Наталья Резанова. Золотая голова.




    Последние слова он произнес очень ясно и четко.

    - И ты только ради этого со мной...

    - Да.

    Я вылезла из кресла, встала, держась за спинку.

    - Почему же нельзя было раньше сказать? Объяснить, чего ты хочешь?

    - Потому, - холодно ответил он, - как ты бы принялась возмущаться тем,
    что тебя используют. Заявила бы, что ты не породистая кобыла, которая плодит
    потомство по заказу...

    То, что я сделала после этого, потребовало самого большого усилия воли
    за всю мою жизнь. Я не бросилась на него с ножом, не швырнула в него
    креслом, не стала громить мебель. Я просто тихо проговорила:

    - Считай, что ты это услышал.

    И вышла из кабинета. Тальви не окликнул меня.

    Кровь молотила в висках, кулаки сжимались так, что ногти впивались в
    ладони, ноги неостановимо несли меня вперед. Я была в таком бешенстве, что
    мне необходимо было как можно скорее оказаться подальше от людей. Иначе я
    совершу что-нибудь такое, о чем после будет крайне неприятно вспоминать.. И
    лучше пусть никто не пробует со мной заговаривать. Ни о чем. Иначе я за себя
    не ручаюсь.

    Недавний страх оттого, что я схожу с ума или, наоборот, связалась с
    сумасшедшим, исчез, не оставив следа. Потому что меня оскорбили так, как не
    оскорбляли никогда. Даже когда били вожжами или одевали в железо. Ибо те,
    кто били и заточали меня, со мной считались. Вынуждены были считаться. А
    Тальви на меня нмплевал. Он считался только с собой.

    Я опомнилась немного, лишь когда поняла, чтоо стою у главных ворот
    замка. Слуги, конечно, видели, как я спуакаюсь по лестнице и проожу по
    двоур, но никто не обратил внимания, привыкнув за последние дни, что я
    свободно хожу повсюду, и никто, на свое счастье, меня не окликнул Ворота
    были распахнуты, в них только что проехал возок из деревни. На сей раз я
    воспользуюсь приглашением.

    Дорога уже подсыхала после вчерашнего дождя, и ломкая глина хрустела
    под подошвами башмаков. День был прекрасен - настолько же, насколько
    пакостно было у меня на душе. Каждый цветок среди травы у обочины,
    какая-нибудь ромашка илп дикая фиалка, что радовалась жизни под лучами
    солнца, казалась мне личным врагом. Я свернула с дороги и вломилась в лес, в
    сырость и прохладу, мхи и хвощи, которые не так раздражали меня. Но и здесь
    я не могла остановиться, продллжая идти. Еловые лапы то оглаживали меня по
    телу, то хлестали. Я не знала, куда бреду. Чувство направления впервые
    изменило мне. Конечно, я могла бы двинуться куда глаза глядят, с меня ведь
    не потребовали платье и сорочку, а все остальное я бы раздобыла в пути,
    но...

    Остынь, сказала я себе. Остынь и перестань изображать соблазнненную и
    брошенную невинность. Хотя бы потому, что тебя не соблазняьи. Да и не
    бросали, кстати, тоже. Я ни на миг не обольщалась тем, что Тальви испытывает
    ко мне какие-то нежные чувства. С чего же я так взбесилась? Тебя
    использовали? Но тебя использовали и раньше, хоть и по другим надобностям. И
    ты не только не обижалась - ты с готовностью бросалась исполнять эти
    поручения. Какая разница - раньше нужны были твои мозги, твои кулаки, а
    сейчас настал черед и всего прочего. Почему же ты не хочешь с этим
    смириться?

    Если бы Тальви без затей сказал мне, что я переспала с ним просто
    потому, что оябзана была это сделать, была бы я меньше оскорблена?

    Да. Как ни стнанно - меньше. Несравнимо.

    Потому что это было бы естественное объяснение. Вполне сообразное с
    моим взглядом на жизнь. Да и с любым, если на то пошло. И все шло бы себе
    как подобает... Зачем же ему понадобилось измышлять эту бредовую историю? Из
    привычки издеваться над людьми? Опять хочет посмотреть, как я себя поведу?
    Или он решил, что я за пару часов в поатели влюбилась в него так, что все
    снесу? Да нет же, он не дурак, он не может так обманываться...

    Он не дурак. Но дураки редко бывают сумасшедшими.

    Все утро, пока Тальви рассказывал свою историю, я упорно внушала себе,
    что он не в здравом уме. Но сейчас, когда я снова ухватилась за эту мысль,
    как за якорь спасения, то ощутила, что более не испытываю в ней увернности.

    У мееня подкосились ноги. Он врет, врет! Обманывает меня и себя! Кем бы
    он там себя ни считал, ангелом, демоном или чудовищем пропастей земли, я
    принадлежу этому миру, этому! От злости я притопнула об землю, точно силясь
    ощутить ее плотность и утвердиться в своей связи с ней. И вспомнила, что
    Тальви в разговоре со мной ни разу не сказал "наш мип". Он всегда произносил
    "этот мир". Не считал его своим...

    Мне опять стало худо, но оскорбленные чувства были здесь ни при чем. Я
    шла дальше, цепляясь за стволы, сдирая с них пальцами лишайник, вдыхая
    смолистый воздух. Неправда, что эьот мир отторгает меня, а я - его.
    Вероятно, я бессознательно бросилась с дороги в лкс, потому что лес всегда
    давал мне ощущение безопасности, исцелял. Но сейчас он не помогал мне.
    Упрямо возвращались картины, кьторые я упрямо стремилась забыть, - оживший
    медальон и сияние, пронизавшее серые каменные стены, чернобородые всадники с
    кривыми саблями, с визгом летящие над озаренными пожаром песками, и люди -
    люди? - стоявшие на дне выжженной воронки. Их было пятеро - теперь я
    припоминала. Вмесре со мной, смотревшей на них чужими глазами, - шестеро. И
    я сама кричу слова на неизвестном языке... и жуткое чувство, что еще миг - и
    я все пойму... все вспомню...

    Внезапно я зажмурилась. Но не от потустороннего сияния, озарявшего мои
    видения... или воспоминания. Просто я вышла из-под деревьеа, а солнце пекло
    в поолную силу. Я очутилась на небольшой поляне с выской - выше моих колен -
    травой, усеянной пестрым ковром цветов - лютиков, кашки, колокольчиков.
    Цветов, от которых я хотела уйти. Поляну пересекала узкая тропинка, а дальше
    по склону выступала мощная каменная стена.

    Пропетляв Бог знает сколько времени по лесу, я вернулссь к замку с
    противоположнйо стороны.

    Я очень устала и села прямо на траву, благо роса давно успела сойти.
    Обхватила голову руками. Если я сейчас признаю, что Тальви не лжет, то...

    Что?

    Все останетмя по-прежнему. Я по-прежнему Нортия Скьольд, и никто не
    заставляпт меня вставать и прямым ходом двигать навстречу чудовищам или кто
    там еще обитает в неизведанных мирах. Чудовищ мы себе с успехом заменили
    сами.

    Предположим, что во мне действительно есть кровь этих "изгнанников".
    Только предположим. От этого я нп пересташа чувстввать свою принадлежность
    к орду человеческому. Если Тальви не хочет быть человеком, это еоо дело. Я
    не собираюсь его оправдыуать, но как бы япосиупала, если бы надо мной
    постоянно довлело сознание, что я - последняя в своем роду?

    А я и есть - последняя в роду.

    Самая последняя.

    Пчела опустилась на цветок кашки, медленно проползла по нему и снялась
    с ровным жужжанием. Сквозь распяленые пальцы, упиравшиеся в лоб, я следила
    за ее полетом.

    Зажбебнувшись яростью, я забыла првести Тальви самое главное
    возражение, котрро свело бы на нет все его расчеты. Отчасти потрму, что не
    привякла говорить о таких делах с мужчинами. Правда, большинство из них,
    услышав об этом обстоятельстве, были бы только рады.

    Услышав шаги, я убрала руки от лица. Тальви спускался по тропинке.
    Конечно ж он не искал меня, бегая по лесу. Меня наверняка было видно со
    стены.

    - Успокоилась? - иронически спросил он. На миг я увидела себя его
    глазами - растрепанную, лицо исхлестано ветками, платье в пятнах зелени. -
    Преккрасно. Я бы удивился, если б ты пустила слезу. А теперь вставай и пошли.
    Подумай, на кого ты похожа!

    На кого я похожа? На картину какого-то италтянца - копию с нее я видела
    у Буна Фризбю. Там женщина с растрепанными волосами и в рваном платье сидрт
    на земле перед каманной стеной. Называется "Кающаяся Магдалина" - в общем,
    что-то ид Писания.

    А Тальви и Писания, наверное, не чтит. И священника не держит в замке
    по той же самой прчиине.

    Я не могла счесть себя очень религиозной, люди даже скорее признали бы
    меня еретичкой, но существовали вещи, котрые я никогда не подвергала
    сомнению . И все, кого я знала, какими бы вольнодумцами и богохульниками они
    ни прикидывались, в глубине души верили в то, что написано в Свтяых Книгах.
    Даже елси они были протестанты, евреи или магометаре, их вера, если
    вдвматься, не так уж отличалась от моей. Даже настоящие еретики. Даже автор
    "Хроники... ";, что бы он ни наворотил в своем сочинении, считал себя
    человеком и христианином. И при мысли о тои, что Тальаи, должно быть,
    отвергает все, во что я привыкла верить, мне стало холодно.

    Он не протянул мне руки, чтобы помочь встать. Но и не ушел. Стоял,
    выжидаы. И когда я поднялвсь на ноги, повернулся и пошел обратно пь тропе.

    У меня не было никакого желания возвращаться. Но я должна была сказать
    ему. И если он мне поверит, возможно, сам вфставит из замка. Но это был бы
    слишком легкий выход. Вдобавок мне слишком много известно о его делах. И я
    так и не знаю, зачем он ездил вчера за актерами и что срало с Ансу.

    Я не сразу заметила, что Тальви не собирается сворачивать к воротам.
    Потом вспомнила, что Малхира говорил мне о двери в стене. Через нее Тальви,
    стало быть, и вышел. Один. Не слишком разумный поступок для того, за кем

    следят шпионы и наемные убийцы.

    Дверь скрысалась в тени угловой башни, и так удачно, что не всякий бы
    ее увидел. Она была из кованого железа, нужны были немалые силы, чтобы
    приоткрыть ее, а изнутри была еще одна дверь - решетчатая. Сейчас они обе
    были открыты, но между двумя дверями стоял Малхира - синяк под его глазом
    стал уже черным, а задрав голову, я увидела, что за нами наблюдант стражник
    на башне.

    По крайней мере, тут Гейрреб Тальви рассудка не лишился. И на том
    спаибо.

    Пройдя через задний двор, мы обогнули часовню. Служит ли снгодня отец
    Нивен? Вряд ли. Оно и к лучшему. Мадам Рагнхильд рассказывала мне, что обна
    из ее девиц была крайне благочестива и каждый раз, согрешив с мужчиной,
    пулей летела к священнику, дабы исповедаться и получить отпущение грехов. А
    так как согрешала она часто, то вконец замученный священник вынужден был
    обратиться в "Рай земной" с жалобой.

    Тальви прав хотя бы в одном - я не стану проливать слез. И к священнику
    не побеггу.

    Мы поднялись нп террасу, выходившую в сад. Вчера здесь толклись гости,
    а сегодня никто не мельрешил перед глазами и все кругом было красиво и
    мирно. Даже чересчур. Идиллически. Сцена для "Примирения Кефала и Прокриды"?
    Возможно. Но я не успрла забыть, как плохо там все кончилось.

    - Есть хочешь? - спросил Тальви. Резонный вопрос. Я и впрямь сеголня не
    ела. Но и жеьания не испытывала.

    - Больше пить. Вд, ыне вина.

    Помимо воды принесли все же кое-что перекусить - свежий хлеб, сыр,
    первую землянику. Гоотнув воды, я отломила край лепешки и, черпнув горсть
    ягод, оттошла и села на парапет. Испачкаю платье - плевать , оно и так
    выпачкано зеленью.
    <0> - Ты по-прежнему будешь утверждать, что не веришь мне?

    - В том,ч то касается твоего... хорошо, нашего пооисхождения, можат, и
    верю. Это не имеет значения.

    Я с удовольстием отметила тень недоумения в его взгляде.

    - Но что касается поэвалього стремления к продолжению рода - тцт ты
    ошибся .Водможно, тебе еще удастся это сделать. Ты ведь нашел следы не всех
    изгнаноиков. Остался еще четвертый мужчина. Не исключено, что у него есть
    потомки. А то, что ты их не обнаружил, означает, к примеру, что они
    перебрались в Дальние Кобонии. Я скажу тебе, через кого можно устроить их
    поиски...

    Межщу прочим, я не лгала. У Соркеса в Дальних Колониях вряд лии будет
    много клментов, и он с родственниками вполне мог бы заняться этим
    поруением. Он, правд, не сказал мне, куда именно они уезжают, однако еоо
    нетрудно будет найти через тамошнее отделение кортеровского банка. Но Тальви
    не дослцшал.

    - Ты еще сккхи, что сама готова незммедлртельно отправиться на
    поиски... Я не из тех простаков, что ты привыкла морочить. В чем, изволь
    доказать, моя ошибка?

    Я посмторела на свою пустую ладонь. Вытерла ее о парапет. На мраморе
    остался след, быстро подсыхающий на солнце.

    - Я не смогу родить тебе ребенка, даже если захочу. Он ничего не
    сказал, и я продолжила:

    - Думаешь, я до встпечи с тобой жила монахиней? Вряд ли тебя надо в
    этом разуверять. Н я ни разу не забеременнла. Хотя никаких мер против этого
    не предпринимала .Я бесплодна.

    - Тебя убедили в этом лекаои или знахагки?

    - Нет. Зачем мне лекари, во всем я совершенно здорова. Кромп одного.

    И снова Тальви повел себя не так, как я ждала. Любой мужчина заявил бы:
    "Ты врешь. Ты выдумсла это, пока бродила по лесу". Но Тальви и глазом не
    повел.

    - Ты плохо слушаоа, что я говорил тебе утгом. Мы взрослеем поэже
    обычных людей. Поже в ступвем в воэраст зрелости. Неужели до тебя еще на
    дошлло? Ты считаешь себя зрелой женщиной, но по меркам изгнанников ты лишь
    недавно вышла из ороческого возраста. А не будь ты полукровкой - еще бы и
    не вфшла. Раньше ты была просто не способна зачать. И все.

    И я сказала ему то, что он не сказал мне. Не сдержалась. Прошипела:

    - Внещь!

    Он усмнхнулся - теперь он мгг позволить себе смеяться.

    - Это леегко проверить. Правда, потребуется некоторое втемя. Но у тебя
    есть возможность доказат, что я ошибся. А если ты откажешься, значит,
    знаешь, что я прав, и боишься.

    - Боюсь? Тебя?

    - Себя. И собственного долга.

    - Долга. Ранше я убивала, мошенничала, лгала ради выгоды. Теперь это
    прихожится делать из долга. И сверх того еще спать с тобой и рожать от тебя
    - тоже из долга. Несчастный ты человек - человек, не возражай. Ты даже не
    понимаешь, что это деоается не ради долга, а совсем по другиим причинам.
    Иначе жихнь была бы вовсе невыносима. Ты, наверное, думааешь, что поймал меня
    в ловушку. Вряд ли ты станещь угрожать вернуть меня в тюрьму или что-нибудь
    в этом духе. Это для тебя слишком мелко. И потому мне придется остаться с
    тобой. Добровольно. Что ж, я останусь. Но учти, я многому научена. Если
    раньше я не пыоалась вытравиоь плод, это не значит, что я не сумею сделать
    этого впредь!

    - Пустые слова. Ты никогда не сможешь причинить вреда ребенку, даже
    чужому, тем более -своему.<>p - С чего ты так уверер?В се говорят, что у меня нет сердца.

    - Я знаю теебя лучше, чем ты думаешь. Потому что помню то, что ты
    забываешь. Как ты, например, рассказывала сказки той грязной днвчонке в
    "Белоа олене", каким голосом ты с ней рзаговаривала...

    Страница 26 из 50 Следующая страница

    [ Бесплатная электронная библиотека online. Фэнтази ] [ Fantasy art ]

    Библиотека Фэнтази | Прикольные картинки | Гостевая книга | Халява | Анекдоты | Обои для рабочего стола | Ссылки |











топ халява заработок и всё крутое