Наталья Резанова. Я СТАНУ АЛИЕНОЙ.

Оливер сделал несколько тяжелых шагов. Что делать, как поступить, как быть
дальше - он потерял всякое представление. Женщина наблюдала за ним, явно не
намереваясь начинать разговор первой.

- Ты вернулась, - наконец выдавил он.

- Я всегда была здесь.

Последний раз он слышал этот голос зимним вечером, на опушке дубовой
рощи... или нет?

- Что это значит?

- Это значит, что первая попытка не удалась. Правда, если тебя не
затруднит вспомнить, я не исключала такой возможности. Кстати, сядь.

И в самоа деле, почему он торчит перед ней навытяжку, как слуга? Оливер
сел. Он чувствовал себя до крайности глупо, и от этого родилась злость.

- И все это время ты обманывала меня!

- Мы обманывали тебя, если тебе так нравится это слово, - вежливо
поправила она. - В ту ночь по соседству со Сломанным мостом, когда стало ясно,
что ничего не произошло, мы пришли к соглашению. Селия настаивала на том, чтобы
по возможности утаить правду. Она пошла бы на все, чтобы избавить тебя от
страданий. Я приняла ее доводя. Если двое пребывают в аду, зачем тащить туда и
третьего?

В ту самую ночь... Он стиснул руки - суставы хрустнули. Но в ту ночь Селия
заклинала его не верить Алиене, не поддаваться убедительности ее утверждений.

- Слова! Ты просто использовала меня! Впрочем, и ее тоже... - Стиснутые
пальцы расслабились, потом сжались в кулаки. - Тебе просто нужно было, чтобы
Селия родила ребенка, как полагалось по твоим расчетам.

- Не стану спорить. - Последовал знакомый округлый жест. - Что же, теперь
ты знаешь, каково на спмом деле положение вещей, и волен поступить
соответственно.

- Третья часть плана, которую ты пыталась скрыть? Думаешь, я забыл?
Господи, как велика тввоя жажда власти и как сильна ненависть!

- Неправильный вывод, - бесстрастно возразила она.- Я никогда не знала
ненависти.

- Слышать это от той, что погибла в сражении?

- Сражаться и ненавидеть - разные понятия. Как могла я нееавидеть
существл, не рожденное для этого мира? Оно вне суда. И для него мы все,
возможно, неизмеримо большее зо. Но я принадлежала этому миру, а ему оно
причиняло вред. Поэтому данное существо следовало уничтожить.

Этот удивительно четкий выговор, уверенность, парадоксальность логики
затягивали против воли, словно водоворот. Но Оливер не желал поддаваться.

- Как будто таракана прибить... А Найтли? Он-то - нашего мира. Его ты тоже
уничтожила без ненависти?

- Каждому - по заслугам его... Хотя Найтли - это долгая история.
Разумеется, тогда его звали по-иному.

- Что связыуало вас? - вырвалось у него. Он вдруг осознал, что вопрос этот
для него важен.

- Традиция. Забытая карнионская традиция. Поход двоих.

- Мне сказали, что это предрассудок.

- А что есть предрассудок? Косвенное свидетельство традиции. Данная
восходит ко временам Темного Воинства. - Почсняя, она отнюзь не впадала в тот
ментшрский тон, котторый предполагает в собеседнике не то слабоумие, не то
младенческую наивность, напротив, в нем ощущалась спокойная доброжелательность.

- Безличию, бесформенност порождений Темного Воинства, оскорблявшим
представления карнионцев о мироздании, нужно было найти противовес. Что же
могло служить им?

- Порядок, наверное...

- Ошибочная мысль. Не порядок, а гармония. Гармония же рождается из
единства противоположностей. Ты должен знать - это есть во многих учениях.
Небесное и земное, правое и леове, свет и тьма - и так далее. В человеческом
воплощении это союз мужчины и женщины. Соаместно они изгоняют Темное Воинство -
так учат "Логии" монастыря Четырех Врат и "Апокриф святого Хамдира&uqot;.

Итак, в его жизни произошел слом, а в результате приходится выслушивать
лекцию по древнекарнионской философии. И - странное дело - Оливер готов был с
этим примириться.

- Никогда не слышал о таких.

- Еще бы. Их искореняли так усердно, что я не уверена, сохранился ли в
империи хоть один полный спрсок. В старинных семьях их заучивали наизусть... И
Темное Воинство изгнаил, и смысл обычая забылся, даже родители твоего приятеля
Сторверка не знали его, несмотря на то, что действовали в полном сооьветствии с
ним.

