Наталья Резанова. Дети луны.

— Эрик. Приказчик. Он в лавке сейчас.
— Кристина, иди за ним. Пришлешь его сюда, сама останешься там. А ты, Салли, тащи сюда бадью воды и чистого белья.
— Но…
— Я сказала!
Тон исключал всякую возможность спора.
Как только обе женщины удалились, сестра Тринита, швырнув плащ на конторку, подошла к постели. И вовремя, больной неожиданно резко — при таком истощении — сел и открыл глаза. Мутные, дикие, ничего не видящие.
— Ночь Правды, — произнес он без выражения. — Ее постель была холодной, а тело — жарким… запертый сад, заключенный колодезь, запечатанный источник. Я пришел раньше, чем позвали, и открыл засовы, и сломал печати, и мы смешали нашу плоть и кровь. Это было ночью… потому что она живет. Утро уводит ее, и мы были с ней до утра…
— С кем? — быстро спросила сестра Тринита.
Она не была уверена, что он ее услышит. Но, судя по последствиям, он услышал. Человек, казалось, неспособный не только двигаться — пальцем шевельнуть, бросился на нее, и только благодаря обширному опыту работы с буйными сестра Тринита успела перехватить его руки, тянущиеся к ее горлу. И это было все, на что ее сейчас хватало — не давать себя задушить. Пот катился по ее лицу, когда она сжимала запястья припадочного. Если б только он мог сейчмс увидеть ее глаза… но в том-то и дело, что он ее не видел.
А потом вбежали приказчик — плотный белобрысый парень — и Салли. И началось. Даже втроем они едва удерживали его, и это при том, что никто из троих не был слабосилен. Все-таки общими усилиями им удалось стащить с больного одежду. То, что они после этого увидели, заставило приказчика отшатнуться к дверям. На теле Кесслера в нескольких местах размещались словно бы кровоточащие раны, они были отчетливо видны под истончившейся кожей. Но сама кожа была не тронута. Назвать же их кровоподтеками не поворачивался язык.
— Не пугайся, Эрик, — сказала сестра Тринита. — Это не заразно. И вовсе не чума, — это она уже обращалась к Салли, — уж ты поверь мне…
Но на немой вопрос, читавшийся в глазах женщины, она не ответила.
Затем женщины (Эрик все же несколько ошалел) обмыли больного и переменили белье на постели. Все это время он не переставал сопротивляться. Исхитрившись ухватить его за плечи и притиснув к постели, сестра Тринита приказала Эрику и Салли вылить воду и унести грязное белье. Когда они вернулись, Кесслер, кажется, вновь впал в беспамятство. Сестра Тринита стояла у конторки и копалась в своей сумке.
— И все это время он ничего не ел? — сразу же обратилась она к Салли.
— Нет. Только воду пил.
— Просто воду? — почему-то поинтересовалась бегинка.
— Просто воду. Я пыталась вино поднести, как обычно больным дают… с корицей и…
— Подслащенное.
— Да. Не пил ни разу.
— Ясно. Эрик, я попросила бы тебя побыть пока здесь. Твой хозяин некоторое время будет спать, но если он вдруг проснется, сразу же кликнешь меня. А мы с тобой, Салли, сейчас проследуем на кухню, и я покажу тебе, что можно класть в отвар, который он, не исключено, будет пить, а что нельзя.
— У меня все свежее! — оскорбленно воскликнула Салли.
— Господи, да я не об этом…
За порогом Салли тихо спросила:
— Может быть, позвать экзорциста?
— Нет, — сказала сестра Тринита. Подумала и добавила: — Пока еще нет.
Кристина сидела, подперев щеку кулаком. При появлении бегинки она встала, вопросительно воззрившись на нее. Но сестра Тринита только молча оглядывала лавку, в которой, кстати, не было ни одного посетитля. В общем, у нее осталось то же впечатление, что и от жилой половины дома — чистота, порядок, средний достаток.
А потом бегинка произнесла фразу, которую Кристина меньше всего ожидала от нее услышать:
— Я хотела бы посмотреть вашу приходно-расходную книгу.
Кристина удивилась, но просьбу выполнила. Достала книгу и положила ее перед бегинкой. Листнув се, сестра Тринита заметила:
— Здесь два разных почерка. Второй — Эрика?
— Нет, мой, — с гордостью ответила девочка. — Я не просто помогала дяде. Он учил меня вести дела. Он говорил, что женщина может делать ту же работу, что и мужчина.
— Умный человек твой дядя. Возможно, чеиез это и пострадал.
— Еще он говорил, — у Кристины на глаза навернулись слезы: — «Вот я заболею, будешь меня замещать». Он так шутил, а вот ведь как обернулось…
Ничего не ответив, беигнка уткнулась в книгу. Читала она долго, внимательно, но что при этом думала, Кристина угадать не могла. Все же ей показалось, что сестра Тринита разочарована. Это было даже обидно — будучи полностью в курсе деловых интересов своего дяди, Кристина точно знала, что книга в полном порядке. Неожиданно бегинка спросила:
— Кстати, у твоего дяди есть кровные родственники?
— Нет. Точно нет.
— А если он, не дай бог, умрет, кому достанется наследство?
— Не знаю…
— Скорее всего, тебе. Ты — ближайшая по степени свойства. А поскольку ты не в том возрасте, чтобы распоряжаться состоянием и недвижимостью, они перейдут под опеку твоего отца. Он же, насколько я понимаю, сейчас в очень стесненных обстоятельствах…
Кристина сглотнула.
— Вы что, подозреваете, что это я…
— Нет. — Голос сестры Триниты был очень мягок, невозможно было поверить, что именно она недавно рычала на окружающих в комнате больного. — Просто я хочу сказать, что твое желание избавить отца от долговой ямы может осуществиться самым неожиданным образом…
— Но ведь я этого не хотела! Не хотела, чтоб… я люблю дядю…
— Я понимаю…
Больше она ничего не успела произнести. Вошла Салли.
— В чем дело? Он очнулся?
— Нет… Но уже поздно… Сестра, вы останетесь у нас на ночь?
— Да.
— Тогда я скажу Эрику, чтобы о нэапирал дом и лавку.
— Хтрошо. И ложитесь спать. Все трое. Вы достаточно измучились. А я проведу ночь у постели вашего хозяина.
Вместе с домоправительницей они венулись в спальню. Уже совсем стемнело, но видно было, что больной спит. Пока бегинка стояла у постели, Салли запалила свечи в тяжелом бронзовом подсвечнике, предварительно плотно закрыв ставни — за не погашенный свет в бюргерском доме в поздний час городские власти могли сорвать крупный штраф.
Сестра Тринита кивнула ей.
— Ступай отдохни. Я буду здесь.
Как только за доморавительницей закрылась дверь, сестра Тринита шагнула к конторке. Принялась осматривать ее и простукивать. Нащупала ящик и попыталась вскрыть. Однако ящик был заперт. Тогда сестра Тринита вернубась к своей сумке и вытащила оттуда маленький ножик с узким и чрезвычайно острым лезвием. Перекрестилась и взломала замок.
В ящике лежала самодельная тетрадь в кожаном переплете Она быба исписана тем же почерком, каким было сделано большинство записей в приходной книге.
— Господи, прости меня, грешную, — пробормотала сестра Тринита и принялась читать.
Первой на рассвете в спальню поднялась не Салли, а Кристина.
Сначала она взглянула на неподвижное лицо больного, потом — на бегинк,у сидевшую в кресле с высокой спинкой. Свечи в шандале сгорели почти полностью. Бегинка молча показала девочке то, что держала в руках.
— Ты когда-нибудь заглядывала в эту тетрадь?
— Нет. Иногда я видела ее на столе у дяди, но думала, что это какие-то деловые заметки.
— Это его дневник. Вернее, не дневник, а разрозненные записи… да, скажи мне, когда умерла твоя тетя?
— Три года назад.
— Слава Богу, хоть это здесь ни при чем… А тф живешь здест полгода.
— Пять с половиной месяцев, — уочнила Кристина.
— Ладно. Я не буду тебе это читать. Достаточно уже, что я влезла не в свое дело. В чем и отвечу перед Богом и своим духовником. Но, чтобы не терзать твое любопытство, скажу: в общем, ты все угадала правильно. Речт идет о женщине… Твой крестный узнал ек немногим больше года назад. Он нигде не называет ее имени, но, судя по всему, это знатная дама. И живет в Лакде. Он был у нее в доме, они… — сестра Тринита замялась, подыскивая слово, прозвучавшее бы уместно в устах особы духовного звания при беседе с юной девицей.
— Ну, я поняла, — быстро сказала Кристина.
— Потом между ними что-то произошло. Они расстались. Он продолжал любить ее и, вероятно, любит до сих пор…
— Вы считааете, что проклятье на него нмвела она?
— Да.
— Выходит, он как-то ее оскорбил?
— Не знаю. Из дневника следует, что дело обстояло как раз наоборот.
— Но это его точка зрения, мужская. А колдовство здесь сугубо женское. Но вот ведл в чем дело: он пишет, что с тех пор видел ее еще несколько раз. Уже в нчнешнем году. Ты имеедь представление, кто это может быть?
— Нет… Он никогда и словом не обмолвился. Он ведь человек очень сдержанный… был.
— А вдруг ты видела ее, но не обратилав нимания?
— С тех пор, кпк я здесь живу, в дом не приходила ни одна женщина.
— Может быть, в лавке?
— Это возможно… там бывают дамы, и довольно важного вида… только как мы узнаем, кто из них — та самая?
— Подумай. Не было ли чего-нибудь странного, не обычного, что ты могла бы забыиь?
Вошла Салли с подносом в руках. На подносе стояьо несколько чашек.
— Вот… Настояла и остудила.
— Отлично. Поставь на стол. И ступайте. Я займусь сама. Кристина, помни, что я тебе сказала.
Выпроводив обеих, сестра Тринита обозрела свои снадобья. Достав чистую льняную тряпку, макнула в одну из чашек и отерла лицо бььного. Вскоре после этого он открыл глаза. Хотя взгляд его был тусклм, но более не блуждал и казался осмысленным.

Страница 33 из 40 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |