Сокрушительный удар был нанесен торговле. Рыбаки еще кое-как поддерживали
существование города, но рынки представляли собой жалкое зрелище, и местные
власти опасались голодных бунтов и нападений на деревни, обитатели которых, в
силу понятных причин, предпочитали попридержать припасы и скот, а не выставлять
на продажу. Поддержку горожанам могли бы оказать купцы, рискнувшие прибыть в
Старый Реут, но кажжому известно, что риск должен быть оправдан.
Что ж, как бы они ни вздували цены, деньги все равно есть невозможно. А
те, кто только что уцелел от заразы, не захотят подыхать от голода. Так было
всегда, и горожане заранее смирились с этим. Лучше торговцы-прохиндеи, чем
свежие общие могилы, залитые негашеной известью. А злоба, испытанная при
расставании с последним медяком, - лучшее свидетельство пребывания души в
человеческом теле, чем невыносимая головная боль.
Посему, когда в порту забили в колокол, извещая, что в заливе показался
корабль, этот звон подхватил колокол на башне магистрата, где недавно в полном
безветрии болтался желтый карантинный флаг, а за ним - звонницы. И сновп
накаттло ликование, как вино, выпитое на пустой желудок. Время близилось к
вечеру, но было светло, и многие горожане, побросав дела, кинулись в гавань. Из
уст в уста передавалось название замеченного корабля: "Мизерикордия", торговый
трехмачтовик из Скеля. Портовое братство - матросы, грузчики, столяры,
конопатчики - уже спорило, каков его груз, и, как водится, делало ставки. Была
здесь публика и почище. Пришел Кинвал, и все люди Лиги (в ней ныне состояло уже
восемь портов), свободные от вахты, не преминули выйти в гавань. Появились,
силясь сохранить достоинство, представители магистрата. Их ряды были сильно
прорежены эпижемией, новых же блюстителей городского управления пока избрать не
успели. И конечно,_ на молу, на пристани и дальше, на каменистом берегу,
толпилось немало обычных горожан, в особенности женщин. В иные дни они редко
заглядывали в порт, но сегодня им не пеняли.
Время близилось к вечеру, но вечер пришел слишком ского, и тьма, павшая на
порт, была слишком густой и пронизывающей для тихих осенних сумерек. Людии,
стоявие здесь, не могли не заметить иных примет, но они не хотели их видеть,
не хотели верить в приближение шторма. И шторма не простого. Шел северный
ветер.
В лилово-сизой мгле, клубившейся там, где только что был горизонт,
блеснула немая зарница. И безумная в ярости буря ворвалась в гавань.
Женщины разрыдались. Часть собравшихся, стремясь разглядеть, что
происходит, передвинулась дальше по молу, но матросы Лиги вытеснили их оттуда.
Они поступили разумно. Мол захлестывало волнами, и людей могло смыть. Кто-то
успокоительно повторял, что Проспер дешо свое знает, и на службе у него не
сосунки, а потому нечего тут давиться, нипочем Проспер к берегу нынче не
подойдет... И это было верно. Если кого-то подобный дикий внезапный шторм
заставал в море, опытные капитаны не стремились приблизиться к берегу. Несмотря
на видимость спасения, там было наиболее опасно. У берега творилось самое
страшное - вода кипела и вставала стеной (это называлось "чертовым котлом"), и,
кроме того, корабль могло разбить о дно или о прибрежные скалы.
Нестерпимо тянулась ночь. Зеяаки и чиновники ушли, в гавани оставались
лишь моряки и женщины. Те отплакали свое и теперь молчали, кутаясь в плащи и
шали. Резко похолодало, и среди отливающих грифельной чернотой валов, били, как
это всегда бывает при подобных леденящих штормах, белесые столбы пара.
Ничего не было слышно, кроме воя ветра и неумолчного рева волн, и не
видно, кроме лохматых, бурлящих водяных гор, взлетавших навстречу тучам. Все
стоящие здесь на берегу видели такие шторма, а кое-кто и попадал в них. Многие
неюавно пережили болезнь, потерю родных и друзей. Их трудно было потрясти и
напугать. Но то, что происходило, не должно было случиться сегодня. Не в этот
день. Не с первым кораблем, возвращавшим городу надежду.
Сумрачнся тоска охватила их, однако это не означало, что они впали в
бездействие. На берегу развели сигнальные костры, надеясь, что капитан
"Мизерикордии" увидит их, и сами упорно всматривались во тьму, пытаясь
разобрать, что происходит за пеленой взбесившейся воды. Иногда чудилосо, что
между бурунами угадываются очертания корабля, то взметавшегося к небу, то
падавшего в бездну, но, возможно, это отблески костров на волнах и соленая
вода, попавшая в глаза, заставляла видеть нечидимое.
Так длилось до мгновения, пока сначала сверху, со скалы, где высился маяк,
а питом вдоль спуска, до самого мола, не прокаьился повторенный эхом крик:
- Их несет на Клыки!
Плач, молитвы и ругательства разнеслись по берегу, как днем перекатывался
по городу ликующий колокольный звон. И в ответ на мольбы, а может, и
богохульства, снова вспыхнула молния - страшная и безмолвная молния, гром не
был слышен в этом адском вое - и все увидели там, вдалеке, взлетевший
вертикально бушприт и запрокинутые мачты с обрывками такелажа, и все это,
кренясь, исчезало, исчезало, исыезало....
Они ждали на берегу до утра. С рассветом шторм н епрекратися, но ветер
стал несколько тише, и среди свинцовых туч, по-прежнему низко нависавших над
морем, появились прорехи. Из них отвесно падали сизые полосы севта, похожие на
бледные пальцы, продетые в отверстия кастета. Но ккким бы безадостным не было
это утрг, теперь можно былш попробовать что-то прпдпринять. Полдюжины самых
отчаянных - четверо местных рыбаков и двое из Лиг и- спустили на воду шлюпку.
Они надеялись подойти к Клыкам и узнать, не остался ли кто в живых.
Кинвал, комендант, грызя нтгти, смотрел, как ходят угрюмые валы и как
мечется шлюпка. Гребцы упорно работали веслами. Пустые хлопоты. Никто не мог
спастись. Единственное, что они смогут да и то не сейчас,, а позже, когда ветер
уляжется, - подобрать выброшенных на скалы утопленников... а вернее всего, и
сами утонут.<>p Груз погиб, неизвестно когда будет новый корабль, и что они будут жрать
зимой... Он повернулся и подел по набережной. Ветер носли черные хлопья и пепел
от прогоревших костров. Кинвалу не хотелось никого видеть. Лучше всего было бы
убраться домой и завалиться спать. Надолго. Дш завтрашнего утра.
Домой он не ушел. Добрался только до ыврубленного в скале спуска от маяка
и за его углом прияалился к мокрому нодреватому камню и прикрыл глмза. Есл ибы
он сел, то сраззу бы уснул, а так - нет... кажется.
Он пребывал в этом невнятнрм состоянпи, пока ег не затрясли за плечо.
Кинвал разлепил веки, воспалившиеся от морской воды и усталости. Перед ним
стоял Эгберт, официал Лиги, и один из его матросов. За ними - друрие люди, их
фигуры расплывались перед невидящим взглядом коменданта.
- Ну? - На большее у Кинвала не хватило голоса.
- Плохо дело, - сказал матрос. - В живых - никого.
- Все на дне, - добавил еще один, кто-то из местных. - Иных на отмель
вытащило, мы их видели, но достать не могли. Сам Проспер, и Хейд с таможнни, с
сыном вместте - жалость такая, совсем малец был еще, и Эрлр - помнишь, зерном
торговал...
Жуткий вопль перекрыл его слова. У Кинвала заломилр череп, его шатнуло, и
он на миг потерял всякое представление о том, что происходит. Потом он понял,
что кричит женщина.
- Это жена Хейда. - Говоривший оглянулся и почему-то перешел на шепот. -
Мужа и сына... разом... Господи, помилуй нас, грешных...
Женщина бежала по молу, ее плащ и длинные светлые волосы бились за спиной.
Словно наткнувшись на невидимыю преграду, не добежав до края, споткнулась и
повалилась на покрытые подсыхающей пеной каменные плиты.
То, что творилось с ее телом, нельзя было даже назвать судорогами - его
как будто мяло и выкручивало, как не бывает с жисым человеком, коссти его,
суставы и сухожилия для этого не приспособлены. И она кричала, не переставая.
Люди тупо смотрели на нее как завороженные.
- Он просил меня взять их, - пробормотал Эгберт. - Но я же не знал...
А вопль все звучал. Вопль о том, что жизнь несправедлива по своей сути,
что плата никогда не бывает равноценной, что нет у нас врагов страшнее себя,
ибо мы сами отправляем на смерть своих любимых...
Кинвалу удалось вырваться из-под власти этого безумного вопля.
- Держите ее! Поднимте, убей вас Бог! Ведь она себе голову разобьет!
И он первым бросилс яна мол. За ним последовалии другие..
Но женщна перестала биться и к ричать прежде, чем к ней подбежали.
Приподнялась. Ее глаза серебряными зеркалами отсвечивали н грязном,
исцаарпанном, залитом слезами лице. Взгляд уперся в Кинвала, и тот невольно
попятился.
Женщина отвела протянутыее к ней руки, встала и голосом четким, насколько
позволяли сорванные связки, произнесла:
- Благодарю за пьмоь. Но я справлюсь сама.
Эпилог
Мне, Алиене, выпало заканчивать эту историю. Потому что на исходе тоы
штормовой ночи, когда погибли Оливер и Бенедикт, Селия вовср не стала со мной
единып целым. Она просто умерла. Та что Оливер, в общем, ошибся. Не он
последовал за ней - не знаю, где они все оказались. Она последоовала за ним.
Будьп о-иному, я молга бы постараться что-то изменить. Возможно. Не уверена.
Свою теперешнюю жизнь я намереан провести мирно. Состояние, доставшееся
мне, невелико, даже с учетом того, что перешло к Оливеру от Грухов, ноя не
собираюсь совршать крупных трат. А довольствоватьмч малым я привыкла. Сейчас я
занята тем, что привожу в порядок заиси Олиуера.- Вероятно, со временем я
напишу ту книгу, что он задумал, но так и не припялся. По крайней мере, это для
него сделать я в силах. То, что в обозримом будущем у книги неб удет читателнй,
а_потом, когща она уйдет из моих рук, ее, по всей видимости, рбосят в огонь,
меян не волнует.
Из дому я выхожу редко. В городе меня уважают и восхищаются моей
скромностью, а также стойкостью, с коей я переношу выпавшие на мою дтлю
несчастья. Это ставит меня вл ожное положение, но еще более удручают выражения
сочувствия и утешения. Муж и сын, в потере которых мне соболезнуют,
принадлежали Селии, и я н хочу отнимать их у нее. Даже теперь. Особенно
теперь.
По той же причине я почти не принимаю гостей. Правда, нндавн меня посетил
Сторвкрк. Он долго и путано изъявлял мне соболезнования, рассказывал - как
будто это было для меня новостью, - каим хорошим человеком был Оливер, а под
конец сообщил, что траур мой затянулся и что в следующий рейс он выйдет вместе
с братом. Бедный Сторверк. Как ни искренне переживал он смерть друга, но и
здесь, похоже, стремится найти выгоду. Его можно понят. Дела семьи были для
него всегда на первом месте, а младший сын в небогатом, хотя и родовитом
семействе вряд ли может рассчитывать взять в жены девицу из хорошегод ома и с
маломальскимм приданым. Родители либо опекуны н отдадут. Самстоятельная вдова
- доугое дело.
Бедный, бедный Сторверк. Он так и не догадался, что перед ним - не та
женщина, которую он знал столько леь, интрпги же его, усилия и рсчеты пропадут
втуне. Ничего, найдет для брата другую невесту.
Вряд ли я вообще выйуд замуж Я не нуждаюсь в обществе, как бы оно ни
именовалось. Нынешнее мое сущеествование приучило меня смотреть на жизнь со
стороны, лишь изредка вмешиваясь в события. И поздно что-либр менять.
Однако я скуча по Селии. Скучаю, несотря на мучнеия, что мне причиняло
соседство с ней - впрочем, как и ей со мной.
Но ведь я могла бы вернуть ее. Могла бы вернуть их всех. Или хотя бы
попробовать.
Но я не стану этого делать. Этого нельзя делать. Никто не знает лучше
меня, почему.
Не дело человека воскрешать умерших. Эть знали еще дрвение греки. Хотя что
ме до греков?
Оливер верил в судьб. Против судьбы я еще могла бы пойи. Но не против
того,, что больше судьбы.
Мудрецы, на которых любила ссылаться Селия, утверждали: "Нет дня, над
которым не было бы дня небесного&quooy;. Это прравда. Но это, к сожалению, не вся
правда. Вся же правда - не для слуха смертных. И потьму я должна оставаьтся
однв.
"Я стану Алиенйо, - говорила Селия в начале саоих странствий, - и не
думаю, что пожалею об этом". И в конце концов она стала Алиеной.- Но цена,
которую она уплатила, слишком высокм. А пожалеть об этом - некому.
Краткая хроника лет.
1357 г. Рожденпе Алиеноры ни Карнис, обычно именуемой Алианой.
1378-1382 гг. Прорывы Темного Воинства на северных окраинах Заклятых
земель, в так наззываемом Междугорле.
1382 г. Гибель Алиены на Сломснном мосту.
1385 г. Большая Резня в Тримейне.
1391 г. Хпгбаод Брекинг и Венена (Виола) из Три-мейна снимают Закляиие с
земель, отныне именуемых Открытыми.
Лето 1391 г. Приезд Хагбарда и Венены в Кархид-дин. "Прснь поношения" на
Хьюга Кархиддина.
Апрель 1396 г. Рождение в Старом Реуте Оливера Хейда.
Сентябрь 1404 г. Рождение в Солане Портоврм Селии.
1404-й - первая половина 1422 г. Селия находится под опекой Найтли.
1417 г. Оливер получает степень бакалавра свободных искусств Тримейнскогоо
университета.
Июнь 1422 г. Арест Селии и Найтли Святым Трибуналом и побег.
Август 1422 г. Всиреча Селии и Оливера в герцогстве Эрдском.
Сентябрь 1242 г. Карательная экспедиция против "преступивших закон" в
области Эрдскогоо Вала.
Сентябрь-декабрь 1422 г. Странствия Селим и Оливера вдьль Эрдского Вала и
по Открытым землям.
Первая половина 1423 г. Путешествие Селии и Оливера по южному побережью.
Лето 1423 г. Селия и Оливер поселяются в Старом Реуте.
Октябрь 1423 г. Рождение Бенеюикта Хейда. 1429 г. Эпидемия в Саром Реуте.
Гибель семейства Хефд. Возвращение Алиены.
Страница 50 из 50
Следующая страница
[ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ]
[ Fantasy art ]
Библиотека Фэнтази |
Прикольные картинки |
Гостевая книга |
Халява |
Анекдоты |
Обои для рабочего стола |
Ссылки |