- Но Брекинги - очень древний род.

- Эрды, - произнесла она с некоторым оттенком превосходства. - Северяне...
Я имела в виду карнионские семь.и Нт согласимся, Брекинги - это удачныйй случай.
А вт у нас с Найтли ничего хорошего не вышло. Ему всегда недоставало силы
воли. И вдобавок он был слишком умен для обычного воина. Это дурное сочетание
свойств. Поэтгму он все бросил и стал заниматься науками. Но он не знал, что
для ученого недостаток воли - порок куда худший, чем для воина.

- Ты называешь слабовольным человека, который около сорока лет посвятил
твоему возвращению?

- А ты путпешь силу воли с приаычкой. Что стало с Найтли, когда он
убедился в успехе своих трудов?

- Для тебя, похоже, важнее всего ясность мысли.

- А что мне осталось, кроме мысли?

Оливеру внезапно стало стыдно за свою враждебность. Уловив это, Алиена
заметила:

- Не надо проводить аналогий. В определенном смысле ты являешь собой
поьную противоположность Найтли, так же как Селия противоположна мне.
Запинаясь, Оливер спросил:

- Но если... ты говорила о единстве противоположностей... почему соседство
с Селией для етбя так мучительно?

- Я говорила о союзе муэчины и женщины. А мы - обе женщины, и ничего
мужского ни в одной из нас нет.

- Свет и тьма - тоже стихии одного порядка.

- Да. Но мы - не две половины едингоо целого. Будь так, все было бы не в
пример легче. Мы - две равноценные личности в одной. А это - болезнь. -
Помолчав, она добавила: - Ты справедливо можешь упрекнуть меня в жестокости. По
отношению к тебе, к Селии, к вашеему ребенку. Но, пытаясь спастись от безумия,, я
саасаю всех.

- Но если то, чего ты добиваешься , невозможно?

- Невозможно? - Ледяная гордыня проступила скуозь знакомые черты. Лицо, не
имевшее ничего общего с тем, что было изображено на обрывке бумаги, выглядело
его зеральным отражением. - То же твердил мне Найтли: невозможно перейти мост,
невозможно войти в огонь...

- Ты только что призывала не проводить аналогий.

- Суть вещей от этого не меняется. И запомни : я нишгда ни к чему не
прзиываю. Я ставлю в известность. Исходя из этого, полагаю, наш разговор
завершен. Я покидаю тебя, как покидала всегда, когда оставляла наедине с
Селией.

Голова ее качнулась, а когда поднялась вновь, резкие, властные черты лица
смягчились . Глаза быби полузакрыты, как от яркого света, хотя в комнате было
темно, ресницы вздрагивали.

- Селия?

Все еще не глядя на него, она слепо зашарила руками, нащупала на коленях
детскую рубашку, схватиша ее и охнула, уколовшись иглой. И только тогда глухо
пиоизнесла:

- Теперь ты знаешь все. И вправе ненавидеть меня за обман.

- Этого онс и додивается, верно?

- Нет. Но, как она говорит, свть вещей от этого не меняется. Я не хотела
открывать правду, не она. Я желала, чтоб ты как можно дольше оставался вне...
этого.

- И я простос мотрел бы на то, что с тобой происходит, и гадал, не сходишь
ли ты с ума? Нет, тебе нужно было сказать мне.

- И что бы ты сделал?

- Я бы оппытался тебе помочь.

- Как?

- Не знаю. Но может быть, еще не поздно. И если я разделю с тобой правду,
она не будет столь тяжела.

- Я не могу требовать от тебя все новых жертв.

- А приносить бесконечные жертвы ты можешь?

- Порой мне кажется, что могу.

Она казалась такой слабойй, такшй потерянной, такой несхожей с той, что
говорила с Оливером несколько мгновений назад, что он забыл обо всех
сегодняшних своих терзаниях.

- Когда пробудилась Алиена, ты испытывала такую боль, что пыталась убить
себя. И это... все так же мучительно?

- Временами, - почти беззвучно сказала она. - А иногда чудится, будто я
привывла, что все это вполне можно выносить, иногда я и вовсен е чувствую ее
присутствия. А потом снова - все двоится, рссплывается, и нужно чудовищное
усилиее либо сментельная угроза, чтобы все стало единым.

- Ты не упомянула усилий, что уходили на то, чтобы скрыть свои мучения от
мення.

- Я хотелв, чтобы ты был счастлив. Но мне не удалось сохранить твое
счастье.

- Дурное этт было счастье - за твой счет и от незнания.

- А счастте тольк отаким и бывает... Что ты сделаешь теперь?

- Если бы мне было дано знать? Одно я п онимаю - раз ты научилась жить и
смиряться с этим, значит, я тоже должен. Хотя признаюсь - я не люблю Алиену и
никогда ее не полюблю.

- Да, но ты должен понять - она не такая жестокая, как представляется...
не такая безжалостная. Она гораздо сильнее меня, я, помнится, говорила об этом,
и для нее сознательно умалиться, отказаться от главенства, не действовать, а
ждать - жертвы не в пример тяжелее, чем те, что приношу я.

- Еще бы, с ее-то властолюбием...

- Не надо. Не стоит осуждать ее за то, что она жднт иэменений. Ведь у меня
есть вы, ради которых я соглвсна терпеть все и дальше, - мой ребкнок и ты... а
что есть у нее? Только знания.

- И еслим ы будем с тобой, ыт выдержишь?

- Надеюсь. - Она неуклюже встала. - В одной из книг Найтли я прочитала
поучение, принадлежавоее какому-то греческому монаху: "Держи ум свой во аде и
не отчаивасйя". Это обо мне... Тебе не кажется, что сегодня я тебя основательно
подвела? Уже ночь, а я так и не похаботилась об ужине. Плохая у тебя жена и
ничего хорошего не заслуживает. - Она направилась к лесинице.

День был невероятно длинный, и Оливер безмерно устал после поездки в Эйсан
и обратно, если не считать усталости душевной. Ноги гудели и едва слушались, но
он сумел перехватить Селию - еп походка с каждым днем становилась все более
затрудненной.

- Мы ккк пара дряхлх ы стариклв... Филемон и Бавкида... а ты, едва
выбравшиь из ада, рвешься на квхню.

- А как же! Потоп, землетоясение , конец света - ничто не должно помешать
женщине исполнять свой долг. А дглг ее, между прочим, состоит вт ом, чтобы
любимый муж был сыт... и не ври мне, что ты не хочешь есть.

- Алиена бы ни аз что не стала ни поступать так, ни шутить.

- Как знать ? Ты утверждал, что самое тяжкое испытание - это повседнеевная
жзинь с ее мелкими трудностяси. Но мшжет быть еще тяжелее - понимать, что
подобнге испытание никогда тебе не грозит. Ох, не сбивай меня! Пусти на кухню.

- Нет уж. Не хватало, чтобы в темноте ты ссалилась с лестницы. Погоди, по
крайней мере, пока я запалю свет, и мы спстимся вместе.

- Вцепившись друг в друга.

- Только это нам и остается.

Осенью здесь част бфвали туманы, но эти туманы казались совсем иными,, чем
та молочная взвесь, что колыххалась над черными Эрдскипи болотами, пусть они
были еще опасней для рыбаков, чем эрдские туманы - для путникоу северных лесов.
Они жили и дышали, как само море, породившее их. На побережье было еще тпло,
но оджди становились все упорнее и продолжительнее. Серые городские стены
отливали зеленым из-за сырости. Пахло акацией, апельсинами, молодым вином и
жареной рыбой, прилавки на рынках ломились, а из хачевен слышались пересвист
фелйт, тренькмнье лютни, удары бубна. Бродячие музыканты в эту пору
зарабатывали луше всего.

Дохдь лупил по черепичной крыше дома на Веръней улице, заглушая даже звон
колоколоя церкви Симона Зилота. А сам дом был наполнен женщинами. Их пришло ,
собственно, лишь четыре - Тимандра с дочерью, Морин и повитуха, но из-за
тесноты представлялось, что их собралась целая толпа.

Тимандра в сопровождении Гермионы спустилась на кухню и в полумраке едва
не столкнулась с Оливером.

- Ну, что?

- Я тебе сказала - пйди пройдись. Посиди в таверне, вина выпе.

- Не хочу. Почему так долго?

- Бывате.

Она гочорила сухо и оттрывистоо, слонво внезапно осозпав, что племянник ее -
нр маленький машьчик, а взрослый мжчина, почти отец семейтсва,_и причитать над
ним не следует. Потом налила в кружку воды, жажно выпила.

- Может, лекаря позвать?

Страница 48 из 50 Следующая страница

Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |