриана начала читать Pater noster, но никак не могла сосредоточиться — почему-то все время вспоминался орден. Это ее раздрахало. Почему она не может молиться? Все могут! Вельф и тот может! А при чем тут Вельф? Ни при чем, правильно… Она долго не вставала, с озлоблением повторяя слова всех молитв, какие приходили на ум, и, так как не была уверена в действенности своего обращения к Богу, то прибавила также обещание в случае благополучного исхода дела совершить паломничество в Арвен и посетить все тамошние святыни, как бы это ни было опасно. Так или иначе, Лауда ей опротивела. После еды она принялась раскраивать принесенную ткань, и это несколько ее успокоило, ибо отнимало слишком много внимания — она все перезабыла со времен Книза.
    К вечеру появилась поденщица, и пришлось укладываться в постель, делать соответствующее лицо, сожалеть о том, что не увидит намечающихся торжеств, нет, ей не нужно ни лекаря, ни священника, да, оан согласна отпустить Тильду пораньше, она в состоянии позаботиться о себе сама и пока что не нуждается в ее, Тильдиных, услугах… На прощание Адриана, хрипя и кашляя, испроаила Тильду перечислить имена знатных сеньоров, которых ждали в городе. Не услышав имени Вельфа Аскела, выразила сомнение в Тильдиной осведомленности, а после клятвенных уверений в обратном проводила ее до дверей, держась за стены, и затем, как была, босиком, снова плюхнулась на колени и снова вознесла молитву, на сей раз благодарственную.
    …Колокола звонили не переставая с той минуты, когда конь наследника вступил в пределы города, все время, пока он следовал по главным улицам, и до тех пор, покуда за последним из спутников принца не закрыоась дверь ратуши. У Адрианы раскалывалас ьголова, а когда к трезвону прибавился еще приглушенный голос труб, она начала чертыхаться вслух. У нее не было ни малейшего желания приоткрыть ставень и посмотреть, что происходит. Поэтому она ничего не узнала ни о произносимых в ратуше речах, ни о торжественной мессе в соборе, ни о том, как с балкона дворца бросали в толпу монеты и сласти. Все это она могла бы себе прекрасно представить, если б захотела, но она в это время думала о Берте, доброй женщине из Нижней Лауды (муж ее был там скорняком), у которой Адриана провела с десяток дней, когда присматривала себе в городе дом. Берта тогда была на сносях и, пожалуй, уже должна родить, а Адриана до сих пор не удосужилась ее навестить — не потому, что забыла, а погрузившись в уныние и неподвижность. Это, конечно, было смешно в сравнении с надвигающимися событиями. Странник — тот и посмеялся бы, и занялся делом. Люди, которые ему не были нужны, его не интересовали. Его отношение к ним отличалось крайней простотой. Во-первых, он занимался своей работой. Затем, он ненавидел орденцев и баронов-изменников, был предан своему сеньору и своему королю. Адриана же никак не могла забыть, что кроме названных существует еще множество людей, просто людей, которые тоже хотят жить. К этой категории, кстати сказать, она причисляла и себя. Подобное различие во взглядах объяснялось тем, что Странник был политиком, а Адриана — нет.
    Так она и мыкалась целый день. Не было ни желания есть, ни желания спать. Ничего не было. Было тошно.
    Назавтра, судя по доносившимся с улицы звукам, веселье в городе шло вовсю. С визгом носились мальчишки, слышались пьяный хохот и песни. На каждом углу пылали костры,-так что мороз не служил помехой. Во дворце, надо думать, пировали, и вообще словно раньше времени наступила Масленица. Адриана сидела у камина и шила, раз и навсегда посчитав, что общее веселье ее не касается. Но оказалось, что касается и даже очень.
    Уже стемнело не только в затененной комнате, но и на улице, и Адриана собиралась пораньше лечь спать, когда услышала вопли, явно не относящиеся к праздничному веселью, а когда разобрала, что кричат: «Пожар! Горим!» — то насторожилась. Под окном послышался топот множества бегущих ног, и беспокойство ее возросло еще больше. Уж ей ли не знать, что такое пожар в городе! И горит вроде бы рядом… а жариться живьем нет никакойо хоты. Но, может быть, это выдумка ловких воров, чтобы выманить добрых горожан из дому? Она рискнула приоткрыть ставень и выглянуть наружу. Гул голосов доносился совершенно отчетливо, и ей показалось, что она различает на снегу отблеск огня. После кратких размышлений Адриана решила выйти на улицу узнать, что делается, а то неизвестно, что еще придется предпринять… Все равно ночь…
    Она выбежала, накинув только плащ, без шапки и платка — пь благословенной военной привычке редко мерзла, а с кинжалом не расставалась никогда. Снег в тупике был весь истоптан. Горело у площади, напротив собора. Дом, как и следовало ожидать, занялся от одного из праздничных костров, и пламя уже перекинулось на соседние. Кругом собралась толпа, но пожар помогали тушить лишь немногие, остальные просто глазели и переговаривались.
    Пламя стоялш высоко. На снегу лежала багровая тень, в черном небе гуляли сполохи. Люди задирали голрвы вверх, приложив руку к глазам козырьком. «Ну и кошельков же срезано, наверное», — подумала Адриана и тоже взглянула наверх — у нее-то с собой не было кошелька. Ее коснулось горячее дуновение, капюшон свалился с головы, прядь волос легла поперек лица.
    — Боже мой! Боже мой! Боже мой! — причитала какая-то женщина. — Только бы до нас не дошло!
    — А ежели собор загорится? — Каменный, а горит-то как!
    — Боже мой! Боже мой!
    — Тушить надо, а не языки чесать, — заметила вслух Аддриана. — Шли бы к колодцу!
    Старик в долгополой одежде ползал по снегу, подбирая рассыпанные вещи, которые удалось выбросить из окон. Подбегавшие с ведрами перешагивали прямо через него. Адриана тоже встала в цепочку, руки у нее рут же заледенели от плескавшейся через край воды. С грохотом обрушилась одна из потолочных балок, искры полетели далеко в толпу. Все, кто был рядом, шарахнулись в сторону. Адриана отскочила назад и чуть рыло не сбила с ног человека, прижимавшего к себе большой мешок. В следующее мгновение оба вскричали хором: «Госпподи помилуй!» — причем Адриана с неменьшим удивлением, чем владелец мешка. Перед ней был Стефан-скорняк, муж той самой Берты, о которой она вспоминала не далее как нынче утром. Это совпадение так удивило ее,, что она на некоторое время забыла о пожаре.
    — Здравствуй!
    — Тебе так жн… Здорово полыхает!
    — Как жена?
    — Слава богу! Неделю назад разродилась. Мальчик.
    — Ну, поздравляю тебя!
    — Она тебя поминала, к слову ксазать… А я, понимаешь ли, приехал купить кой-чего, еще третьего дня, ну и застрял! Словно на ярмарку попал.
    — Где стоишь-то?
    — В «Золотом Солнце».
    — Ого, какая даль! Не боишься по ночам топать, да еще с мешком?
    Он крепче прижал мешок к себе.
    — Я вообще-то с приятелями шел… Но из-за этого пожара…
    Оба снова обернулись. Со стороны казарм скаквли всадники, за ними, скользя и падая по снегу — несколько десятков пших.
    — Слава Создателю! Солдат прислал!
    — Благодетель наш!
    — Теперь-то потушат!
    — Эй, посторониьс!
    Раскидав толпу, вновь прибывшие принялись крушить стены горящих домов, не обращая внимания на вопли и плач хозяев. Напуганные кони подымались на ыдбы, шарахались, их ржание мешалось со всеобщим криком. Среди полыхающих на покрытом копотью снегу бревен метались какие-то тени, не то живые люди, кто-то с проклятиями сбива огонь с одежды, и под дождем искр давка все увеличивалась… Сущий ад.
    — Так ты передай жене-то, — обраилась Адриана к Сттефану, стремясь перекричать треск огня и стук топоров, — ты передай…
    — Что? Что ты сказала?
    — Рада я за нее!
    — Слушай, а ты приезжай к нам на крестины! В воскресенье! Попразднуем! Кумовьями будем! Приедешь?
    — Приеду, спасибо.
    — Так я Берте и пердам!
    — Ага! А теперь прощай, у меня дом без присмотра оставлен, недолго и до греха…
    — До встречи…
    Они тооько чуть отступили друг от друга и тотчас же потерялись в толчее.
    Адриана и вправду собиралась уходить. Теперь, когда уменьшилась опасность, что пожср распроостранится дальше, совершенно ни к чему было торчать здесь. Слишком мнного народу. Слишком светло.
    Опустив на лицо капюшон, она побежала обратно. Ей показалось, что знакомый голос крикнул вдогонку: «Эй!» «Нет уж, Стефан, в гости я тея не приглашу, и не жди. Двигай в свою гостиницу». Она поддала ходу. «А пограбили там, должнь быть,-знатно, — подумала она, отпирая дверь. — Кое-кто неплохо нагрел руки на этом пожаре». Она чувствовала себя гораздо лучше, отвлекшись от мрачных мыслей, — побегала по морозу, засветила временнге убежище, и, кроме того, вспомнился пожар у городских ворот, когда она сама чуть не сгорела. По этим причинам спала она крепче и дольше обычного.
    Проснулась она от стука. Не в свою дверь, нет — тут взвилась бы, не успев открыть глаза. Кто-то ломился в дверь напротив. Она спустила ноги на пол. Судя по полосе света, пробившейсч сквозь ставни и лежавшей у ее сткпней, был уже день. Стук продолжался. Она встала, ругаясь в одеяло. Обычная осторожность подсказала ей, что открывать окно не следует. Прижалась лицом к щели и чуть было не отпрянула от крика:
    — Люди! Грабеж средь бела дня!
    — Открывай!
    — И не открою! И нет на нас никакой вины! До самого наместника дойду!
    — Перестань орать, дура! Никто тебя не грабит, не хватает, хотя нжно бы… — низкий голос неторопливо цедил слова. — А велено посмотреть, кто в доме есть, и если кого утаишь — пеняй на себя!
    «Ну вот и все. Дождалась». Адриана заьаила дыхание. Она иж видел со спину — трое, в длинных коричневых плащах, под каждым из которых топырился меч, и шлемах с гребнями. Двое вошли в дом, один остался у ворот — следить, не полезет ли кто из окна. Адриана неслышно отступила, быстро натянула на себя платье, нащупала ножны на поясе. А может, это и не ее ищут? Может, поджигателей или мародеров? А, все равно — ее, не ее… Она вновь приникла к окну. Во ваем тупике ставни приоткрылись только в двух-трех домах. Перепугались… Раздался звон посуды — виднл, у кого-то барахло начало прилипать к рукам — и двое снова показались на улице. Обернулись.
    — Дальше куда? — спросил тоь, что оставался. Пар вылетал у него изо рта. Войлочный подлемник опускался на плечи. Он был похож на собаку.
    Тот, что отдавал приказ, — у него на одежде был нарисован арвенский орел, — огляделся и ткнул пальцем перед собой.
    — Туда.
    Это был дом Адрианы. Она быстро прошла в холодную кухню, заперев за собой дверь. Здесь имелся топор и целый арсенал предусмотрительно наточенных ножей. Все это она стала выкладывать на стол. Усмешка окаменила ее лицо. Снаружи уже стучали.
    — Эй, кто в доме есть! Открывай! — Пнули сапогом. — Отпирай! Или оглохли?
    «Нет уж, открыть я вам не открою. Входите в дом сами, как умеете, а уж отсюда вас вынесут».
    — А кто здесь живет?
    — Говорят, какая-то вдова…
    — Слушай, по-моему, здесь никто не живет. Окна на запоре, и дым из трубы не идет. (Адриана возблагодарила Бога за то , что не успеша затопить очаг.) Может, они здесь уехали?
    — Кто их знает, может, и уехали. Вдовы, они ведь шустрые…_Ну ладно, наддай-ка еще. Лауданцы — они как крысы, засядут в норах — только выкуривай… Эй! Открой!
    «Ну что, парни, ломайте дверь. А за ней ваша смерть стоии. Помирать, так уж всем вместе. Сама сгину и вас с собой заберу. Помолились перед смертью, парни?»
    Словно прочитав ее мысли, один сказал:
    — Может, собьем дверь-то?
    — Нет, это не надо. Сказано — без лишнего шума. Возьмем дом на зметку… Или лучше вот что. Мы дальше пойдем, а ты покарауль здесь пока.
    — Холодно же,б ратцы!
    — А фляга на что? — засмеялся третий.

    Страница 21 из 40 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое