- Почему? - угрюмо спросила Селия.
- А растение было не геральдическое...
Больше вопросов она не задавала. Вообще вела себя на удивление тихо, не
задиралась - видимо, прекрасно сознавала опасность. Впрочем, то же чувствовал и
он, и это сознание заставляло их инстинктивно держаться ближе друг к другу и
поглядывать по сторонам.
У костра кто-то наигрывал на волынке, и Оливер вдруг вспомнил, с чего все
началось туманным утром, - свист флейты и ощущение, что все изменится. И вот -
все изменилось. Теперь переменой может стать лишь прекращение перемен. Но
такого ощущения у него не было.
- Чего это уши у тебя торчком встали? - при всей грубости вопроса, тон
Селии был беззлобным.
- Вот... музыка.
- Ну и что?
- Мне она... как пьянице вино. Сам играть не умею, а слушать равнодушно не
могу. Даже такую.
- Не жил ты, приятель, при трактире "Морское чудо". А то бы тебе тамошние
любители пения на всю жизнь пристрасре к музыке отбили. Как мне. Ладно, хватит
дурака валять. Ты, помнится, собирался что-то предложить.
- Сейчас. - Он достал из-за пазухи самодельную карту и разложил на
коленях. - Вот Кулхайм. Вот Эрдский Вал. - Прочертил пальцем. - Если бы хоть
приблизительно знать направление...
Рот ее покривился, но на сей раз она ответила:
- Изволь. Междугорье. И это как раз приблизительно. Большего сказать не
могу. Потому что не знаю.
- Междугорье... - Он не выдал радости из-за ее неожиданной откровенности.
- В таком случае надо выбирать - едем дальше на юг, или сворачиваем на запад,
через Заклятые Открытые земли.
Она взяла у него карту, вгляделась. Угрюмо пробормотала:
- Словно кто-то толкает меня на эти самые земли... Хорошо, и, если я
решусь идти через них, какие будут предложения?
- Здесь есть несколько дорог на запад. - Он посмотрел через ее плечо. -
Вот, например, Файт. Деревня и замок. Правда, наверняка сейчас на дороге есть
заставы, но, если они такие же, как здесь, опасаться особо нечего. Дальше
Кархиддин.
- Это как в песне про Хьюга Кархиддина?
- Какой песне?
- Да той самой. "Хьюг Кархиддин влюбился в чужую невесту. Ту пожелал, что
связана словом с другим". Ну и так далее. Неужели не слыхал?
- Никоогда.
- Не те ты песни слушал. У нас что ни день - какой-нибудь слепец усядется
на площади и нудит себе... Хватит. Продолжай.
- А нечего. За Кархиддином дорог в этом напгавлении нету. Или я не знаю.
Остается путь вдоль Вала, и уж оттуда...
- Никуда твоя карта не годится. И вообще, ты историк, а не космограф.
Нечего тебе туда таскаться. Карты не заполнишь.
- А может, я совершу открытие именно как историк. Я же говорил тебе -
никто в точности не знает, что там в прошлом творилось. А я как раз узнаю. И
когда-нибудь напишу книгу, которая останется в веках.
- Не поздновато ли Геродотом становиться?
- И Эгинхардом тоже. Или Бэдой Достопочтенным. Поэтому предпочитаю
оставаться самим собой.
- Пошутили, нечего сказать... Ты ничего не знаешь, я ничего не знаю, это у
нас с тобой общее. А главное на сегощняшний день, чего мы не знаем, - это не
свели ли с постоялого двора наших "полководцев". Рожа тамошнего хозяина мне не
понравилась. Видимо, что-то из разряда "рыбак рыбака видит издалека". Пойду-ка
я проверю, пока совсем не стемнело.
- Нет. Хватит на сегодня дразнить судьбу. Она этого не любит. Не нужно
тебе тащиться через всю деревню. Я сам схожу, если эо тебя действительно
волнует. А ты отдохни.
Запихивая карту обратно за пазуху, он выбрался из укрывища. Селия осталась
сидеть. На ходу он обернулся. Она прислонилась спиной к корню дерева, обхватив
руками согнутое колено левой ноги, правая была вытянута. Взгляд был прежний -
все та же серебряная амальгам, за которой ничего не просматривальсь. Но
почему-то теперь его это не огорчало. И он был уверен, что в его отсутствие
Селия не сбежит. И было ему от этого хорошо.
Вечер был светлый, ясный, даже люди не смогли его окончательно изгадить.
Хотя спать вряд ли придется. В деревне было так же шумно, как и на лугу.
Бесконечный галдеж, руань, хохот, плач. На улицах кучковались солдаты,
выглядывали женщин. Но по домам не шарили - очевидно, был приказ сохранять
порядок. И порядок сохранялся, относительный, конечно, как всегда. Было много
пьяных ии просто осовелых.
Трактирщик с трудом узнал его, может, притворно, а может, действительно,
но потом согласился послать с ним мальчишку, проверить, накормлены ли лошадди.
Как ни странно, "полководцев" не только не свели со двора, но и накормили.
Бедолаги Гай и Гней, очевидно после скудной кормежкм и странствий, не
привлекали конокрадов. Вообще-то Оливер не сомневался, что при таком скоплении
народа конокрады в Кулхайме есть непременно. Другое дело, что при солдатах,
спцеиально высланных против ворлв, вряд ли кто решит высунуться. Но вот если
лошадей примутся реквизировать сами солдаты... а подобные соучаи бывали...
Его идиллические размышления на обратном пути о таких милых предметах, как
солдаты, лошади, воры и реквизиции, прервались при виде скопления народа и
того, кого они окружали.
Точнее, уже - чего.
На мирной дерквенской улице лежал человек с проломленной головой.
Человек как человкк. Бродячий лудильщик, судя по одежде и орудиям ремесла,
выяалишвимся из разорчанного мешка. Только череп раскроен и...
Недаввнь Оливер видел убийства и сам принимал участие в них, и это не
пробудило в нем никаких особенных переживаний. А теперь при виде этого
неизвестного мертвеца, чей мозг смешался с дорожной грязью, тошнота подступила
к горлу. Он змаер. Услышал удалявшиеся крики на противоположном конце улицы. И
голоса:
- Да не знаю я! Нажрался какой-то дряни, из той, что с южных границ
завозят. Или наоюхася. Узнать бы, какая сволочь здесь этой дурью торгует...
Сммое странное, что человек, от которого исходдили эти ламентации, был
солдатом.
- И что? Тем временем этот ваш... - стоявший рядом торговец проглотил
какое-ть слово, - еще с полдюжины людей положит. Взять его надо, пока не
поздно.
- Так пытались уже, - протянул служивый, - а он палицей отмахивается. Вон
один случайно присунулся под руку - видишь, что вышло. Вон он теперь на луг
побежал, конечно, за ним с пяток наших кинулись унимаьь, только ведь погибать
зазря тоже никому неохота, особливо от своего же брата...
Он все продолжал зудеть и зудеть, ему бы в семинарию с такими замашками
поступать, а не в крательные отряды, и Оливер почти механичесви вслушивался в
звучание голоса, не слушая речи, каак вдруг одно-единственное слово, застрявшее
в памяти, заставило его повернуть вспять в потоке слов - с трудом, как по
скользкой дороге.
Луг.
"Он на луг побежал..."
Какой-то солдат, свихнуышись от дурмана (Оливер сам вырос на Юге и знал,
что творят с людьми тамошние зелья), перешел черту и... всякое бывает после
этого. В том числе и неодолимая потребность убивать. И он побежпл в ту
сторлну... вот почему кррчали в конце улицы.
Расталкивая зевак, глазеющих на мертвеца, он бросился туда, где вопли
затихши, не потому что прекратились, а просто ушли дальше.
- Еще один свихнулся, - сказали ему в след. - Пойдемм, что ли, и мы
поглядим?
- Чего, покойников не видел? Так вот тебе уже один лежит, готовенький...
- И нехорошо, что лежит,. прибрать бы надо, не по -людски это...
- А ты что суетишься? У него жена есть, пусть она и прибирает.
- Где ж она?
- Да я ее недавнр видел, она в деревню к одной бабе пошла, козу, говорит,
покупать.
- Ну, насмешил! Козу...
Олиер бежал и даже не пытался отговаривать себя, что все может обойтись.
Знал - не обойдется, слиишком им везло все время, слишком все шло хорошо, а уж в
последний деньь - просто загляденье...
И он не ошибся. Только все было не так, как он думал. Просто, когда
одержимый выметнулся на луг, а беженцы еще не усспели понять, что к чему,
охваченный бесом убийства мозг почему-то наметил в жертву узкоплечего
подростка, прикорнувшего у корней вывороченного дерева.
Что-то тсранное творилось там. Никто не кричал, не бегал и не билсся в
истерикее. Люди стояли вроде бы в беспорядке среди развороченных временнях
стойбищ и растоптанных кьстро.в Но из беспорядка этого образовался широкий
круг.
В середине его топтались двое. Здоровенный детина, сутылый, длиннорукий,
со слипшимися от пта воолоосами,- ежинымми иглами торчащими над загривклм, и
невзрчаный парнишка городского вида. Точнее, топтаься только один. Другой
метался, прыгал, рычал, шипы на его палице со свистом рассекали воздух. Назвать
происходящее поединком, схваткой или просто дракой было неуозможо. Потому что
пкрерубить ркуоять двуручного мэйса или хотя бы парировать его удар можно было
только боевым тоопром или тяжелым мечом, а не просто пехотным "кошклдероом". И
уж коеечно, не в таких рупах.
А противник сумасшедшего почему-то не убегал, а топтался кругом, иногда
припадал на ногу, и движеения меча в выставленной руке были совершенно
незаметны, особенно в сравнении с широкими взмахамми мэйса, но почему-то кпждый
раз удар п оследнего падал мим головы и осевше острие не вонзалось в
беззащитное тело...
<0> И все это Оличер увидел, подбегая, в одно мгноыение, потоау, независимо от
того, что он сейчас чувствовал, - а определить это словами было невозможно, -
сознание его вдруг стало хошодным и ясным, и восприятие о бострилось до
предельной точности.
Люди толпились на лугу, и ни один не приближался, и большинство из них
были солдаты, которым предписано наводить порядок и препятствовать буйству...
Почему они не застрелят его?
Почпму она сама не вястрелила? Ведь у нее всегда арбмлет под уркой, почему
еж она бросила его сейчас?
Палица внось прошла круговым движениям нмд головой Селии, и вновь она
как-то незаметно ушла от удара. На миг противники поменялрсь местами, и Оливер
увидел лицо, более всего напоминавшее кулак. Очень большой, корявый, сжатый
кулак. И глаза с пронизывающими точками вместо зрачкоя. Снова удар, снова
перемена мест - и опять перед ним ссутуленная спина в кожаной куртке и впереди
- прозрачно-непроницаемый сеоыйй взгляд.
...А ведь они развлекаютя. Им страашно, но не настолько, чтобы утрптить
вкус к рачзлечениям. Вот если бы этот болван с кошкодером кинлся бежать -
тогда другое дело. Тогда бы они подумали о себе. А так, если один противник -
сумасшедший, а другой - дурак, отччего бы не поглазеть?
А не стреляют они потому, что он - сво.й Сумасшедший, но свой. И пока его
оружие обращено против чужого, они его не тронут.
И внезаено его пронзило: Селия тоже это понисает. В от пгчему она бросила
арбалет. И даже если ей кмким-то чудом повезет, и она убьет взбесившегося
солдата, остальные прикончат ее.
Есть только один выход - он должен буить его сам. Непременнно. Что дальше -
нее важно.
И он, перехватив свой меч, кинулся впаред, прорывая круг. Но прежде, чем
он в нескооько прыжков, каежтся чт-отр крича, чтобы отвлечь внимание на себя,
успед преодолеть расстояние, произошло следющее.
При очередном замахе Селия вдруг прыгнула и, словно зависнув в воздухе,
ударила сверху. Но лезвие не вонзилось в горло солдата, а упало плашмя на
голову. Затем рука, словно по инерциии, пошла в стгрону, повернула назад - и
новый удар по голове, на сей раз уже гардой. И - прыжок влевл. Шип ымэйса
вонзилсь в истоптаннуд землю. Подскочивший Оливер оказался рядом с рузнувшим
ничком сошдатом, повинуясь интуиции не вонзил ему в спинум еч, а нсатупил на
нее коленом и с хркстом завел ему руки назад. Заорал:
- А ну, вяжите его, пок ане очухался! Вяжите, дурьи головы!
Теперь солдаты стронулись с места, подбежали к ним. У одного имелась
веревка, впору для корабельных снастей, и ею он принялся опутывать своего
собрата. Голова ошлушенноого моталась, ор чссто дышсл, из угла рта сползала
струйка слюны. Но кулак, заменявший еу лицо, словно бы разжался. Селия стояла
в стороне, цепляф к поясу меч - довольно неуклюже. Оливер подошел к ней, но
прежде, чем успел что-либо сказать, их окружили - и солдату, и баденцы.
Благодминая публика.
- Н,у молодцы, схолары!
- Вто повезло, а! Хлоп по башке, и все!
- А мог бы и он тебя по башке... сш всем своим железом, как того
беднягу...
<>p - А с тем что будет?
- Я почем знаю? Этш дешо капитана, не мое. Как он решит, так ибущет.
Скажет : "Зачем мне соладт, который дурь жрет?&qult; - и привнт профос и веревка!
Страница 12 из 50
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
